***
Вполне очевидно, что морально приготовившись к смерти, я никак не ожидал прийти в себя в какой-то захудалой больничной палате, на дряхлой койке, под кроватью которой уже развилась своя экосистема. И уже это меня насторожило. Во-первых, мне бы мама не позволила лечится в таких отвратительных условиях, тут же одна антисанитария на лицо, вон даже грибок на стенах растет. Во-вторых, тело… Ну, знаете, в своем бытие восемнадцатилетним парнем, я привык к своим метр восьмидесяти, а это тельце даже метра пятидесяти не достигло. Ещё руки тонкие аки тростинки, ну и под конец зеркало, которое вместо моей привычной внешности показывало пятилетнего ребенка, мальчика, хвала небесам. У которого глаза под цвет дорогого коньяка на пол лица, бледная кожа и все признаки анорексии, вон как рёбра выпирают. Боже, видела бы это несчастье моя мама, она бы быстро привела в порядок не только ребенка, но и родителей, которые довели мальчика до такого состояния. Естественно после осознания своего положения, я заперся в палате, забился в самый дальний угол и прорыдал так пару часов. Все же новый неизвестный мир, я не знаю, как будут развиваться события в этой жизни, я потерял слишком большое количество близких людей. Хотя присутствовал всё-таки один плюс — я все ещё жив. А жить я люблю. Что удивительно, никто так и не зашёл проверить меня, хотя я уже успел убедиться в том, что это действительно больница. Я периодически выглядывал за пределы палаты и, когда от скуки хотелось выть, прогуливался по этому шаткому зданию, которое никак нельзя было назвать больницей со всеми соблюдениями санитарных норм. Халатность здешних докторов меня неимоверно раздражала. За все это время ко мне так никто и не зашёл, приходила лишь повариха, которая оставляла еду, либо забирала её остатки. Я быстро смирился с тем, что никогда не смогу вернуться к привычной жизни, спустя всего лишь несколько дней. Но, поверьте, лучше уж так, чем каждый день убиваться и расшатывать свое и так шаткое эмоциональное и психическое состояние. Я, как бывший-будущий специалист, прекрасно знал, к чему это может привести в итоге. Так вот, после этого, в мою захудалую палату ворвались родители этого ребенка. Где они были все эти дни, я даже знать не хотел — начнут ещё кричать, что это не мое дело. А сделать подобные выводы, что они именно мои родители мне помогла наша внешность. Всё-таки на них я был похож, ну и кто ещё кроме родителей будет кричать на всю больницу что-то по типу: «Сынок, ты жив!». Пришлось экстренно что-то выдумывать, хотя по итогу этого и не понадобилось. Какие у пятилетнего ребенка могут быть знания? Так, достаточно просто покивать, на вопросы о своем здоровье и попросить апельсину. За милую душу поверили. Оказывается, в больницу парнишка загремел уже давно, несколько месяцев назад. Несчастный случай, хотя скорее феноменальная дурость прошлого владельца тела. Кто в ливень в одной футболке гуляет? И куда смотрели его родители?! Похоже у всех здешних жителей, уровень пофигизма просто нереальный. А ещё я наконец таки узнал свое теперешнее имя. Дазай Осаму. Странное имя для европейца, хотя вопрос о моем происхождении все ещё стоял, ибо отец хоть и имел европейские черты, но мама определенно была азиатских кровей. Высока вероятность, что японка. Спустя ещё какое-то время, меня выписали из этого ада, и я со спокойной совестью, под ручку с новыми родителями, поехал домой. Квартирка была простая, но уютная, у меня была своя небольшая комната забитая игрушками и книжками для детей, поэтому я не жаловался. Родители же стали целыми днями пропадать по работам. Честно, я ещё долго возмущался такому положению дел. Несомненно, перспектива развиваться без надзора посторонних мне нравилась. Но мне было пять чёртовых лет. Разве не стоило нанять хотя бы няню? Старушка, жившая напротив, которая изредка заходила меня проведать и покормить, никак не способствовала моему душевному спокойствию. Она была меланхоликом и ей не было интересно то, чем я занимаюсь в свободное время. Она то и ко мне приходила не из искреннего беспокойства, а из-за того, что ей деньги платили. Но да ладно, не мне судить. После нескольких недель, такого воображаемого заключения в четырех стенах, я стал сбегать из дома. Дома было слишком скучно, все развивашки я прошел, все детские книги (и взрослые, входящие в мини-библиотеку отца) были полностью прочитаны по сто раз. Тетради и раскраски исписаны моими успешными и не очень попытками изучения японской грамоты. Что удивительно, понимаю и читаю я по этому языку достаточно сносно, а вот писать практически не могу. Хотя и акцент присутствовал, лёгкий и практически незаметный, так как я ещё ребенок, но он есть. Интернета не было, по крайней мере, он был не так распространён в жилых домах. Поэтому я и присел на уши родителей, чтобы они постарались занять чем-то своего ребенка и накупили книг. Тут-то я и узнал, что моя мама работала библиотекарем. Во всяком случае теперь моя скука испарялась, пока я сидел вместе с ней и читал книги… Хотя это никак не способствовало нашему сближению. Она была занята, я был занят, мы друг другу не мешали. Чуть позже, у родителей зашёл разговор на тему моего определения в школу. У меня не было желания вновь идти в первый класс, снова сидеть за одной партой с кем-то из глупых детишек. Я уже отучился свое время и начинать все заново не хотел. Поэтому радости родителей не разделял, а учебный год вот-вот начнется. Конечно, не заставили себя долго ждать приготовления к школе, покупка школьных принадлежностей, одежды и нескольких научных книг, которые я выпрашивал на протяжении нескольких недель. В принципе, я уже к началу учебного года решил, что по возможности буду экстерном перепрыгивать в другие классы. Начинать все с самого начала было выше моих сил. Да и логическое объяснение моему развитому не по годам уму было, всё-таки моя мама работает в городской библиотеке, а отец учёный, хоть и посредственный, но учёный. Поэтому было вполне логично, что их ребенок с молоком матери впитывает знания от обоих родителей. Объяснение так себе, но окружающие приняли это как должное, а мы с родителями не пытались их переубедить. Они все также пропадали по работе, я иногда, конечно, присоединялся к маме, но сейчас это было не так часто, как первое время. В основном мама сама притаскивала мне книги для чтения. С отцом у нас не складывались крепкие отношения — он был слишком инфантильным мечтателем, а я достаточно повидал таких в своем прошлом. Жизнь научила меня избегать таких, ведь они были опасны, а не привязываться в попытках как-то исправить. Об обучении на дому пришлось забыть. Всё-таки та старушка по соседству не могла уделять мне столько внимания, а родителям нужно работать, дабы обеспечивать семью, поэтому в школу пойти пришлось. С начала учебного года я начал усиленно зарабатывать себе репутацию. И уже через полгода я перепрыгнул во второй класс. Была бы моя воля, прыгнул хотя бы в пятый, но меня всё ещё считали ребёнком. Родители нарадоваться не могли моим успехам, ведь столько хвалебных речей они ещё не разу не слышали. А я продолжал понемногу прыгать вперёд. Мне было слишком скучно и не интересно, программа была слишком лёгкой. Не сравнить с моим прошлым обучением в странах СНГ. После моего перехода в четвертый класс родители все же сжалились и перевели меня на домашнее обучение, разумно рассудив, что если знаний в моей головушке достаточно для перехода в четвертый класс сразу, то и с включением электрической печи я разберусь. Где здесь логика, я не знаю, но они руководствовались этим. Так бы и длилась моя жизнь, если бы не один переломный момент, случившийся двадцатого июня, сразу же после моего дня рождения…***
Утро двадцатого июня начиналось обыденно, следов праздника не осталось. Да и праздника как такового не было. Родители отпросились с работы пораньше, лишь бы мама успела приготовить праздничный ужин, а мы с отцом успели привести дом в порядок. Мы просто все втроём сели покушать, я задул свечи, и мне пожелали всего самого наилучшего, подарив пару книжек и записной блокнот с котиком. А ещё мама ошарашила нас новостью о своей беременности. Радости через край. Но это уже второстепенно. С самого утра было какое-то до отвратительного странное чувство. Где-то на периферии сознания кто-то будто выл жалобным голосом, заставляя меня все утро испытывать дикий дискомфорт. Я из-за этого с шести утра не спал и, в попытке хоть немного себя успокоить, читал небольшой роман Нила Геймана под названием «Благие Знамения». Книга интересная, мне нравилось взаимодействие тамошних героев, да и она неплохо так успокаивал нервишки. — Осаму-кун, ты занят? Я вздрогнул. Ненавижу когда ко мне кто-то входит без стука. Я перевел свой взгляд на мнущегося у двери родителя. Отец выглядел взволнованным, создавалось впечатление, что он, не то чего-то ждёт, не то чего-то боится. Это настораживало, заставляя интуицию задушено верещать. Мне не хотелось с ним никуда идти, а в том, что он о чем-то попросит, я был просто уверен. Но найти повода, дабы остаться в комнате я не мог. А залезть под одеяло и истерить мне не позволяла гордость — всё-таки я уже взрослый. — Я читаю, па, что-то серьезное? — Пожалуйста, уйди. Ты слишком пугаешь. Ты не похож на моего отца, ты что-то скрываешь. Ты заставляешь меня опасаться тебя. — Мне срочно нужна твоя помощь, Осаму-кун. Буквально на полчаса, а после сможешь вернуться к своим занятиям. — Ты лжёшь, ты нагло мне лжёшь, я не могу понять в чем именно, но ты явно нагло лжёшь. — Ох, ну… Если это так важно, то сейчас я приведу комнату в порядок и спущусь. Подожди меня в коридоре. — Найти что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, и не идти я не смог. Пришлось ставить книгу на полку и сложить разбросанные конспекты по биологии в ящик. К своим десяти, я уже успел перейти в девятый класс местной школы и стать призером множества национальных олимпиад. Многие восхищались умному не по годам ребёнку, остальные же завидовали и ненавидели меня. Были и третьи, сердобольные зрители, которые думали, что меня пытают мои родители, лишь бы сделаться популярными за мой счёт, таких, конечно же, было меньшинство. От подобных олимпиад много плюсов: во-первых, деньги за призовые места, во-вторых, я заставлял взрослых считаться с собой. Мне не нравилось, когда меня не воспринимают всерьез. И я всячески пытался это исправить. Немного помедлив, я всё-таки стащил из ящика небольшой перочинный ножик, который, если не присматриваться и специально не искать, можно и не заметить. За это этот ножик мне и нравился. Интуиция все не хотела утихать, я будто наяву слышал ее мольбы о спасении… Или же это просто глюки? Впрочем, это не отменяло того, что хотелось поглубже забраться под кровать и спрятаться от всего мира. Но на свой страх и риск я выбрался из комнаты, не переставая оглядываться по сторонам. Было такое чувство, что с минуты на минуту мне в голову прилетит что-то, что принесет мне огромную боль. Но в доме, как обычно, стояла гробовая тишина. Пройдя по коридору, я так и не заметил отца, стало ещё страшнее. — Пааа, ты где? — Почему-то именно сегодня эта тишина больше напрягала чем успокаивала. — Ты в мастер… Договорить я так и не успел. Мои опасения подтвердились, и через секунду, мне в голову прилетело чем-то увесистым. Сразу же вспомнилась похожая ситуация, которая в далёком прошлом привела к моей смерти и дальнейшему переселению в новый мир. В горле застыл крик. Я ведь уже полностью распланировал свою жизнь, завёл несколько полезных знакомств и шел по продуманному сценарию. Мне совершенно не хотелось умирать, я не готов был прощаться с такой полюбившейся мне жизнью… Тут, как не крути, у меня новая мать, к которой я воспылал родственными чувствами… Мы только-только нашли точки соприкосновения… Почему все снова так обернулась? Это слишком жестоко и несправедливо… Это была последняя мысль, прежде чем я потерял сознание полностью, в этот раз в надежде, что я спустя какое-то время приду в себя.***
Пришел в себя я достаточно быстро, но глаза открывать не спешил, стараясь хоть немного обдумать сложившуюся ситуацию. Соображал я плохо, мысли разбегались в разные стороны, не задерживаясь на чем-то одном. Больная голова совершенно не способствовала здравомыслию. И я просто спокойно лежал в попытках заставить себя нормально проанализировать ситуацию. — Ну же, малыш, открывай глазки, я же вижу, что ты пришел в себя. — Голос был до мерзости приторным, таким обычно разговаривают с пятилетними детьми. Я замер и, кажется, прекратил дышать. В голове воцарилась звенящая тишина. К горлу подступила тошнота, я распахнул глаза, судорожно шаря по комнате. Синие стены, голубое небо перекрыто решетками. Комната полностью была в сине-голубых тонах, заставляя мою тревожность подняться на высшую ступень. Стало до безумия страшно. — Вот так, послушный пёсик. Познакомься со своим новым папочкой. Я не хотел верить в значение этих слов. Да, я уже понимал к чему это идёт, но всеми силами пытался вытолкнуть эту мысль из своей головы. Это ведь не может быть правдой верно? Меня не могли отдать какому-то мужику, этого попросту не может быть. Моя мама ни за что не пойдет на такое… Она меня любит… При попытки дернуть ногой послышался отвратительный звон металлических цепей. Я опустил голову вниз, дабы убедиться в своих догадках. Толстая черная цепь обвивала щиколотку левой ноги. Она была накрепко вмонтирована в пол. Это ведь сон? Я не хочу, чтобы это было правдой… — Ох, не бойся, маленький, если ты будешь послушным пёсиком, больно не будет. Я сделаю все, чтобы доставить тебе удовольствие. — Я наконец перевел взгляд на мужчину. Выглядит он достаточно неплохо. Солидно одетый и с модной стрижкой. Так скажите мне, на кой чёрт ему сдался маленький ребёнок. Разве такому мужчине не пора бы обзавестись женой и ребёнком… — Где мои мама с папой? — Голос дрожал. Под конец, предложение я буквально пропищал. Эта ситуация была слишком напряжённой, эта ситуация была слишком страшной. Эта ситуация просто была слишком. Мои родители не могли просто взять и бросить меня. Они ведь не могут быть такими людьми. Ни за что не поверю. Почему они оставили меня…?(Потому что они не твои родители, а лишь замена твоей настоящей матери. Та бы действительно ни на что не променяла, та бы заботилась и защищала. А эти сбагрили при первой же возможности. Убей их)
***
Меня продали, за несколько миллионов иен. Меня предали самые близкие люди. Разве это не несправедливо? Я ведь был примерным ребенком, отлично учился, по дому помогал, приносил победы, а с победами и призовые деньги… Почему все так произошло? Пожалуй, именно сейчас я понял всю безысходность собственного положения. Сейчас, полностью окружённый мерзким синим цветом, лёжа на огромной двуспальной кровати и с напускным безразличием наблюдая за спокойно спящим мужчиной. Именно сейчас я чувствовал жуткую обиду вперемешку с желанием окончить свое нелепое существование, не важно где, не важно чем, лишь бы нырнуть в спасительную темноту и забыть о произошедшем ранее, как о страшном сне. Слезы уже не бежали, кажется, я выплакал весь свой запас на всю дальнейшую жизнь вперёд. Если ты жив, ты все ещё можешь как-то исправить условия своего существования. Сейчас же я не хотел ничего. Раньше я думал, что хуже смерти нет ничего, но жизнь услужливо дала мне пощёчину, дабы я очнулся и опустился в самые дебри отчаяния. В настоящий момент я прекрасно понимал, что хуже смерти может быть лишь полное лишение свободы со всеми вытекающими последствиями, включая сексуальное насилие и превращение ребенка в игрушку для собственно удовлетворения. Опустошение. Я лежал, меланхолично смотря в голубой потолок. Наверное, этот отвратительный цвет будет очень долго триггерить. Все доверие к окружающим утеряно, все желание и дальше влачить такое жалкое существование закончилось. Пока беда не стучится в наши двери, мы лицемерно делаем вид, что ее попросту не существует. Мы существуем в рамках собственной зоны комфорта, за стеной, которую заботливо возводили родители и близкие. Нам нет дела до людей, чьи личные границы были нарушены, ведь пока в порядке мы все нормально. Когда же нам делают больно, вырывают из нашего кокона теплоты и комфорта, мы начинаем барахтаться в попытках вернуться к изначальному положению. И, даже если это удается, неприятные воспоминания навсегда остаются с нами, пожалуй, именно изводящие воспоминания и становятся первой причиной самоубийства. Я уже не хотел возиться в попытках спасти самого себя и возвращаться к тому положению, из которого меня выкинули. Предательство близких и пережитое насилие сдавливали горло. Отчаянно хотелось закончить все это. Я тихо поднялся, низ живота прострелило дикой болью, по бедрам что-то потекло. Ноги подкосились, однако я сумел устоять. Цепи излишне громко звякнули, а я кинул опасливый взгляд на это мерзкое животное. Назвать по другому этот вид хомо сапиенс я не мог. Цепь была достаточно длинной, дабы без проблем дойти к ванной комнате. Ковёр неплохо заглушал звуки этой железяки. Туда-то я и направился. Я с неприкрытой ненавистью посмотрел на окружающую голубизну, этот цвет самый отвратительный из всех существующих. Переборов себя, я всё-таки заглянул в зеркало. Остались бы у меня силы на слезы, я бы обязательно заплакал, потому что мое вид представлял из себя печальную картину. Каштановые волосы, которые я заботливо отращивал с детства, висели слипшимися паклями, от навалившихся воспоминаний стало ещё хуже. Глаза были покрасневшие, похоже, капилляры полопались, вместо зрачков зияли две огромные дыры. Не выдержав собственный взгляд, я осмотрелся по сторонам и заприметил на краю раковины небольшие маникюрные ножницы. Не медля не секунды, я взял их и принялся кромсать свои волосы — слишком уж большой вред они приносят. Теперь волосы были в разы короче, эдакий каштановый ёжик. Ну, хоть так. Я стянул с себя толстовку, которую накинул после. Вся шея в укусах и кровоподтёках, на животе белые высохшие пятна, при виде которых я всё-таки не выдержал, и отправился на встречу с белым другом. Включил воду, сделал погорячее. Мне нужно срочно убрать это все. Уже лёжа в ванной, я ни о чем не думал. Мне не хотелось переваривать произошедшее, боюсь, при попытке обдумать это, я не выдержу и сойду с ума. Взгляд блуждал по мерзким голубым стенам, цепь противно билась о ванную. Краем глаза я заприметил небольшую коробочку с красным плюсом на крышке. Привстав, я подтянул ее поближе. Коробка была доверху набита медикаментами, а на самом дне лежало небольшое лезвие. Я не думал, это было выше моих сил. Я не медлил, мне не хотелось оставаться в сознании, а зная себя, я ещё долго не смогу заснуть. Я лишь судорожно всхлипнул и сделал первый надрез. Боли я не чувствовал, меня больше раздражал контраст холодного лезвия и горячей руки. Первые порезы дались легко, я не чувствовал ничего, лишь завороженно наблюдал за текущей жидкостью. Вскоре боль моральная притупилась болью физической, но и та и та были слишком высоки. На одно биение сердца мне показалось, что все это лишь дурной сон, созданный моим подсознанием, и я вот-вот проснусь. Я ведь любил жизнь, почему же все обернулось так? Кровь все текла, силы покидали мое тело, а я никак не мог очнуться от этого кошмара. Но реальность вновь дала мне пощёчину, и из комнаты послышался сонный голос. Я, испугавшись, что этот кошмар вновь может начаться, вогнал лезвие поглубже в руку, в надежде потерять побольше крови. Кажется, оно достигло кости… Уже на грани потери сознания я искренне надеялся, что больше не проснусь. Ни-ко-гда.***
Я выжил. Вы и представить себе не можете, каково это — каждый раз просыпаться на больничной койке в окружении врачей, которые, спасая жизнь, продлевают твои мучения. И я выживал все последующие разы после этого. Конечно, с каждым разом найти что-то острое становилось все проблематичнее. В ход шло все начиная от ножей, которые я стащил у зазевавшихся поваров, заканчивая железными деталями с игрушек. Один раз я попробовал сделать зубами, но было очень больно, да и вкус крови мне не понравился. Я не хочу жить, но это не значит, что я люблю боль. Хочется закончить со всем этим побыстрее и как-то безболезненно. Тот мужчина начал трогать меня реже, видимо, давал время обжиться в этом аду. Лучше бы он вообще исчез из моей жизни. В основном мы собирались в столовой после его работы, и он рассказывал что-то о успешных сделках и поставках запрещённого товара. Я не слушал. Все остальное время я проводил в пределах огромного особняка больше похожего на королевский дворец, который был практически полностью выполнен во всех оттенках синего и голубого. До сих пор сложно было представить, что за нездоровая любовь к этому цвету. На вторую неделю пребывания взаперти мне разрешалось выходить на территорию прилегающую к особняку. Мои и без того крохотные надежды растворились совсем. Во-первых, особняк окружал огромный пятиметровый забор, наверху которого расположилась колючая проволока. А если я подходил к нему ближе, чем на десять метров, по всему особняку поднималась такая паника, что каждый раз становилось страшно. Так я попался лишь один раз, но как метко. После этого меня на несколько дней бросили в темный и сырой подвал, где я, во-первых, подхватил ангину, с которой слег на долгие недели. А, во-вторых, воспылал ненавистью к собачьему корму, которым меня кормили на протяжении этих дней. Теперь при виде этого дерьма мне становится плохо. Повторять данный экспириенс не хотелось, поэтому я то и делал, что читал, ел и спал. С последним, кстати, были существенные проблемы, ведь один раз, полностью истощив себя, я скорее потерял сознание, а не уснул. А когда пришел в себя обнаружил, что моим телом в наглую пользуются, будто бы я какая-то игрушка. Примерно с того времени я старался вообще не засыпать, либо же искать какое-то отдаленное место, где меня будет не так просто найти. Не то, чтобы это помогало, но… Я больше не хотел просыпаться от того, что меня насилуют… Так бы я и продолжал свое недо-существование, если бы не один переломный момент… После которого, я решил круто изменить свою жизнь.***
Я лежал в ванной, наполненной собственной кровью. В воздухе витал противный запах железа, вызывающий тошноту. Порезы сеточкой шрамов украшали мои запястья, переходя на локти, шею, ноги, туловище. Теперь на мое тело без слез не взглянешь, во мне просыпалось отвращение при взгляде в зеркало, нещадно хотелось чем-нибудь их прикрыть. Интересно, как его все ещё можно хотеть? Оно ведь уродливое и совершенно не вызывающее желание… Почему же он не прекратит трогать меня? Почему не убьет… И снова я выжил. И снова я лежу в ванной, купаясь в собственной крови. И снова я не знаю, почему, потеряв такое огромное количество крови, я все ещё могу двигаться и даже разговаривать. Почему я все ещё жив…(- А ты хочешь умереть?)
Я не хочу жить. Ведь для меня это значит продолжить терпеть этот ежедневный ад. Я заперт здесь, как птица в клетке. С одной стороны имею все комфортные условия, дабы жить и не в чем не нуждаться. С другой же — я как бездушная кукла, не имеющая не свободы, ни права голоса, ни сил, чтобы это исправить… И, в отличие, от птицы, расплачиваюсь за такие условия своим телом, а не красивым голосом.(- Ты хочешь чтобы это все закончилось?)
Я не хочу, чтобы это все продолжалось. Высота стен меня убивает, гул машин за стенами кажется недоступным. Меня сводят с ума эти голубые стены, голубой пол и потолок, голубая мебель и техника, меня сводят с ума голубые детские костюмчики и полчище голубых, плюшевых игрушек. Меня убивают голубой свет ламп и синие глаза мужчины, который держит меня взаперти. Я не могу находиться в таких условиях, это душит… Мне хочется закончить свое существование…(- Но почему ты должен умереть? Убей его)
Я слишком слаб, дабы это реализовать. Он убьет меня прежде, чем я смогу и слово вставить, это опасно. Я не смогу… Один неверный шаг и он сам убьет меня, только как можно более изощрённее, я не хочу терпеть боль…(- Убей его. Ну же, убей. Ты не можешь умереть. Ведь если ты умрёшь, он найдет новую жертву. Убей его. Очисти мир от этой падали ну же.)
Я не…(- Убей!)
Я не смогу…(- Убей! Заставь его испытать весь тот ужас, который испытал ты. Ну же, соберись. Убей его, убей всех их.)
— Я…я не… — голос оборвался, я закашлялся, почувствовав противное бессилие. Я не хочу жить… Но это не значит, что я великодушно позволю этому мусору жить. — Я убью его. Я убью его. А потом умру и сам. Я не позволю кому-либо повторить мою участь…***
С того самого дня, все кардинально поменялось. Персонал особняка, включая телохранителей и охранников, стал замечать существенные изменения в поведении молодого господина. Если раньше он был меланхоличен, дёргался от каждого шороха и начинал дрожать, если кто-то подходит к нему на пару метров, то сейчас он стал просто примером для подражания. Настоящий молодой господин, который по характеру подобен маленькому ангелочку, улыбался всем по поводу и без, помогал накрывать на стол или готовил на кухне вместе с шеф-поваром. Даже на хозяина повлиял, лишь бы он доброй поварихе повысил заработную плату, и помог старенькому охраннику получить дефицитные лекарства. Люди начали забывать, что этот маленький ангелочек на самом деле подобен собаке на цепи. Или же они просто предпочли игнорировать проблему, ведь их это не касается, а за лишние вопросы можно не только работы лишиться, но и жизни. Они закрывали глаза на неровную походку мальчика, на его порезанные запястья, которые он не прятал. Они закрывали глаза на то, что рядом с ними происходит несправедливость, и мальчика буквально насилуют каждый день. Однако лицемерно спрашивать, как у него самочувствие, не перестали. Все они принимали малыша за своего молодого хозяина, ведь старший мужчина прямым текстом говорил, что он его сын, которого он вырвал из лап неблагополучной семьи. В особняке воцарилась идиллия, тишина да спокойствие…***
Как, оказывается, легко и просто управлять человеком. Особенно, если ты знаешь о его слабости, особенно, если его слабостью являешься ты. Достаточно лишь скорчить милое личико, покорно склонить голову и потерпеть пару часов не самые приятные ощущения. И все, все то, что ты просил, теперь лежит у твоих ног. Главное — не забудь похвалить за проделанную работу, ты же не хочешь есть собачий корм. Только вот бороться с возрастающим желанием вырвать мужчине кадык с каждым днём становилось все труднее. Но пока рано, собаки ещё не достаточно привязались ко мне. Глупые животные, которым нужна каждодневная практика. Их нужно привязывать к себе дольше, но, к сожалению, времени у меня не так много, а если сделать недостаточно, они могут и на меня накинутся. Собаки играют ключевую роль в моем дырявом плане. Дырявым он был за неимением гарантий, ведь все в любой момент могло пойти не так. И тогда мне останется лишь умереть. Псины, особенно такие опасные породы, как американские питбультерьеры, могли с лёгкостью справиться с огромным мужчиной, чего я, со своим телом десятилетнего ребенка, сделать не мог. Конечно, была существенная проблема с их привязанностью, ведь тем уже был целый год и они проходили какую-то маломальскую подготовку с Кэзухико, поэтому и признавали его своим хозяином, однако он редко навещал и играл с ними, редко показывался им на глаза. Именно на это я и ставил, полностью занимая их пространство собой. Я кормил их, периодически купал, я спал с ними и все свободное время играл. Я терпел их рычание в свою сторону и прокушенную руку. Я занимал их собой. Было достаточно сложно осуществить это все, ведь за мной велась круглосуточная слежка, и сделать все так, дабы избежать подозрения, было практически невозможно. Но, повторюсь, капелька моего детского очарования и наигранная покорность сделали свое дело. Все лежало у моих ног. А о плате, которую я должен был заплатить после своих просьб, я старался не думать. Все равно это скоро закончится, и обезображенный труп этого мужчины, найдут в собственном доме.Насмерть загрызен собственными собаками.
Жду не дождусь этой новости, она по любому украсит заголовки газет на ближайшие несколько месяцев. Вскоре, чтобы проверить, насколько собаки стали мне послушными, я выпросил котёнка. Естественно, я бы мог проверить это на особо бесючей горничной, которая одним своим видом вызывала отвращение. Однако, если здесь умрет человек, люди поднимут панику. Вполне возможно, что с собаками придется попрощаться. Поэтому я выбрал цель полегче, маленький котенок мейн-куна. Лёгкая цель, и, в случае чего, не придется избавляться от собак. Оставшись один на один с животными, я осмотрелся. Мы находились в слепой зоне камер, поэтому, если кто-то и заподозрит неладное, ко мне приплести не сможет. Конечно придется пройтись по аду, чтобы выбить собакам спокойную жизнь, но пусть так. — Фас. — Я махнул рукой на спокойно играющего котёнка. Раньше я бы обязательно придумал другой план, дабы не уничтожать невинную жизнь. Раньше. А сейчас я просто с безразличием наблюдаю за животными, и в груди у меня впервые за одиннадцать месяцев появляется удовлетворение. Забота даёт свои плоды, и ранее грозные собаки сами становятся ручными пёсиками. Сколько трудов было убито ради этого мгновенья, их укусы до сих пор заживают на моих ногах. В следующее же мгновение, из комнаты, где играл молодой господин, раздались пронзительные крики. На глаза набежали фальшивые слезы, и я приложил ладонь к губам, чтобы никто не смог увидеть мою безумную улыбку. Ну что же, да начнется представление великого актёра Осаму Дазая. Если вы надеялись на счастливый финал, спешу вас расстроить… Однако вам придется это дочитать… У вас нет выбора.***
Что удивительно, никто не акцентировал внимание на произошедшем. Это просто посчитали незначительным происшествием, ведь а как иначе? Собачки просто приревновали своего хозяина к котёнку и устранили конкуренцию. Да, радикально. Но они ведь любят молодого господина, значит нападать на него и окружающих его людей не станут. Мне же оставалось лишь поражаться их мышлению: разве это так работает? Всем ведь известно, что проявил агрессию раз, проявит и второй. К тому же эта порода в принципе достаточно сильная и способна завалить человека на раз два, было бы желание. Вслух я, естественно, ничего не говорил, лишь поносил несколько дней траур над павшим котёнком, и вскоре вновь играл с собаками. Никто и слова не сказал об этом инциденте и скоро забыли. Задуманный план я решил претворить в реальность на красивое число. Девятнадцатого июня, в день моего рождения, за день до того, как вся моя жизнь покатилась в тартар. За день до этого я ни видом, ни словом не обмолвился, что что-то не так. Лишь все время канючил, чтобы весь этот день «папочка» провел со мной. Что удивительно, он даже не просил за такую наглость свою обычную плату, хотя я до последнего ждал подвоха. В день икс особняк полностью опустел. Всему персоналу был выдан выходной на этот день, осталась лишь парочка охранников, которые, впрочем, так же ушли, когда начало вечереть. Мы остались одни в этом огромном особняке, и тут, наверное, взыграли остатки моей паранойи, или же то, что я увидел у мужчины в кармане нож. Но я сразу же все понял: и то, зачем был отпущен весь персонал, и то, почему собаки с самого утра были закрыты в вольере… Как же хорошо, что у меня был запасной ключ от него, главное — добраться до туда как можно скорее. Мне потребовалось призвать себе на помощь все актерское мастерство, лишь бы не скривится на сюсюканье мужчины. Но я всё-таки сумел выбраться из столовой под предлогом, что съел что-то не то. Сумев избавиться от его компании, я приставил к двери стул. Защита, конечно, так себе, но лишние пять минут она мне даст. А зная этого мужлана, он пойдет меня искать уже спустя пятнадцать минут. После проделанных махинаций, я спустился вниз по коридору, благо комната охраны находилась не так далеко от выхода и после ее посещения можно сразу выбежать на улицу. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздобыть запасной ключ от комнаты охраны. В какой-то момент я даже подумал, что тут моим планам и придет конец. Однако добрый дядька решил, что потерял ключ где-то за пределами особняка. Это и спасло меня от мгновенной расплаты. Комната сама по себе была стратегически важна, ведь именно тут лежало запасное оружие, патроны и форма. И именно пистолет, который я достаю из сейфа, мне нужен. Я с нарастающим ликованием смотрел на зажатый в моих руках Глок. Это план Б: не справятся собаки — справится огнестрел. Хотя пуля в висок для него слишком просто. Лучше уж собаки, не зря же я столько времени убил на их подготовку, будет печально, если они не послушаются меня. Я вернул вещи в изначальное положение и запер дверь. Теперь мой путь лежал на улицу, где и расположился запертый вольер с двумя отдыхающими животными. — Черныш, Бланш, придется вам немного поработать сегодня. — Я присел на корточки перед собаками и поочерёдно погладил их по головам. Их имена полностью оправдывали их внешность, ведь один был полностью черным, а вторая была светлого окраса. Эдакие ангел и демон. Сзади послышались шумные шаги, а я в последний раз погладил довольно жмурящихся собак и поднялся, дабы посмотреть на приближающегося мужчину. Всё-таки я был прав, как всегда, он не дождался меня, а ведь я хотел сделать все по красоте. Убить его в окружении так ненавистного мне голубого. А оно вот как, ну ничего, главное, что это был его последний день. У мужчины в руке блеснул небольшой нож, в котором я с удивлением узнал свой. А ведь после того дня я так и не нашел его, а вот где он оказывается был. И здесь я оказался прав, он тоже хотел меня убить. Кто кого да? — Малыш, ну почему же ты убежал? Ты наврал своему папочке, и теперь тебя следует нак… — Фас. — Тихая команда звучала как приговор. У меня не было ни сил, ни желания, слушать эти отвратительные речи. Я уже достаточно натерпелся за этот год и теперь лишь с замиранием сердца наблюдал, как животные с утробным рычанием, поочерёдно срываются с места и бегут к мужчине. Все мои сомнения мгновенно растаяли, когда я увидел, как собаки вгрызаются в своего бывшего хозяина. Перед глазами наконец предстал момент, о котором я фантазировал все эти месяцы. На губах сразу расцвела безумная ухмылка, и я с садистическим удовольствием принялся наблюдать, как животные терзают мужчину с разных сторон. — По…по…помо…помогите… Ох, эти мольбы… Разве это не высшая услада для ушей? Этот жалостливый голос, стоны боли, хрипы и просьбы… Черныш поглубже вцепился ему в ключицу, из прокушенной раны хлынула кровь, но мужчина все ещё был в создании… Хотя это не долго, с такими ранами долго не живут. — Ты был плохим пёсиком, и тебя пришлось наказать. — Небывалое удовольствие — возвращать своему мучителю его же слова. Небывалое удовольствие наблюдать, как из синих глаз уходит жизнь. Пожалуй, к такому можно привыкнуть. Я похлопал по колену. Собаки сразу же прекратили свое занятие и подошли ко мне ближе. В глазах мужчины появился огонёк надежды, который испарился после первого выстрела. Пуля прилетела аккурат между ног. Крики стали громче, в мужчине будто второе дыхание открылось. Он с ужасом наблюдал за мной. Я же, не обращая никакого внимания на его крики, присел на корточки и принялся вновь поглаживать игривых собак. Мордочки их были полностью залиты кровью, особенно хорошо видно это было на Бланше, однако я не придавал этому значения, за свою жизнь, я сам не раз ее пускал. А касаться крови своего мучителя и осознавать, что он вот-вот умрет, было высшей степенью наслаждения. — Так жаль, что нам придется закончить эту страницу сегодня. Если бы у меня было время, я бы превратил твою жизнь в ад. Я бы вернул тебе всю ту боль, которую испытал за этот год, я бы заставил тебя почувствовать, что значит отчаяние… Хотя, уверен, я заставил тебя его почувствовать. — Я тихонько встал, наблюдая за тершимися об меня собаками. На голубом костюме тут и там расцветали бордовые разводы. Переведя наконец взгляд на мужчину, я послал ему насмешливую ухмылку. — Мне. Не. Жаль. — Отчеканил я каждое слово. Раздался выстрел, и дёргающееся тело застыло. На этот раз навсегда. — Мне. Не. Жаль. — Повторил я вновь. Переведя пистолет на двух резвящихся собак. За этими словами, последовали два выстрела. Послышалось тихое скуление. — Мне не жаль… — Повторил я последний раз, наблюдая за тем, как пламя поглощает огромный особняк. В темноте это было видно прекрасно, и я развернулся дабы как можно скорее уйти. Плечи грел большой черный пиджак, который я вытащил из все той же комнаты охраны. Все тело по шею было наглухо сокрыто под толстым слоем бинтов, шрамы на теле побуждали не самые приятные воспоминания, поэтому уж лучше так, чем в конец сойти с ума. На плечах висел голубой рюкзак с крупной суммой денег. Если не экономить хватит на год, но я всегда был осторожным в финансовом плане. Да и к тому я не собирался жить дольше нескольких месяцев, мне нужно найти своих «родителей.» Чтобы расплатиться по счетам. Я не дам этим людям спокойно ходить по земле. Особенно после того, как они полностью сломали мою жизнь, продав за несчастные два миллиона иен. Их убийство до сих пор сдерживает меня от самоубийства. Но после… После я обязательно должен заняться собственной смертью. Нужно выдумать что-то эдакое, чтобы было весело. Возможно, я даже найду прекрасную леди для двойного самоубийства. Пожалуй, это будет самый лучший расклад. Я больше не мечтал о карьере блестящего специалиста. Я больше вообще не знаю, чего же я хочу. Все мои планы пошли крахом год назад, и сейчас моя внутренняя искорка просто затухла, я больше не хочу становится психологом, дабы нести людям спасение, я скорее помогу им закопаться поглубже и убить себя. Да и какой нормальный специалист из человека, у которого крыша течёт похлеще, чем у серийных убийц? У меня больше нет желания жить, нет дома с семьёй, нет близких друзей, нет желания развиваться, находить себе интересные занятия… Нет ничего. Сегодня мой одиннадцатый день рождения. И, кажется, самое время отправиться в трущобы, чтобы найти себе ночлег. Дорога в другое место мне, к сожалению, закрыта. Хотя, пожалуй, это не самых худший вариант, по крайней мере, у меня есть пистолет с патронами, а там, если кто-то меня всё-таки убьет, значит судьба такая…***
— Ты просто обязан присоединиться к нам. — Распинался какой-то чумазый мальчишка, который не вызвал во мне ничего кроме отвращения. Я просто пришел спокойно выпить чаю, но этот мелкий повторно вышел на меня. Конечно, я прекрасно понимаю, почему же они хотят завербовать меня к себе, однако я уже не раз говорил им, что своей настойчивостью они делают лишь хуже. Я ненавижу настойчивых людишек, а он будто и не замечает моего недовольства, продолжая распинать на тему того, что и кому я должен. Буквально через пять минут, когда чай в кружке закончился, я оборвал его. — Какие мне от этого выгоды? — И все опять пошло по давно знакомому сценарию. Каждый раз я задаю этот вопрос, и каждый раз в ответ получаю лишь тихое бормотание, которые длится не больше минуты, а вот уже позже он начинает обвинять меня в… — Где же твое благородство?! Мы всего лишь бедные сироты, у нас нет огромного влияния. Но если к нам присоединишься ты… И так по кругу, подобно заевшей пластинке. Я бы уже давно убил его, не могу терпеть такое неуважение ко мне, а он только больше пользуется безнаказанностью и продолжает находить меня и надоедать. Только вот если я совершу такое опрометчивое действие, как убийство, на меня обрушится ещё больше внимания. Оно и так раздражает, а так я готов буду устроить настоящую резню. Но я сдерживаюсь, спасибо моему самоконтролю. Я демонстративно встал из-за стола и вышел из кафешки. Даже чай спокойно выпить нельзя, обязательно какая-то псина да прицепится. Два года прошло с тех пор, как я появился в этом месте с единственным желанием.Найти и убить своих родителей.
Но прежде, чем заниматься этим, мне нужно было найти место, где можно было переночевать. С этим не было проблем и уже через несколько дней я набрёл на заброшенный дом на самом краю района. Конечно, интерьер оставлял желать лучшего, а плесень на стенах вгоняла в уныние, однако я и не искал пятизвёздочный отель. По моим тогдашним расчётам, надолго я бы там не задержался. После того, как помещение приняло более живой вид, а я сумел чуть отдохнуть после всей истории, я направился по магазинам, дабы, во-первых, нормально поесть, а во-вторых, купить нормальную одежду. Зашёл в магазин я к слову удачно, как раз в тот момент, когда какой-то бородатый мужик грабил магазин. Обычное дело скажите вы, в таком-то районе, но на руке у него горело пламя. В прямом смысле, прям рука была в огне, а он, кажется, не испытывал никакого дискомфорта. В тот момент я неплохо так залип на это чудо природы, и мне показалось данное происшествие отличной возможностью покончить с собой. Разве не круто умереть от человека, который в прямом смысле создаёт огонь? В этот момент во мне боролись два противоречивых чувства: с одной стороны мне бы уйти пока меня не заметили, ведь у меня осталось пару не убитых людишек, но с другой стороны, когда ещё выпадет такая возможность? Но меня заметили, и сразу же запустили сгустком этого пламени, похоже он сам не ожидал этого. А я же с восхищением наблюдал за летящим в меня шариком огня. Вот только до меня это чудо природы так и не долетело и, столкнувшись с моей вытянутой рукой, растаяло. Потрясённо переводя взгляд с мужчины на девушку продавца и с девушки на мужчину, я грустно выдохнул. Не судьба мне значит сегодня умереть. Но дабы подтвердить свои догадки, я подошёл ближе к мужчине. У меня руки чесались, так хотелось прикоснуться к этому огню, только вот… После первого же прикосновение, огонь с его рук исчез полностью, а мужчина начал вопить, что я демон, который ворует способности. Он убежал, недалеко конечно — его словили подоспевшие полицейские. Зато мне за помощь подобрали пару комплектов одежды бесплатно. Позже такие ситуации случались ещё не один раз. Я, честно, не понимал, что это все значит, но один подслушанный разговор в баре расставил все по местам, и я понял какой силой был наделён. Я был эспером. По сути это такие же люди, вот только со своеобразными мутациями в организме, которые выливаются в удивительное явление, называемые «сверхспособностями». Насколько я понял, моя способность заключалась в полной нейтрализации чужих. Самое интересное, что мне не требовалось произносить какие-то слова, дабы активировать ее, она по стандарту всегда была включена, что и делало ее особенной. Конечно данная новость мне мало что давала. По крайней мере, с поисками она не помогала. Те людишки оказались достаточно умными, чтобы переехать из старого дома в другое место. Как предчувствовали, что я рано или поздно найду их. На старом месте обнаружились лишь новые жильцы, которые и выкупили дом. Они заботливо сообщили, что прошлых владельцев видели последний раз два месяца назад, когда полностью расплачивались за дом. А ещё у них кажется всё-таки родился ребенок. И съехали они не так давно. Когда я найду их, они пожалеют что вообще пришли в этот мир. Поскольку я не смог впрок насладиться страданиями своего мучителя, они вдвоем будут расплачиваться за него. А ребенок? Посмотрим. Надеюсь, эти раздражающие типы отвяжутся от меня. Ну серьезно, не собираюсь я вступать ни в какие «Овцы». Даже название этой организации звучит смешно и максимально не солидно. Кто вообще отвечал за название? Какому гению пустить пулю в висок? Ладно, это все не так важно. Важнее вон тот дед, который явно следит за моей персоной. Что же им не сидится на жопе ровно, какого черта они вообще прицепились ко мне. Такими темпами придется в срочном порядке убираться отсюда, слишком уж раздражает такое пристальное внимание.***
— Вы действительно, наивно полагали, что, спрятавшись в таком месте, я вас не найду? Это было очень беспечно с вашей стороны: спрятаться именно здесь, ведь мое желание уничтожить вас, возрастает в геометрической прогрессии. Я нашел их. Пришлось конечно постараться и заплатить немалую сумму денег за информацию об их текущем месте проживания. Однако я справился. И с самого утра сидел в их новом доме, ожидая, когда они наконец приедут из Токио. Кто же знал, что поселились они аккурат около особняка, хозяин которого одним своим существованием разрушил мне жизнь. Его, к слову, так и не отстроили: за неимением хозяина незачем. — Прямо сейчас во мне борются два желания: запытать вас до смерти сегодня, или продлить это удовольствие на несколько недель. Я с возрастающим отвращением наблюдал на забившегося в угол мужчину, который дрожал хуже промокшей псины. Женщина, видимо, не выдержала такого потрясения и свалилась в обморок, как только я договорил. Мужчина кинул на жену обречённый взгляд и вновь стал напряжённо следить за мной. — Мы же твои ро-родители Осаму-кун. Как ты можешь запугивать своих ро-родителей, разве мы не учили тебя добр… — Он не успел и договорить, как пуля рядом с его головой пробила стенку. До чего тошно было слышать эти лицемерные призывы к доброте. Мерзость. — Интересно, где же была ваша хвалёная доброта, когда вы отдавали собственного ребенка в лапы педофила? — В моих глазах зияла пустота. И даже несмотря на веселую ухмылку, зеркало души не отображало никаких эмоций. — Мы должны были забрать тебя через пять лет, тебе нужно было только потерпеть… Там бы и Кьюсаку подрос, ты был бы полностью свободен, мы бы отдали тебя в престижный вуз, ты бы занимался тем, о чем мечтал все детство, малыш! — Мужчина начал было подходить, но я, не раздумывая, выстрелил вновь, задев на этот раз его ногу. — У н-нас все ещё есть ш-шанс все исправить, с-сынок. — Ты. Лицемерный кусок мусора. Отвечай, что значит «Кьюсаку подрос бы», иначе отправишься к праотцам раньше своей жены. — А вот уже после такой новости во мне вспыхнул гнев. Но я все ещё не мог поверить в человеческую низость. Вы… — Это обычная пр-практика, Осаму, ты ещё ребенок и не понимаешь жизнь. Нам нужны деньги, а каждый второй б-бизнесмен не брезгует иметь у себя мальчишек-содержанок, разве это не прекрасный источник дохода? К-каждый выкручивается как мож… — Мужчина так и не успел договорить. Я подлетел ближе и поднял его за волосы, с яростью смотря прямо в мерзкие серые глаза. — Ты испортил жизнь одному ребенку, падаль. Ты хотел испортить жизнь и второму, маленькому, несовершеннолетнему ребенку. — Голова мужчины с размаху ударилась о кафельный пол. Из носа у него хлынула кровь, кажется, даже такого удара хватило, чтобы он что-то сломал. Хилый неудачник. — Ты продал собственного ребенка. — Удар в этот раз сильнее. — Ты разрушил жизнь собственному ребенку, лишив его возможности на счастливое будущее. — Контрольный удар, но мужчина все ещё в сознании. — Ты спокойно тратил деньги, зная, что над твоим ребенком издеваются. Я достал из принесённого рюкзака одну из бутылок с бензином. Схватив мужчину за волосы, я потащил его за собой. Конечно же он был в создании, конечно же он брыкался, но профилактический удар о пол дезориентировал. Пока он сидел, пытаясь прийти в себя, я вылил ему на голову литр горючего. — Ты должен умереть. Ты должен ответить за все свои поступки. — Я чиркнул спичками, с неугасшей яростью наблюдая за приходящим в себя мужчиной. — Твое последнее слово. — Смилостивился я. — О-осаму, сынок, мы все ещё можем в-все исправ-вить. — Мужчина с надеждой посмотрел в мои глаза. Я улыбнулся, позволив в этих глазах появиться надежде. А после с садистским удовольствием наблюдал, как в них разгорается отчаянье. Разгорается в прямом смысле, ведь спичка упала в аккурат на голову этой пародии на человека. На дворе послышались нечеловеческие крики, но высокий забор прекрасно загораживал творящийся беспредел. Ещё несколько минут постояв и понаблюдав за такой занятной картиной, я развернулся и пошел в дом. Всё-таки мне ещё нужно разобраться с женщиной. Которая к слову уже пришла в себя и судорожно металась по дому, видимо искала за что бы зацепиться, чтобы защититься, только вот… — Ты не найдешь здесь даже ножа. Или ты считаешь меня совсем идиотом, который может оставить своей жертве оружие? — Я посмотрел в глаза обречённой женщины. Быстро же она смирилась с тем, что ее ожидает. — А где же ужас? Где крики и мольбы о пощаде, так ведь не интересно. — Какой смысл, ты ведь все равно меня убьешь. — Не факт, ты ведь моя мама, возможно и оставлю в живых. Женщина пораженно уставилась на меня, я же улыбнулся. Она ведь была верна своему мужу и следовала его воле, поэтому… — Я… Осаму я ни-никогда не хотела отдавать тебя… Он заставил меня и п-пригрозил, что, если я не сделаю этого, он сам меня у-убьет, мне не оставалось ничего кроме как послушать его. — Я обнял ее, притянув ближе к себе. И успокаивающим жестом погладил по спине. — Я п-пыталась связаться с тобой, но он за-запрещал. я л-люблю тебя, малыш, пр-прости меня. — Все хорошо мам, давай заберём моего братишку и начнем жить, как раньше, хорошо? — Я вновь погладил женщину по спине, стараясь успокоить ее. — Где он кстати? — Я оставила его у мамы в Токио, она давно хотела с ним посидеть… Хах. — Я отстранился, послав ласковую улыбку матери. Раздался выстрел. Хорошая попытка, только вот мне больше не десять. И я больше тебе не верю.***
— Вступай в Портовую мафию. — Уверенно проговорил сидящий напротив меня мужчина. Честно сказать, я уже устал бегать от таких вот индивидов, что не сбежишь — появляются все новые и новые. Хоть иди и вешайся… Ах да, я же как раз этим и занимался до его прихода… Конкретно с этим черноволосым мужчиной, который представился мне как Огай Мори, мы познакомились чуть больше недели назад, когда я в очередной раз попытался утопиться в речке. Он спас меня, что самое главное откачал, хотя у меня практически получилось убиться. Так ещё и потребовал за это благодарность. Естественно я его культурно послал и попросил в следующий раз не лезть ко мне, особенно если я пытаюсь умереть. Он не послушал и теперь буквально по пятам следует за мной, предлагая сотрудничество. Я часто уходил, даже не дослушав до конца, но в этот раз решил дать ему шанс, авось отстанет после того, как я вновь пошлю его куда подальше. — Какие мне от этого выгоды? — Самый обычный вопрос, который я задаю всем людям, пытающимся завербовать меня к себе. Я скучающе откинулся на спинку кресла, горло неприятно сдавливала оборвавшаяся петля. И снова мне не повезло умереть, кажется, это уже пятидесятая неудавшаяся попытка после моего освобождения. Такими темпами и за сотню перевалит. — Я верну тебе желание жить. — Я непроизвольно издал смешок. Амбициозный мужчина, ничего не скажешь. Только вот жаль его расстраивать, ведь у него не получится. — Ну или же подарю тебе быструю и безболезненную смерть. — Последнее более вероятно, ещё предложения? — Я разбавлю твою серую жизнь красками и найду твоей способности интересное применение. — Я заинтересовано склонил голову на бок. — Портовая мафия уже давно заждалась такого человека, как ты. — И какой же я? — Взрослый в теле ребенка. — Наши глаза встретились. Странная формулировка, однако буду думать, что она появилась из-за моего интеллекта. — Я уверен, ты быстро вольешься в коллектив и получишь должность в исполнительном комитете. — Я задумчиво посмотрел на балку над головой мужчины, на ней все ещё болтались обрывки веревки. А что я собственно говоря теряю, соглашаясь на предложение Портовой мафии? По крайней мере это звучит солиднее чем бараны, или как они там… Овцы, во. Захочу уйти — уйду, захочу — умереть умру, захочу убить его — найду способы и убью. По крайней мере, будет не скучно… А именно скука в последнее время является моим главным врагом. — Допустим, я соглашусь с вашим предложением, однако вы не похожи на босса Портовой мафии. По крайней мере, на действующего. Слыхал, он прикован к кровати, а вы явно здоровы. Так с чего же вы решили, что имеете право давать неизвестному мальчику из трущоб статус в организации? — По одежде он был больше похож на штатского медика. А запах медикаментов, которым от него разило, подтверждал данную теорию. — Статус главы Портовой мафии — дело наживное. Именно поэтому я и надеюсь, что ты не откажешь мне в помощи. — У мужчины в глазах зажёгся нездоровый огонёк. Я же раздраженно цыкнул, неужели ещё один человечишка ослеплённый властью? Но всё-таки протянул руку для рукопожатия. Если он сможет скрасить мою скучную жизнь — грех не помочь ему занять хорошее положение. А если он ещё и доктор, то высока вероятность, что он сможет смешать мне состав, дабы я быстрее откинулся — Я уйду, если мне надоест. — Я не собираюсь удерживать тебя, но сделаю все, чтобы ты оставался с нами как можно дольше. — И все же. Не обессудьте если половина ваших подчинённых умрёт. — Я не собираюсь отыгрывать роль терпилы. Если кто-нибудь кинет в мою сторону хоть один косой взгляд, он должен быть готов ответить по полной. — Предпочитаю работать только с лучшими. — Мило. Только вот боюсь, ваша лесть вам не поможет в случае чего.