Пешка и Творец

Прошло столько времени, но приходить сюда всё равно непривычно и странно. Сейчас апрель, и небо затянуто серой дымкой. В предрассветных лучах одинокий крест из белого мрамора кажется мрачным. Он словно выдернут из другого мира и вставлен сюда, в перелесок у заброшенных железнодорожных путей, неумелой рукой. Впрочем, Сигма здесь тоже совершенно чужеродный элемент и вид креста вызывает странное чувство спокойствия, иллюзию, что чужая она здесь не одна. У могилки лежат белые лилии, их приносит Иван (где он их только берет в начале апреля?), он же ухаживает за этим местом. После смерти Фёдора «Крысы» распались, Пушкин пропал, а Гончаров ушёл под землю и встретить его на поверхности теперь можно только здесь. К счастью Сигма появляется здесь слишком редко, чтобы их пути случайно совпали. Оно и к лучшему, каждый раз возвращаться ей без того тяжело. Сигма приносит с собой ворох сомнений и странное непреодолимое желание остаться тут подольше. И каждый раз это «подольше» выливается в «недостаточно». Разум на это едко бросает, отчего-то голосом Достоевского: «Зачем чтить память человека, предавшего и разменявшего тебя в своей жестокой игре, как какую-то вещь?» Сигма предпочитает не отвечать, а лучше вовсе ни о чём не думать. Сердце от этой пустоты болезненно сжимается. Она продолжает упорно приходить с пучком хиганбана каждый год. Этот ритуал пугает своей бессмысленностью и неизменностью. Что она должна чувствовать? Сигма знает наверняка только то, что под ногами сырая земля, а попытки укрыться от утренней прохлады бессмысленны. Какую дань она отдаёт этому человеку или какая сила толкает её возвращаться — вопрос без ответа. Сигма пытается разложить все по полочкам и думать логически: ненавидеть человека, который спалил твой дом и практически убил, вполне нормально; чувствовать что-то вроде сожаления как минимум странно, как максимум нездорово. Испытывать благодарность к человеку, который указал смысл существования — вполне естественно. Помнить, что он был монстром — отвратительно. Карточный домик в сознании рассыпается. Четкого ответа всё ещё нет. Утренний туман поднимается всё выше. Рассеянный белый свет скроет факт их встречи, Сигма была бы рада тоже забыть о ней — вырвать из сердца, из глубин памяти и не вспоминать их недолгое сотрудничество, наполненное недомолвками, странной игрой и мимолетными встречами, но воспоминания всё чаще настигают в коридорах «Небесного Казино» и дарят ощущение странной потерянности. Сигме кажется: что-то ускользает и растворяется среди игральных столов — возможно, она сама. Прошло три года с момента нападения Ищеек, и с того дня всё идёт как-то не так. Она всё ещё идеальный управляющий и маску держит лучше, чем прежде, но карты в руках всё чаще кажутся той самой колодой, на которой он показывал основы азартных игр, по радио играет классическая симфония, а из России налажена поставка чая. Сигма этих мелочей старается не замечать. Прошлому грош цена, и она об этом осведомлена прекрасно. Когда туман отступит, её тут уже не будет. Человеку, не нашедшему места на земле, место в небе. Человеку, отвергнувшему мир, в нём места нет. Всё согласно идеальному равновесию, которое он так ценил. О Фёдоре напомнит небольшой крест, пучок хиганбана, недопитая кружка чая и приглушенная симфония из кабинета главной управляющей.