Ледяные буквы

Если не ты, то кто? Саша тяжело дышит после финальных оценок и понимает, что она в очередной раз проиграла. Опять, опять, опять! Грудь сковывают обида и боль, чувство несправедливости превалирует надо всем хорошим, что она испытывает по отношению к своим коллегам. Камила и Аня счастливо улыбаются, демонстрируя свои медали на камеры, ослепляющие их вспышками. Саша хочет сбежать, спрятаться, исчезнуть. – Саш, давай сфотографируемся, – предлагает Аня, протягивая руку в сторону подруги. – Ань, я… – Ну пожалуйста, – просит Аня, строя жалобное лицо – знает, что Саша не сможет отказать. – Хорошо, но только быстро, – просит рыжеволосая, пытаясь удержать на лице улыбку. Аня счастливо улыбается и протягивает Саше ладонь, которую та принимает, предварительно вздрогнув. Девушка отвозит её к уже ждущей их у фотографов Камиле, которая сверкает и растянутыми в широченную улыбку губами, и золотой медалью. Ошмётки сердца в груди в который раз обливаются жгучей кровью, разнося всё новые и новые болевые волны с каждым ударом, кажущимся последним, по организму. Фотографы с удовольствием переманивают их внимание друг на друга, крича на разных языках. Аня и Камила довольно сияют, освещают всё вокруг улыбками, позируют и приобнимают друг друга за талию. Саше кажется, что её лицо перекошено какой-то странной гримасой, но ничего поделать она не может: чаша терпения переполнена и из неё капает прямо на оголённые провода нервов. Появляется ощущение, что у неё появляется нервный тик. Фотографы наконец отпускают их, и Саша позволяет себе снять маску довольной результатами призёрки и тихо выдыхает, надеясь, что никто не услышит: – Всё. Ей бы знать, что внимание камер всё ещё приковано к ним, и уже через пару часов этот момент разлетится по интернету и она вновь станет главной звездой новостных заголовков, но сейчас всё её внимание приковано исключительно к своему дыханию. Помни, что главное – дышать Её слова крутятся в голове, но никак не помогают. Аня и Камила зовут подурачиться, но Саша отказывается, желая поскорее спрятаться в своём номере и набрать Лизу по видеосвязи. Когда её общество стало важнее тех, с кем она фактически росла? Они ведь видятся в лучшем случае раз в месяц. – Саш, ты уверена, что не хочешь с нами? – Отвлекает её Аня, не оставляя попытки привлечь подругу к их шалостям. – Да, прости, я лучше пойду в номер, – отмахивается от девушки Саша, надеясь, что та не услышала, как дрогнул её голос. – Хорошо, – пожала плечами Аня, поджав губы – заподозрила. – Мы поговорим перед сном? – Думаю, я сразу лягу, так что уже завтра, – выдавливает из себя Саша. На голосовые связки давит желание скрыться, сверкая лезвиями коньков, отчего тон её голоса слегка повышается. – В таком случае, доброй ночи, – улыбается Аня. – Прими мои искренние поздравления. – Спасибо, – кивает Саша и отъезжает в сторону борта. Тренеры о чём-то спрашивают, она что-то отвечает, но всё происходит как в тумане – общие очертания есть, а содержание остаётся скрытым. Она спешно покидает арену и добирается до своего номера, запирая входную дверь на замок – у Ани есть ключ, войдёт. Руки начинают трястись, с ресниц падает первая слеза, и номер пронзают истошные рыдания. Саша падает на кровать и чувствует, как медаль, висящая на груди, больно врезается в кости, словно доламывая то, что ещё осталось целым после прощальной чечётки от сердца. Телефон на тумбочке разрывается десятками тысяч уведомлений, но лишь на один звук она откликается и, даже не вытирая слёзы, отвечает на входящий звонок из далёкой Москвы. – Саша… – тянет Лиза, когда пиксели перед ней собираются в единое изображение. – Выгляжу плохо, да? – Надломлено усмехается Саша, проводя рукой по волосам. Пальцы натыкаются на медаль, и она поднимает железку в объектив. – Смотри-ка, я вновь бронзовая на Европе. – Саша, – хмурится Лиза, улавливая истеричные нотки в голосе близкой подруги. – Прошу… – Лиз, нет, ты же знаешь, я ненавижу всю эту чушь о том, что это означает, что мои золотые медали ждут меня впереди, Пекин не за горами и так далее, – на одном дыхании проговаривает Саша, снимая с шеи ненавистную бронзу. – Проблема как раз в том, что Пекин не за горами, а я проигрываю Ане, у которой два квада, и пятнадцатилетней Камиле, которая только из юниоров вышла. Я, может, и ракета, но что-то двигатель у меня барахлит. Не видать мне солнца. Саша замолкает и замирает, впервые озвучив свои опасения даже Лизе. Ладонь прикасается к губам, с которых только что сорвались эти слова, кажущиеся чужими, не принадлежащими ей, слишком болезненными в своей истинности. – Саша, я не хотела говорить ничего из этого, – аккуратно подаёт голос Лиза, поправляя волосы. – Я лишь хотела сказать, что ты была прекрасна. – Недостаточно, – поправляет её Саша, сразу получая укоризненный взгляд в ответ. – Мне плевать, что сказали судьи, ты… – А мне нет, – устало бросает Саша. – Я четыре-то квада прыгнуть не смогла, а на Олимпийских весь мир ждёт от меня заявленную пятиквадку и чёртов чистый триксель. Что делать, есть даже я уже не знаю, как верить в саму себя? – Саша, послушай меня и не перебивай, хорошо? – Просит Лиза, вглядываясь в обречённость в лице на экране. Саша кивает. – Весь мир от тебя чего-то ждёт? Плевать. Тренеры чего-то ждут? Всё равно. Тебе должна быть важна исключительно твоя цель, а не кем-то навязанная. Хочешь делать пятиквадку? Делай. Но делай, только если веришь в себя. Хочешь чистый триксель? Делай. Условия те же. Трусова, ты чёртова ракета, которая ворвалась на орбиту четверных первой в мире. Сколько у тебя рекордов? Сколько раз тебя называли девочкой, забывшей о гравитации? Сколько техник ты сменила, ища идеальную? Сколько ты ходила по физиотерапиям и массажам, спасаясь от жутких повреждений? Сколько дополнительных часов ты провела на льду, добиваясь того, что остальным только снится? Достаточно, Саша, достаточно. Достаточно как минимум для того, чтобы верить в свою цель, когда она так близка. Не загадывай ничего на Пекин, езжай и делай то, что требует сердце. И сделай это ради себя, а не кого-либо ещё. В конце концов, если не ты, то кто? Саша молчит, смотря на неё, и Лизе становится страшно от той бескрайней пустоты, которая поглощает прекрасные зелёные глаза, смотрящие на неё с такой надеждой. Лиза не позволяет себе заплакать или поддаться желанию утешить её – одна из них должна оставаться сильной сейчас, чтобы не сломалась вторая. Она не позволит её сломать. – Пусть в тебя не верят судьи, люди, друзья, да хоть весь мир, хоть ты сама, – добавляет Лиза, – я в тебя верю. – Спасибо, – шепчет Саша. Изумрудные глаза, наполнившиеся каким-то непонятным светом, направляются в карие, такие отличающиеся от сходных по цвету от остальных вокруг. – Спасибо, что ты у меня есть. – Всегда, – кивает Лиза. – А сейчас ложись спать, тебе завтра взрывать лёд на показательных, Чудо-женщина. – Доброй ночи. – Доброй. Лиза отключает звонок и тяжело вздыхает, переходя в мессенджер, где уже давно висит непрочитанное сообщение от ещё одной призёрки Чемпионата Европы. – Ань, не трогай её сегодня, пожалуйста. А лучше до конца Олимпийских игр. Так будет лучше вам обеим. Голосовое сообщение сразу прослушивается Щербаковой, которая теряет весь запал своей радости по пути в номер, где уже тихо спит Саша. «Ок» – лишь отправляет Аня в ответ, засовывая свою обиду куда подальше. *** Если никто, то я. – Они не верят, что я вывезу, – вместо приветствия говорит Саша, когда Лиза появляется в аэропорту. – Кто именно? – Спрашивает Нугуманова, прижимая младшую к себе в объятиях. – Все. Лиза тяжело вздыхает, прекрасно ощущая, насколько Сашу тяготит незаслуженно пренебрежительное отношение всех тех, кто стремится опустить её и так не слишком высокую самооценку и уверенность в себе перед главным стартом её жизни. Никаких проклятий и нецензурных слов не хватит, чтобы обратиться к этим людям, да и организовать сие мероприятия слишком сложно, поэтому Лиза прижимает девушку поближе к себе и ласково целует её в лоб. Саша что-то лепечет, сжимая в кулаках её шубу, но ни одна из них не придаёт особого внимания этим фразам, сосредотачиваясь на ощущении близкого человека рядом. Слова в целом были им не нужны – хватало контакта кожа к коже и ощущения тёплого дыхания, покрывающего эту самую кожу мурашками. Лиза давала Саше ощущение комфорта, которого ей так недоставало во всей остальной жизни, когда Нугуманова была не рядом: она становилась зажатой, смущалась и терялась, не могла связать и пару слов, превращаясь в лёгкую мишень для жаждущих лишь наживы журналистов из второсортных изданий. Лизе хотелось удушить всех и каждого, но вместо этого её руки обвивали дрожащее тело Саши и согревали замёрзшую и побитую жизнью девушку. Она ведь ещё ребёнок. Маленькая девочка, которой пришлось повзрослеть в тринадцать, узнать всю жестокость этого мира в пятнадцать и оказаться в должниках у собственной страны в семнадцать. «Должна привезти золото», «обязана установить рекорд», «не имеет права на ошибку» – так твердили взрослые дяди и тёти в костюмах, требуя исторических достижений от ребёнка, пашущего на них всю жизнь. Хоть раз ей досталось должное внимание или слава? Слышала ли она хорошие слова или какую-то похвалу за новые рекорды и медали, привезённые на Родину? Хоть раз оправдала их ожидания, если верить им же? Нет, нет и ещё раз нет. Она же «Русская ракета», «девочка, забывшая о гравитации», «королева квадов» и многие другие амплуа, за которыми скрывалась Саша. Саша Трусова – девочка, любящая собак, фильм «Круэлла» и рыжий в красный на волосах. И Лиза была чуть ли не единственной, кто называл её по имени. Никаких прозвищ, наклеивающих на неё ярлыки, никаких модификаций имени, кажущихся чужеродными, никаких его интерпретаций, только Саша. Такое доброе и чистое, слетающее с её губ проще простого, но оттого и такое ценное для самой рыжеволосой. – Если никто, то я, – выдыхает ей в ухо Лиза, заглядывая в грустные глаза. – Сделай невозможное для мира, но привычное для тебя, Саша. Я знаю, что ты можешь. Ей нельзя было не верить. *** В номере тихо и пусто. Аня сказала, что всё понимает, и скрылась с её глаз сразу после цветочной церемонии, пропадая, наверное, у Камилы или тренеров. Саше кажется, что в олимпийском Пекине сегодня снимают какое-то шоу розыгрышей, или ей всё это снится. Аня выиграла, Камила не попала на пьедестал, пятиквадка не обеспечила победу – всё это кажется полной чушью. Неверие в происходящее, полная эмоциональная выпотрошенность и сводящая с ума боль в стопе и колене упали на неё домиком миловидной Элли, словно она какая-то глупая колдунья из детской сказки. Так сразу и не скажешь, чей это был домик, и кто виноват в произошедшем. Аню винить не хотелось и не получалось, насчёт Камилы было страшно даже думать, тренеры явно не могли предугадать такое, находясь сейчас в не меньшем шоке, судьям ничего не предъявишь, а желание винить себя давила на корню Лиза, смотрящая на неё через экран телефона уже несколько часов. Она молчала, лишь слушала тяжёлое дыхание Саши, иногда рвано переходящее в плач, а затем в истерический смех. Сердце обливалось кровью, тело ломило от невозможности помочь, руки жгло от отсутствия шанса прикоснуться. В то, что происходящее реально, в этот вечер не верилось абсолютно никому. Во всё случившееся не верилось никому. Принимать итоги вечера не был готов никто. – Лиза, – хрипит наконец Саша, чем пугает застывшую в ожидании девушку. – Да? – Помнишь, мы говорили о пятиквадке? – Конечно. – Лиз, если не я, то… за что носит меня земля? Лиза сглатывает, испуганно смотря на разбитую Сашу. Безэмоциональные глаза, серый голос и вялое положение тела, указывающее на то, что в ней не осталось сил даже на то, чтобы удерживать себя в вертикальном. – Саш, прошу, не думай сейчас об этом, – просит Лиза и видит горькую усмешку. – Я знаю, что это сейчас звучит глупо и бессмысленно, учитывая ситуацию и обстоятельства, но на данный момент тебе нельзя принимать какие-либо решения и сильнее утопать в этом. В твоей жизни сейчас… – Всё просто упало в бездну, оставив меня ни с чем? – Я хотела сказать, перевернулось, – мягко поправляет её Лиза. – Я не представляю, как ты себя чувствуешь, что происходит у тебя внутри и как ты вообще ещё держишься, но уже это доказывает, что ты куда сильнее, чем думаешь. – Лиз, – усмехается Саша, закатывая глаза. – Ты хоть понимаешь, о чём… – Я всё прекрасное понимаю, Саша, – прерывает её Нугуманова, серьёзно смотря на собеседницу. – И я знаю, что говорю. Ты сегодня совершила невозможное. Вы все совершили невозможное, просто каждая по-своему. Однако твоё «невозможно» уже вписано в мировую историю, какого бы цвета ни была твоя медаль. Что тебе важно, медаль или рекорд? – Чувство самоудовлетворения, – отвечает Саша, вглядываясь в её глаза. – А оно зависит от выполненного мною контента. – Саш, ты приземлила пять четверных, – помогает ей Лиза, с надеждой смотря в зелёные глаза. – Ты исполнила свою мечту, ты достигла цели, ты выиграла в борьбе с собой. – А Олимпийские, Лиз? – А кто сказал, что ты не поедешь в Милан? *** На улице жаркий июль. Небо украшено редкими облаками и ярким солнцем, греющим так сильно, что по спине течёт пот, по руке – растаявшее мороженое. Саша всей душой не любит холодную сладость, и даже один вид стекающего по руке шоколадного пломбира Лизы, у которой развязался шнурок, внушал неприятные ощущения. – Эй, давай быстрее, – просит Саша, морщась. – Неужели бесстрашную Сашу Трусову так напугало растаявшее мороженое? – Ухмыляется Лиза, выпрямляясь и забирая своё лакомство. – Меня куда больше напрягает ощущение липкости, которое я ну очень не люблю, – отвечает Саша, с благодарностью принимая салфетку из рук Лизы. – Я твой герой? – Несомненно. – Это приятно. Они проходят пару метров в тишине. Лиза доедает мороженое, пока Саша думает обо всём, что сейчас происходит в её жизни. Почему-то рядом с Лизой даже трагедии не кажутся такими значимыми – она просто-напросто вытесняет их такими заботами, как липкая от мороженного рука или расцветающее всё от той же сладости пятно на джинсах. – Лиз, я меняю тренерский штаб, – выдыхает Саша, прикрывая глаза. Реакция подруги предугадать было невозможно: обидится она и сразу попросит за это прощения, как Камила, или просто сомкнёт губы в тонкую линию, всё равно выдавливая из себя пожелание удачи, как Аня, или же и вовсе обнимет и попросит держать её в курсе, как Женя? Лиза казалась непредсказуемой, особенно в такие моменты. – Оу, и к кому же? – Легко спрашивает Лиза, доедая вафельный стаканчик. – К Светлане Соколовской. – Это круто! Пойдём к пруду? Саша останавливается и вглядывается в безмятежную подругу. – И это всё? Никаких криков, эмоций, ничего? – Спрашивает она. – Саш, это было довольно предсказуемо, прости за прямоту, однако я не собираюсь высказывать тебе что-то за твоё решение, влияющее только на твою карьеру, которое приняла ты. Улавливаешь смысл? – Да. А если… – Здесь не может быть никаких «если», Саш, – качает головой Лиза, мягко улыбаясь. – Я поддержку любой твой шаг, всегда подставлю плечо для опоры или слёз и буду рядом с тобой. Без любых отступлений. Дружить с Лизой – это и правда без всяких «если». Она позволила себе это слово трижды, но каждый из них помог им обеим преодолеть какой-то важный этап. Это даёт Саше силы жить и работать дальше. А дальше только Милан, и это тоже без любых «если».