Лирика

             К общему удивлению, Макс старался не ворчать на Соню. Стойко переносил работу ее личного водителя и даже пару раз помог с уроками, когда у Алины сил на это не оставалось. Да и, в общем-то, он больше ругался именно на девушку. У него не было никакой острой потребности, чтобы она стояла днями у плиты или вылизывала квартиру до блеска, но она почему-то решила, что это обязанность, раз она сидит дома. Сидит с температурой, соплями и кашлем. Нет, приятно, конечно, что каждый день что-то новенькое, но смотреть потом, как Алина лежит еле-еле душа в теле, — такое себе удовольствие. Нет никакой проблемы заехать в кулинарию или заказать доставку. Зачем так усложнять себе жизнь?              Пусть и конфликтов больше не возникало, Макс ждал пятницу как никогда. Соня у него тут с вечера вторника, но пара дней ее присутствия отняла много сил у всех. Побыть наедине с Алиной получалось редко, потому что девочка будто специально заходила к ним в самый важный момент, не дав даже поцеловаться. Поэтому ожидание дня, когда мамаша заберет свое дитё, оказалось весьма томительным. К этому прибавлялись ежедневные просьбы Сони отвезти ее в больницу к отцу. Вот на выходных пусть с матерью и едет.                     Утро пятницы. Все как обычно. Перевернул Алину, сделал укол, с улыбкой слушая ее сонно-жалобное мычание в подушку. Вместо похвалы поцеловал в щеку и накрыл обратно одеялом. Отпер Соню в школу, сам поехал в Хаб — Антон вчера позвонил и сказал, что что-то не так с сантехникой и в уборной под раковиной часто образуется лужа, неизвестно откуда взявшаяся. Надо глянуть и вызвать сантехников, если потребуется.              Проблемным оказался сифон, вернее, отсутствие резиновой прокладки между деталями. Пока Макс ломал голову над тем, куда делась резинка, устраняя поломку, Антон провел свое маленькое расследование и нашел виновника в лице Киры. Та мыла руки и уронила случайно в слив сережку. Ничего лучше лайфхаков интернетовских не придумала, поэтому сама открутила, сама закрутила, а про прокладку забыла. Девушка испугалась, что ее за это оштрафуют, но ситуация у Макса вызвала лишь смех, когда он представил, как отчаянно она пыталась достать сережку. Бывает. Но в следующий раз пусть так не делает.              Со всеми этими заботами, разом свалившимися на голову, Макс забыл о числах и времени в принципе. Не заметил, как январь перешел в февраль, а тот уже скоро должен был перевалить за середину. Четырнадцатое, двадцать третье, восьмое марта, все такое. А там и до лета недалеко. Главное дожить. Жить. Жить. Жить. И держаться зубами за воздух.              Макс сидел, смотрел ММА вместо с Тохой в Хабе и думал над тем, что подарить Алине. Размышление сначала отвлек звонок отца, который он решил как прежде игнорировать. А потом сообщение:              «Макс, перезвони мне, пожалуйста. Или зайди ко мне».              Ну что ему нужно? Беспокоится за дочку? Наташа уже должна была сказать, что Соня в порядке и под присмотром чуткой няньки Алины.              — Ладно, мне надо ехать, — поднялся он из-за стола. — Посматривай за раковиной, вдруг опять потечет.              — Хорошо.              В регистратуре женщина подсказала номер палаты и этаж, отправив Кузю с тяжелым грузом на плечах к отцу. Идти к нему не то чтобы не хотелось, можно было бы смело заблокировать его везде и желательно вычеркнуть и его, и мать из графы родителей в свидетельстве о рождении. То не нужен был, а чуть что, так зовут на помощь. Не лицемерно ли? Бесит аж.              В палате, рассчитанной на двоих, обнаружился только отец, а вторая койка была нетронутой.              При виде сына Юрий Васильевич отложил телефон, в котором что-то внимательно читал, и легко улыбнулся. Выглядел он, конечно, не очень. Синяк на левой стороне лица, рука и нога в гипсе.              — Что ты хотел? — сходу задал вопрос Макс, не желая провести здесь долгие часы. — Что-то важное?              — Хотел тебя увидеть.              — Увидел? Тогда я пошел, — развернулся он к двери.              — Нет! Подожди! — Дождавшись, когда сын развернется обратно, мужчина вздохнул и глянул в мрачные глаза. — Как Соня? Ты справляешься?              — Справляюсь. Но лучше если бы твоя жена ее забрала обратно домой.              — Она ведь работает…              — А я хуи пинаю? У меня девушка болеет, и ей приходится заботиться еще и о чужом ребенке, пока сама сидит с температурой. Зато Наташка у тебя настоящая работяжка. Нахера ты второй раз женился, если у тебя нет возможности обеспечить бабу, чтобы она дома сидела и ребенком занималась?              — Это ее выбор. У нее есть возможность не работать, но раз ей нравится…              — А мне не нравится. А я не хочу нянчиться с чужим ребенком. И не хочу, чтобы моя девушка жертвовала своим временем ради этого ребенка. — Макс оперся на металлическое изножье кровати, нависнув над койкой грозным орлом. — И не надо мне затирать, что она каким-то боком мне сестра, не надо. Я давно от тебя и матери открестился. Говори, что хотел сказать, и я пойду.              — Макс…              — Мое время — деньги, — перебил парень, напоминая.              — С тобой невозможно говорить… Ты можешь еще немного посмотреть за Соней? На следующей неделе меня уже выпишут. Пока буду на больничном, сам смогу за ней смотреть.              Максим злобно усмехнулся и скрипнул пальцами на изножье:              — Я так и думал. Твоя Наташа мне даже не позвонила потом ни разу после того, как сбагрила Соню. Ее вообще не волнует жизнь дочери? Может, она в школу не ходит. Или я ее голодом морю. Или может, я вообще ее к себе не пустил. Ей похуй?              — Макс, она гендиректор в компании, у нее много работы и обязанностей.              — И? Что с того? Почему я должен войти в ее положение? У нее нет возможности брать Соню с собой на работу? Или ребенка нельзя оставить дома одного? Ей уже не три года, она может о себе позаботиться сама. Ладно, — отмахнулся он. — Пока не ушел, задам один вопрос: откуда у Сони синяки? Ты ее бьешь?              Юрий Васильевич распахнул глаза и вжался в койку от возмущения.              — Никто ее не бьет! Ты в своем уме?!              — А что ты так испугался? Она говорит, что упала, но я прекрасно видел, что на ней есть следы от рук. Ты это сделал?              — Ты смеешься надо мной? — Мужчина покраснел от злости, стиснув зубы. — Ее могли обидеть в школе… Наташа тоже не могла! Она иногда срывается из-за плохих оценок, но не могла поднять руку на Соню…              — А может, могла? — Макс склонил голову, в издевке сверкнув ухмылкой. — Интересно получается: делать уроки с дочерью ей некогда, проводить с ней время некогда, а вот орать из-за оценок время есть… Слушай, у тебя прям талант, талантище! Как-то ты так создаешь семью, что дети потом тебя ненавидят.              — Я зря тебя позвал. Хотел спокойно поговорить, но с тобой это невозможно.              — Ну тогда я пошел? За Соней присмотрю, но, если такая ситуация повторится, что твоя жена не возьмет на себя ответственность за ребенка, я задумаюсь о возможности лишения вас родительских прав.              Настроение и так где-то в жопе, а этот бессмысленный разговор загнал его еще глубже. Дома писклявый Сириус и еле живая Алина. А позже, как он понял, к ним присоединится еще и Соня, раз мать не собирается ее забирать до выписки мужа. Как же вы все ему дороги. Любит вас как собака палку.              У машины Макс закурил, задумываясь о том, что, как бы ни было ему сейчас паршиво, домой все равно тянуло. К Алине. Она как будто успокаивала и уравновешивала весь его дисбаланс, если не брать во внимание ее жалость ко всему живому на этом свете. Да уж… Возвращаться домой с таким недовольным ебалом нельзя, ей самой сейчас не особо лучше. Может, порадовать как-то? Цветы — оптимальный вариант, почему нет?              Перед тем, как поехать в цветочный, он набрал девушку. Вдруг надо что-то купить в продуктовом или в аптеке.              — Проснулась? — расслабленно улыбнулся он, прислонившись затылком к подголовнику.       — Да уже давно. После укола не смогла уснуть, — сипло отозвалась Алина.       — Как самочувствие? Температура есть?       — Немного, тридцать семь и восемь. Утром не было, недавно поднялась. А так немного получше, тело ломит, но не так сильно, как раньше.       — Хочешь чего-нибудь вкусненького? Я скоро приеду.       — Ой, да? — Судя по тому, как тон голоса стал выше, Алина отчего-то вдруг заволновалась. — Тут такое дело. К нам моя мама заехала, ничего страшного? У меня случайно вырвалось, что я себя не очень чувствую, и она примчала мне помогать с готовкой…       — Я же просил тебя лежать и отдыхать, я не умру с голода, — усмехнулся Макс, почесав щеку. — Ничего страшного. Так что, надо что-нибудь в магазине?       — Нет, мама столько всего привезла… На месяц хватит.       — Ладно. Скоро буду, не скучай.              Получив в ответ сладкое «целую», Макс убрал телефон. Ну что, надо два букета, получается. Получается, что так.                            Собственно, Алина и сама не ожидала, что мама приедет. Она как обычно созвонилась с ней утром и случайно сболтнула, что нет сил готовить, а Макс на работе может задержаться допоздна, к тому же теперь тут еще и ребенок живет и его кормить тоже надо чем-то. Звонок получился недолгим, потому что маман тут же заявила: «Доня! Я — ракета! Я — торпеда! Лежи, я сейчас приеду и все решу!» И вот стояла уже в прихожей с двумя огромными мешками продуктов.              — Мам, зачем ты столько набрала?! — Алина забрала пакеты и оттащила два тяжелых балласта на кухню.              — Потому что тебе надо сейчас хорошо питаться, есть больше фруктов и пить больше воды. Куда повесить пальто можно?              Алина поспешила на помощь. Показала, где находится небольшая гардеробная в прихожей и провела за собой на кухню.              Татьяна Владимировна шла следом и все внимательно изучала. Отмечала наличие вкуса и красивого интерьера, отсутствие какого-то излишнего декора и бардака, не считая раскиданных фломастеров на журнальном столике в гостиной. Да и квартира большая просторная, а главное — теплая и тихая. По крайней мере, топота соседей не слышно. Изучила санузел, пока мыла руки. Тоже все по красоте. Только эти кучи Алинкиных флакончиков, хаотично расставленных везде где только можно, мозолили глаза. Ей только дай возможность, она купит все косметические средства, которые не прибиты, не приклеены, а того гляди и их оторвет, если захочет.              — Он снимает? Или это своя? — заинтриговала сама себя Татьяна Владимировна, вернувшись на кухню к уже разобранным пакетам.              Теперь к куче фруктов, которые купил в прошлый раз Макс, прибавились еще и мамины. Еще и овощи. Мясо, курица. Рыба, фу-у-у…              — Своя. Я тоже удивилась, когда в первый раз приехала.              — Ну теперь я вижу, что он действительно хорошо зарабатывает. Так, дай мне кастрюлю, я поставлю варить бульон, — огляделась женщина на кухне. Светло так, уютно. — Он тебя не обижает? — глянула она через плечо, выставляя нужный уровень на плите, закинув в кастрюлю кусок говядины.              Алина села за стол с той стороны, что ближе к плите, подложила под себя ногу, вторую поставила пяткой на стул и обхватила руками.              — Нет. Наоборот, пытается уложить меня, чтобы я не возилась на кухне и не убиралась. А мне хочется ему что-нибудь вкусное приготовить.              — Втрескалась по самые не балуйся, — улыбнулась Татьяна Владимировна. — Ну а вообще нормально уживаетесь? Не ругается он, что ты притащила собаку? — Ну какая это собака? Это самый настоящий пряник. Стоит, хвостом виляет, что удержаться и не погладить невозможно. И Сириус чуть не запрыгнул ей на руки, когда она почесала его за ухом. — Какой хороший мальчик.              — Сначала ругался и был против, а сейчас уже привык немного. Гуляет утром и вечером с ним, а я днем, когда раскачаюсь немного. Сириус, иди ко мне, не мешайся, — подозвала к себе щенка Алина. И, когда он послушно сел возе стула, ласково погладила по голове. — Макс, на самом деле, очень похож на папу.              — Правда?              — Ага. Такой же ворчун, но в душе очень добрый и заботливый. Кстати, что там папа?              — Работает сегодня в день.              — Он не собирается на пенсию? Он же по первому списку должен пойти в пятьдесят.              — Собирается, сейчас узнает все детали. Но работать продолжит, хотя я предлагала ему найти что-нибудь не такое тяжелое и опасное.              Сергей Иванович уже как больше тридцати лет работает в шахте. Да, зарабатывает около двухсот тысяч, хотя, если учесть стаж, мог бы получать намного больше, но это такая адская нагрузка и опасность… Там каждую неделю что-то происходит. То обвал, то утечка. Алина с мамой сидят как на пороховой бочке, когда отец уходит на работу. Он говорит, что уже привык, да и куда его возьмут без высшего образования? Охранником с окладом в двадцать тысяч? И его не слишком волнует возраст, не волнует сорокаминутная дорога до Яковлева. Деньги есть, и хорошо.              — И сколько ему назначить должны? Не копейки хоть? А то работал-работал…              — В ГосУслугах показано, что около пятидесяти, но еще пересчитывать будут. Может, уменьшат, — пожала плечами Татьяна Владимировна. — А что с папой Максима? Он был в больнице?              Алина замялась, раздумывая над ответом. Наверное, нужно сразу обозначить, чтобы мама не поднимала эту тему при нем:              — Нет. У него плохие отношения с родителями, он с ними почти не общается. Там долгая история, я тебе потом как-нибудь расскажу.              Пока вода закипала и Татьяна Владимировна снимала пену, они с Алиной болтали о всякой чепухе. Начиная повтором рассказа о первом в жизни похода Сириуса к ветеринару и заканчивая какой-нибудь помадой, которую девушка увидела в интернете. От болтовни отвлек звонок. Женщина сразу поняла, кто звонит, как увидела засиявшие глаза дочери. Ну что ж, хозяин хаты скоро прибудет.              Ближе к двенадцати входная дверь приоткрылась, и Алина наперегонки с Сириусом побежала к двери.              — Ух ты, — закусила она губу, принимая роскошный букет тюльпанов. — Ничего себе… Они уже продаются? Какой-то праздник?              — Какой праздник? — отмахнулся Макс, передав второй букет. Прижал носком пятку кроссовки, стягивая, так же со второй. Повесил дубленку в гардероб. — Решил порадовать тебя. Подумал, тебе будет приятно, особенно во время болезни.              — Мне очень приятно. Спасибо, дай поцелую. — Алина встала на носочки и прикоснулась губами к подставленной щеке. — Красота какая…              — Твоя мама еще здесь? Это ей, — указал он на второй букет и забрал его обратно под кивок девушки. — Здравствуйте, — прошел Макс на кухню.              — Здравствуй, Максим, — отвернулась от плиты женщина.              — Это вам.              Татьяна Владимировна раскрыла рот и расплылась в улыбке, приняв цветы.              — Что ты творишь, Максим? Я же решу, что ты со мной заигрываешь!              — А как иначе? — подмигнул Макс. — Нельзя не радовать такую прекрасную даму.              Женщина игриво махнула рукой и попросила дочь поставить цветы в воду. Даже ваза для этого дела нашлась. Теперь на кухонном столе пестрели два красных букета.              Парень заглянул через плечо женщины в кастрюлю:              — Пахнет вкусно.              — Рассольник будет. Любишь?              — Вообще, супы не особо, но ваш с удовольствием попробую! Может, вам помочь?              — Если не сложно, почисть картошку и порежь огурцы, они в холодильнике.              Макс, не переодеваясь, закатал рукава толстовки, достал из-под раковины несколько картофелин и принялся выполнять просьбу. Пыталась подключиться Алина, но в два голоса ее усадили обратно за стол и попросили не мешаться. Ну и ладно…              Они так забавно смотрелись вместе на кухне. Как будто мать и сын. Немного забавно наблюдать, как Макс крутится вокруг ее мамы, могло даже показаться, что он действительно пытался с ней флиртовать, но на самом деле — просто понравиться и втереться в доверие, чтобы она не переживала за дочь. Старался помочь, даже подкинул идею, как запечь рыбу, раз она притарабанила филе пангасиуса.              Алина тут же встала в позу.              — Не говори слово «рыба» при ней, — шепнула Татьяна Владимировна. — Она ее терпеть не может. Мы даже селедку не едим в ее присутствии.              — Серьезно? — Макс озадаченно взглянул на возмущенную девушку. — Не любишь? Она ж вкусная.              — Ничего не вкусная! Сухая и с костями!              — Это ты ее готовить не умеешь, а я сделаю так, что тебе понравится.              — Вот, — подключилась маман. — Тем более сейчас тебе полезно.              — Ну я не хочу…              — А надо! Нечего было так запускать болезнь. Макс с тобой сюсюкается, а я бы тебя давно за шкирку в больницу оттащила.              — Ну ладно… — Против этих сговорившихся лбов не попрешь.              Пока Татьяна Владимировна шаманила над бульоном, Макс занялся рыбой, а Алина отодвинулась подальше, демонстративно сморщившись. Глядела издалека, как Кузнецов высыпает в стеклянный противень замороженную спаржу, выкладывает на нее кусочки рыбного филе, смазывает сметанным соусом, посыпает грибами и сыром. Ладно, выглядит не так уж и плохо.              — Ну а вообще, не капризничает Алинка?              — Капризничает, конечно. Куда без этого.              — Ты смотри, если она тебя замучает, я ее сразу заберу.              — Не надо. С ней веселее.              — Не мешает?              — Нет! Ни разу и никогда, — заверил Кузя, отойдя к раковине, чтобы вымыть руки. Потом вернулся к столу, сунул в разогретую духовку противень и сел рядом с Алиной. — Она делает день ярче. — И поцеловал в щеку, отчего девушка сразу же улыбнулась и застеснялась. — Слушайте, а я все хотел спросить, но не успел в тот раз. Почему вы так против, чтобы мы жили вместе? Только из-за бытовухи? Я ведь не заставляю Алину убираться или готовить, поэтому для меня это немного неясно.               — Да дело не только в бытовухе. Есть же еще непонимание друг друга, разные взгляды, те же самые когнитивные искажения. На самом деле, об этом говорить можно долго, потому что причин масса.              — Расскажете подробнее? Мне интересно. В подкастах вы рассматриваете много тем и находите кучу аргументов для своего мнения.              — Ты слушаешь мои подкасты?! — закрыла маман кастрюлю крышкой и убавила мощность. — Серьезно?              — Серьезно. Мне очень нравится, поэтому я жду очный разбор полетов.              — Ну ты сам напросился. — Довольно сощурившись, Татьяна Владимировна села напротив парочки и начала вещать: — Тема, вообще, наисложнейшая, потому что слову «любовь» никто до сих пор не дал понятия, но про нее снимают фильмы, пишут книги и песни. Это ни теорема, ни аксиома, ни другое математическое понятие. — Алина с последних трех слов загрузила свой гуманитарный мозг и немножко умерла. Маленькая смерть, но не оргазм. А хотелось бы. Зато, кажется, Макс что-то шарил за все эти теоремы. — Я сейчас буду говорить о браке, но это не значит, что я на что-то намекаю. Просто так будет нагляднее. Смотри, — достала она телефон из сумки, повешенной на спинке стула. — Вот все говорят о любви, все ее всем желают, но, даже если взять самые скромные метки, процент разводов у нас, — вбив что-то в поиск, она подвинула телефон к парочке, — шестьдесят пять процентов. — И ткнула пальцем в график. — Но на деле ситуация куда хуже.              Штамп о разводе или его отсутствие еще не говорит о том, что брак идеальный. Я знаю достаточно семей, где с виду все прекрасно, но в тайне они друг друга ненавидят, но не разводятся. Они привыкают к друг другу, их не то чтобы бесят минусы партнера, но со временем все накапливается и они начинают друг другу тихо мстить: «Ах, ты! Не помыл посуду, тогда я твою футболку белую с моими красными трусами постираю!» Поэтому вот эта цифра очень условная. Так что же такое любовь?              Татьяна Владимировна глянула на Макса, на Алину, и последняя под таким пристальным взглядом почувствовала себя так, будто находится на экзамене или семинаре по какой-нибудь психологии и преподаватель требует от нее ответа. Что такое любовь? Любовь — это любовь! Чувства, эмоции.              — Не можете объяснить? Ладно. Физику в школе изучал? — обратилась она к парню. Убедительный такой кивок в ответ. — Отлично, значит, про радиофизику слышал.              — Слышал, и приемник собирал, и Морзе знаю.              — Запись комплексного числа знаешь?              — Чего?! — Алина будто вообще не от мира сего. Эти двое понимают все, а она — нихуя. Какая запись? Какая радиофизика? Начали про любовь, закончили этой херней!              — Это уравнение такое, — пояснил Макс и вбил в телефоне формулу «Z=x+iy». — Типа все числа, которыми мы пользуемся — комплексные. Состоят из реальной части и из нереальной, — выделил он игрек. — Это такое число, квадрат которого равен минус единице. Понятно?              — Я ничего вообще не понимаю… — шмыгнула Алина носом. Ну уравнение и что? Буквы какие-то.              — Это просто аналогия. Расслабься, все проще, — погладила ее по голове маман. — Не напрягай свои извилины. Они для математики не предназначены.              Любовь тоже, если говорить математическим языком, является комплексным числом. Вторая ее часть, которая мнимая, состоит из эмоций, метафизики, чувств и всего, чего нельзя пощупать. Вот именно об этой мнимой части снимаются фильмы и пишутся стихи.              — Подождите, — перебил Макс. — Ну вот встречаются два человека, у них взаимные чувства. Почему они должны потом возненавидеть друг друга?              — Вот! Хороший вопрос. Именно поэтому я хочу поговорить не о чувствах, а о чем-то реальном, об икс в этом уравнении. Я назову ее бытовухой.              Встречаются два человека, у них любовь, и по какой-то причине они решают, что они никогда не угаснут. Почему они так решили, никто не знает. Они съезжаются, и начинается что? Правильно, бытовуха. Но бытовуха не в плане помыть посуду или выбросить мусор. Раз я развиваю тему когнитивных искажений, то не быть их в отношении просто невозможно. Про проекцию знаешь?              — Да, слушал подкаст про абьюз. Проецирование ситуации на того, кто слабее.              — Ага, а сама проекция в когнитивном изменении — это то, что мы имеем в виду, когда говорим о каком-то явлении или предмете. Мы подсознательно предполагаем, что собеседник обладает такими же знаниями, как и мы, и думает в одном направлении. Но на деле это часто не так. Пример максимально простой: что такое обеденный стол в вашем представлении?              — Вот он, — без раздумья указал Макс на стол.              — Курочка гриль, картошка, салат… — размечталась Алина.              — Что и требовалось доказать. У одного стол есть стол, эта ни о чем, кроме еды, не думает. А это только стол. А если мы говорим о взаимоотношениях и у каждого из вас представления о чем-то абсолютно разные? И не всегда это решается разговором. И вот представим сложнейшее — любовь в бытовом плане.              Что это такое? Во-первых, это ожидание, что все будет как надо и по маслу. Это представление о том, как будет действовать ваш человек в определенной ситуации и как действовать будете вы.              У каждого из нас есть некий… интроект, помнишь, да? Назовем именно так то, что мы видели в семье, что мы читали, какое кино мы смотрели, что слышали от окружающих. Все, что оставило отпечаток на нашем мировоззрении. К моменту взросления, когда у нас появляются более или менее крепкие отношения, у нас собирается не десяток пунктов о любви. Это миллионы, и они все субъективны! И неужели вы думаете, что человек, с которым у вас чувства, имеет такой же набор векторов? У него он может быть совершенно другим. И вот здесь начинаются все непонимание и обманутые ожидания, которые все убивают. Причина — когнитивные искажения. И у одного и второго — это якорь, то, что он впитал с детства, с молоком матери. Один считает, что мужчина должен обеспечивать семью. Другой считает, что девочка должна быть принцессой и не марать руки о работу. А другая девочка при этом считает: «Как не должна работать? Меня учили быть независимой и не быть обузой!» Один мужчина думает: «Как? Почему она хочет пойти работать? Я же ее обеспечиваю! Она меня не любит, не хочет видеть меня?!» Да любит она тебя, просто своей любовью.              Как вы заметили, любить кого-то — это действие. Делать что-то по отношению к другому человеку. Я прекрасно знаю, что ожидания у людей бывают разные. Я лично знаю женщин, которые считают, что если мужчина трахнул проститутку, то это не измена. Это же не по любви! И знаю женщин, которые считают: если мужчина дрочит в ванной на порно, это измена. Вдруг он думает о другой? И я не могу сказать, что кто-то из них неправ. Обе правы, просто по своим векторам ожидания, потому что так их научили. Вопрос в том, что один ожидает одного, а другой другого. И это столкновение векторов происходит на каждом шагу, потому что понятие «любовь» наисложнейшее. Возникает непонимание. Женщина ожидает, что мужчина должен ее встретить из поездки с цветами. А он считает, что, если заработает денег побольше и подарит бриллиантовое колье, будет гораздо лучше. И здесь оба правы. И на этом наживаются всякие шарлатаны, мракобесы, семейные психологи. Потому что, какую бы позицию ты ни занял, у какого-нибудь Васи Пупкина-Залупкина была такая же история и он тебя поддержит. И вот такие ожидания неоправданные, это даже не ошибка проекции, это ошибка базисного вектора, когда вы не подходите друг другу по этому вектору.              С этим разобрались. Но тут же добавляются другие искажения. А именно вместо того, чтобы понять друг друга, партнеры начинают использовать фрейминг. Женщины могут закатить истерику, а мужик напиться ей назло. В результате неофициальная цифра разводов куда больше: люди вроде бы живут вместе, но они ненавидят друг друга. Алиночка, солнышко, пример для тебя, для твоих гуманитарных мозгов. Вспомни про Анну Каренину и Алексея Каренина. У них абсолютно разные ожидания: она хочет чувств, а он несет достаток в дом. И она настолько ненавидит и его, и в последствии Вронского, что, когда едет в поезде, говорит: «И моя любовь все делается страстнее и себялюбивее, а его все гаснет и гаснет… Он говорит, что я бессмысленно ревнива, но я не ревнива, я недовольна… Если бы я могла быть чем-нибудь, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки, но я не могу и не хочу быть ничем другим. И этим желанием я возбуждаю в нем отвращение, а он во мне злобу… Где кончается любовь, там начинается ненависть… И в домах люди, люди, и все они ненавидят друг друга».              Вот так бытовуха убивает отношения. У нас не учат семейным отношениям и отношениям вообще. В школе вас учат писать жи-ши, выделять деепричастный оборот запятыми, но это не делает вас счастливым, умным, успешным или богатым. А если вам и рассказывают о психологии семейных отношений, то кто? Женщины, которые в разводе. Не самый лучший вариант. И все упирается в то, что пусть с этим разбираются родители. А родители тем временем тоже жертвы когнитивных искажений. Они вроде бы и живут, вроде бы и привыкли, но ненавидят друг друга. Чему они могут научить детей, если тут она не хочет уступать, тут он не хочет уступать. Здесь недоговорили, там недослушали.              Можно задаться вопросом, почему раньше разводов не было или почему в более архаичных странах их меньше. Дело не в том, что там развод не принят, а в том, что там, как правило, люди сходятся с кем-то из своего соцслоя. Раньше купцы женились на купчихах, крестьяне на крестьянках. И была более или менее единая среда, в которой воспитывались и мальчики, и девочки по одним правилам. В одном социальном слое у людей базисный вектор намного больше схож, чем у людей из разных слоев. Сейчас это не так, и богатые женятся на бедных или бедные на богатых. Он бизнесмен, например, а она из семьи филологов. У него куча денег, а она поплыла от его обаяния, он умеет красиво говорить, ухаживать. А когда они начинают вместе жить, она ожидает, допустим, того, что отец делал в ее семье. А он бизнесмен. Его время — деньги. Он не романтик. Он прагматичен. Он не будет устраивать ей романтические вечера. Даст букет, кольцо и скажет, чтобы отцепилась. Он дал ей подарок — он ее любит. А в ее понимании, если он не уделяет ей внимания, значит, не любит и по-любому потрахивает секретаршу.              Что с этим делать? Брать и каждый вектор приводить к единому значению с обоих сторон.              — Вот именно поэтому я не хотела, чтобы вы съезжались слишком рано. Нужно, чтобы вы больше узнали друг друга, поняли, подходите или нет, без особого привыкания. Ну и бытовуха, конечно. Нельзя исполнять роль жен до замужества, — подвела итог наконец Татьяна Владимировна.              Алина выглядела так, будто ей только что нассали в уши и переехали катком. Замученная нашла пристанище на плече Макса. Хуже, чем на лекциях. Хорошо, что ее мама не пошла дальше по первому высшему и не преподает в универе. Она бы не выдержала занудства.              — Понял? — вздохнула Алина. — Ты богатый, я учитель. Мы не подходим друг другу.              Макс прыснул усмешкой, потрепал рукой рыжую макушку, а маман тут же возмутилась:              — Я такого не говорила! Я только пример привела! Не надо меня приписывать, вы сами разберетесь. Макс задал вопрос, а я на него ответила, вот и все.              — Я понял, — кивнул Макс. — Мы стараемся обсуждать все, что нас не устраивает. — Ну конечно! Если кто и говорит, то только Алина. — А вы не устаете слушать людей? Мне кажется, нытье не каждый выдержит.              — А я не работаю психологом. Я бухгалтер. — Оценив непонимающий взгляд парня, Татьяна Владимировна решила пояснить: — Нет, у меня есть соответствующее высшее, и я изучаю психологию, общаюсь с другими исследователями, но работать психологом не мое. Не с людьми напрямую. Все равно оцениваю их субъективно. Поэтому выбрала то, что может приносить деньги и несильно напрягать. Получила второе высшее уже на бухгалтера.              — Замучила со своей психологией. Лучше расскажи что-нибудь веселое. Про свадьбу, например.              — Не хочу, — отмахнулась Татьяна Владимировна, поднявшись из-за стола, и вернулась к плите.              — Ну расскажи! Интересно же. Обожаю эту историю. — Алина улыбнулась, когда Макс ее обнял.              — Да что рассказывать. Я чуть не развелась с Сережей сразу после росписи.              — Почему? — удивился парень, запустив пальцы в волосы Алины.              — Он мне дверь из ЗАГСа не открыл. Сам вышел первым, а мне не открыл! Он меня должен был вообще на руках нести! Я ещё с температурой была, сидели в ресторане, и я думала, когда уже эта хуйня закончится.              — Все так плохо было? — принялся он массировать рыжую макушку.              — Нет, конечно. — Татьяна Владимировна мечтательно улыбнулась. — Сережа хороший муж, хоть нам и пришлось пожениться из-за беременности. Он успокаивал, а у меня истерика из-за этой свадьбы была. Точнее, из-за температуры. Мне так плохо было. Ещё платье кровью залили.              — Подрались?              — Конечно. Как это тогда было: приехали деревенские и подрались с городскими.              — А брачная ночь? — Алина заиграла бровями.              — Боже, какая ночь? Кто вообще говорит, что потом что-то будет? Мы сразу же уснули без сил. Твой отец вообще до кровати не дошел, уснул в кресле.              — Ну, а потом что-то же было?              — А это уже тебя не касается.              — Ну!              — Могу рассказать про выписку, когда Никиту родила.              — Давай!              — У нее отец — любитель пошутить так, что неясно, что шутит он или нет, — Татьяна Владимировна на секунду отвернулась к плите помешать бульон, а Макс сдержано улыбнулся, когда она обернулась обратно. — Он же в деревню к матери ездит. И тогда мне позвонил, говорит: «Я не могу приехать, я в деревне коров пасу». Я его чуть не удавила. Шутник, блин.              Макс тихо рассмеялся, представив ситуацию.              На самом деле забавно, конечно, но он удивлялся тому, как люди, которые сошлись по залету, сумели создать такую идиллию, взаимопонимание и крепкую семью. Тут влюбленные не могут себе ладу дать. Удивительное рядом.              — Он и отец хороший. Когда с Алиной в деревню поехал, ещё дед был жив. А он… Ну, знаешь, растил детей по принципу «сами справятся как-нибудь». Сережа до сих пор вспоминает, как все дети бежали к родителям, когда они приходили с работы, и он тоже побежал, а отец мимо на велосипеде проехал, отца ему очень не хватало. — Тяжело вздохнув, Татьяна Владимировна натянула улыбку. — Он приехал с Алиной, а машины у нас тогда ещё не было, приходилось на автобусе или электричке ездить. И надо было косить, лето же, а ребенка маленького одного не оставишь. Бабушка до вечера в медпункте работала. И Сережа разругался с отцом, когда тот сказал, что сенокос важнее. Типа это мой ребенок, как я могу его оставить без присмотра? Развернулся, Алину под мышку и уехал. Они потом с ним долго не разговаривали.              Пока болтали обо всем на свете то все трое, то только Макс с мамой Алины, то дамочки, таймер на духовке зазвенел. Рыба готова. Дав немного остынуть, Кузнецов вытащил противень поставил ароматное блюдо на подставку.              — Будешь пробовать? — заметил заинтересованный взгляд Алины Макс.              — Ты первый.              — Мне уже надо за Сонькой ехать. Так что пробуй сама. И вы угощайтесь.              Он-то уехал, а маман еще полчаса расхваливала его за хозяйственность. Ну прям не мужик, а спортсменка, комсомолка и просто красавица.                            Сонька залезла в машину отчего-то такая счастливая. Макс подумал, что ей понаставили пятерок, но, когда она заговорила о том, что ее сегодня должна забрать мама, пришлось обломать. Извини, малая, но твоя мамаша чем-то там занята очень невъебенно важным на выходных. Да-да, вот такая жизнь несправедливая, то еще дерьмо. А что ты хотела? Это не диснеевская сказка, а сказка братьев Гримм.              Девочка заметно расстроилась и сникла, услышав такую новость.              — Ну че ты? — обернулся к ней Макс. — Не расстраивайся. Хочешь мороженое? Мак? Покури… В смысле, игрушку какую-нибудь? — От всего она отказалась и затихла. — Ладно, как хочешь, мое дело предложить.              Его озадачило то, что его вообще в принципе озадачило состояние Сони. Ну расстроилась, ничего страшного. А внутри все равно как-то паршиво.              — Слышишь, а ты Лего любишь?              — Ну так, — вздохнула Соня, глядя в окно. Всех со школы забирали родители. — Мне обычно кукол покупают…              — Не, куклы — это не то. А вот Лего ваще тема. Ладно, утри сопли, буду тебя к хорошему приобщать.              — А вдруг меня мама и потом не заберет?              — Не ссы в компот, с зарплаты купим тазик. Заберет она тебя, просто сейчас занята.              Почему-то Лего показалось ему отличной идеей. По крайней мере, он в детстве душу мог продать за набор. У него до сих пор в кабинете стоят какие-то фигурки из старых коллекций. А вообще, это ведь заебистое занятие, затягивает так, что за уши не оттянешь. И не говорите, что не любите Лего. Все любят Лего.              Маршрут со школа — дом перестроен на школа — Детский мир — дом. Если конструктор и всякие игрушки не поднимут настроение, но хотя бы займут на какое-то время. Соня сначала крутила носом, но после того, как Макс заверил, что она может выбрать все, что хочет, немного оживилась и пошла рассматривать магазин. А он… Он вдруг понял, что из нее может вырасти настоящий манипулятор. Если вырастет симпатичной, то стоит ей заплакать, парни начнут делать что угодно. Да-да. Знает он одну такую даму. Что-то там, Аделина, Алина… Ну рыжая такая, вы ее по-любому где-то видели.              По итогу почти часового похода по магазину Соне приглянулась машинка на радиоуправлении, чему обрадовался и Макс. Отожмет и будет сам играться. Потом она прихватила деревянные пазлы и втюханный набор Лего с сюжетом о нападении Пингвина на пещеру Бэтмена. Ну и какую-то раскраску с человеком-котом в латексном костюме. Любовь к садо-мазо идет из самого детства…              Татьяна Владимировна была еще в квартире, когда Макс с сестрой вернулись. Она очень быстро нашла подход к Соне, наверное, через рассольник, потому что суп пришелся по душе всем. И рыба тоже. Даже Алине, хотя она капризничала, как маленький ребенок, но, распробовав, все же согласилась, что не все так плохо. Рыба буквально таяла на языке.              Потом Татьяна Владимировна решила удалиться и не нарушать идиллию троих, когда они дружно уселись на пол в гостиной вокруг кучи мелких деталей и инструкции. Перед уходом дала наказ: не перетруждаться и слушаться рекомендаций доктора Кузнецова. Тот аж ухмыльнулся, вспомнив про вечерний укол.              Алина, конечно, видела, что у Макса в его «игровой» комнате есть какие-то коллекционные фигурки из фильмов, игры. Есть какие-то фигурки из Лего. Но никогда не думала, что он настолько влюблен в конструктор. Она сама ровно в сторону маленьких деталек не дышала, но Макс… Он даже нашел в этом деле коннект с Соней, когда она распробовала всю прелесть этого тихого «щелк» при соединении деталей и получающегося результата. Она путалась, иногда не могла расцепить то, что случайно соединила, — Алина пыталась помочь, но боялась за свои красивые ноготочки, и в дело вступал мастер с ловкими и сильными пальцами.              Судя по упаковке, должна была получиться сама пещера Бэтмена, катер, какая-то большая уточка мистера Пингвина. То ли тюрьма, то ли еще что-то с решетками. Короче, занятие занимательное и развивающее мелкую моторику.              — Я уже запуталась… — Соня покрутила в руках часть Дакмобиля Пингвина. — У тебя лучше получается.              — У меня просто опыт больше, — пожал плечами Макс, придавив детальку к катеру. — Давай помогу.              — Я сама! — Соня отсела чуть подальше и с серьезным видом начала изучать остальные желтые детали. Такая важная…              — Лучше мне помоги. — Алина в самую катавасию решила не лезть и тихонечко собирала клетку. Но как-то не особо получалось. Деталь двери все время отсоединялась, а придавить сильнее страшно, треснет еще. — Она отваливается, — сунула она комнатку парню.              — Ничего не отваливается, просто надо посильнее. — Гладкой казалось, что в руках Макса детали посыплются пылью, но нет. Только щелкнула дверка и встала на место.              Макс даже не ворчал на Сириуса, когда тот лез за лаской ко всем, а когда понял, что всем сейчас немного не до него, подошел к парню, лег рядом и уложил голову на его ноге, наблюдая за всем процессом.              К вечеру все логово было готово и красовалось на журнальном столике, развлекая Соньку. Ее, к слову, такая монотонная работа вымотала сильнее активных игр, и она уснула сразу же, как Алина отправила ее чистить зубы и умываться.              А Алина с Максом… Привычный уже укол, поцелуй в ягодицу, а еще разговор. Гладкой показалось важным высказаться парню.              Сон к ним не шел, поэтому решили занять себя каким-нибудь кинцом. Не нашли того, что понравилось бы обоим, а если и находили, то кто-то из них уже смотрел. Макс предложил залипнуть в «It takes two», максимально забавную игруху и стащил из гостиной плойку.              Пока шла маленькая предыстория и катсцена, Алина пристроилась поближе к Максу и положила голову на плечо.              — Ты хорошо справляешься, — перебила она рассказ игры. — Я про Соню, — пояснила, уловив непонимающий взгляд. — Она выглядит намного лучше, чем в первый день, и тянется к тебе.              — Да ладно.              — Не «да ладно». Я знаю, что тебе тяжело и не особо приятно, но ты правда ведешь себя достойно. Даже это Лего. Я знаю, что ты купил его на самом деле для себя, но мне было очень приятно наблюдать, как вы общаетесь, и ты помогаешь ей. Спасибо. — Алина потянулась и припечатала его щеку губами.              Макс едва заметно улыбнулся и отвел взгляд к окну:              — Возможно, ты права, что она не виновата ни в чем. Я стараюсь себя в этом убедить. Без тебя бы не получилось.              — Правда?              — Да. Ты… Наверное, из-за того, что твоя мама изучает психологию, а ты учишься на учителя, у тебя получается понимать детей. И ты немного успокаиваешь меня.              — А еще учу с ней уроки.              — И это тоже. У тебя огромное терпение.              — Да ладно, она быстро все схватывает. Значит, я тебя успокаиваю?              — Я просто думаю о том, что не хочу обидеть тебя, если вдруг разозлюсь на Соню. Держусь за эту мысль.              Алина ничего не ответила, не нашлась попросту. Но была безмерно благодарна за такие слова. Стало так приятно и тепло…                            Утро субботы вдруг началось радостно и для Макса, и для Сони. Позвонила ее мамаша и сказала, что получится забрать дочь до вечера, но потом придется вернуть, потому что завтра снова какие-то важные дела. Макс в подробности не стал вдаваться. Только сказал, чтобы она пришла побыстрее и торжественно, почти с фанфарами вручил сестру в нужные руки. Кажется, они собирались пойти в больницу к отцу. Ну пусть.              Как проснулась Алина, начался кипиш. Ей вдруг захотелось устроить уборку. Макс попытался уговорить ее отложить эту идею, хотя бы если не из-за ее болезни, то из-за его лени. Но та уперлась рогом, тем более она ж его не принуждает, а лежать и ничего не делать целыми днями уже надоело. Скоро пролежни будут! А он что? А он смотреть будет, как она горбатится сама? Ну конечно, сейчас. Мужское эго не ущемляйте. Поэтому стоял теперь с пылесосом, она со шваброй. Потом доверила ему вытирать пыль по верхам, пока она меняет постельное белье и прибирается в его маленькой обители.              Собственно, убралась. Так убралась, что прям вах. Так убралась, что Макс, когда решил засесть в Доту с пацанами, не мог понять, почему они его не слышат, хотя дискорд прекрасно видел микрофон. Покрутил провод, отключил, подключил, проверил настройки и выбор микро.              — Алин! — оттолкнулся он от стола и отъехал к двери, выглянув в спальню. — Ты ничего не трогала, когда убиралась?              Гладкая, валяющаяся жопой кверху, отложила телефон и глянула на парня:              — Нет. А что такое?              — Микрофон не робит. Точно ничего не трогала? Может, задела случайно?              — Не трогала, честно. Я бы сказала.              — Ладно… — Макс, подозрительно сощурившись, вернулся к столу.              Подключил микро к ноутбуку. Тоже ничего. Вроде и подсветка работает и улавливает звук, судя по световому колебанию под сеткой. Поискал варианты в интернете, ничего не помогло, и Макс пришел к выводу, что микрофон просто уже отслужил свое, накрылся пиздой и двинул кони. Ну что, надо ехать за новым.              Как только Алина услышала, что Макс собрался в магазин, она была уже одета. Сидеть дома и выходить на улицу только ради Сириуса уже достало. Она даже по универу соскучилась, поэтому даже простому походу в магазин была рада. Ну и немного покататься на ауди тоже хотелось.              — Тебе нужно что-нибудь? — Макс сразу пошел к микрофонам, выискивая то, что подойдет.              — Нет, мне просто скучно дома сидеть.              Алина отошла от парня, натянула маску на нос и начала рассматривать другие товары, вдруг что-то действительно понадобится.              Макс тем временем ужа выбрал, а Алина так и не нашла ничего, что бы приглянулось.              — Ничего не нашла? — поинтересовался он на кассе.              — Нет.              — Совсем? Даже какой-нибудь дайсон или эппловские уши не надо? — Алина покачала головой. — Вот прям совсем?              — Ну вообще, дайсон мне не помешал бы…              — Бери.              У Алины глаза засветились, как у маленькой девочки, и она тут же ускакала за феном. Как мало для счастья надо.                     К вечеру Соню вернули. Слава богу, она не ревела, когда маман ушла. Поела и села раскрашивать рисунки под мультфильмы.              А Макс занялся микрофоном. Демонтировал старый, установил новый пантограф, отрегулировал все под заинтересованным взглядом Алины. Подключил все проводки и сел за настройку уже в компе.              Девушка сначала внимательно наблюдала, как Кузя тягает различные ползунки настроек, а потом ушла в переписку с Евой. Судя по рассказу подруги, много материала она не упустила, к тому же многие поуходили на больняки.              Инстаграм выбросил уведомление в шторку. Кто-то незнакомый. Когда Алина открыла чаты, в последнем только кратко было написано «фото».              — Хоть бы не хуй… — с надеждой прошептала она.              Макс тут же отвлекся от компа:              — Что?              — Мне какой-то парень скинул какое-то фото. Надеюсь, что это не член…              — Просто не смотри, — пожал он плечами, продолжив разбираться с настройкой микрофона.              — Интересно же… — Затаив дыхание, Алина нажала на сообщение и взвизгнула. — Не-е-ет! Это член! Ну нет! За что?!              — Да ладно, хуй и хуй, — улыбнулся Макс.              — Хочешь посмотреть?              — Нет, спасибо, у меня свой есть.              — Правильно. Не очень. У тебя больше и красивее.              — Слышал? — обратился он к паху. — Он очень рад. Даже приподнялся.              Приподнялся, значит?              Алина едва двинула губами в ухмылке и опустила ладонь на бедро Кузи, поглаживая. Не спеша скользнула прямо на пах.              — Куда ты лезешь? — Не отрываясь от кучи строк в настройке, парень сглотнул.              — Просто хочу убедиться…              Легкие поглаживания заставили Макса выдохнуть, но не отвлечься. Даже когда Алина сдавила член через штаны, внимательно разглядывая реакцию. Как у него покраснела шея и лицо, как напряглись мышцы. Прикусив губу, она ощутила такой прилив азарта, что останавливаться слишком скучно. Да и зачем?              Коварно усмехнувшись под нос, Алина сняла очки и сползла со стула под стол, расположилась между ног Кузи, поглаживая ему колени и подбираясь все выше. Подцепила резинку штанов и трусов, дразня опустила ладонь на лобок, ощущая короткие колючие волоски. Подняла взгляд в тот самый момент, когда Макс опустил свой, и они столкнулись — оба азартные и игривые. Гладкая улыбнулась, сощурив глаза в лисьем ехидстве и потерлась щекой об ногу.              Она обхватила у основания теплый член и достала из-под белья, медленно начала двигать рукой, наблюдая, как он постепенно твердеет и становится больше. Так интересно. Так азартно, учитывая, что в гостиной Соня сидит и рисует. Так красиво. Макс так красиво выглядит с таким горящим взглядом, с приоткрытым ртом от глубоко размеренного дыхания, когда она высовывает язык, по-блядски мокрый от обилия слюны, касается им основания и ведет дорожку до самой головки. Не берет в рот, только дразнит, надрачивая, и эти ее ярко-розовые ногти, мелькающие на члене… Смотрит прямо в глаза, кусает губы. Лижет с одной стороны, с другой, как какой-то фруктовый лед. Пошло и открыто. Слизала каплю смазки и прикрыла глаза, сучка.              Наконец Алина берет в рот головку, плотно сомкнув губы на члене, втягивает щеки и медленно опускает голову, обласкивая языком длину. Одной рукой все еще ласкает у основания, то прижимаясь к пальцам губами, то выпрямляясь и вылизывая головку и длину. Вторая рука скользит под футболку и игриво царапает ногтями пресс.              У самой внутри все переворачивается и разогревается от вида, как Макс откидывается на спинку кресла и почти ложится, закрывая глаза. Одной рукой перехватывает ее ладошку под футболкой, второй наматывает хвост на кулак и на выдохе судорожно срывается на короткий стон, стоит ей взять его в самое горло, обласкать головку дрожащим горлом. Ее шумный вдох, когда на секунду поднимает голову, а затем вновь берет в рот…              Они сломают Соне психику. Определенно да, если она зайдет прямо сейчас…              — Блять, Алина… Ты же будущий учитель, — напоминает он, поглядывая на то, как она лижет уздечку, прижимается щекой к мокрому члену…              — А учителя не могут заниматься сексом?              Она замолкает вновь, затыкая саму себя. Берет в самое горло уже без рук, но под давлением Макса. И это, блять, слишком красиво, слишком горячо, стоит ее лицу оказаться совсем близко к паху и обжечь дыханием. Слегка цепляет зубами, простительно. Конечно-конечно, простительно.              — Алина!.. — тихо сквозь зубы застонал Макс, вцепившись второй рукой в подлокотник. Надавил на голову, еще чуть-чуть…              Она вдруг ударилась затылком в его ладонь и выпрямилась, заглянув в затуманенные глаза с открытым вызовом.              — Ох, ебаный твой рот…              Как точно подмечено. У него спину сковывает от этого вида. Алина раскрывает рот, высовывает язык и размеренно, в едином ритме дрочит, обласкивая в нежных тисках ее ладошек длину и головку. С его тихим матом, с каменным напряжением в ногах, с ее испуганным ахом… Он видел все как в замедленной съемке. Как он последний раз так глубоко и шумного втянул воздух носом, стоило Алине провести пальцем по налитому кровью концу, как она рефлекторно зажмурилась…              Левый глаз ужасно защипало, а лицо обожгло щедро так спермой. И на язык попала всего лишь пара капель…              Макс содрогнулся в приступе истерического смеха, наблюдая за Алиной. Она отпустила опадающий член и осторожно стерла сперму с глаз, то, что попало в рот, проглотила.              — Бля, щас, кис, — посмеиваясь, он поправил штаны и передал под стол салфетки.              — Да ты снайпер… — пробурчала с небольшим хрипом Алина, вытирая лицо. Вылезла из-под стола, и Макс приложил к ее макушке ладонь, чтобы не долбанулась. — Прямо в глаз… — Не надо было снимать очки!              — Я тебе в глаз кончил? — Парень вскинул брови и не удержался. Смотреть на этого одноглазого пирата без смеха невозможно. То, как Алина жмурит один глаз с таким красным и милым лицом, — произведение искусства!              — Че ты ржешь?! — Алина толкнула его в плечо и постаралась проморгаться. — Знаешь как больно?..              — Ну не я посадил тебя под стол. Ты сама полезла.              — Я просто хотела убедиться, что у тебя лучше…              — И как? Убедилась?              — Убедилась… Можешь найти мой раствор для линз? Я попробую промыть глаз.              Не то чтобы Максу не было жалко Алину и поэтому он ржал как лошадь, но такая оказия после такого серьезного настроя… Физраствор нашелся в дорожной косметичке, и Кузя даже проводил Алину в ванную, сухо ответил на Сонины вопросы, когда она решила, что Гладкая плачет.              Вернувшись к компьютеру, он то и дело поглядывал на покрасневший глаз девушки и на то, как она зажимает горло рукой.              — Одни травмы с тобой. Ты очень опасный тип, — с долей обиды буркнула она и легонько толкнула локтем. — Еще и горло теперь болит. Отрастил себе палочку-выручалочку…              — Боже, какую хуйню ты несешь? — качнул головой Макс и обхватил Алину за талию, перетащив с кресла себе на колени. — Хватит бубнить. Я же не спецом. Ты сама захотела, чтобы тебе на лицо спустили. Ай! — дернулся он от щипка за руку. — Блять, Алина сделай в следующий раз свои когти не такие острые… Ладно, извини меня за то, что я попал тебе в глаз, — прижался он губами к виску. — Ну, прости, киса. — Щекотливый шепот возле уха все же заставил ее немного улыбнуться.              — Ты закончил с микрофоном?              — Почти. А что?              — Ну так, знаешь… — Алина подняла глаза наверх и начала болтать ножками. — Я соскучилась… Ой! — Она испуганно ухватилась за плечи, когда Макс оттолкнулся и откатился к двери, чтобы отгородиться от спальни и Сони на всякий случай. Щелкнул замком и хищно улыбнулся, целуя теплую и приятно ароматную шею. — Что, прям здесь?              — А почему нет?              Широкие ладони ловко оказались под толстовкой, сдавили талию, поглаживая мягкую кожу. Алина слегка встрепенулась и хихикнула, когда пальцы почти невесомо прошлись по животу. Простым движением головы скинула длинный хвост за спину и прижалась щекой к щеке Кузи, поцеловала под ухом и тихо муркнула, прикусив мочку.              — Не снимай, мне холодно, — запротестовала Алина, когда Макс почти добрался до груди и собрался задрать кофту.              А так хотелось прижаться к груди губами… Руками тоже неплохо. Ладонь накрыла мягкую округлость, и по локтю к спине побежали мелкие мурашки от того, как сосок ткнулся во внутреннюю сторону. Вторая ладонь выглаживала узкую спинку, будто кошку, и Алина, кажется, от этого балдела, прогибаясь такой же кисой и плавясь от тепла.              С такой охотой ласкала его шею поцелуями и так забавно, что не давала себя поцеловать, не желая заразить. Они сейчас так близко, что он уже раз десять вдохнул ее бациллы, — и все равно не дается. Он найдет применение губам в другом месте, конечно. На шее, широко и мокро лизнув венку, втянет кожу в рот, легко прикусит. На ее светлой и тонкой коже слишком сильно виды следы, чтобы страстно ставить засосы, а так хочется. Поцелует щеку, подбородок, ухо и за ним.              Сидеть слишком скучно определенно. Макс откинулся на спинку кресла, приняв почти горизонтальное положение и утянул за собой Алину. Ощущать на себе ее вес куда приятнее. Она заворочалась в объятиях и ловко извернулась, уперевшись коленями в сидение по обе стороны его ног.              — Прям так? Оно нас выдержит? — Сомнительное удовольствие заниматься такими делами на игровом кресле. Эта спинка так легко откидывается, что даже страшно. — Она не сломается? — Алина недоверчиво толкнула рукой опору под спиной парня.              — Выдержит. На нем и я, и Рус, и Миха сверху валялись. Оно крепкое, не ссы.              — Ну если мы упадем…              — Не упадем, — шлепнул он по ягодицам. — Да если упадем, ты рухнешь на меня.              Алина сощурилась, ощущая приятное жжение от шлепка и в отместку села прямо на образовавшийся стояк, потерлась, ехидно склонив голову.              — Снимай штаны, — ухватился Макс за бедра, сдавив их так, что девушка даже привстала.              Можно хотя бы на столе! Это не безопасно! Если не упадут, то будут кататься на кресле. Какой экстрим…              Преодолев некие сомнения в устойчивости кресла, Алина все же поднялась, повернулась к Максу задницей и медленно стянула штаны, чтобы он увидел ее простые черные танга, а после нового шлепка стянула и их. Холодно так-то…              Забравшись обратно, Гладкая поджала губы, наблюдая за тем, как Макс лежит, подложив по голову руки, и ждет. Она тут вообще-то больная, если что.              — Ты должен думать о безопасности нижней, а подвергаешь меня таким экстремальным экспериментам… — зацепилась она за уже знакомую резинку, выпустив наружу эрекцию.              — Я уверен в безопасности.              — Если мы сделаем сальто через голову…              — Блять, Алина, садись давай уже.              — Какой ты грубый… — Приподнявшись, Алина обхватила член и направила в себя.              — Ты мокрая насквозь, так что нечего жаловаться…              Макс шумно сглотнул, завороженно глядя на девушку, как она медленно, отвыкнув за эту неделю, попускается ему на бедра и громко выдыхает, приняв почти всего. Так мокро и жарко. Так тесно и приятно. Еще бы не эта ее толстовка, вид был бы потрясающий. Смотреть на ее голое тело в полутьме неоновой подсветки было бы шикарно… Даже сейчас ее бедра, охваченные тусклым красным свечением диодной ленты, выглядели так аппетитно в своих округлых формах.              Алина замерла на несколько секунд, привыкая. Внутри все распирало от жара и тесноты, такое чувство, будто в первый раз. Низ обдало огнем и четкой пульсацией в стенках. Медленно приподняла бедра, двинулась немного вперед и вернулась, вновь прижавшись к ногам парня. Она чувствовала в себе каждый его сантиметр и весь диаметр. Балансировать вот так на одних коленях не очень-то удобно, а опереться на спинку кресла или на Макса она не рискнула, все же не доверяя надежности крепления спинки.              — Ничего не случится, расслабься, кис, — опустил ладони Кузя на пышные бедра, поглаживая их. Скользнул одной рукой выше, надавил на спину. Алина упрямилась хуже барана. — Боже, давай так, — расставил он руки в стороны и согнул в локтях, как будто собирался тягать штангу.              Такой вариант утроил Алину больше, хотя нагрузка на спинку не изменилась. Она оперлась на крупные ладони, сцепила пальцы с пальцами Кузнецова и начала не спеша двигаться. Колючий, зараза… Будет потом чесаться из-за раздражения. Надо было ему сказать сбрить этот ежик на лобке.              Тихий стон сорвался с ее губ, когда Макс сам подался вверх, ударившись своими бедрами о ее.              — Веди себя тихо, — ухмыльнулся он, двинувшись вновь. С кайфом где-то в груди принимая то, как она его плотно сдавливает, как впивается ногтями в ладони, удерживая равновесие. — Если Соня услышит, сама будешь объясняться.              — А ты меня не провоцируй…              Макс приподнял брови и глянул прямо в эти зеленые бессовестные глазенки. Это вызов? Не надо дразнить того, кто сильнее, девочка.              В одно движение он развел руки в стороны, и Алина рухнула сверху, испуганно взвизгнув, сжавшись комком. Короткий визг прервался громким стоном, когда Макс крепко обхватил ее талию и бедра и одним толчком вошел весь, выстроив собственный ритм. Крупные долгие и глубокие выбивали стон, смешанный с жалобным скулежом.              — Я сказал ни звука! — Сильный шлепок прошелся дрожью по телу рыжули, и она рефлекторно сдавила член в себе. — Ни единого писка, киса.              В ответ какое-то бурчание и почти удушающий съестными объятиями вокруг шеи. Алина нашла место на мужском плече, где могла спрятать лицо и заткнуть сама себя, сцепив зубы на коже.              Шлепок, еще один и еще. Ягодица горит огнем, кожу глубоко, но приятно колет этим жжением.              — Я сказал тебе замолчать. — С силой сдавив ягодицы, наверное, до синяков, Макс двинул бедрами, выбив еще один всхлип.              — Помедленнее, больно, — прошептала Алина, ощущая, что ее грудная клетка сейчас взорвется от сдерживаемых звуков. Они буквально рвали легкие и горло.              Врет безбожно. Боль так быстро смывается приятной пульсацией, что меркнет и тонет в этом томительном удовольствии. И Макс не пальцем деланный, а может, в его ушах локаторы, или его руки настолько чувствительны, что он улавливает каждый лживый импульс под ее кожей и в мнимое наказание толкается сильнее. Давит ее в руках почти до невозможности дышать.              — Ни звука, девочка. Давай. Постарайся и порадуй меня.              Его тихий урчащий баритон обволакивает, хочется только его слушать и слушаться. Подчиняться и предоставить всю себя. Не страшно — приятно. Каждый его вдох и выдох, каждое касание к телу, каждый пылкий поцелуй в плечо вызывает какое-то безумное доверие. Такое, что можно раствориться и потерять себя. Черт возьми, она хочет слушать этот голос, хочет колыхаться в этих приказных волнах и тонуть. Ей все равно не дадут захлебнуться.              — Максим… Я… Нет-нет-нет… — заскулила она, едва не плача в плечо. Она была так близко, ноги закаменели от подступающей судороги, внутри все поджалось, но он остановился и ее бедра схватил так, чтобы не могла двигаться. — Максим, пожалуйста… Я уже почти…              — Я разве не просил тебя быть тихой? — Шлепок такой силы, что эхом катится по комнатке, а за ним сдавленный писк и мычание. — Разве не говорил не издавать ни звука? — Еще один по другой ягодице. Такой же сильный. — Я так не люблю, когда меня не слушаются… — Третий, сильнее или нет, Алина не разбирает, ягодицы горят огнем. Хочется плакать. Хочется кончить.              — Я очень хочу кончить. Пожалуйста…              — Нет. Ты не заслужила.              Внутри все как будто рушится. Ее будто раздразнили конфетой и не дали. Она старается двинуться сама, но в этих тисках только получает еще один удар. И держаться невозможно. Все горит, она могла бы кончить от одной пульсации и ощущения члена внутри, но срывается. Слезы текут ручьем. Так обильно, будто ее действительно обидели. Будто по лицу ударили или предали. Ее накрывает неистовой волной эмоций. Такой мощной, что совладать с собой невозможно. Нет какой-то черты дозволенного или мысли о том, как выглядит со стороны, есть только чувства, с которыми она ничего сделать не может.              — Это нечестно! — цепляется она в его плечо ногтями, царапая кожу.              — Справедливости в мире вообще нет, знаешь? — Можно подумать, он уже кончил. — Я говорил тебе заткнуться. За непослушание идет наказание.              — Ну пожалуйста… Пожалуйста. — Уже умоляет и ластится, подняв голову с его плеча. — Я буду молчать. Буду послушной и хорошей… — Беспорядочно целует щеки, губы, лоб, пачкает лицо слезами.              Внезапно ее подбородок оказывается в тисках пальцев Макса. Глядит прямо в мокрые глаза так надменно…              — Твои просьбы и «я буду молчать» перечат друг другу. Нет, не смей, — сдавил он свободной рукой бедро, почувствовав попытку двинуться. — Значит, будешь тихой? — Касается большим пальцем к губам, оттягивает нижнюю. — Будешь послушной? — Алина лишь медленно моргает. Умничка. — Ни звука, да? — Кивок в ответ. — Хорошая девочка.              Макс тянет ее к себе, целует мокрую щеку и медленно толкается. Нет, он не даст ей так быстро кончить. Ей достаточно таких ленивых толчков. Да, этого ей точно хватит. Она сдавленно мычит ему в ухо, судорожно сжимается вся, пронизанная пульсацией. В голове будто что-то лопнуло до звона в ушах и боли в висках. Ох, конечно, киса. Конечно, ты можешь на него лечь. Он позволит и примет в объятия. Всегда примет, даже если ты будешь самой плохой и непослушной девочкой.              В его руках так тепло и тесно. Кажется, что с каждым новым толчком Макса она проваливается куда-то вниз. Ощущать то, как он играется с ее оголенными нервами, совсем чувствительным телом… В голове гул, и Алина едва помнит за всем тем пожаром внизу, как кончил Макс, только смазано ощутила горячую сперму на ягодицах.              В ушах стук — бешеный пульс. Свой или его? В комнате душно, пахнет ими и слышно только общее дыхание.              Теплые губы прижались к мокрому виску, а ладони ласково заскользили под кофту, поглаживая спину.              — Все хорошо? — Макс прикоснулся к ее горячему лицу, повернул на бок и стер мокрые дорожки с щек. — Ты уже можешь говорить, кис.              — Живот немного тянет, но мне понравилось, — лениво промурлыкала Алина, потираясь щекой о пальцы парня. — Голова кружится…              — Надо проветрить комнату, слишком душно.              Алина только угукнула и продолжила неподвижно лежать. Ладно, надо признать, что кресло реально крепкое.              Бедра и ноги затекли и отозвались ноющей болью, когда нашлись силы подняться и вытереть бумажными полотенцами себя и штаны Макса. Теперь им нужна стирка, потому что белесые пятна бросались в глаза.              Макс раскрыл дверь в свою обитель и приоткрыл окно в спальне, куда тут же подсела Алина. Свежий воздух унял головокружение, оставив в теле лишь легкую усталость. А уж развалившись на удобной кровати, а не этом кресле, совсем кайф…              Соня, кажется, была слишком увлечена раскраской и мультфильмом, чтобы слушать то, чем там занимаются брат с его девушкой. Только ближе к ночи сказала, что проголодалась и попросила Алинкин омлет. И на сытый желудок, наевшись, нарисовавшись, легла спать.              Надо бы и им уже ложиться, но перед этим душ. Макс, как истинный джентльмен, уступил очередь девушке, залипнув немного на то, как она распустила волосы и начала аккуратно расчесывать, а потом ускакала. Но вернулась почти моментально…              — Ты все уже? Че так быстро? — Он даже отлип от телефона и глянул на перепуганную девушку, замотанную в полотенце. Эти плечи, эти ножки…              — Там паук… — указала Алина в сторону ванной. — Огромный…              — Тебе паук помешал, что ли?              — Вот такой, — показала она руками примерный размер. — Убей его…              — Это же просто паук. Пойдем. — Невозможно сдержать улыбку с того, как она трясется из-за паучка.              В ванную Алина запустила Макса первым. Он бегло осмотрелся, но никого не заметил.              — Ну вот же! Вот! — Спрятавшись за его спиной, Алина указала на раковину, где ползал обычный крестовик.              — Серьезно? Я думал, тут слон какой-нибудь, а это милиписька какая-то. Боже, Алина. Какая ты ссыкуха.              — Неважно! Убери его! — вцепилась она в его футболку. — Пожалуйста!              Матерь божья, да паук сам больше обосрался. Ну ладно. Макс аккуратно подцепил паучка пальцем и показал Алине. Та отлетела в сторону как ошпаренная. А как же любовь и сострадание ко всему живому? Скинул его в унитаз и смыл. Жалко, но не от всего сердца.              — Все. Можешь купаться.              Алина внимательно оглядела ванную, а потом обратилась к парню:              — Не уходи. Посиди со мной. Вдруг у него тут семья? И они придут ко мне с кровавой местью?              Кузя пару секунд пытался понять, шутка это или нет, но все равно рассмеялся:              — Какая кровавая месть? Что за хуйню ты несешь? Боже, — залился он ржачем.              — Я во «Властелине колец» видела! Ну не уходи, мне страшно!              — Ладно. — Подтерев в уголках глаз проступившие слезы, Макс опустил крышку унитаза и сел сверху, залипнув в телефон. — Я тебя посторожу.              — Точно? — пожала губы Алина.              — Точно. Даже если придет его старший брат, какой-нибудь тарантул с меня ростом, я буду за тебя биться насмерть. Твоя жопа в безопасности.              — А ты не боишься?              — Кис, я родился в Краснодарском крае, и проводил там почти все лето. Там пауки с твою ладошку бывают. Так что нет, не боюсь. Иди уже. Или мне с тобой пойти?              — Не надо.              Гладкая еще разок окинула взглядом ванную и уже после сняла полотенце. Тут не захочешь смотреть, а все равно глянешь. Макс заблокировал телефон, смещая внимание на обнаженное тело. Небольшая налитая грудь с маленькими розовыми сосками, узкие плечи и талия, красивая линия позвоночника и изгиб от верха к объёмным бедрам и ляжкам. Ее татуировки, струящиеся рыжие кудри. Она как будто сошла с картин эпохи ренессанса или из античной скульптуры. Идеальная же. Но она скрылась. Сначала за стеклом душевой кабины, а потом за облаком пара от горячей воды. И как удержаться? Никак. Значит, и держаться не надо.              Макс встал, отложил телефон на раковину, наспех разделся и вошел в это адское пекло.