Злейший враг

Как только Блад оказался в трюме «Императора», на него вновь надели кандалы. Бишоп держал слово — пищи пленнику не давали, однако голод, поначалу донимавший его, постепенно притупился. Такой роскоши, как свет, ему также не предоставили. А вот вода была и даже в избытке. Впрочем, назвать водой зловонную маслянистую жидкость, на дюйм покрывающую пол, было сложно. Темнота до предела обострила чувства; Питеру казалось, что он слился с кораблем и даже как будто ощущал прохладу морских волн и щекочущие ракушки, которыми обросло днище «Императора». Сказывалась наука колдуна Пако? Море было достаточно спокойным. Блад не знал, где шхуна Карринга встретилась с ямайской эскадрой, но в любом случае, вряд ли их путь до Ямайки мог занять больше двух-трех дней. Во мраке трюма времени не существовало. Иногда до Блада доносились голоса матросов. Но однажды наверху послышались тяжелые шаги, сквозь щели в крышке блеснул свет. Затем кто-то откинул ее, и Блад опустил голову, прикрывая глаза ладонью. Губернатор Бишоп откладывал удовольствие насладиться видом поверженного капитана Блада до самого конца плавания. Кроме того, ему приходилось бороться со своим желанием допросить пленника, не дожидаясь прибытия в Порт-Ройял. Но его сдерживало намерение лорда Уэйда предать Блада открытому суду. Бишоп не разделял идей его светлости и даже пытался переубедить Уэйда, но тот был непреклонен. Поэтому губернатор осознавал, что к допросу следовало подойти умело и без спешки, чтобы ненароком не прикончить проклятого пирата. Однако, когда вице-адмирал Крофорд объявил, что через час эскадра войдет в бухту Порт-Ройяла, Бишоп, приказав двум солдатам сопровождать себя, отправился к трюму, где держали Блада. С кряхтением одолев узкий трап, Бишоп спустился вниз и остановился, подслеповато оглядываясь. Свет фонаря выхватил неподвижную фигуру Блада, который сидел, привалившись спиной к переборке. — Итак, капитан Блад, все возвращается на круги своя, — торжествующе возвестил Бишоп, подходя к нему. — Вот и раб вернулся к хозяину, а каторжник — к своим цепям. Пленник молчал, и полковник удовлетворенно хмыкнул: — На этот раз ты позабыл про свою дерзость? — Homo proponit, sed Deus disponit, — медленно, словно нехотя ответил Блад. — Что ты там бормочешь? Молишься о своей грешной душе? Самое время, — Бишоп забулькал, что, судя по всему, означало смех. Звякнули цепи. Подняв голову, Блад спокойно проговорил: — Губернатор Бишоп, очевидно, латынь не подвластна вашему скудному уму. Это изречение гласит, что человек предполагает, а Бог располагает. — Нечестивец! Только тебе и уповать на милость Господнюю! — Врач не мог и представить, что станет каторжником, а отчаявшийся каторжник, в свою очередь, — что станет капитаном корабля. Губернатор задохнулся от изумления. — Неужто у тебя хватает бесстыдства на что-то надеяться? — каркнул он. — А почему бы мне не надеяться на то, что зловонный трюм вновь сменит капитанская каюта или… кресло губернатора? Viae Domini imperceptae sunt. Ни пират, ни губернатор не могут знать что уготовано им назавтра. — Мир еще не знал наглеца, подобного тебе! — заорал Бишоп. Блад, прищурившись, смотрел на губернатора, у которого на лбу вздулись вены. Неожиданно успокоившись, тот тихо и с расстановкой заговорил: — Хорошо же. Пусть мне не ведома собственная судьба, но зато я могу рассказать, какими будут твои последние дни и часы. Очень скоро «Император» бросит якорь на рейде Порт-Ройяла. Тебя под надежной охраной доставят на берег. Однажды я пообещал не оставить и дюйма целой кожи на твоей спине, однако испанские дьяволы прервали наш разговор. Теперь нам никто не помешает… Ты будешь молить о смерти, но палач Джон Лиддл знает свое ремесло. Он позаботится о том, чтобы ты дожил до эшафота и сплясал на виселице джигу. Сплюнув, он отошел от Блада и начал подниматься по трапу. Ступеньки жалобно заскрипели. — Осторожнее, ваше превосходительство. Что, если одна из ступенек не выдержит вашего веса, или вы споткнетесь и, свалившись, сломаете себе шею? Тогда вполне вероятно, что ваши измышления о моих последних часах окажутся ошибочными, а палачу Лиддлу не придется потеть в застенке. Бишоп уже открыл рот, собираясь разразиться потоком брани, но в этот момент его нога соскользнула со ступеньки, и он ухватится за край люка. — Homo proponit, sed Deus disponit, — усмехнулся Блад. Переведя дух, губернатор злобно зыркнул на него и поспешил выбраться из трюма. *** Когда Бишоп поднялся на палубу, «Император» готовился отдать якоря. Свистели боцманские дудки, корабль замедлял ход. Лорд Уэйд, завидев губернатора, спустился с квартердека и подошел к нему. — Ваше превосходительство, чем вы намереваетесь заняться по прибытию в Порт-Ройял? — Прежде всего, нужно обеспечить перевозку капитана Блада в тюрьму. Я уже отдал приказ сержанту Джонсону. Затем я навещу пленного, — на губах Бишопа появилась неприятная улыбка: — У меня осталось к нему несколько вопросов. Его светлость недовольно свел брови: — Разве мы не пришли к соглашению касаемо Питера Блада? — Конечно же, я помню о нашем соглашении, — буркнул Бишоп. — Тогда смотрите, не переусердствуйте, господин губернатор. Блад нужен мне живым и относительно целым. — Нет никого повода для беспокойства, ваша светлость, я лишь устрою ему небольшую порку. Давнее обещание, знаете ли. *** «Орион» бросил якорь бок о бок с «Императором»; лейтенант Карринг отдал приказ спустить шлюпку для капитана Фергюса, затем поднялся на квартердек. Отсюда прекрасно просматривалась палуба флагамана и лейтенант сразу увидел губернатора Бишопа в ярко-алом камзоле. Несмотря на комплекцию, губернатор проявлял несвойственную ему живость, яростно жестикулируя и подпрыгивая на месте. Карринг даже позволил себе усмешку. Причина подобной ажитации выяснилась довольно быстро. Над головами снующих туда-сюда матросов показались мушкеты, послышался лязг, и люди расступились. Усмешка пропала с губ Карринга, когда он увидел закованного в кандалы Блада, медленно переставляющего ноги. Хотя сейчас было бы сложно узнать в мужчине с запавшими, заросшими щетиной щеками и свалявшимися волосами того изысканно одетого франта, которого Карринг пленил всего лишь три дня назад. Перед штормтрапом Блад остановился и, подняв голову, встретился с Джеймсом глазами, а затем кивнул ему, как доброму приятелю. Тычок одного из солдат едва не сшиб его с ног, а Джеймс вдруг почуствовал, как руки невольно сжались в кулаки. У борта «Императора» покачивалсь шлюпка, в которой также находились солдаты, по-видимому, предназначеная для пленника. Отчаянно бранясь, конвойные спустили Блада, в шлюпку, и Джеймс досадливо поморщился: того так и не потрудились расковать. — Любуешься призом, Джеймс? К нему подошел Ричард Хаксли, второй лейтенант «Ориона». Если Джеймс кого-то и мог считать своим другом, так это Хаксли, и поэтому он, не скрывая раздражения, негромко ответил: — Это не тот приз, которым мне хотелось бы любоваться. — Ну, не галеон, но оценен звонкой монетой, — хмыкнул Хаксли, — Что еще надо бедному лейтенанту. — Он огляделся по сторонам и вдруг глубокомысленно изрек: — Фортуна — продажная шлюха. Сегодня ты — король пиратов, а завтра — болтаешься на рее. Только этому пирату не повезло и в том, чтобы без затей в петле оказаться… — Не повезло, — равнодушно согасился Карринг, не отрывая взгляда от удаляющейся шлюпки с Бладом. — Капитан Фергюс отбыл на берег, на вахте сегодня мистер Джеральд. Пойдем и мы, Дик. В «Золотой сундук», промочим горло.