Лирика

      Со временем — всего за месяц — Алина начала вновь жить на две семьи, если можно так выразиться. Все дело в том, что Татьяна Владимировна напомнила, для чего дочь переезжала к молодому человеку, а раз щенок подрос и ему сделали первые прививки, то пусть возвращается домой. Есть в этом доля истины, если закрыть глаза на то, что Сириус признал хозяина в Максе и забирать его от отца совсем неправильно. А вот тут уже в позу вставал Кузя, которому собака на хуй не упала.              Алина чувствовала себя матерью в разводе. Оставила ребенка с отцом, которому дите не нужно. Пришлось им как-то выкручиваться, чтобы выгуливать Сириуса. Когда в Хабе была смена Алины, она ночевала у себя. А вот когда Максу приходилось выходить, то она уже ехала к нему и сидела с песелем. Огромный, нет, громадный минус в этом, казалось бы, неплохом плане, заключался в том, что на работе теперь было невозможно скучно. То Алина одна с охранником, то Макс с ним же.              Татьяна Владимировна не слепая. Заметила, как Алина после пары таких вот разлучительных недель сникла. И пусть она человек четких правил и принципов, сейчас пришлось отступить. Она все еще не рада была их сожительству, но не хотела мешать отношениям, а, судя по настроению дочери, именно это и делала. Отпустила ее обратно, но поставила четкое условие: хочешь — не хочешь, а в субботу и воскресенье чтоб была дома. Извините, любовь любовью, а она тоже скучает. Два дня в неделю — не такой большой срок разлуки. Такой расклад устроил всех.                     Прошел весь февраль, с ним веселое двадцать третье. Алина — это кладезь подарочных идей. Вручила ему, как человеку, прошедшему службу в армии, фляжку под алкашку и устроила целый квест по квартире. И это так забавно смотрелось со стороны: он, огромный мужик, стоит и отдает честь такой крошке. Выполняет ее приказы, пока она стоит на кровати и гордо наблюдает, как он по нарисованной карте ищет маленькие, но очень приятные подарочки. На верхней полке в гардеробной он отыскал флоггер, почти пушистый от количества тонких кожаных плетей. В ванной под рулонами полотенец нашелся стек с фигурным концом в виде звездочки и паддл из эпоксидной смолы. В гостиной под подушкой дивана — набор для бандажа: наручи и поножи. Под кроватью — ошейник, поводок и маска для глаз. И самая вишенка на торте — набор Лего с человеком-пауком, найденный в его маленькой обители под столом.              Он разложил все подарки потом на кровати и радостно для себя отметил их качество. Отметил и то, что их разговоры с Алиной о теме не прошли мимо ее ушей. Она уяснила, что для начала, да и в общем для ее уровня боли не подойдут никакие девайсы, предназначенные для хард версии: кнуты, розги, флоггеры с малым количеством плетей… Уяснила, что бандаж, производимый не веревкой, а наручниками, должен быть максимально безопасным: никаких металлических деталей внутри, особенно если есть аллергия на никель. А у Алины она была. Это оказалось достаточно странно, потому что Макс собирался заняться вопросом пополнения игровой коллекции сам. Но киса опередила и не ошиблась ни в чем. Отличный результат. Особенно Лего. Да. Сначала он занялся сбором конструктора, а уже потом сел обсуждать с девушкой планы на их сессии.              — Я думаю, что нам нужно еще обсудить то, какие темы нам вообще нравятся и нет, — предложила Алина за чашкой чая. — Мне не нравится, когда прикидываются ребенком. Мне кажется это мерзким.              — Лолита? — с легкой улыбкой вспомнил Макс о Набокове. — Да, образ спорный. Мне больше по душе такая, какая ты есть.              — Не только. Еще «Бесы». Помнишь главу «У Тихона»? Отвратительно… В общем, это мой триггер. И я не люблю, когда меня называют малышкой, деткой… Киса мне нравится, — успокоила она парня. — Возможно, это уже досрочная профдеформация, хах.              — Я не бью по лицу. — Макс пожал плечами. — Во-первых, у меня свои триггеры на этот счет, а во-вторых, я мастер спорта по тайскому боксу. У меня очень тяжелая рука, и тупо боюсь снести ебало. И всякое копро тоже не надо. Мне хватило этого на практике в колледже.              Алина рассмеялась такому заявлению. Про удар ее очень позабавило.              — Еще я не хочу ходить без белья. Если только дома.              — Да, на улице это очень негигиенично. Заработать цистит или уретрит проще простого. Что? Почему ты так улыбаешься?              — Рада, что наши вкусы так совпадают. Ах! — вдруг вспомнила она о чем-то невероятно важном. — Еще мне нельзя долго быть с кляпом. Это плохо повлияет на мои связки. Я так-то пою.              — Я запомню, — кивнул Макс, мысленно отмечая этот факт. — Ты чувствительна к перепадам давления, — вдруг отвлекся он. — Высокое опасно. Но вот если давление упадет — это уже похуже. Если ты почувствуешь, что у тебя сильно кружится голова, тебе холодно, начинает тошнить — сразу останови меня. Это признаки низкого давления.              Гладкая поджала губы. Все-таки человек с медицинским образованием — огромный плюс. Она в любом случае остановила бы все, но теперь будет знать, что такое состояние совсем не шутка. Ей показалось это невероятно важным. Так оно и было.              — Еще я против удушья веревками и другими вещами. Это тоже опасно. Поэтому только ручки. — И пошевелил пальцами в воздухе. — А все остальное уже приемлемо в определенной степени. У тебя еще остались какие-то стопы?              Алина задумалась, уткнувшись взглядом в чашку:              — Вроде нет. Разберемся по ходу.              — Твой папа убьет меня, если узнает, чем ты тут занимаешься, — усмехнулся Макс. — Или Никита сломает мне нос.              — А мы никому не расскажем.                     Прошел март с их первой серьезной сессией. Вернее, ее попытка. Алина очень переволновалась и, как всегда, чтобы успокоиться, начала нервно отстегивать шуточки, и первая практика, хоть и состоялась, превратилась в большей мере в стендап Гладкой. Прошел вместе с женским днем, ради которого Макс ломал голову. Единственное, что он придумал — новый айфон. Пусть радуется. Гаджеты — хорошо, однако с желанием не угадал, хоть Алина потом радостно повизжала над обновкой. За неделю до праздника она начала ластиться вокруг парня и строить глазки. Как выяснилось, ее желание — новая татуировка и, соответственно, спонсирование для этого дела. Нельзя же отказать. К тому же Алина уже давно списалась с мастером, обговорила эскиз и девятого марта потащила с собой Макса на сеанс. Набила себе лотос прямо под грудью, на солнечном сплетении. В шутку предложила Кузнецову что-нибудь оставить на коже, но тот слился. Ему больше по душе было помогать ей обрабатывать тату после того, как пленку сняли. А потом это же место целовать.              Они пытались продумать систему отыгрыша, но ни к чему так и не пришли. То у Макса работа. А когда свободен он, то занята Алина. У нее учеба, а если не учеба — связь с космосом. А это же совсем. Хоть ты обозлись, хоть поперёк жопы тресни, но никакая игра, никакое наказание не должно потревожить медитацию. Она злилась даже из-за малейшего шума, когда слушала мантры и посылала сигналы Вселенной, а если ее оторвать ради секса, или порки, или ради того, чтобы постоять в углу на горохе или гречке… Без вариантов, есть он будет этот же горох или гречку. Причем в сыром виде. Макс давился, плакал, но все равно ел…              Но со временем, к счастью, им удалось нормализовать все и ввести игру почти в повседневную жизнь. Для этого, конечно, Максу пришлось сильно постараться, чтобы различать Алину, которая бесится и чудит просто потому, что такая ее натура неусидчивая, и Алину, которая шкодит специально. В обычной жизни она раззадоривалась и смеялась от игривых шлепков и злилась, как только Макс пытался включать вот эту свою доминанту, или брал в руки какой-нибудь девайс, или говорил: «Я тебя сейчас накажу». Оказалось, что Алина на деле очень и очень вспыльчивый человек. Ей нравилось это игривое ощущение, что она ниже, но до определенного момента, пока это не переходило во что-то более серьезное. И она по-настоящему радовалась тому, что Макс это понимает. Пару раз он спутал эти две стороны и включил сердитого генерала, но отступил и успокоился, услышав «нет».              В самом начале Алина беспокоилась, что их обычный секс скатится только в бандаж и капельку садизма, а будничная жизнь в принеси-подай-иди-нахуй-не-мешай. Боялась, что наказание обрушится на голову за лишний вдох. Что наказание станет именно наказанием, таким, от которого ей станет обидно, больно и захочется уйти. Первая порка в наказание — она думала, помрет от страха. Сжалась, как синичка на холоде. Лежала, ждала первого удара, уже хотела спросить, будут ее лупить, или она спать пойдет тогда. Но вместо шлепка Макс только сжал ее ягодицы и сказал, чтобы она не смела кончать в этот раз. На возмущение и недоумение ответил тем, что наказание должно оставаться наказанием, но не пыткой. Здесь все по обоюдному согласию, и он не будет ничего делать, если ее это пугает и не нравится. Эта ситуация показалась Алине очень интимной, нежной и трогательной. Немного выровняла понятие «наказание». Если раньше, как бы она ни пыталась понять, все равно думала, что это просто возможность верха выместить гнев. То после этого уяснила, что наказание в первую очередь должно быть осознанным, приемлемым и приятным для нее самой. Это как в возрастной и детской психологии: нельзя наказывать ребенка, если он не понимает, за что наказан. Втянулась, а позже поняла, что даже не против быть наказанной, даже если это ее не возбудит как мягкая игровая форма — наказание же. Хотя бы из-за поддержания образа и того, что Макс потом ее обнимет, пожалеет, похвалит, поцелует красные колени, или ягодицы, или следы от веревок. К тому же ей после этого становилось легче от каких-то проступков, хоть Максим и убеждал ее, что в порядке и зла не держит. А еще… Алина держит это в строгом секрете, но смотреть после маленькой экзекуции на парня, встревоженного из-за ее слез, — удовольствие. Самое настоящее. Почти садистское.              Апрель пришел с теплой и приятной погодой. Дожди почти не портили весенние деньки, а плюс поднимался едва ли не до двадцати градусов. Скорее всего, май будет холодным, поэтому теплом наслаждались сейчас. Макс наслаждался вдвойне. Мало того, что сам избавился от утепления, так еще и глазкам приятно делала Алина. Куртки и пальто сменились на ветровки, джинсовки и тонкие плащи. Джинсы все больше уступали шортам, юбкам. А теплые худи — майкам, футболкам, топикам и платьям.              Седьмого апреля двадцать восемь лет назад семейство Гладких пополнилось одним членом семьи, братом Алины — Никитой. И было бы странно, если бы он не позвал сестру справлять день рождения. А вместе с ней, соответственно, Макса. Теперь он не мог отрицать факта их отношений, пусть и был не доволен, как и отец. Кузнецов, как бы им ни хотелось, стал частым гостем в их доме и горячо полюбился Татьяной Владимировной. Они же в тайне называли его подлизой и подхалимом за вечные цветы, комплименты и скользящее заигрывания. Он им не нравился. Совсем.              Пока до праздника оставалось несколько дней, Алина посвятила их думам о подарке.              Они договорились с Евой, что после пар, которые уже вывели обратно в очный режим, будут вместе думать. Для этого дела она даже попросила у Макса отгул в Хабе.                     В аудитории ужасно душно даже с открытым окном. Душит и бурное обсуждение «Бесов» на паре. Нет, они еще не изучают литературу второй половины девятнадцатого века, но преподавательница выдвинула предложение: сделать к первому июня спектакль по мотивам романа Достоевского. Это будет считаться за экзамен. Автомат тем, кто участвует. Кто нет — билеты и устный ответ. Никакого принуждения, абсолютный выбор, но обе группы будущих учителей с удовольствием согласились на эту задумку. Больше из-за того, что это, по сути, халявная пятерка в кармане. Но и проявить себя с творческой стороны тоже хотелось.              Сейчас они обсуждали последнюю главу романа. Ту самую, от которой Алину тошнило очень долго после первого прочтения. Ключевым образом в их спектакле должна была стать именно Матреша как символ беззащитного ребенка в ужасном мире взрослых.              — Девочки, к концу месяца нам нужно уже составить список произведений, которые вы будете читать, — пояснила Алла Михайловна. — У меня идея такая.              Преподавательница ушла в свои мысли. Раз заглавие романа позволяет им расширить поле деятельности до некой мистификации, то начало может быть немного позитивным и фольклорным. Все как по фабуле самих «Бесов», где с каждой главой трагедия возрастает от простой шалости и навязчивой идеи до убийства. Начало спектакля также должно быть легким, возможно, даже забавным, а по мере приближения к финалу становиться все мрачнее и тяжелее. Если в начале могут быть какие-то духи, демоны и бесы в роли зла, то к концу — никакой мистики. Зло — люди. Взрослые люди, окружившие слабого ребенка.              — Понимаете? — окинула женщина обе группы в аудитории. — Важно, чтобы все произведения были классикой. Исключение только музыкальные выступления.              — Алла Михайловна. — Ева подняла руку, косо глянув в блокнот подруги, где план преподавателя выглядел не совсем ясным. — Я просто не понимаю. Если каждый ищет себе произведение, как мы из этого сделаем целое представление?              — Ев, а тут цель не сюжет, а фабула и общая картина. Мы покажем суть романа через призму других произведений. Поняла?              Макарова угукнула для приличия и толкнула Алину плечом:              — Ты поняла что-нибудь? — шепнула она на ухо.              — Ну так. По ходу разберемся.                     Как только их отпустили, дышать стало легче. Алина прикрыла глаза, вдыхая полной грудью весенний воздух.              — Тебе плохо? — заметила Ева бледноту лица. — Тошнит?              — Нет, просто я терпеть не могу эту главу. Она слишком тяжелая. — Гладкая скинула волосы за плечи и осторожно потерла лицо. — Особенно когда Ставрогин говорит, что ему стало противно из-за того, что это ребенок, а потом это же и возбудило… Ебаный педофил…              — Там же не в этом суть. А в том, как он отчаялся. Ему же было важно, чтобы его ненавидели. Он сломался после того, как не получил нужную реакцию от Тихона.              — Если судить по идее романа — да. Но если перенести все в жизнь… Фу, блять. Не могу, хочу помыться. Почему в русской классике такие тяжелые произведения? Зачем столько страдать?.. Вот он ведь тоже рос ребенком в такой ебанутой среде, вот и выросло дитятко…              — Ты слишком загоняешься. Забей. Лучше пойдем, подумаем над подарком Никите. И расскажи, что там у тебя с твоим генералом.              Когда Алина говорила, что они никому не расскажут о своих играх, то имела в виду всех, кроме Евы. Ей она первой же сообщила, как они отметили четырнадцатое февраля. И с тех пор подружка интересовалась, не обижает ли там мистер Генерал Алинку. А то она нагадает ему диарею на год вперед.              Перед тем, как пойти на поиски подарка, надобно поесть. Негоже на голодный желудок думать. Зашли в мак в Гринне.              — Ну давай, выкладывай, — заканючила Ева, отпив колу. — Как у вас там с играми? Сечет тебя как сидорову козу?              Алина тихо рассмеялась и игриво подвигала бровями:              — В каком-то смысле. Я же говорила, что у нас все в игривой форме, нам нравится это обоим. Иногда эта игра мешается с жизнью и наказания становятся жестче, но, — Гладкая наклонилась к подруге, — мне это даже нравится. Но я не говорю об этом Максу. Хотя мне кажется, что он и так это знает.              — Тебе реально нравится, когда он тебя наказывает без эротического контекста?              — Да. — Алина лукаво и очень коварно улыбнулась, сложив руки в замок. — Ты бы видела его лицо после этого. Он так переживает, когда спрашивает, хорошо ли я себя чувствую? Ева… У меня такое чувство, будто я могу делать с ним все что угодно. Он как верный пес, понимаешь?              — Какая ты меркантильная стервозная сука. — Макарова даже поежилась от взгляда подруги. Такой восхищенный и радостный, почти безумный.              — А что поделать? А кому сейчас легко? Он делает все, что я хочу… — Алина покрутила в пальцах трубочку и сунула ее обратно в стакан. — А когда смотрит так… Я не знаю, как объяснить. Мне так нравится его волнение. Не просто потому, что приятно, а прям нравится.              — Ты — садистка! — резюмировала Ева. — Я это давно знала. Тебе нравится видеть, как люди страдают из-за тебя. Не может нормальный человек так любить кусаться. Ты же ебаный крокодил.              — Я кусаю только близких людей и то потому, что у меня переизбыток чувств и я не могу его нормально выплеснуть. Поэтому и кусаюсь.              — Это форма садизма, в курсе?              — Я не садистка!              — Да ну? — Макарова сощурилась и полезла в сумку за телефоном. — Вот. Человек с садистскими наклонностями обладает возбудимым, взрывным и раздражительным нравом. Легко вступает в спор. Это же про тебя! А вот еще: он ведет себя так, будто его слово является самым истинным. Ничего не напоминает? Взрывной садист. Отличается внезапными вспышками ярости, в отличие от других садистов, проявление агрессии — это не доминация над другими, а желание выплеснуть скопившиеся эмоции.              — Эй. — Алина хлопнула подругу по руке, и та озадаченно двинула бровью. — То есть… Неважно! Я же не бью никого.              — Я и не говорю, что ты плохой человек. Просто факт, что наклонности у тебя есть. Глядишь, пройдет время, и нижним станет Дед. Кстати, — Ева придвинулась ближе к столу, — а он сам любит пожестче или помягче?              — У нас ни разу не было чего-то тяжелого для меня или него. Все под настроение. Иногда он мягкий, иногда не очень.              — Не боишься, что вы втянетесь сейчас, а потом это наскучит? Или все перейдет в откровенное насилие?              — Я думала об этом. Даже думала о том, что мы будем практиковать каждый день, что нам это так понравится. Нет, нам очень нравится, но это ведь лишь игра, просто красивый акт немного странной любви вместо обычного секса. Большую часть времени мы ведь проводим как и все люди, даже если игра переходит немного в жизнь.              — Мне интересно, поэтому не возникай, — сразу пресекла Ева, заметив уставший взгляд подруги. — Кто мне еще расскажет все подробности и нюансы? Может, я тоже захочу попробовать. Что я там хотела спросить?.. А! А если ссоритесь, не угрожает он тебя наказать?              — Он меня боится. — Алина не сдержалась, рассмеявшись. — После того случая за городом он сказал, что боится меня злить. Шутка, конечно, но все равно забавно. Нет. Не угрожает. Все, отстань со своими вопросами и перестань меня забалтывать. Я, вообще-то, тоже хочу много чего знать: как у вас с Коршуновым?              А вот тут Ева стушевалась, хоть и улыбнулась. Сразу же по ее смуглой моське поползли красные пятна, а глаза весело забегали. Вот лиса!              — Колись! Ты же к нему после каждой пары зарубежки идешь. Что вы обсуждаете?              — Между нами ничего нет, — невинно захлопала Ева ресницами.              — Ну-ну. Лапшу-то на уши мне не вешай. Колись давай.              — Мы просто говорим о жизни… Об интересах. Ничего такого, просто как знакомые. У него, кстати, есть кошка Ватрушка.              — Ватрушка? — Алина тут же умилилась. Было бы странно, если бы он назвал питомца как-то стандартно. — Прикольно.              — У него есть камера дома, и он показывал, что делает кошка, пока его нет. Как думаешь что? Она лежит возле камеры и ждет… Это так мило… А еще нам обоим нравится Гофман и Эдгар По. У нас похожие вкусы в кино.              — О, оказывается, у вас много общего. А чем вы занимаетесь после пар? Ты же иногда остаешься на кафедре.              — Я же староста. — Макарова пожала плечами. — Я там не только из-за него. Все эти журналы посещаемости, безопасности, задания к семинарам… А с ним мы обсуждаем мою статью на «Белгородский диалог».              — Охренеть! — Алина раскрыла рот и насупилась, сложив руки на груди. — И мне ничего не сказала. Я бы тоже что-нибудь написала.              — Объявляли же публично, а не только мне.              — Одной неинтересно.              — В любом случае, время еще есть. Можешь попробовать.                     Домой Алина вернулась едва живой. Они с Евой дошли с Гринна до Молла пешком. Гладкая никогда не отличалась излишней ленью в плане движения, но пройти столько километров за раз и без подготовки расслабленных ног… Пятки горели огнем, спину ломило, на плечи будто мешки положили. Она кое-как переступила порог квартиры и бессильно опустилась на тахту.              К ногам тут же прибился Сириус, выпрашивая поцелуйчик и ласку. Алина лишь почесала его за ушком и сместила взгляд на подошедшего парня.              — Устала? — легко улыбнулся он и опустился на корточки перед девушкой. Осторожно стянул лоферы и отставил в сторону.              — Ага… — Алина довольно прикрыла глаза, ощутив свободу в ступнях. — В универе день тяжелый был, а потом мы с Евой пошли искать подарок Никите. От Гринна до Молла пешком шли… — Ладонь опустилась на черную макушку, и пальцы зарылись в волосы. — Давай закажем что-нибудь? У меня вообще нет сил готовить.              — Я сделал хачапури и шавори.              Алина радостно улыбнулась:              — Ты мой хозяйственный. Соскучился по дому?              — Мой дом здесь. Просто захотелось чего-то армянского.              — Я тогда поползла в душ. А потом попробую все, что ты приготовил.              Алина долго и монотонно смывала с себя дневную пыль и пот. Чуть не уснула стоя, но ободрила себя контрастным душем, резко включив холодную воду. Мыслить стало проще, а в теле появилось немного бодрости. А уж рагу из говядины и вкуснейший хачапури так и вовсе вознесли ее к раю. Хорошо, вкусно и приятно.              На завтра нужно подготовить вопросы планов практических. Прочитает утром. А остальное у кого-нибудь спишет. Парочка раз такой шалости погоды никому не сделает. А сейчас лучше побалдеть на балконе, смотреть, как за домами разливается ярко-багровый закат, и потягивать фруктовый кальян, так по-джентльменски забитый Максом.              Кузнецов молча толкал ногой подвесное кресло, раскачивая Алинку, а сам развалился на диванных подушках, накиданных на полу. В обнимку с Сириусом. Удивительно, но факт. Все же прижился песель тут. Вон, Макс даже ему пузо сейчас чешет, то перенимая, то передавая трубку калика у девушки.              — Слушай, — выдохнул облако пара Кузя и перевернулся на спину. — Ты уверена, что мне стоит ехать к твоему брату на днюху? Он же меня не переносит.              — Поехали. Он вредный, но с ним можно найти коннект. Думаю, у вас есть общие темы. Тем более мы давно никуда не выбирались вместе. Я не про свидания, — улыбнулась она его недовольному взгляду. — Про природу. Там же будут шашлыки.              — Ты только ради шашлыков едешь?              — Ради Никиты, что ли? Вот еще… Я серьезно, поехали. Он же позвал тебя.              — Ради приличия.              — А ты ради приличия поедешь. Это не обсуждается. Я хочу поехать с тобой. Поэтому не бубни, как Дед. — Алина задорно захихикала, когда Макс толкнул кресло ногой. — Кстати, мне нужно за день до этого уехать на дачу, помочь Никите и Вике убрать дачу. Так что в пятницу я останусь там. Утром вернусь за тобой.              — Звучит как угроза. Страшно.              — Я буду тебя защищать. Я знаешь какой боец?              — Знаю. Очень хорошо знаю.              — Вот и хорошо. Отвезем Сириуса маме и поедем. Кстати, она спрашивала, когда ты зайдешь в гости.              — Мы уже почти подружки, — хмыкнул Макс, припоминая их с Татьяной Владимировной заигрывания. Как-то выстроилась такая манера общения. Ну а что? Женщина она очень привлекательная.              Алина склонила голову и долго рассматривала Кузнецова, а после перебралась к нему на подушки:              — Хочешь, я тебя укушу?              — Укуси, если хочется.              И больше слов не нужно. Она сразу же нашла любимое местечко — линию соединения шеи и плеча — и со всей любовью сцепила там зубы. Шипение со стороны Макса и его тихий мат как маленькая награда для ушей. Иногда слов не хватает, чтобы описать свою любовь.                            Субботним утром, как Алина и обещала, вернулась за своим благоверным. Быстренько приняла душ, навела марафет, переоделась. Вся такая по-весеннему красивая в черной джинсовой юбке и черном топике. Потом помогла Максу собрать нужные вещи, то и дело подначивая его перепроверить рюкзак. Он хоть и был на все сто уверен, что положил все, что она ему сказала, — перепроверил.              — А, ну все ясно, — улыбнулся он, отыскав на дне рюкзака паддл. — Хочешь, чтобы твой брат меня закопал в огороде?              — Нет. — Алина валялась на кровати, залипала в телефон, и на секунду отвлеклась, чтобы игриво сверкнуть глазками. — Но кто знает? Вдруг я буду вести себя очень плохо? Называть тебя Дедулей, например?              — Иногда мне кажется, что ты батя в наших отношениях.              — Мне проще довериться людям, и я открыта чувствам больше, чем ты.              — Это мне и нравится. — Макс спрятал паддл обратно вглубь вещей, а потом так коварно ухмыльнулся, сунув туда же еще что-то. Что именно, он так и не сознался.              Сириуса отвезли к маме, но у подъезда произошел казус: песель никак не хотел вылезать из машины. Ему очень полюбилось кататься куда-то, и сейчас он ждал продолжения поездки. Получилось его выманить только той самой ужасной пищалкой. Он же теперь как дите, его даже по бабушкам и дедушкам катают.                     На дачу Гладких приехали ближе к двум часам, когда народ начал потихоньку подтягиваться. Алина сразу же показала Максу свою комнату, где они будут ночевать сегодня, а потом повела знакомиться с теми, кто же успел приехать. Друзья Никитоса приняли его спокойно, а потом они даже разговорились за сигаретой. Вообще, курение хоть и убивает, но всегда помогает найти общий язык. Всегда. Хоть в школе, хоть в колледже, хоть на работе всегда получалось завести нормальный разговор, если вы вдвоем или больше курите. Это почти как разговоры на кухне на вписке, когда все уже уснули.              Алинка брату почти с порога вручила подарок: дартс и набор заготовок для настоек. Так уж получилось, что в их семье пристрастие к алкоголю пошло от матери и дети не могли себе отказать в таком вредном удовольствии. Да и к тому же кому не нравится самогон? Только тому, кто его не пробовал. Это вам не абсенты и не водка. А Макс, поняв, что ехать с пустыми руками не вариант, ничего лучше не придумал, чем конверт с денежным презентом. Никита, конечно, сначала отпирался, но потом принял. Прям как Алина в свой день рождения. Ну и, конечно, он не мог не привезти пива. Три ящика, за которые Никитос даже немного оттаял по отношению к Кузнецову. Коннект налаживался. А делов-то — сигарета и пиво. Помирать, так вместе.              Макс, пока Алина и Вика с остальными девчонками занималась столом, ходил по даче и разглядывал. Участок, надо сказать, огромный. Как сказала Гладкая, это бабуля все никак не могла успокоиться со своим огородом. Сначала им дали шесть соток, но так как участок на самом отшибе, то постепенно начала захватывать все больше территории всякими огурцами и помидорами. И расширилась аж до двенадцати соток, а потом оказалось, что эта земля уже чья-то собственность, и пришлось ее выкупить. После смерти бабули дача, как и огород, почти прекратила свое существование. Осталась только одна теплица, пара фруктовых деревьев и немного картохи. Все остальное засеяли травой и превратили дачу в дачу, как положено, в место отдыха, а не работы. За домом он даже нашел наскальные рисунки из детства Алины. Какие-то каракули и надписи: «Никита козел», «Алина дура», «Никита противный вафел»… Они будто вели оскорбительную переписку здесь.              Позже заиграла музыка, веселье начало обороты с простого тоста Макса: «Чтоб хуй стоял и деньги были». Потягивали пиво, говорили за жизнь и работу, девочки иногда подключались, но в основном трещали о своем, и звонкий смех Алины Макс мог отличить от любого другого, когда она заливалась над шутками. А потом Никита толкнул его в плечо и предложил отойти в сторону.              — Алина в тебя конкретно влюбилась, — недовольно, но все же беззлобно выдохнул Никитос дым. — Мы с ней не особо хорошо общаемся, и она мало что мне рассказывает, но я вижу, когда ей плохо. И если она будет страдать из-за тебя… Просто не обижай ее.              — Ты мне так и не объяснил, почему так не хочешь принять факт, что мы с ней вместе? Я же не тиран какой-нибудь, почему ты так уверен, что я хочу сделать ей больно?              — Я ни одному парню около нее не доверяю. У меня тоже есть член, и я прекрасно знаю, о чем мы иногда думаем. Просто не хочу, чтобы Алина столкнулась с этим.              — А что насчет Вики? — вдруг свел Макс тему. — Ты же женился на ней. И многие люди женятся. Многие люди расстаются.              — Это ты к чему? — нахмурился Никита, прикусив фильтр сигареты.              — К тому, что ты ведь ее любишь. Почему ты уверен, что я не могу испытывать того же к Алине?              — Не говорю, что не можешь. Просто предупреждаю, что сделаю что-нибудь, если обидишь ее.              Макс иронично усмехнулся:              — У меня тоже есть сестра, еще мелкая совсем. Хочешь сказать, что я буду так же трястись из-за нее?              — А по-другому не получится. Ты будешь смотреть на парня возле нее и вспоминать, что иногда сам хотел завести с кем-нибудь отношения просто ради секса, а потом кинуть. Ты будешь его ненавидеть.              — Бля… Залупа какая-то.              — Ага. А прикинь, каково отцам? Хочу себе сына поэтому.              — А если родится дочь?              — Не порть малину. Я сойду с ума тогда.              Макс лишь рассмеялся, представив Никиту с ружьем в руках, отстреливающего парней дочери. И правда свихнуться несложно.              — Бля, знаешь, — вдруг уловил он стороннюю мысль. — Мне кажется, Алина сама кому хочешь разобьет сердце.              — Она стерва та еще, хоть и прикидывается миленькой. Но это уже проблемы тех, кто с ней связался. Сначала она самый прекрасный человек на свете, а когда выгода кончается или ей становится скучно, она такая: «Все, пока». Манипуляторша… Это все отец. Разбаловал ее, а она теперь из мужиков веревки вьет. Так что, если что, не плачь в уголочке.              — Да ладно, мне кажется, она очень открыта.              Никита скосил глаза на собеседника и усмехнулся:              — Иногда она знакомится с кем-то, кто пишет ей в инсту. Из тех, кто вот такой, — показал он две козы пальцами. — Заряженные на деньги мужики. Ходит с ними на свиданки в дорогущие рестораны и мило хлопает глазками, когда ей дарят подарки. А как только они хотят чего-то большего, она их просто блокает. В прошлом году какой-то араб проспонсировал ей поездку в Москву с Евой. — Никитос цокнул, мол, вот и думай головой. — Как женщина она ахуенно и хитрожопо устроилась, и я рад, что у нее есть эти сучьи повадки. Но со стороны мужика… В любом случае, я не хочу, чтобы ей что-то вернулось бумерангом.              А она говорила, что это Макс эгоцентричный. Да уж, хитрая и умная женщина, она и в Африке командир. А эти ее свиданки… Он ей голову открутит, если это случится, пока они вместе.              Их недолгий романтичный тет-а-тет прервала Алина:              — Там твой друг приехал. Егорка — насри горку.              Судя по ее лицу, особой радости его приходу она не испытывала.              — Че за Егор? — поинтересовался Макс, когда Никита ушел встречать гостя.              — Идиот, который вечно пытается всех задирать и казаться лучше. До сих пор не знаю, почему они общаются…              Макс намотал на ус. Есть вероятность, что его сегодня выведут из себя. Надо не налегать на алкашку.              Увидеть в лицо этого самого Егорку удалось, когда все собрались за столом в большой беседке и начали новую волну разговоров за житуху. И, исходя из этого часа, Макс совершенно точно заметил, насколько Егор не уверен в себе. Он отстегивал пошлые шуточки, но не те, которые смешные, а которые откровенно похабные и обидные. Из серии: «Если девушка написала заявление в полицию после изнасилования, значит, ее плохо насиловали». Девочек от этого аж скривило, а Алина с Викой, как две крысы, предложили ему тогда засунуть что-нибудь в задницу без смазки и посмотреть, будет он рад или посчитает это насилием? Он заметно поджимал челюсть, когда говорил. Сидел, широко раскинув ноги. Так даже Макс не мог раскинуть рогатку, хотя ноги у него подлиннее будут. Разговор зашел за женщин, и здесь все стало ясно. У мужика проблемы колоссальные на личном фронте.              — Бля, бабы все меркантильные, — брезгливо скривился Егор, на что девочки, отошедшие к маринующемуся шашлыку, захотели проткнуть его шампуром.              Однако веселье только начало набирать обороты, потому что с ним в дискуссию вступил Макс, посчитавший очень забавным поизмываться.              — А что ты имеешь в виду? — откинулся он на стул, не спеша потягивая холодненькое пенное.              — Они тянут из тебя деньги, а ничего не дают взамен.              — А что они должны дать? Трахнуть себя? — Макс хмыкнул и повел бровью. — Любой труд должен оплачиваться. А хорошее настроение женщины тот еще труд.              — Да они просто цену себе набивают и все, хотя сами ничего не стоят. Надо искать целку.              Кузнецов прыснул смехом, едва не подавившись пивом:              — Зачем? Ты хочешь ее в жертву принести? Какой-то ритуал сделать на привлечение баб?              По беседке пробежался смешок, от которого Егор помрачнел и окинул собеседника злобным взглядом:              — Чтобы не выебывалась.              — Ну не знаю… У меня никогда проблем с женщинами не было. Может, дело в том, что надо уметь с ними общаться? Это ведь не дружбан и не вагина на ножках. Это почти игра в сапера. А если нужна чисто пизда, для этого есть много секс-шопов. Знаешь какой там огромный ассортимент?              — Не, хуйня, — отмахнулся Егор. — Знаешь про мусульман? У них там бабы на цыпочках ходят. Так и должно быть.              — Это кто тебе сказал? Если бы тебя услышал кто-нибудь из них, он был бы в культурном шоке. К тому же разбил бы ебало за оскорбление женщин. Их женщины почтительно относятся к своим мужьям потому, что мужья их уважают и ценят, а не воспринимают как халявный секс.              — Ну тебе лучше знать. Ты же типа откуда-то с Кавказа, вон носяра какой.              — Армянские корни.              — Ну я ж говорю…              — Армения — одна из первых стран, принявших христианство. Вдруг ты не знал, — хмыкнул Макс, поражаясь такому невежеству.              — Ой, ладно, хуй с ним. Про БДСМ знаешь? Вот где бабы послушные и по струнке ходят. Вот это да.              — Это так не работает. — Он едва не закатил глаза. Человек говорит, лишь бы спиздеть какую-то хуйню. — Никто не станет подчиняться против своей воли. Это опасно. Женщины хоть и убивают реже мужчин, но делают это абсолютно хладнокровно. Я бы их не злил. — А сам зацепился взглядом, как Алина с Викой агрессивно нанизывают мясо.              — А ты типа разбираешься?              — Интересуюсь, — осекся он на Никиту. Избавим друг друга от риска.              — Тогда объясни мне, может, я тоже захочу попробовать. Вот там типа главный есть, да? А баба? Это ж удобно: говорит с твоего разрешения, уходит с твоего разрешения. Бабки на нее тратить не надо. Сидит дома и сосет по вечерам?              Алина про себя аж зарычала, недовольно поглядывая на дружка брата. Зачем задавать такие бестактные вопросы едва знакомому человеку? Неудивительно, что он так часто оказывается бит на общих гулянках.              Но Макс, кажется, держался. Хотя, если бы выпил побольше, то, возможно, драка все же состоялась. А пока он, раскинув руки на спинке стула, как хозяин, невозмутимо опроверг догадки парня.              — То, что ты сказал, называется потреблядством.              — Чё?              — Ниче. Если ты считаешь, что отношения строятся на том, что это просто «удобно», то лучше не лезь в эту тему.              — Не. Ты поясни за базар. Если девушка подчиняется, значит с ней можно делать что тебе хочется. Она ж, по сути, вещью становится.              — Верхний в таких отношениях не тот, кто пытает и удовлетворяет только свои потребности. Это человек, которому нижний может полностью довериться. Нижний точно знает, что партнёр его поддержит и всегда поможет: морально, физически, материально и финансово. И в таких отношениях, как ты сказал, «удобно» не прокатит. Это диалог обеих сторон, которые удовлетворяют друг друга. В какой-то степени верхний даже больше удовлетворяет нижнего. И это огромная ответственность. Даже если ты рассматриваешь лайфстайл, где вся жизнь строится на четких ролях и правилах. Это такие же отношения, причем здоровые.              — Короче, ничего интересного. Какая-то хуйня на постном масле.              — Просто для некоторых это запредельно понять.              Алина, услышав последнюю фразу, улыбнулась, вместе с Викой радуясь, что Егора наконец хоть кто-то осадил.              — Ладно, — выдохнул Макс, встав со стула. — Предлагаю просто выпить. Я скажу тост в защиту прекрасного пола: я много времени проводил среди армянского слоя населения в Краснодаре, видел, как мужчины любят своих женщин, как заботятся о них. И у них есть прекрасное выражение, которое полностью объясняет их мировоззрение: «Если ты от жены ушел, это значит: ты козел. Если жена от тебя ушла, ты не осел — ты хуже осла». Так выпьем за то, чтобы наши дамы не считали нас ослами!              Пока разводили огонь, пока жарили шашлыки и перебивались тостами, все хорошо уже захмелели. Макс с Никосом сторожили готовящееся мясо, а девочки тем временем завалились вместе на гамак, обсуждая своих мужиков.              Алина все никак не могла понять, как Вика столько времени терпит Никиту. Они вместе уже почти одиннадцать лет… А он сделал предложение только три года назад. Она ведь предлагала ей найти другого, но, видимо, там огромная любовь. К тому же Вика говорила, что Никита хорош в постели, на что Алина закрывала уши и кричала, что не хочет слышать, как они трахаются с ее братом. Да и оценивать опыт с одним единственным мужиком за всю жизнь как-то необъективно. Вика же все расспрашивала, где она такого мужика за жопу схватить успела. Красивый, так еще и манеры как у прынца.              — Ой, а вот и мой Дедуля идет, — засияла озорной улыбкой Алина, приметив приближающегося парня. Он на это лишь хмыкнул и недовольно уперся языком в щеку. — Шашлык уже готов?              — Еще нет. Просто пришел узнать, как дела у особо молодой дамы.              — Я молодая, да. Цвету и пахну. А ты? Не рассыпал песочек?              — Нет, не рассыпал, — язвительно пропищал Макс, насмешив и Алинку, и Вику.              — Ну мы тут не скучаем. — Гладкая демонстративно обняла подругу, закинув еще и ногу сверху. — У нас тут любовь.              — Да ты что?              — Ага. Уединяемся подальше от старческой вечеринки.              — Пошли я тебе кое-что покажу. — На губах осела ухмылка, а темные глаза так и сверкали недовольством. — Потом продолжите любиться.              — Нет, я не хочу. Меня и тут неплохо кормят.              — Это ненадолго. Там ежик.              — Ежик? — Алина сощурилась, прикусила щеку изнутри и поднялась с гамака. — Где?              — Я покажу где, пойдем. — Макс подтолкнул ее к дому, и, как только они скрылись от остальных глаз, шлепнул по ягодицам. Гладкая аж подпрыгнула, ойкнув. — Иди-иди, — все так же подталкивал он ее к порогу.              — А там точно есть ежик? А то, знаешь, некоторые говорят, что лес покажут, а в итоге ничего, кроме куста, ты не видишь… — Алина в себе смеялась и плакала от бреда, который только что сморозила.              — Ты слишком много болтаешь. Мне это не нравится.              Поднялись на второй этаж, и, как только дверь за парочкой закрылась, Алина почувствовала себя абсолютно беспомощной, улавливая бурлящие импульсы парня. И безбожно быстро возбуждалась, отмечая венку на шее, жилы на руках. Его серьезный взгляд и четкий приказ, от которого почти подкашиваются ноги. Потому что, когда он говорит так… Негромко, но тяжело, чеканя каждое слово холодом металла… Хоть беги к нему, задрав юбку.              — Подними юбку и поставь руки на дверь, — почти прорычал Макс, стараясь не думать, как его заводит бесиво Алины. Всегда и всюду. Может, она реально ведьма?              Алина прикусила губу и покрылась красными пятнами в щеках, глядя в темные строгие глаза. Под таким недовольным взглядом она могла расплавиться. Это не так, как в Хабе, когда он разозлен ее работой. Это что-то другое. Смеющееся и в глубине теплое.              Живот стянуло жаром еще на улице, когда Макс вдруг потащил ее в дом. Она послушно задрала юбку и положила руки на дверь, вслушиваясь в каждый шорох за ней. Здесь нет никакой совершенно звукоизоляции, слышен каждый чих мышиный. Эта мысль так завела Алину, что, стоило Максу подойти чуть ближе, уже ощущала жар его ладоней, только поднесенной к ягодице.              — Сними трусики и раздвинь свои прекрасные ножки. — С ее губ сорвался тихий ах, когда он с силой сдавил ягодицу и прижался торсом к спине, а после наклонился к уху. — А я пока кое-что приготовлю для тебя. Не смей оборачиваться.              Приказ Алина выполнила. Спустила белье и развела ноги, выпятив задницу. Макс за спиной чем-то шуршал, и интерес все больше подначивал обернуться. Она скосила глаза, надеясь так что-нибудь заметить, однако, кроме стен комнаты, ничего не увидела.              К нежной коже прикоснулось что-то холодное и гладкое, и Алина сразу догадалась, что это тот самый паддл, который он запрятал в рюкзаке.              — Ты знаешь, почему стоишь сейчас передо мной с голой задницей? — Макс запустил пятерню в рыжие волосы, пропустил их сквозь пальцы и с самых концов начал наматывать на руку, пока девушка не задрала голову. — Не слышу ответа? Я хочу знать, что ты понимаешь, за что будешь наказана.              — Укусила тебя? — невинно захлопала она глазами.              — К пятнадцати ударам только что прибавились пять за неверный ответ.              — М… — Алина задумчиво прикусила губу и покрылась мурашками, ощутив поглаживания на бедре. — Надела слишком короткую юбку?              — Еще плюс пять.              — Флиртовала с Викой?..              За спиной послышался тихий беззлобный смешок:              — Нет. Подумай хорошо, киса. За новый неверный ответ получишь уже не пять, а десять штрафных.              Девушка прикрыла глаза. Жгучая тяжесть внизу живота начала сводить с ума и путать мысли. А лапа Макса, спокойно поглаживающая бедро, только усугубляла все.              — Дразнила тебя?              — А именно?              — Называла Дедушкой?              — Верно. — Удар ладонью, пусть и легкий, стал такой неожиданностью, что Алина даже привстала на носочки. — Итак, на твоем счету тридцать ударов. Не смей даже звука издать, иначе я начну заново. Поняла? — В ответ кивок. Послушная девочка.              Вдруг Макс немного отошел, и Алина замерла, ощутив его дыхание на ягодицах. Чем-то щелкнул — сначала запахло антисептиком, а потом чем-то похожим на газировку. И после его скользкие пальцы дразняще коснулись ее между ног.              — Не пугайся так. — Кузнецов прижался губами к одной ягодице и тут же цапнул кожу зубами, удовлетворяя себя лишь громким вздохом девушки. — Это жидкий вибратор. Смазка, которая разогреет твои нервные окончания, тебе будет казаться, будто твой клитор покалывает и вибрирует. Это не больно, у меня другая цель. — В подтверждение слов он ласково поглаживал пальцами пока еще совсем маленькую ненабухшую горошину и вход.              Пока странных ощущений не было. Только приятная прохлада лубриканта, постепенно становящаяся все теплее.              — Помнишь про звуки? — Макс убрал волосы Алины на одну сторону и поцеловал плечо, оголенное тонкой лямкой майки. — Ни единого.              Гладкая прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, ожидая наказания.              Первый удар, резкий и колючий, но несильный, заставил ее на секунду зажмуриться. Второй такой же по силе. Третий укусил ягодицы приятным жжением. С каждым ударом сила немного увеличивалась. Недостаточно больно, чтобы заплакать, но достаточно, чтобы ягодицы начали гореть огнем. Она буквально чувствовала, как краснеет кожа, когда новые шлепки обрушились на попу, кусая и укалывая.              Смазка начала свое действие. Алина раскрыла рот и тут же поджала губы, совсем тихо мыкнув под нос. Клитор, половые губы охватило легким покалыванием и ощущением вибрации будто изнутри. С каждой секундой, пока кровь приливала к возбужденному местечку, эти чувства становились все отчетливее и сильнее. Захотелось сдвинуть ноги, закрыться от приятной пытки, но это быстро Макс пресек. Несильный, но ощутимый шлепок по внутренней поверхности бедра расставил ноги на прежнюю ширину.              Со второго десятка ударов Алина зажмурилась, едва сдерживая себя. Плаксивый стон рвался наружу из самого горла. Шлепки уже не казались такими безобидными. Раздраженная кожа чувствительно принимала каждый удар колючими импульсами и мелкими судорогами напряженных мышц. Мысленно отсчитывала последние десять взмахом паддла и тихо скребла дверь ногтями. Совсем как кошка. Двадцатый пятый шлепок обрушился так, что она встала на носочки и сжалась. Едва слышный писк вырвался на двадцать шестом, когда Макс ударил ее по самому центру ягодиц, самому красному участку кожи.              Внезапно все остановилась. Вместо нового шлепка паддл лишь прижался к ягодицам.              — Что это было? — недовольно прошептал Макс на ухо Алине. — Ты запищала? — Она замотала головой, готовая уже просто расщепиться на атомы. Задница горела огнем, а между ног все так опухло от возбуждения, что хотелось простого человеческого — сесть на член. — Нет? А мне кажется, что да. Что же мне с тобой делать? — Он тихо хмыкнул прямо в ухо. — Повернись.              Алина послушно обернулась и заглянула затуманенным слезным взглядом в темные глаза.              — Раз ты не можешь заткнуть свой рот, мне придется самому сделать это.              Она не могла оторваться от этих глаз. Хотела в них утонуть. Просто захлебнуться, чтобы быть ближе. Сама опустилась на колени, как только бляшка ремня зазвенела, и наконец свела взгляд со строгого лица на член.              — Без рук, — сразу предупредил Макс, собирая рыжие волосы в хвост. — И без зубов.              Широко раскрыв рот, она высунула весь в слюне язык и провела дорожку от красной головки к основанию, увлажняя себе поле деятельности. Кончиком чертила каждую крупную венку, а после обхватила головку губами под тихий стон Макса. Плавно заскользила головой, толкая член в щеку, в горло, обласкивая языком. Как только почувствовала, как Кузя натянул ее волосы, прижимая ближе к паху, постаралась расслабить горло и пустить член глубже в глотку. Нос щекотал аромат его тела, язык слизывал солоноватый привкус, а уши локаторами улавливали каждый сдержанный стон.              — Уже не так хочется пищать, да? — ухмыльнулся Макс, оттянув через несколько долгих секунд девушку.              Алина лишь завороженно захлопала ресницами, установив зрительный контакт. Ее язык облизал мокрые губы, собирая слюни и смазку. Она прижалась почти сразу ртом к эрекции, вылизывая и слегка втягивая бархатную кожу в рот с каждой стороны. Вновь вобрала в рот, принявшись сосать, быстро двигая головой, впуская в горло так неожиданно, что видела, как напрягается живот и бедра парня.              Он уже совсем близко, когда почти вдавливает ее носом себе в лобок и держит, наслаждаясь лаской горла и пошлыми булькающими звуками внизу. Его так заводят эти звуки, так возбуждают слезы в зеленых глазах, что он сцепляет зубы, сбивая дыхание. Толкается в горло вновь и немного двигается назад, изливая всего себя в рот. На лицо он больше не рискует. Это больно для нее, это больно будет для него, если испортит ее стрелки.              — Твой рот самый лучший, — хвалит он, отступая на шаг. Голова немного кружится от вида, от возбуждения и духоты. — Моя красавица.              Алина смущенно прикрыла глаза, сглатывая сперму в саднящее горло. А потом ухватилась за протянутую руку и поднялась, сморщившись от боли в коленях. Теперь они выглядят так, будто она снова заняла позицию либеро в волейбольной команде. Такие же красные.              — Не поранилась? — обратил внимание на ее ноги Макс, застегивая ширинку. Алина только покачала головой, все еще сохраняя запрет на звуки. — Тогда возвращайся к двери. Я начну заново. Что? — скривил он губы в ухмылке, встретившись в испуганным взглядом. — Я предупреждал. Поворачивайся.              Девушка, поджав губы, развернулась, вновь уложив руки на дверь. Голова сейчас готова была взорваться от возбуждения. Она хотела тоже. Тоже хотела уже кончить, но вместо этого ее ягодицы обожгло шлепком. Несильным, но раздраженная кожа теперь воспринимала каждое касание слишком отчетливо. И первая тридцатка ударов по сравнению с этой — ничто. Детский лепет и нежная ласка.              — Что такое? — Очередной шлепок отозвался в Алине тихим всхлипом. — Тебе что-то не нравится? — Мужские пальцы коварным пауком пробежали по бедру к животу и спустились вниз, прикоснувшись к промежности. — Какая ты мокрая. — Макс без труда протолкнул два пальца внутрь, раздвинув сжавшиеся тугим кольцом стенки. — Сделай маленькую передышку. — С усмешкой Макс выставил перед лицом девушки паддл и вложил в раскрывшийся рот, чтобы она придержала девайс на время в зубах. А сам второй рукой накрыл лобок и заскользил пальцами по клитору, медленно вырисовывая круги.              С каждым движением пальцев голова все больше кружилась, а легкие горели от задержки дыхания, лишь бы не застонать. Алина поднялась на носках, шумно выдыхая носом. Казалось, она сейчас упадет… Пальцы вдруг покинули ее тело, оставив только оборванный оргазм. Ногти вновь заскребли по двери. Прошла всего-то минута, когда горячая истома отступила и пальцы вновь вторглись внутрь, надавливая на стенки и поглаживая пульсирующий клитор. Колени подогнулись, и девушка прижалась лбом к двери, едва не кроша зубы о паддл. Волна вновь накатила с большей силой… И снова стоп.              — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе кончить сегодня? — сипло прошептал Макс, забирая шлепалку изо рта нижней. — Я очень недоволен твоим поведением.              Это так несправедливо!              Алина не успевает обдумать эту мысль, вздрагивая от шлепка. Болезненный и жгучий. Сменяющийся таким легким, будто поглаживающим. И вновь сильный. Выбивающий слезу, а затем еще одну и еще, пока в пухнущей голове не звучит окончательное «тридцать».              Все тело дрожит в напряжении, когда Макс прижимает ее к себе и целует в макушку. Паддл с тихим хлопком отправляется на кровать.              — Т-ш-ш. — Кузнецов обхватывает руки девушки и убирает с двери. — Тише, моя хорошая.              Ноги едва слушаются, когда он ведет ее к кровати и укладывает животом вниз. Дает ей пару минут выплакаться и расслабиться, пока сидит рядом и гладит по спине, по голове. Скользит пальцами по пояснице и любуется краснотой кожи на ягодицах. Невероятно красиво.              Максим отошел к своему рюкзаку за салфетками. Они точно потребуются, когда Алина успокоится.              Она уже не плакала, но все еще лежала, уткнувшись лицом в кровать.              — Алина, — позвал Кузя, ложась рядом. Аккуратно убрал волосы за ухо и прикоснулся пальцами к горячей щеке. — Посмотри на меня. Пожалуйста. — Нехотя и лениво она все же повернула голову. Тушь немного потекла. Но стрелки на месте. Он будет жить. — Как ты?              — Пить хочу… — захрипела Алина от сухости в горле. Парень достал из рюкзака полупустую бутылку воды, открутил крышку и передал. Гладкая приподнялась на локтях и жадно прижалась ртом к горлышку, выпивая почти до конца. А потом вновь рухнула на кровать и прикрыла глаза. — Задница горит…              — Шестьдесят слишком много? — Макс нахмурился. Он бил не слишком сильно, да и она хорошо выносила сорок шлепков.              Гладкая покачала головой после долгих раздумий:              — Мне кажется, это из-за того, что был перерыв. — Кожа немного отвыкла от боли за эти минуты. А когда наказание возобновилось, все нервные окончания будто сошли с ума. Алина обхватила парня за руку и потянула к себе, укладывая рядом. Соприкасалась теперь почти нос к носу. — Но это было интересно. Надеюсь, нас никто не услышал, — сдавленно захихикала она, прижавшись губами ко рту Кузнецова.              — Ты скреблась, как кошка, — улыбнулся Макс и утянул Гладкую в объятия. — Даже если кто-то и услышал, то, скорее всего, испугался. Если не знать, что это ты царапаешь дверь, можно реально обосраться. Звучит очень жутко, на самом деле.              — Да ладно. Все на улице тусят. Нам тоже нужно вернуться, пока ничего не подумали.              — Не все равно ли?              — Никите? Ему нет. Я бы на твоем месте его не злила. Он знаешь какой агрессивный? Самый натуральный овен. — Алина вдруг поджала губы. — В моей жизни слишком много овнов! Нарожались в апреле, а мне голову ломай, что вам дарить: Никите, Эле и тебе.              — Мой подарочек — это ты.              — Так не интересно.              — Ты меня задарила за это время. — Макс опустил ладонь на горячие ягодицы и погладил, наблюдая за тем, как Алина морщится. — Это моя обязанность.              — Дарить подарки? Кто сказал, что только ты должен? Я тоже хочу тебя радовать. И вообще, я очень люблю дарить что-то людям. — Алина глубоко вздохнула и ущипнула парня за локоть. — А сегодня что-то типа оргазма у меня вообще будет?              Кузя рассмеялся и закрыл лицо руками. Это невозможно. Просто нереально быть серьезным рядом с ней. Одна ее фраза, и вся атмосфера вокруг рушится. И ему это нравится.              Сделав глубокий вдох для успокоения, он убрал руки и вновь обратился к девушке:              — Я подумаю. Зависит от твоего поведения. Если не будешь пререкаться со мной и буянить, то вечером тебе будет очень приятно.              — А если нет? — сразу пошла она на провокацию.              — Тогда только мысли. Я не позволю тебе даже прикоснуться к себе. Свяжу на всю ночь.              — Ла-а-адно, я буду послушной девочкой.              Еще некоторое время они лежали в объятиях друг друга. Потом Алина уже поправила одежду и макияж, отметив то, что сидеть сегодня вечером будет очень сложно. Может, ей притвориться лошадью и стоять?              Уже перед возвращением в общий поток веселья Макс вдруг подумал, что примерного поведения слишком мало. Надо перчинки. И предложил Алине вновь попробовать ту интересную смазку. Та подумала-подумала, и оба пришли к выводу, что идея неплохая, но вот как ее нормально реализовать, если действие лубриканта длится всего минут тридцать от силы. Каждый раз добавлять? А если аллергия или раздражение пойдет? Но идея понравилась обоим, к тому же вариант просто подразнивать каждые два-три часа, чтобы Алина не забывала, для чего сдерживает себя до вечера, показался самым оптимальным.              Сидеть, как Алина и предполагала, оказалось неприятно, и она большую часть времени провела на ногах, либо в гамаке.              Когда все в конец опьянели, начался настоящий движ-Париж. Танцы, песни, караоке. Девчонки, малознакомые с Алиной и Викой, сторонились, когда эти двое ушли в отрыв, опрокинув перед этим немного водки. Или много. Обе уцепились за шансон, особенно за Воровайек.              — Я хорошая такая, маменькина деточка, вся в татуировках, милая студенточка! Наколочки-наколочки, гоп, татуировочки!.. — Они отжигали, размахивая волосами, и орали песню, показывая друг другу татуировки. И никого не стеснялись. Как говорит Алина: «А кто меня осудит? Сказочно похуй».              — Какой кошмар. — Никитос сидел в беседке с Максом и наблюдал всю анархию. — Она ее испортила…              — Кто кого? — Кузнецов просто тихо ахуевал. Веселый человек всегда весел. Кажется, если даже музыка вырубится, Алина продолжит танцевать и петь.              — Алина Вику. Она такая милая была, когда мы только начали встречаться, а потом сдружилась с этой козой. Научилась у нее язвить, огрызаться, спорить. Даже на наколки эти подсадила. — Макс рассмеялся, представив, как Алина учит жизни девушку постарше. — А теперь у них змеиная коалиция против меня.              Алина устала. Хотелось выпить, просушить горло, и она направилась к столу. Развернулась на секунду что-то крикнуть Вике, а через мгновение уже легла на стол, споткнувшись обо что-то. Ее звонкий хмельной смех оглушил. А она все заливалась, стараясь встать. Но головка уже все… Словила вертолеты от такого падения.              — Блять, Алина! — Никита встал и стянул сестру со стола. — Как ты так наебенилась?              — Ой, иди в жопу. Никито-о-о-ос! — пропищала она ему прямо в лицо и чуть не рухнула назад, оступившись.              — Ебать, — хмыкнул со стороны Егор. — Еще б чуть-чуть, и трусы сняла, так рогатку на столе раскрыла.              На смертника обернулись и Макс, и Никита, и Алина. И пока двое только собрались сжать кулаки или сказать ему закрыть нахуй рот, Егор заверещал, упав на пол. Алина — никто не понял, откуда у нее взялись силы и такая скорость — в один момент налетела на него и вцепилась в волосы или лицо когтями.              — Убери ее от меня нахуй! — Егор попытался столкнуть с себя Гладкую и закрыться от нее, когда с остервенением драла его.              — Тихо! Брейк! — Макс перехватил девушку поперек талии и потянул назад, а Никита кое-как отцепил ее руки от лица Егора. — Успокойся! — Алина отчаянно затрепыхалась, пинаясь и царапаясь, лишь бы добраться до обидчика.              — Отпусти меня! Дай я ему глаза вырву! Отпусти! Я сказала отпусти! — Она вцепилась уже в руки Макса, сдирая с них верхний слой кожи.              — Уведи ее, — попросил Никита, разминая кулаки. — Я тут сам…              — Дай я ему по роже ударю!              — Да пошла ты нахуй, шлюха! — Егор присвистнул вслед удаляющемуся парню с бешеной фурией в захвате, а потом крякнул, получив с правой от ее брата.              — В хуй свистни, там тоже дырка есть! Гандон!              Макс перешагнул порог дома и закрыл дверь, опустив Алину на ноги. Она ж сейчас ринется обратно в бой.              — Алина, — перехватил он ее руки, потянувшиеся к ручке двери. — Посмотри на меня. Забей на него.              — Я хочу его убить… — грозно прошипела Гладкая, сцепив зубы. — Отпусти.              — Успокойся. Твой брат ему расскажет правила общения… Стой! — Пришлось ее крепко обнять и терпеть то, как она царапает бока и спину, вырываясь. — Кис, мне больно. Успокойся. — Макс заскрипел зубами от глубокой болезненной судороги. Он же его на анатомический атлас раскроет. Наконец буйствовать Гладкая перестала и лишь хлопнула по мужской спине. — Ну все. — Отстранив немного, заглянул в обиженные глаза и прижался губами к вспотевшему лбу. — Он мудак. Просто хотел подняться за твой счет.              Алина что-то бубнила, пока Макс наглаживал ее по спине и голове. Да уж, вот это их судьба свела. Просто дама-динамит. А он сапер. И все вокруг саперы. Ее эмоциональные качели делали солнышко. Жаль, что на браслете, который он ей подарил, нет четвертого смайлика — с ножом. Или хотя бы какого-нибудь со злобной рожей. Быть может, тогда, два года назад, если бы Алина была подшофе, то ей бы не пришлось бегать от приставучего мужика. Быть может, она бы одна загремела в участок за драку. Она выпускала всех своих бесов под алкоголем.              — Ты уже достаточно выпила, тебе лучше лечь спать. — Кузя убрал ей волосы за уши и поцеловал щеку. — Пойдем?              — Только если с тобой. — Алина склонила голову и подставила шею.              — Со мной, со мной. — Тяжело вздохнув, он легонько чмокнул шею, а потом вновь заглянул в лицо. В глазах все еще плескалось что-то озлобленное, но уже постепенно успокаиваясь. Как всегда ее мысли и эмоции скачут с бешеной скоростью.              На лестнице Макс ее уже даже не вел, а нес, потому что со ступеньками ее состояние не справилось. Она едва не рухнула на первой же, запутавшись в ногах. Это стало для Алины каким-то сигналом к действию: она тут у него на ручках, вся такая принцесса. Сначала легонько царапнула шею ноготком, потом, не увидев никакой реакции, ущипнула, дернула за волосы…              — Угомонись уже, — рявкнул Макс, толкнув дверь их комнаты ногой. — Хватит!              Но Алина вошла в азарт. Словила волу и возбужденную белку под алкоголем. Хватала парня за волосы, кусала за щеки, подбородок и шею. Царапала и требовала, постанывая на ухо, чтобы он ее трахнул сейчас же.              — Блять, успокойся! — Он скинул ее на кровать и разъяренно вдохнул полной грудью. — Я говорил тебе столько не пить!              — О. — Алина растеклась по постели и задрала юбку, широко раздвинув ноги. — Твои приказы такие… Мне плевать. Будь хорошим мальчиком и приласкай меня. Прямо сейчас.              — Я тебя сейчас реально замотаю в одеяло и свяжу, если будешь себя так вести. Раздевайся и ложись спать. Не зли меня.              Макс отвернулся, чтобы запереть дверь и дождаться, пока Алина уснет. А потом прижался спиной к стене и тяжело вздохнул, глядя на это чудо, совсем не умеющее пить.              С ее стороны послышалось шуршание. Потом на пол упала юбка, майка и трусы с кедами. Теперь сидела на коленях и смотрела в одну точку пьянющими глазами. Прямо на Макса.              — Твоя киса скучает. Я так хочу тебя, — промурлыкала она, заикаясь, и провела по груди руками. — Мне тебя нужно умолять. Правда? Я думала о тебе весь вечер, я так хочу кончить, сладки… — На губах появилась такая коварная и злобная ухмылка, что Кузя закатил глаза. Как он такое допустил? Как она успела так наклюкаться? Как ее организм и мысли соскочили со злости в возбуждение. — Или я тебе не нравлюсь, да? — Откинувшись на спину, Алина согнула ноги в коленях и широко развела в стороны, выставляя на показ влажную киску. Пальцами коснулась мокрых губ, раздвинула их заскользила сверху вниз, зажимая с двух сторон клитор. — Тебе нравится кто-то другой? Да? Ты дрочишь на Руслана? Или на Никиту… Да, ах. — Несдержанно застонав, она выгнулась и обвела пальцами чувствительную точку. Второй рукой сдавила грудь. — Да, вы нашли с ним общий язык…              Это дико. Это невероятно возбуждающе. Это так похабно и пьяно, что смотреть невозможно.              Про себя зарычав, Макс отлип от стены и подошел к кровати, одним рывком убрав руки Алины. Ему плевать на этот запрет на оргазм. Его злит, что ни он, ни Никита не уследили за тем, сколько эта коза выпила. Он в шоке, как она меняется под алкоголем. Он до сих пор с болью вспоминает Новый год, когда она его избила. Она ведь могла выкинуть что угодно сейчас. Это ящик Пандоры, блять!              — Какая же ты сука… — прошипела Алина, злобно сощурившись. — Не хочешь? Тогда я сама все сделаю, если ты такой неженка. — В один момент Макс болезненно захрипел, когда в его локоть впились сразу десять острых ногтей.              — Блять, Алина. Угомонись, я не трахаюсь с настолько пьяными девушками. — Он удержался на ногах, когда девушка потянула его за руку, но рухнул на кровать, стоило ей ухватиться за шею, все так же царапая кожу. — Мне больно, уймись!              За слова парня Алина даже не пыталась уцепиться. Сейчас был только он и ее желание. И если он его не исполнит, она его удавит. Выцарапает глаза и задерет всего в кровь.              В одно неловкое, но быстрое движение она оказалась на мужских бедрах и всем весом надавила на плечи, прижав Кузнецова.              Он не знал, что ему делать. Боялся, если попытается остановить, то может что-нибудь ей вывихнуть или сломать. Только зашипел, перехватив ее руки, когда она потянула футболку вверх, протыкая ее ногтями. Он спилит их нахуй под корень!              Алина будто одичала. И это даже не шутка. В какой-то момент Макс даже испугался за свое здоровье, когда она едва не запустила ему под ребра когти, расцарапывая длинные борозды от груди до паха, где зацепилась за ремень и непослушными пальцами постаралась расстегнуть.              — Я сам, — сквозь зубы выдохнул он, морщась от острой боли в местах царапин. — Тише, иди ко мне. — Убрав ее руки от ремня, сам справился с ширинкой, спустив штаны. Хоть бы в яйца не впилась своими иголками…              — Какой хороший мальчик, — криво ухмыльнулась Алина, надавив ладонью на член и прижав его к животу парня. — Какой послушный мальчик…              Макс был уверен. Он точно видел в этих затуманенных глазах столько нездорового желания, что почувствовал себя школьницей на первом свидании. Да он так в свой первый раз не волновался. А сейчас лежал и не мог двинуться, давя в горле почти болезненный стон от того, как Алина с нажимом гладит ему член.              Она закусила губу, приподнявшись над бедрами и направила в себя член. Мучительно медленно опустилась, не отрывая взгляда от Макса. С таким вызовом смотрела в глаза… Неспешные движения отозвались в теле долгожданным удовольствием и глубокими импульсами. Наклонившись, поцеловала твердую грудь, прикусив кожу рядом с соском. Болезненный шик будто афродизиак. И она укусила снова. И снова. Сильнее. Легче.              Кузнецов ухватился за бедра, впившись в них пальцами, и тут же его руки Алина прижала обратно к кровати, нависнув сверху. На лицо упали ее волосы, а после одна из рук освободилась. Гладкая обхватила горло парня ладонью, надавив прямо на кадык. Он едва успел ее скинуть с шеи до того, как закашлять.              Она, блять, не трахнуть, а убить его хочет.              — Блять! Хватить пытаться сожрать меня! Ты не самка богомола! — Макс скинул ее руки с себя и, обхватив за талию, повалил себе на грудь. Алина неразборчиво забормотала, с силой цепляясь зубами за покатое плечо. — Сука… — Морщась от нового укуса уже совсем рядом с шеей, он вцепился в рыжие волосы и рывком поднял голову, впившись в губы. Во рту почувствовался металлический привкус, нижнюю губу прострелило острой болью, и Алина быстро отстранилась, громко простонав.              Она так сжалась на нем, пытаясь двинуться хоть вперед, хоть назад. Выгнулась, прижавшись грудью к торсу теснее. Раскрыла рот, шумно выдыхая.              Это какое-то адское мероприятие… Макс терялся между болью, причиняемой Алиной, и удовольствием из-за нее же. Надо побыстрее ее успокоить и уложить спать. Он толкнулся одним жестким толчком и заставил ее заскулить, зажать свои бедра коленями. Толкнулся вновь, не так грубо, но в том же быстром темпе, ощущая, как она дрожит в его руках. Как подмахивает бедрами и как набухло все внутри, зажимая член в тугие пульсирующие тиски.              — Максим! Боже, я-я… — Она пискляво застонала и заткнула сама себя, укусив мужское плечо. Ее охватила такая глубокая и болезненная дрожь, что держаться тихо было невозможно. Она дернулась, встрепенулась в руках так истерично, чуть ли не ломая себе плечи, а потом рухнула на крепкую грудь, затихнув.              Макс несколько минут удерживал ее в таких крепких тисках, опасаясь, что она снова его начнет царапать. И лишь когда почувствовал, как тело расслабилось, немного расцепил руки.              — Успокоилась? — выдохнул он. — Алина? — Но вместо ответа… Сопение.              Уснула. Натрахалась и спит.              А он даже не кончил. Только лежал, пялил в потолок и понимал: его только что поимели. Понял, что Алина — самая настоящая садистка. В ее глазах было столько удовольствия, когда она кусалась и царапалась. Вовсе не игриво, а до кровавых полос. Сколько еще у нее скелетов в алкогольном баре?              Никогда. Никогда не злите женщину, не надо…