***
— Мажоры, — Минхо презрительно сплюнул, ухмыляясь одним уголком рта. — Розовощекие какие, — облизнулся Чанбин. — Сладенькие мальчики. — Альфа сложил губы трубочкой и агрессивно чмокнул, посылая воздушный поцелуй проходящим мимо кадетам. — Устроим им теплый прием, — процедил сквозь зубы Минхо. У альфы кипела кровь. Хотелось вцепиться кому-нибудь в глотку. Они стояли на плацу, вытянувшись по струнке. Встречая новобранцев, впервые марширующих ещё неровным сбитым строем мимо старших. Второкурсник Ли Минхо, невысокий, крепкий альфа. Широкоплечий. С идеальной выправкой. Сильный. Ловкий. Один из лучших в элитной военной академии Ким Ир Сена. Здесь проходят обучение и подготовку будущие офицеры и высшие чины Корейской Народной армии Севера. И попадают сюда, естественно, не просто так. Новобранцев ждёт весьма жесткий отбор уже на этапе зачисления. Не говоря уже о том, что обучение, которое длится три года, это настоящий ад. Горнило, в котором куются кадры, дышит огнём преисподней. И каждый в этих стенах становится псом войны. Минхо разглядывал лица новоприбывших и читал их, как открытую книгу. Страх. Страх. Боль. Страх. Ненависть. Злость. Зачитанные до дыр страницы человеческого естества. В прошлом году Минхо и сам пришел сюда таким же. Зеленым, дерзким, злым. И за год усвоил истинные правила мира альф, написанные кровью. Подчиняйся и подчиняй. Право сильного непреложно. — Этот набор сильно отличается от предыдущих, — задумчиво хмыкнул Чанбин. Чанбин – альфа. Третьекурсник. Уже почти выпускник академии. Они подружились с Минхо, несмотря на то, что в их первую встречу тот здорово отделал Чанбина. Впрочем, это не спасло Минхо от унижений, которые выпадают на долю всех новеньких. Лишь честно отпахав в этом аду свой первый год, ты можешь перейти на уровень выше и обрести право унижать младших. Минхо свое право выгрыз зубами. Выдрал когтями. И завоевал уважение к себе со стороны старших не просто так. Только силой ты доказываешь, что чего-то стоишь. Сам факт того, что второкурсника Минхо признавали и принимали в свою компанию старшие, о многом говорил. — Ну да. Вы только посмотрите, кто здесь, — подал голос Ким Сынмин. Альфа, также учащийся на последнем курсе. Родственник самого председателя Кима. В академии он был неприкасаем. — А слухи-то не лживы. Красивое лицо Сынмина тронула легкая улыбка. Он кивнул одному из проходящих новобранцев. Тот кивнул ему в ответ. И это заметили все. В тот же миг множество взглядов обратилось к одному человеку. И Минхо так же повернулся, чтобы посмотреть. Он знал, о ком говорил Ким. Ещё несколько месяцев назад прошел слух, что к ним на учебу зачислен единственный сын генерала Хвана. Человек, которому, как и Сынмину, нечего было делать среди простых смертных. Однако парень действительно пришел учиться вместе со всеми. Чтобы начать с низов. Так было принято. И это было почетно. В широкой груди Минхо нарастало странное чувство. Его охватывал огонь. И природу этого пламени он отлично знал. Высокий, стройный альфа, слишком красивый, чтобы затеряться в безликой толпе, шел во главе правой шеренги. Безупречная осанка. Твердый шаг. Расслабленные плечи. Семья Хван – род потомственных военных. Ничего удивительного, что Хван-младший выглядит так, словно родился в форме и с оружием в руках. Его фигура, физическая форма, уверенность в каждом движении. Всё выдавало в нем отличную подготовку. Ему всего 19. Но он уже готовый солдат своей страны. На голову выше многих альф в строю. Гибкий, жилистый. Быть может, слегка худощавый для своего роста. Но даже за одеждой угадывается стальной каркас мышц. — Ебать… — сладко выдохнул Чанбин, провожая взглядом сына генерала. — Мне срочно нужно в город. Сынмин закатил глаза, а Минхо удивленно покосился на друга. — В увольнительную всех окрестных омег перетрахаю, — ухмыльнулся Чанбин. — А то дело дрянь. У меня уже на альф встает. Тихий смешок прошелестел по рядам. Минхо скривился, но ничего не сказал. Все поняли, что имел в виду Чанбин. Лицо генеральского сына было ангельским. Сладким, чистым, мягким. Минхо показалось, что ничего в жизни он не видел прекраснее. — Как его зовут? — Минхо поймал взгляд прозрачных глаз юного альфы и не увидел в них страха. Не увидел боли. Не нашел в них ненависти. Только ничем не запятнанное презрение. Красавчик смотрел на Минхо, не отводя взгляда. Так, словно и Минхо, и все прочие люди – грязь под ногами. Пыль. Тлен. Ничтожные букашки. И отчего-то это цепляло так сильно, что Минхо с трудом держал себя в руках. Он отлично понимал, что чувствует Чанбин. Да и многие другие, наверное. — Хвана-младшего? — лениво протянул Сынмин. — Его имя Хёнджин. — Хёнджин, — тут же встрял Чанбин, растягивая имя парня по слогам. — В моей смерти от разбитого сердца можете винить его. Чанбин игриво дергал бровями, бросая горящие взгляды на высокую фигуру в толпе. Новобранцы уже перегруппировались. Шло построение для торжественной части. Следующие два часа будут полны нудных пафосных речей высшего командного состава. — У него слишком сладкое лицо для альфы. Я и омег-то подобных ему не встречал, — произнес Минхо. — Это странно. — Это потому, что ты нищий, безродный дворняга. Ты вообще мало чего видел в жизни, — холодным голосом ответил Сынмин. — Хваны – очень древний род. Его мать признанная красавица. Хёнджин похож на нее. Но не стоит умиляться. У всех в их роду печать дракона на челе. Не сомневайся, эта хладнокровная склизкая тварь умеет плеваться огнём. Не приближайся к нему, Минхо. И не связывайся с ним. Это я тебе по-дружески советую. — А мы разве друзья? — Минхо ухмыльнулся одним уголком рта. — Естественно, нет, — бесстрастно парировал Сынмин. — Но моими советами пренебрегать не стоит. Минхо молчал. Он знал, что Ким прав.***
Военная Академия Ким Ир Сена – старейшее высшее учебное заведение на Севере. И самое престижное. Отец Хёнджина в своё время окончил её с отличием. И до сих пор его портрет висит на доске почета в самом центре. Справа от портрета лидера Северной Кореи, нынешнего председателя Кима. Тот также учился здесь и был однокурсником Хвана-старшего. Академия располагалась в тихом районе Пхеньяна. Совсем недалеко от центра. Несмотря на то, что, по сути, это город и всё находится в шагововой доступности, территория академии закрыта. И больше напоминает тюрьму, нежели учебное заведение. Дисциплина здесь строгая. Преподаватели – представители личного военного состава армии. Все действующие кадровые военные. Отец Хёнджина и сам читал тут лекции еще пять лет тому назад. До присвоения ему очередного звания. Сейчас же Хван-старший был переведен в главный штаб и занимался только ядерными проектами главы государства. Ким мало кому доверял в подобных вопросах, и генерал Хван был одним из немногих, имевших доступ в бетонную цитадель в центре столицы. Закрытую резиденцию Кима. — А кто тот парень, что пялился на тебя там, на плацу? — вопрошал Кристофер Бан Чан – здоровый и немного перекачанный альфа с добрым лицом. — Сынмин. Я думал, ты его знаешь. — Хёнджин свернул за угол, широким шагом идя по коридору. Крис шел за ним. Они вдвоём тащили свои вещи в комнату общежития сразу после распределения. — Да не тот! — Крис подкинул тяжелый рюкзак на плече. — Другой. Сынмин стоял за ним. А он невысокий такой. В первом ряду. У него такое странное лицо. — Бледный. Похож на японца? — Хёнджин усмехнулся. Крис наблюдательный черт. Значит, он наверняка не один это заметил. Парень из первого ряда палил Хёнджина, словно они знакомы. Но это не так. Хёнджин впервые в жизни видел эти огромные черные мазутные глаза, в которых зрачок затапливал радужку. — Вы с ним не знакомы? — Крис пинком ноги открыл дверь в комнату. После чего отошел, пропуская Хёнджина. — Нет. Но уверен, что очень скоро познакомимся. — Хёнджин вошел внутрь и скинул сумки на пол. У него ныли плечи. Ему хотелось лечь и просто вытянуть ноги. От усталости у него совершенно не было настроения. — Где вы шляетесь? Я тут уже битый час торчу один. — На постели у окна сидел альфа с миндалевидными черными глазами и правильными чертами лица. Его светлые, почти платиновые волосы падали на лоб, и он отбрасывал их резким движением головы. — Нас тут только трое? Как договаривались? — Крис тоже сбросил сумки и захлопнул дверь в комнату, предварительно оглядев коридор на наличие лишних ушей. — Да, всё в норме, — кивнул блондин. Он поднялся с постели и протянул Хёнджину руку. Они быстро обменялись рукопожатием и коротко обнялись. — Я занял кровать у окна. Ты не против? Хёнджин пожал плечами. — Чонин, мне наплевать, где спать в этой убогой дыре. Хоть на полу. Мне всё едино. Блондин смущенно улыбнулся. Ян Чонин – сын небогатых родителей. Его семья давно работает на генерала Хвана. Отец Чонина не имеет отношения к армии. Но по его протекции сына взяли в академию, поскольку Чонин был очень умен и физически развит. Отлично сдавал нормативы и по всем параметрам подходил для учебы и службы. Ян-старший очень надеялся, что дружба сына с Хёнджином поможет парню в карьере военного, и тот устроит свою жизнь намного лучше, нежели его отец, вынужденный всю свою жизнь гнуть спину перед теми, кто сильнее и богаче. — Ну что, — Крис приблизился к друзьям. Они втроем стояли кружком посреди комнаты, глядя друг на друга. — Вот мы здесь. Как и планировали. Что дальше? Крис, так же, как Хёнджин, сын потомственного военного в пятом поколении. Правда, его предки никогда не достигали таких высот, как знаменитый род Хван. Среди предков Криса не было великих полководцев прошлого. Лишь преданные служаки среднего ранга. Солдаты своей родины. У альфы в крови было благородство, явственно проступавшее мягкостью на его лице. С такими добрыми глазами, как у Криса, по карьерной лестнице не шибко поднимешься. Потому что истинная справедливость работает в долгую, а подлость всегда на коне, здесь и сейчас. — А что дальше? — Хёнджин снял чёрный берет кадетского батальона и тряхнул светлыми волосами. На него залипали даже друзья. Чонин и Крис как завороженные смотрели на альфу, который всего лишь поправлял волосы и разминал плечи. — Дальше нам придется драться, и возможно, завтра мы все будем валяться в лазарете. Сейчас рановато строить планы. — Ты сын генерала, — осторожно произнёс Чонин. Он хмурился и нервно кусал губы. — Тебя не тронут. Хёнджин звонко рассмеялся. Чонин – альфа, а мыслит, словно вырос в мире розовых пони, срущих радугой. — Именно из-за того, кто я есть, я буду первым, кого тут захотят поставить раком. — Хёнджин положил ладонь на плечо Чонина. — Не переживай. Выкрутимся. — Я даже знаю, кто начнёт залупаться первым, — задумчиво произнёс Крис. — Хочешь, я быстро разнюхаю, кто этот парень из первого ряда? Взгляд Криса был тяжелым. Альфа органически не терпел несправедливости. Не выносил лжи. И был прямой как стрела. Собственно, это и была его первейшая слабость. Люди типа Криса абсолютно беззащитны перед изворотливостью лжи. И зачастую жизнь ломает их первыми. Они те самые щепки, что летят, когда рубят лес. — Я знаю, кто тот парень, Крис, — мягко улыбнулся Хёнджин. — Хоть мы с ним и не знакомы, но я хорошо знаю таких как он. Этот альфа – пес. Он будет пытаться укусить до тех пор, пока ты не посадишь его на цепь. Покажи ему, кто здесь хозяин, и он начнёт скулить и лизать тебе руки. Мне наплевать на то, как его зовут. Я вижу его породу. При этих словах Крис удивленно поднял брови. Он дружил с Хёнджином два последних года. Они учились в одном колледже и теперь будут вместе жить и учиться в академии. Хёнджин рассуждал порою слишком резко. Неплохо разбирался в людях, несмотря на свой юный возраст. — Он дворняга, Крис, — хмыкнул Хёнджин. — И я легко покажу ему, где его место.***
Минхо шел по коридору, вслушиваясь в привычный гул человеческих голосов. Прошло не так много времени с тех пор, как он впервые оказался в этих стенах. Сейчас он может ходить тут, не чувствуя страха. Потому что он сам теперь внушает страх. Во многих учебных заведениях закрытого типа, где содержатся только альфы, существует четкая иерархия подавления. Если не ты, то тебя. По такому принципу живут и существуют многие структуры, созданные альфами для альф по их законам. Законам джунглей. Понятным сильному полу. В парадигме силы альфы растут и познают мир. Их видение мироустройства просто до элементарного. В корпусе для третьекурсников Минхо был едва ли не единственным второгодкой, которому разрешалось в принципе тут находиться. Минхо был одним из тех, кому безоговорочно подчинялись. Неформальным лидером, признанным даже старшими. Что само по себе казалось дикостью. Но так уж вышло, что всего за год он смог прогнуть всех и собрать вокруг себя верный костяк сторонников. Минхо идеально вписался в систему и оказался на вершине пирамиды. А всё потому, что был сильнее многих морально и физически. И ко всему прочему, неукоснительно следовал традициям, давно и прочно укоренившимся в академии Ким Ир Сена. Здесь были свои порядки. И свои ритуалы. Минхо толкнул плечом дверь в общую комнату. У каждого курса на этаже была гостиная, в которой можно было заниматься или проводить время вне своей спальни. Если, к примеру, твои соседи спали, ты мог прийти сюда, чтобы поесть или почитать. Но по факту эти гостиные использовались как места для сходок. И приходить сюда могли лишь избранные. Остальные сидели по своим норам, как крысы, до тех пор, пока их не позовут. — Минхо, ты один? — Чанбин обернулся на вошедшего друга. — А с кем я должен быть? — Минхо захлопнул дверь и прошел на положенное ему место в самом центре комнаты. Для него уже стоял стул, и собравшиеся альфы, которых было семь человек, все командиры отрядов, расступались перед ним. — Сынмина нет. — Чанбин обвел взглядом помещение. — Мы думали, вы вместе. Минхо сел и расстегнул верхнюю пуговицу на кителе. — Да и хуй с ним. Кого волнует мнение этого белоручки? — При этих словах все одобрительно зашептались. На лицах альф появились ухмылки. Сынмин был неприкасаем. Но вовсе не был любим. Ким был вхож куда угодно, но все знали, кто он есть по своей сути. И иллюзий на его счет никто не питал. — Итак, что мы решаем? — после того, как все утихли, подал голос Чанбин. — Ситуация весьма неоднозначная… — А что тебя, собственно, смущает? — прервал его Минхо. Чанбин ненавидел, когда так делают. Прерывают на полуслове. Однако Минхо был тем, от кого альфа в любом случае проглотит подобное. Чанбин наклонил голову. Его взгляд налился кровью. Но он промолчал. — Когда Сынмин поступил в академию, никаких подобных совещаний не проводилось. А ведь он родственник самого Кима. И ничего. Так же, как все… — Он не как все, — вставил свои пять копеек Чанбин. Вернуть обраточку Минхо альфа считал святым делом. Поэтому перебивал друга специально. — Всем известно, что Сынмин не участвовал в посвящении. Он сделал вид, что отравился, и пролежал в госпитале три недели. А когда вышел, то всем уже было начхать на то, что нагнули всех, кроме него. И, кстати, мы до сих пор ему это помним. Собравшиеся кивали и посмеивались. Каждый помнил свой первый день в этом месте. И каждый знал, что имеет в виду Чанбин. — Предлагаешь и генеральского сынка отправить в госпиталь? — Глаза Минхо влажно блеснули. — А буквально несколько часов назад хотел ему присунуть. Что, уже забыл свои гейские фантазии, малыш? Какой непостоянный. То провожаешь влюбленным взглядом. То предлагаешь его на больничную койку уложить. Определись. Минхо усмехнулся, и вслед за ним все рассмеялись. Чанбин смеялся громче всех. Ему было и неловко, и стыдно. Он пытался скрыть свое смущение. — Скажешь тоже, — альфа махнул рукой на Минхо. — Ну, избивать-то его жалко, конечно. Он и правда очень красивый парень. Там, на плацу, я пошутил. Он выше меня на две головы. Даже с такими губками, как у него, я не стал бы ебать такую шпалу. Извините. Предпочитаю омег, и желательно пониже меня ростом. — Да, да, — хмыкнул Минхо. — Мы все тебе охотно верим. И не осуждаем. Если он встанет перед тобой на колени, ты тут же изменишь свое мнение. Ну, лично мне так кажется. Если уж все дело в росте. Гостиная взорвалась громким хохотом. Чанбин сидел пунцовый как рак, а Минхо смеялся и ощущал, как ему дурно от собственных слов. Потому что когда он говорил, то представил Хёнджина на коленях перед собой. И от одной этой картинки в голове его теперь мутило. Внизу живота сладко тянуло от возбуждения. Пожалуй, Чанбин прав. В первую же увольнительную надо выбираться в город. Причём срочно. Когда все успокоились, Чанбин, вытирая слезы от смеха, произнёс: — Я так понимаю, ничего в сегодняшнем сценарии мы менять не станем? Всех под одну гребенку. Не взирая, кто есть кто? Всё-таки его отец… — Его отец окончил эту академию 25 лет назад. И отлично знал, что ожидает его единственное чадо в этих стенах! — неожиданно рявкнул Минхо. — Он такой же, как все. И будет здесь, как все прочие. Раз пришел сюда сам. Мне наплевать, кто он. Кто его отец. И как тебе жаль трогать его сладкое личико. Не трогай, раз такой чувствительный. Я сам его разукрашу и объясню ему, где его место.***
Все давно разошлись. Минхо остался один в гостиной третьекурсников. Он откинулся на стуле и молча смотрел в потолок. Этот год – его первый по-настоящему полноценный год у власти. Минхо ждал, когда перестанет быть первогодкой, чтобы закрепить то, чего ему удалось достичь. Альфе этого так сильно хотелось, что всё остальное казалось ему сейчас абсолютно неважным. Конечно, этот генеральский отпрыск немного спутал ему планы. Но Минхо нисколько не колебался по поводу того, что исключений быть не может. Один Сынмин им портит всю картину. Неприкасаемых быть не должно. Все равны. И так заведено. Минхо не то чтобы имел что-то личное ко всем новоприбывшим. Но справедливо считал, что необходимо сразу разъяснить, кто тут главный и какие здесь порядки. Первый год – год рабства. Ты ходишь под старшими и делаешь то, что тебе говорят. Минхо не нужны были любимчики и выскочки среди младших. Достаточно было одного Сынмина бельмом на глазу. И так дисциплина хромает. Пока Минхо сидел и раздумывал, за окном уже вечерело. Солнце уныло катилось к горизонту, заливая комнату тусклым блеском бронзы. Надо было идти в свой корпус. Слишком много времени Минхо торчит тут со старшими. Однокурсникам это может не нравиться. Минхо не особо любил выделяться и всегда старался подчеркнуть, что он хоть и главный, но ровня остальным. Минхо встал и медленно вышел из гостиной. Пошел неспешно по коридору, думая о своем. Ему нравилось ходить тут одному. Здание академии и корпуса для кадетов были огромным бесконечным лабиринтом из стекла и бетона. Серым, монументальным, и уже таким родным. Минхо прикипел к этим стенам. Никогда не имевший дома альфа обрёл его здесь. Тихий шепот, почти неслышный, заставил Минхо внезапно замереть. Когда говорят вслух, можно иной раз не обратить внимание. Но когда шепчут, понизив голос, в попытке скрыть свои слова от посторонних, то ушки навострятся сами собой. Минхо прислушался. Голоса доносились из туалета в самом конце коридора. И один из них точно принадлежал Сынмину. Его мягкий, текучий голосок такой узнаваемый. Минхо был уверен на сто процентов, что займись Ким пением, достиг бы огромных успехов. Его голос был волшебным. Проникновенным, искренним. Господь явно пошутил, вложив настолько идеальный речевой аппарат в такую скользкую гадину, как Сынмин. — Детка, это крайне дорого, опасно, и к тому же на это уйдёт много времени, — нараспев тянул Сынмин. Минхо приблизился, сливаясь с тенью. Скользнул в приоткрытую дверь туалета и замер возле стены. В проеме двери, напротив окна, залитые светом заходящего солнца и оттого хорошо видимые, стояли Ким и Хёнджин собственной персоной. Они при всем желании не смогли бы увидеть Минхо, притаившегося во мраке. Они стояли вполоборота. Лица генеральского сына альфа даже не видел. — Минни, это что, твой способ торговаться? — Голос Хёнджина, холодный и сладкий, проникал под кожу. В который раз Минхо подумал о том, что Хёнджин весьма странный альфа. Будь он омегой… Минхо невольно вздрогнул. Нет. Омег такого роста и физической формы не бывает в природе. Они всегда менее развиты, нежели альфы. Фигура у Хёнджина абсолютно соответствует его полу. К тому же ни один омега не сдаст нормативы для поступления в академию. Это смешно. Минхо помнил, как сам поступал. Один бег по пересеченной местности чего стоил. Он видел, как альфы теряли сознание от усталости в конце пути. У Минхо самого кровавые мальчики в глазах стояли. А Хёнджин по нормативам лучший. Для омеги это недосягаемая планка физиологически. — Джинни. Мы взрослые люди. Хочешь договориться, ставь реальные задачи. Такое количество – это слишком много. — Сынмин шипел, и Минхо показалось, что тот был слегка напуган? Жаль, что он не слышал начала разговора и не понимает, о чем конкретно говорят эти двое. Хёнджин просил что-то достать. Сынмин был, по-видимому, неспособен предоставить это в таких объемах. Или дозах… Минхо напрягся. — Хорошо. Поговорим как взрослые люди. Если таково твое желание. — Хёнджин толкнул Кима к стене и одной рукой схватил его за горло. Прижал и медленно поднял на весу. Минхо смотрел, распахнув глаза, как Сынмин отчаянно дергается в железной хватке юноши и не может достать ногами до пола. Хёнджин одной рукой держал альфу за горло, как котенка. Беспомощного. Слабого. — Мне нужно двадцать ампул в месяц. Обеспечь меня ими, и мы с тобой будем хорошими друзьями. Детка. Иначе я найду другой канал поставки, а ты пожалеешь, что родился на свет. Откажи мне - и увидишь, что будет. — Двадцать??? Ты… спятил.. ты сдохнешь… — Сынмин вцепился в руку Хёнджина, пытаясь освободиться. Но не мог. Ким закатывал глаза и напрасно хрипел, хватая ртом воздух. Ещё немного, и он просто потеряет сознание. — Двадцать. — спокойно кивнул Хёнджин. Он с силой ударил Сынмина спиной о стену. От этого удара кафель захрустел, покрываясь мелкой сеткой трещин. Ким дернулся и затих. Хёнджин разжал ладонь и отпустил альфу. Тот сразу же сполз на пол. Прислонился к стене, с трудом потирая синеющую шею. — Чтобы к концу недели товар был у меня. Оплата в тройном размере. За беспокойство. Хёнджин развернулся и двинулся на выход. Минхо вжался в стену, прячась за широкой тяжелой дверью. Если Хёнджину придет в голову закрыть её или просто заглянуть, нет ли за ней кого, то Минхо столкнется с ним нос к носу. Но парень спокойно прошел мимо, даже не взглянув в сторону убежища Минхо. И тот слушал, как шаги Хёнджина постепенно затихают в коридоре. Спустя некоторое время Сынмин тоже по стеночке выбрался из туалета и, оглядываясь, побрел к себе. Минхо стоял и ждал, когда можно будет незамеченным уйти. Всё это время он старался даже дышать как можно тише. Минхо думал. Хёнджин – красивый, сладкий мальчик. С таким лицом ему любой омега в подметки не годится. Однако он силён, как редкий альфа. Минхо, конечно, понимал, что будет нелегко, но не думал, что настолько. Кто-то типа Хёнджина не прогнётся просто так. Значит, его придется ломать. Минхо принял решение и знал, что нужно делать.***
Отец Сынмина был двоюродным братом председателя Кима. Двойные стандарты в этой семье были делом обычным. Никто не удивлялся тому, что пропаганда твердит одно, а лидеры государства делают другое. Людей сажали в тюрьмы и расстреливали за лишнее слово против власти. В то время как верхушка и особо приближенные могли вести себя так, как им заблагорассудится. Ким Сынмин вырос, отлично понимая, кому и что позволено в стране победившего тоталитаризма. Кто Юпитер, а кто бык, в его случае определяло кровное родство. Сынмин мог легко позволить себе то, чего не мог обычный человек. В академии Сынмин чувствовал себя вольготно не только потому, что никто его не трогал. А еще и потому, что в нем нуждались. И некоторые весьма сильно. Сынмин был единственным, кто распространял среди кадетов наркотики и медикаменты. Его отец был главой фармацевтической компании KMInc – холдинга-гиганта, монополиста на госуровне. Минхо не вмешивался в дела Кима. Он знал правила игры. Но если бы Кима убивали на глазах у Минхо, то он не подал бы Сынмину руки. Таков был расклад. Каждый сам за себя. После того, как Минхо пришел к себе в комнату, у него было время как следует подумать. Обо всём, что он увидел и услышал сегодня. Альфа снял парадный китель. Повесил его на спинку стула и прилег на кровать, скинув обувь. Последние полгода Минхо жил в комнате один. Оба его соседа съехали в другие комнаты по его просьбе. Отказаться они не могли. Минхо был одним из немногих, кто мог позволить себе отдельное проживание. Обычно в комнатах селили от трех до десяти человек. Хёнджин просил Сынмина достать ему двадцать ампул какой-то дряни, которую было крайне сложно раздобыть. Даже для такого как Ким. Что ж. Минхо узнает, что это. Узнает и прижмет генеральского отпрыска. Хёнджин наркоман? Или лечится от какой-то болезни, которую скрывают от общественности? Минхо раздумывал, глядя в потолок. То, что он услышал в туалете корпуса выпускников, было очень важно. Альфа чуял нутром, что это неспроста. Он поймал нить и раскрутит этот клубок. Это непременно приведет его в центр лабиринта. Нужно лишь быть осторожным и не отсвечивать, чтобы не попасть в пасть Минотавра. Ведь тот не виноват, что родился чудовищем и вечно хочет есть. Минхо ухмыльнулся. Хёнджин поистине чудовище. Сынмин был прав, предупреждая альфу о том, что эта тварь плюется огнём. Одно то, как легко этот сладкий мальчик одной рукой едва не свернул шею Киму, уже о многом говорило. Худой, но жилистый Хёнджин обладал недюжинной физической силой. Минхо всё взвесил и оценил, как он думал, трезво. В случае столкновения один на один Минхо знает, как с ним справиться. В себе альфа нисколько не сомневался. И был уверен, что сможет сломать хребет даже такому, как Хёнджин.***
Ночь неумолимо приближалась. В корпусе новобранцев никто не спал. Все знали, что первая ночь в академии будет бессонной. А для кого-то она и вовсе станет последней. Крис и Чонин сосредоточенно заматывали руки боксерскими бинтами. Хёнджин плескался в душе и, казалось, вообще не напрягался. — Он там захлебнулся, что ли? — Крис покачал головой, глядя на дверь в их общую маленькую уборную. — Хёнджину похуй. Он слишком беспечен. — Чонин вздохнул. У альфы тряслись руки, и он всячески пытался это скрыть. Крис взглянул на парня. Чонин боится. Страх делает его слабым. — Дай-ка сюда. — Крис взял руку альфы и размотал бинт. — Ты перетягиваешь. Не нужно внахлест. Лучше крест на крест. Он перебинтовал сам, держа Чонина за руки и стараясь успокоить. Тому действительно стало легче. Крис опытный и спокойный. Сильный. Уверенный в себе. Но, к сожалению, очень правильный, чтобы побеждать. Победа всегда достается самому подлому и хитрому. Но ты узнаёшь это слишком поздно. Хёнджин в одном полотенце на бедрах, благоухающий, как майская роза, выплыл из душа. — Ты на свиданку собираешься? Мы не трахаться идём, — ухмыльнулся Крис. Хёнджин повёл обнаженными плечами. Его тело было идеальным анатомическим образцом. Все мышцы были представлены наглядно. Четкий рельеф, красивые формы. Невозможно было оторвать глаз. Но когда парень скинул полотенце, совершенно не стесняясь соседей по комнате, и Крис, и Чонин, как по команде отвернулись. — Да было бы с кем. — Хёнджин расхаживал голым, доставая белье и одежду из своих сумок возле кровати. — Тут одни альфы. И не самые привлекательные, насколько я успел заметить. Чонин при этих словах прыснул со смеху. — Ну, с твоим-то появлением градус привлекательности в этой шараге явно повысился. — Но средняя температура по больнице всё равно никуда не годится. — Хёнджин рассмеялся. Он успел лишь натянуть пижамные штаны и мягкую серую футболку, когда дверь в их комнату вынесли с ноги. Тяжелая дубовая дверь едва не сорвалась с петель. С грохотом она ударилась о стену, подняв облачко штукатурки. Крис и Чонин вскочили на ноги. В дверном проеме показалась невысокая широкоплечая фигура Чанбина. Его липкий взгляд мигом выцепил Хёнджина. Тот спокойно стоял возле своей постели, легко одетый, с влажными волосами и босиком. Прозрачные глаза парня смотрели без тени страха. Чанбин на мгновение завис. Этот странный юный альфа напоминал ему святого. Или ангела. И Чанбин в который раз поймал себя на мысли, что Хёнджин – первый альфа, которого почти невозможно ударить. Чанбин никогда ничего подобного не чувствовал. К альфам так уж точно. Чанбин тряхнул головой, отгоняя наваждение. Внешне грузный и неповоротливый, на деле он был ловким и быстрым. В два прыжка пересек комнату и, собрав всю свою волю в кулак, ударил Хёнджина в солнечное сплетение. Удар вышел слабым. Чанбин очень старался, но не сумел преодолеть себя. Бить этого парня оказалось делом настолько сложным, что Чанбин до крови прокусил себе щеку изнутри. От противного железного вкуса крови во рту альфе становилось легче. Он всегда так делал, когда нервничал, чтобы тупо отвлечься. Хёнджин согнулся пополам. У него, как обычно от такого удара, перехватило дыхание на несколько секунд. Чанбин не видел выражение лица парня, а если бы увидел, то был бы удивлен. Хёнджин улыбался. Странной полуулыбкой-оскалом. Его красивые глаза холодно блестели. Он спокойно позволил Чанбину скрутить себя и вытащить в коридор, куда уже выкидывали всех новобранцев из комнат. И гнали на улицу, на огромный закрытый стадион позади корпусов общежития. Когда Хёнджин поднял голову, то увидел мелькнувшее в толпе бледное лицо Чонина. Его черные лисьи глаза пылали. Криса не было видно. Хёнджин напрасно искал его и крутил головой. — Не тормози, мразь! — Кто-то сильно ударил Хёнджина в плечо, подгоняя бежать быстрее вместе с толпой первокурсников на выход. Хёнджин споткнулся и едва не упал. Его подхватил за локоть Чонин, намеренно поравнявшийся с ним в толпе. — Ты босиком! Хёнджин! Это безумие! — прошипел Чонин. В его глазах плескался ужас. Хёнджин не сомневался, что он сегодня не только ноги в кровь собьет, а, возможно, и умрет, потому что не собирается подчиняться. Его с детства учили очень многому. Но только не этому. Хёнджин вырвал руку из хватки Чонина. — Подбери сопли, — выплюнул он, усмехаясь. — И если сможешь, найди Криса и держись его. Хёнджин подмигнул Чонину и бросился вперед сквозь толпу. Огибая парней одного за другим, он бежал босиком по коридору, затем по асфальту, влажному после дождя, а после по мокрой прохладной траве стадиона.***
То, что в семье генерала Хвана родился всего один сын, было несчастьем. Его красавица жена пережила семь выкидышей и смогла выносить только одного ребенка. Чаша была горькой, но испить её до конца предстояло тому, кто не был волен выбирать, кем ему родиться. Ангелом или Чудовищем. Истинной трагедией было то, что единственный сын Хвана-старшего родился омегой. — Вставай. — Холодный голос отца всегда заставлял Хёнджина подниматься. Даже если парень был не в силах. Сквозь противный липкий пот, заливавший глаза, словно в тумане, мальчик видел перед собой высокую фигуру альфы в полной походной амуниции. — Нечего валяться. Нам ещё бежать шесть километров, Хёнджин. Не отставай. Хёнджин всегда смотрел вперед. Только перед собой. Как отец учил его. До тех пор, пока он будет видеть впереди чью-то спину, он слабак. Отец хотел, чтобы сын вырос сильным. Сильнее и лучше любого альфы. Потому что был должен своей семье. Он уже едва не опозорил их, родившись омегой. Хорошо, что этот факт благополучно удалось скрыть. И по документам Хёнджин был альфой. С самого детства Хван-старший, как мог, растил сына идеальной военной машиной. Обходя законы. И человеческие, и божьи. — Расслабь руку. Сиди смирно. — Отец сам делал мальчику крайне болезненные уколы огромных доз гормонов. Для роста костной и мышечной ткани. Хёнджин сперва плакал, когда ощущал, как горячая жидкость, проникая в вену, воспламеняла его кровь, разнося по организму напалм дикой боли. — Терпи. — Хван-старший гладил сына по голове. — Это придется колоть до 14ти лет. Каждый день. Иначе у тебя начнутся течки, и ты станешь сучкой для ебли, а вовсе не нормальным альфой. Хёнджин только кивал. Становиться сучкой мальчику ужасно не хотелось. Спустя год регулярных уколов омега начал расти как альфа. Физически Хёнджин развивался, опережая сверстников. И очень скоро стал достигать первых успехов в спорте и силовых тренировках. Различные дисциплины мальчик щелкал, будто семечки. И отец наконец-то стал хвалить его. Так Хёнджин подсел и на иглу одобрения единственного, кого считал неоспоримым авторитетом. Своего отца.***
Хёнджин стоял в первом ряду. Он обогнал всех и выбился вперед. Многие его узнали. На него смотрели горящими глазами. И только удивлялись. Почти каждый был подготовлен. У многих, как у Криса с Чонином, были забинтованы руки. Для драки. Почти все были в берцах и в грубых брезентовых штанах и куртках. Жесткая ткань иной раз могла защитить даже от ножа. И только Хёнджин был в домашней одежде и без обуви. Словно человек, готовившийся ко сну. Как будто он единственный не знал, что спать ему сегодня не придется. Хёнджин не чувствовал холода. Не ощущал боли. На ногах у него уже кое-где полопалась кожа. Он ободрал её во время бега. Яркие кровоподтеки были четко видны. Светлые волосы парня были влажными. Он откинул их назад небрежным движением руки. Сокурсники группировались за его спиной. Хёнджин буквально чуял всеобщий страх и напряжение. На стадионе было темно. Тихо. Все молча стояли в ожидании до тех пор, пока не заскрипели тяжелые железные ворота, отрезающие пути к отступлению с этого пятачка земли. Высоко над стадионом вспыхнули яркие прожектора, ослепляя на несколько мгновений. Когда картинка прояснилась, Хёнджин увидел, что все трибуны заняты людьми. Кадеты второго и третьего курса стояли на сиденьях вокруг арены. Огромное море людей. Сотни глаз смотрели на сбившихся в кучу новичков внизу, на поле. Смотрели и ждали. Того, кто отдает приказы. С противоположной стороны стадиона выдвинулась группа людей. И Хёнджину не надо было напрягать зрение, чтобы видеть, кто идёт впереди. Он это знал. Чувствовал. Минхо шел первым. За ним его верные псы. Все, кто в этой отдельной, закрытой, частной преисподней лизал ему пятки и заглядывал в глаза. Минхо сразу заметил в первом ряду высокую фигуру Хёнджина. Парень так сильно выделялся на фоне остальных, что невольно приковывал взгляд. Минхо был сосредоточен и тверд ровно до того момента, как увидел генеральского сына. Что-то в этом парне цепляло так, что мысли путались, пальцы подрагивали, а сердце бешено билось. Приблизившись, Минхо разглядел, что Хёнджин босиком. Ноги парня в крови. Он очень легко одет. Под тонкой мягкой тканью футболки угадывался рельеф идеального тела. Сухого, прокачанного, плоского, как у пловца. Широкий ворот футболки обнажал разлет ключиц, ямочку между ними, влажную от пота. До боли внизу живота Минхо хотелось лизнуть эту сладкую впадинку у основания шеи. От этих мыслей альфа едва не врезал самому себе по лицу. Он должен быть собран, жесток и осторожен. А в голове у него лишь романтические сопли. Да и было бы к кому. Объект его вожделения не миленький хорошенький омега, а высокий сильный альфа, одной рукой сворачивающий шеи таким же, как он сам. Минхо никогда не обнаруживал в себе влечения к своему полу. Но стоило появиться этому чертовому сынку генерала, как гетеросексуальность альфы рассыпалась, словно карточный домик. Минхо четко осознал, что хочет Хёнджина. Вот таким, каков он есть. Стоящим впереди толпы. Смотрящим без страха. С холодными глазами. И лицом ангела. Группа Минхо остановилась в нескольких метрах от новобранцев. Старшие выстроились полукругом за спиной своего лидера. А то, что Минхо вожак этой стаи, было уже всем понятно. Черные глаза альфы обводили взглядом лица собравшихся. И вновь Минхо не видел ничего нового для себя. Страх и злость. Волчий оскал и собачий скулеж. Ничего кроме… Красивое лицо Хёнджина было единственным, полным искреннего презрения. Минхо принимал это на свой счет. Он не знал, что по-настоящему Хёнджин презирает всех и вся. И в первую очередь страх и смерть… — Моё имя Ли Минхо. — Альфа вскинул голову и усмехнулся одним уголком рта. — Всякий, кто меня не знает, смотрите и слушайте. В этом месте есть свои правила, и на данный момент их диктую я. Запомните моё лицо и имя. Потому что весь следующий год ни один из вас не посмеет произнести его вслух или поднять на меня глаза. Ваше место в нашей системе вы должны уяснить себе сейчас. Чтобы встроиться в общий механизм и стать частью нашего сообщества. А кто еще не в курсе, где он оказался и кем тут является, тот поймёт это после прохождения обязательного ритуала посвящения, созданного с одной целью. Указать вам ваше место. И заставить подчиняться. Безоговорочно. И хочу предупредить сразу. — Минхо встретился взглядом с Хёнджином. Парень стоял всего в паре метров и слушал внимательно. — Исключений из правил не будет. Каждый, кто выбьется из строя или не захочет быть кирпичом в стене, сдохнет. Вы, как и все до вас и после вас, заслужите свое право сильного годом рабства. И в следующем году уже будете сами вольны распоряжаться жизнями других и диктовать правила. Минхо замолчал. Хёнджин отчетливо слышал разрозненный гул голосов за спиной. — Что значит рабство? Что за хрень? — Так принято. Было и будет. Мы все об этом знали, когда шли сюда. — Тот, кто это говорит, сам был на нашем месте. И ничего. Теперь командует. — Справедливо. Первогодки всегда ходят под старшими. Непонятно, из-за чего весь кипишь? Не заставят же органы отдавать. Всего лишь будем выполнять, что скажут. — Система такая. Иерархия в армии повсеместно. Что особенного? — Я должен подчиняться только потому, что кто-то старше меня на год или два? Ну и бред. Старшему по званию понятно. Но этот хрен с горы мне не начальник. Минхо достал пистолет и выстрелил в воздух. Все, кто стоял за его спиной, также достали оружие. Они ни в кого пока не целились. И, скорее всего, это была только игра, но в рядах новичков мгновенно стихли все разговоры, и страх липкой тяжелой жижей вновь расползся среди них. — На колени. — Спокойно произнёс Минхо. — Все. Болтовня закончилась. Ваше мнение здесь никому не интересно. Вас ждёт ещё долгая ночь посвящения. Некогда лясы точить. Все на колени! С каждым, кто останется стоять в полный рост, я разберусь лично. Теперь уже палили в воздух все, кто был с Минхо. От грохота одновременных выстрелов в тишине ночи закладывало уши. Люди падали на землю инстинктивно, прикрывая головы руками. Но Минхо интересовал лишь тот, кто стоял, не шелохнувшись, словно не слыша выстрелов. Не чуя запаха пороха. И не испытывая страха. Когда вновь наступила тишина, на огромном поле стадиона из всех новичков стоять на ногах, не склонив головы, остался только один человек. Ожидаемо. Но Минхо всё же надеялся на благоприятный исход. Что ж. Нет, так нет. Хёнджин сам выбрал свою судьбу.***
— Ты должен быть внимателен, Хёнджин. — Отец протягивал мальчику тяжелый боевой пистолет. Глок 17. — Нельзя моргать, жмуриться, отвлекаться. Каждая секунда может решить твою судьбу. Даже вздрагивать означает тратить время. Пока ты не научишься контролировать себя и не реагировать на выстрел, ты с этого стрельбища не уйдёшь. Начинай. И держи пистолет одной рукой. А спину ровно. Отец тренировал сына по старой проверенной схеме. Так же, как и его самого тренировали в свое время. Хван-старший не дёргался, не рефлексировал и не тормозил, как другие на поле боя или в экстремальных ситуациях. Он убивал в то время, как остальные тратили драгоценные секунды. Быстро. Бесшумно. Безжалостно. Хёнджин не знал, какой выстрел будет холостым, а какой боевым. Отец заряжал оружие в рандомном порядке. Мальчик по привычке вздрагивал от холостого щелчка под укоризненным взглядом родителя. — Запоминай, какие мышцы дрожат при этом. Ты ждешь выстрела, но его нет. А рука помнит. Мышцы сокращаются. Мозг посылает сигналы. Невозможно отучиться реагировать на стрельбу. Но контролировать можно и нужно. Ты и только ты хозяин собственного тела. Управляй собой. В первый раз Хёнджин провел на стрельбище почти весь день до вечера. Отец заставлял его стрелять и сдерживаться до тех пор, пока ребенок мог держать оружие. А когда уже не смог, то был в очередной раз назван слабаком.***
— Ты плохо слушал, мразь? Или громкая фамилия делает тебя не таким как все? — Минхо повернулся к Хёнджину всем корпусом. Все взгляды устремились на этих двоих. Альфы стояли друг напротив друга. Против друг друга. В рядах новеньких было явное смущение. Один из них игнорировал приказы. И это расценивалось неоднозначно. Кто-то счел, что Хёнджин подводит остальных, не подчиняясь и тем самым добавляя лишних проблем. А кто-то считал, что хоть у кого-то оказались стальные яйца. И этот кто-то неожиданно мажор, генеральский сын. — Нет, Минхо, — намеренно назвав альфу по имени и глядя прямо ему в глаза, ответил Хёнджин. — Я внимательно слушал и прекрасно услышал тебя. — Голос парня звенел сталью. В нем сквозила насмешка. А презрение стало таким очевидным, что это заметили все. Каждый услышал, как Хёнджин разговаривает с Минхо. Как позволяет себе говорить. Но намного важнее были слова, которые он позволял себе сказать. — Правила меняются. И сегодня вполне подходящий день для этого. — Не желаешь проходить испытание? — мгновенно среагировал Минхо. — Твоё право. Я предупредил с самого начала. Что ждёт того, кто… — Не желаю. Не буду. И никто не будет. Никогда больше, — нагло прервал его Хёнджин. — Отныне никто не будет унижаться и унижать. Все станут служить и учиться сообща. Не следует кормить своих чудовищ, иначе в один прекрасный день они ненароком сожрут тебя самого. Наступила гробовая тишина. Минхо, до этого кипевший от ярости, внезапно стал холоден, как лед. Хёнджин напрямую бросает ему вызов. Это война. Он посягнул на авторитет вожака, и дать слабину Минхо уже не может. Даже если бы он хотел пощадить парня, то теперь это не является возможным. Либо ты, либо тебя. — Глупец! Такими словами не бросаются. И ты за них ответишь. — Минхо снял кобуру и откинул на траву. Снял так же ножны с военным длинным ножом внутри. Чтобы не было соблазна. Хёнджин безоружен. Минхо должен быть тоже. — Не бойтесь! — громко, на весь стадион прокричал Хёнджин. Голосом холодным и сладким, словно сливочное мороженое в жаркий июльский полдень. Таким желанным слуху. — Вам больше нечего бояться! Я защищу и возьму на себя ответственность. Минхо не дал ему договорить. Рыча от злости, он кинулся на парня, ничего не видя перед собой. Ярость застилала альфе глаза. Хёнджин переходил ему дорогу прямо и нагло. Не смущаясь, пытался отобрать власть на ровном месте. — Он убьет его! — Крис вскочил на ноги и сорвался с места. Глядя на то, как уже двое выказывают неподчинение, в рядах новобранцев резко изменились настроения. Вслед за Крисом ещё несколько парней встали и бросились на помощь Хёнджину. Альфы – народ простой. Власть, сила, авторитет решают всё. А смена власти – одно из самых любимых занятий альф. Хёнджин не успел увернуться. Минхо был слишком быстрым, ловким, сильным. Его истинную силу знал лишь тот, кто сталкивался с ним лицом к лицу. А на это немногие решались. Минхо схватил Хёнджина, и они сцепились намертво. Краем глаза альфа увидел, что назревает бунт. К Хёнджину уже торопилась подмога. — В круг! Живо! — крикнул он своим. — Никого к нам не пускать! Хёнджин с силой перебросил Минхо через себя. Они расцепились и откатились друг от друга по траве. Быстро вскочили на ноги почти одновременно. Крис не успел. Старшекурсники встали плотным кольцом вокруг дерущихся один на один. Получилась своеобразная арена смертельного боя только для двоих. — Никто не пройдёт! — рявкнул Чанбин, отбрасывая налетевшего на него со всей дури Криса. — А ну отошли все, и стоять смирно! Победит сильнейший, а мы посмотрим, чья возьмет. Альфа осклабился и облизал губы. Его глаза горели, а на виске билась жилка. Новички толпой обступили старших. Люди галдели, свистели, и каждый пытался прорваться поближе, чтобы наблюдать ход драки своими глазами.***
— Поднимайся, Хёнджин. Или умри. Но не смей меня позорить. В этом мире всё прах и тлен, ничто не имеет значения. У человека нет ничего, кроме чести. Собственного достоинства. Склонишь голову один раз, встанешь на колени - и тебе уже никогда не подняться. Способ неважен, детка. Важна победа. Ты родился слабаком. И слабаком умрешь. Такова твоя природа, сынок. Тебе никогда не стать альфой по сути. Но ты можешь обмануть всех. Использовать их слабости. И побеждать обманом. Альфы слабы перед омегами. Заметишь брешь – пробей её. Так одержишь верх. А победителей не судят. Слабость Минхо Хёнджин сразу же заметил. Точнее, почувствовал. Когда их горячие тела схлестнулись, Хёнджин увидел это ясно. Минхо его хочет. Не только победить, но нагнуть. Поработить. Трахнуть. Это желание было написано у альфы на лице. Он сдавливал Хёнджина в кольце своих рук, как любовника. Хватал за шею и выкручивал руки. Бил со всей силы, но не трогал лицо. Такой очевидный. Хёнджин усмехнулся. — Тебе весело? — Минхо скривился. Он прыгнул на Хёнджина и, словно дикий, вцепился зубами в ключицу парня. Хёнджин глухо взвыл. Почти застонал. И Минхо от этого звука прошило электричеством. Он и сам не знал, почему ему так сильно хотелось укусить Хёнджина. Вцепится ему в глотку. В шею. Попробовать его кожу. Кровь. Пот. Поставить ему метку. Минхо не управлял собой. Он понимал, что это ненормально. Хёнджин – не омега. И они дерутся на смерть, а не играют в любовные игры. Но ничего с собой поделать уже не мог. Минхо не знал, что с ним. Так же как Чанбин не понимал, почему не может толком ударить Хёнджина. Альфы были в недоумении, потому что их обманывали собственные глаза и инстинкты. Парень перед ними был альфой по всем параметрам. Внешность, сила, рефлексы, мотивация, поведение. Но по своей природной сути Хёнджин был омегой. Его лицо привлекало, голос ласкал слух и успокаивал. Даже пот его был сладким, а кожа манящей. Его тело, напичканное гормонами, всё ещё производило феромоны без запаха. Альфы неосознанно дурели при непосредственном физическом контакте с ним. Возбуждение застилало глаза. Минхо было неимоверно сложно драться с Хёнджином. Тот был силён, как альфа, и желанен, как омега. Минхо раздирало от желания убить и выебать. Он не мог разобраться. Его кидало из стороны в сторону. Ударив парня в одну секунду, в следующую ему хотелось подуть на рану, зализать укус, унять боль. Так было с каждым, кто пытался сходиться в ближнем бою с Хёнджином. Иные альфы сразу отказывались от драки. Прочие очень скоро были избитыми до полусмерти, поскольку адекватного сопротивления не оказывали. Минхо продержался неимоверно долго. Потрепал Хёнджина сильно. Но всё же и он был обречен на проигрыш. У Хёнджина имелся козырь, который ни один альфа никогда покрыть не сможет. Едва лишь Минхо почуял кровь парня, попробовал её на вкус, как тут же ощутил дикую слабость в мышцах. Тело протестовало само по себе. Альфа не воспринимает омегу как врага. Омега – ребенок, любовник, опекаемый и нуждающийся в защите. Сама природа отрицает противостояние полов. Лишь слияние. Только симбиоз. Хёнджин же, в силу долгих лет приема экспериментальных препаратов, уже, казалось, потерял свои омежьи инстинкты. Он не тек от желания, не хотел подчиняться. На него не накатывала слабость в объятиях альфы, в непосредственной близости их тел. В запале драки Хёнджин не чувствовал ничего. Кроме желания победить. И он вполне удовлетворил его. Минхо пропускал удар за ударом. Кровь омеги свела альфу с ума. Вскоре он рухнул к ногам Хёнджина и остался лежать на земле, лицом в прохладной влажной траве. Хёнджин уже понимал, что Минхо не поднимется. Альфа был в отключке. Хёнджин поднял глаза. Сотни взглядов полыхали бешеным огнём. Революция свершилась. Слом старой системы произошел так неожиданно и резко, что каждый из присутствующих был в шоке. Тяжело дыша, Хёнджин наступил окровавленной босой ногой на голову поверженного врага. В который раз за ночь над стадионом воцарилась тишина. Высокую фигуру Хёнджина прожигали взглядами. Ненависти и восхищения. — Каждый, кто желает жить по-новому, идёт за мной!!! — Хёнджин хрипел. Минхо душил его столько раз, что нормально говорить парень уже не мог . — Спать в своих постелях, а не драться за тупые идеалы, выясняя, кто главнее в иерархии насилия. Глумление сильного над слабым в этих стенах будет искореняться самым беспощадным образом!!! С чем вы к нам, с тем и мы к вам. Желаете разделить академию на два лагеря?! Ради Бога. Но лично я подчиняться не буду!!! Он отбросил от себя тело Минхо ногой и спокойно пошел сквозь толпу. Прочь из этой ночи. От полных огня глаз. От собственного ноющего тела.***
Когда Хёнджину исполнилось 14ть, течки у него так и не начались. А очень скоро семейный врач поставил ему неутешительный диагноз. Репродуктивная система не функционирует. Не развивается и, скорее всего, не будет полноценной. Как омега Хёнджин несостоятелен. Но и как альфа он, естественно, не может жить без гормонов. А если быть точнее, то без того самого препарата, который ему кололи все эти годы с детства. И который он просил достать Сынмина. Хёнджин мог прекратить принимать его. Но что с ним будет в таком случае, он не знал. Возможно, что организм мог дать сбой, и Хёнджин перестал бы быть физически конкурентноспособным наравне с альфами. Этого парень боялся больше всего. Ведь сила – это главное. Так всегда внушал ему отец.