Клюква

Снег тонким слоем лег на многовековые стены замка, тепло окутывая его своей холодной белизной. Атмосфера предстоящего праздника изо всех сил поддерживалась преподавателями и некоторыми студентами, в чьих сердцах еще оставалась вера в чудо. Профессор Флитвик репетировал со школьным хором рождественские песни с таким энтузиазмом, что даже самые ярые противники праздничной суматохи стали между дел напевать небезызвестные мотивы. Макгонагалл и Стебль взяли на себя украшение замка, благодаря чему каждый прием пищи в Большом зале был похож на пир по случаю Рождества. Слизнорт же стал все чаще отдавать предпочтение пуншу, грогу и глинтвейну, из-за чего по стенам замка стали разноситься пряные ароматы. Он все чаще вылезал из своего кабинета и распевал веселые песенки, подчиняя своему хмельному азарту и других преподавателей. Гермиона старательно отмахивалась от всей этой суеты, считая неправильным праздновать такой светлый праздник в настолько темное время. Но мерцающие огоньки на елках в Большом зале и парящие под самым потолком свечи светили так тепло и так ярко, что постепенно и ее промерзшее сердце стало таять. Гермиона прихватила с ужина пару еще теплых булочек и пошла в больничное крыло, чтобы навестить Джинни. Несмотря на то, что большая часть Хогвартса все-таки проиграла сражение с Горгульей простудой, бал решили не отменять. Лаванда, которая уже пять дней не могла встать с больничной кушетки, была вне себя. Гермиона улыбнулась своим мыслям и тихо приоткрыла дверь в больничную палату, остерегаясь разбудить тех несчастных, кто болел особенно тяжело. Даже больничное крыло было тщательно украшено под строгим надзором мадам Помфри. Под потолком были развешаны гирлянды с чарами иллюзии, благодаря которым создавалось виденье резво летающих маленьких желтых огонечков. По углам же стояли маленькие ели, мерцающие золотыми и красными елочными игрушками. Мадам Помфри до сих пор грозно бурчала себе под нос, вспоминая о том, как пятикурсники под руководством профессора Стебль разместили здесь больше дюжины свечей. Ну и криков же было! Гермиона на цыпочках подошла к занавешенной плотной белой тканью кушетке Джинни и остановилась, услышав приглушенные голоса. — Это тебе за моего слона, Уизли, — играючи прошептал знакомый голос. Гермиона сделала несколько шагов вперед и приподняла руку, чтобы одернуть ширму. — Жаль тебя разочаровывать, Забини, но у меня плохие новости для твоего ферзя! — хохотнула Джинни под звук разбивающейся шахматной фигурки. Гермиона так и осталась стоять с приподнятой рукой. Джинни играет в волшебные шахматы с Блейзом, мать его, Забини? Гермиона наконец опустила руку и медленно отошла назад. Она почувствовала некую неловкость, будто вторгалась в чье-то чересчур личное пространство. Она взволнованно закусила губу, понимая, что с ее стороны было бы до ужаса лицемерно осуждать Джинни за дружбу со слизеринцем, но… Гермиона не дружила с Малфоем. Что угодно, но только не дружба. Ей было страшно даже представлять, как бы она уселась играть с ним в шахматы. Так или иначе, Гермиона решила не тревожить Джинни и просто ушла, позволяя ей самой делать выводы о разумности такого общения. Чем бы оно ни было. Откусив кусок уже остывшей булочки, она засмотрелась на луну, чей яркий свет отбрасывал странные тени на кровать и не давал заснуть. За последнюю неделю половина замка перекочевала в больничное крыло, из-за чего большая часть уроков была совмещена со всеми факультетами. И сколько бы раз Гермиона не пересекалась со слизеринцами, Малфой никогда не обращал на нее внимания. Не было даже привычных колкостей и издевок. Ни-че-го. С того злосчастного случая в его комнате Гермиона как будто перестала для него существовать. Хоть она и сама усиленно делала вид, что забыла о произошедшем, все же это было не так. Она как угодно могла отрицать тот факт, что он вытворял с ее телом какие-то феноменальные вещи. Могла делать вид, что это ничего не значило. Но тараканы в ее голове продолжали думать, и думать, и думать. Гермиона не могла найти ни одного хотя бы сколь-нибудь разумного объяснения его поведению. Все его поступки, слова, взгляды – это… Она же не могла ему нравиться, верно? Конечно, не могла. Это абсурд, который не смог бы прийти в голову даже доверчивой Лаванде. Но что это тогда? Зачем ему это надо? Гермиона не хотела верить, что это игра. Уж больно она была паршивой. А Гермиона была уверена, что если бы Малфой вел игру, то делал бы это хорошо. Она проигнорировала звенящий в ее ушах вопрос о том, а приняла ли она сама правила этой игры? Для начала было бы хорошо их понять. Доев булочку и стряхнув с кровати крошки, Гермиона уютно закуталась в одеяло, радуясь, что Лаванда вместе со своим сопением сейчас в больничном крыле. Мысли о больничном крыле вернули ее размышления к Джинни. Она ведь поймет, если и Забини затеет какую-то игру? Уж Джинни точно поймет. Гермиона закрыла глаза и моментально провалилась в тревожный сон. Забини все смеялся, заставляя Джинни танцевать под его дудку, будто он был заклинателем змей. А Джинни все извивалась и извивалась, пока действительно не превратилась в золотистую змейку. Гермиона стояла и смотрела на это, не имея возможности шевелиться. Она чувствовала прохладные руки на своей талии, и ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, чьи они. Потому что пахло шоколадом. Ее сердце затрепетало, когда Малфой наклонился к ее плечу и нежно поцеловал, обводя языком вены на ее шее. Она откинула голову и прислонилась спиной к его груди, желая ощутить большую близость. Руки Малфоя стали гулять по ее телу, сжимая то тут, то там, пока Гермиона не начала тихо постанывать. Она почувствовала странное жжение в ноге и опустила голову вниз. Золотистая змейка обвилась вокруг ее икры и вонзала свои острые зубки в кожу, оставляя после себя красные отметины. Гермиона открыла глаза и резко схватилась за ногу, потирая ее. Она попыталась распрямиться и зашипела от боли в сведенных мышцах. Посмотрев на настольные часы, Гермиона поняла, что до конца завтрака осталось двадцать минут, и, если она хочет успеть съесть хотя бы что-то, ей нужно поторапливаться. Превозмогая боль, она поставила ногу на пол и пошла в душ. Последними двумя парами у нее стояли Темные искусства с Кэрроу и Этикет с Амбридж. Гермиона даже думала сослаться на плохое самочувствие и пойти навестить Джинни, но вспомнив о ее слизеринском соседе, решила повременить. Зайдя в класс Кэрроу, Гермиона вздрогнула, увидев Амбридж, сидящую за преподавательским столом с таким напыщенным видом, будто являлась самой королевой Англии. Гермиона тихо поздоровалась с ней и, увидев презрительный кивок, села на свое место рядом с Невиллом. Урок обещал быть долгим. Гермиона оглядела кабинет и поняла, что сегодня тут собрались все четыре факультета. Но, даже несмотря на это, класс оставался полупустым. Она как бы случайный бросила взгляд на Малфоя, который что-то писал в своем свитке. Солнечный свет падал на его пепельные волосы, и те начинали блестеть, будто снег в морозное утро. Гермиона почувствовала, как что-то зашевелилось у нее в животе. За несколько минут до начала урока в класс зашел Амикус Кэрроу и поприветствовал студентов, в основном обращаясь к слизеринцам. Его поросячья глазки мстительно сверкнули, увидев язвительную ухмылку Малфоя, направленную в его сторону. — Кхе-кхе, — Гермиона отвела взгляд от Драко и повернулась к Амбридж, которая взывала студентов к тишине. По коже пробежали мурашки от мысли, что старая жаба могла обратить внимание на ее странный взгляд, направленный на Малфоя. Уткнувшись в нераскрытый конспект, Гермиона замерла, желая слиться с окружающей обстановкой. Ей очень не хотелось влипать сегодня в очередные неприятности. — Как вы поняли, — задребезжала Амбридж, — сегодня мы проведем совместный урок с профессором Кэрроу. — Тема сегодняшнего урока: магические болезни и способы их избежать, — продолжил за ней Кэрроу. — Как вы знаете, зараза пристает только к заразе. По статистике, собранной Министерством, большинство магических вирусов не в силах заразить чистокровного волшебника. Таким образом, сама природа пытается искоренить грязную кровь, подвергая ее различным болезням. — Вздор, — прошептала Гермиона, которая прекрасно знала, что все работает ровным счетом наоборот. Именно магглорожденные чаще всего имеют иммунитет перед различными магическими болезнями, так как их генетика гораздо сильнее. А вот чистокровные волшебники с давних времен имели привычку женить своих детей друг на друге, дабы сохранить «чистоту крови», тем самым ослабляя их иммунитет все сильнее и сильнее. В конце концов, практически все заболевшие Горгульей простудой – это чистокровные волшебники и полукровки. — Ты что-то сказала? — спросил у нее Кэрроу, который заметил, как она шевелит губами. — Ничего, — фыркнула Гермиона. — Сэр, — поправил он ее. Гермиона вспомнила, как нечто подобное уже происходило с Гарри и Снейпом, когда Гарри не сдержался и дерзко ответил ему, что вовсе не обязательно звать его «сэр». Она улыбнулась воспоминаниям, давя в себе желание ответить Кэрроу точно так же. —Грейнджер, — брызгая слюной взвизгнула Амбридж, — твоя грязная кровь заметна за километр! Лишь такая мерзость как ты может считать позволительным обращаться к чистокровному волшебнику без почтения! По щекам Амбридж расползлись уродливые красные пятна, и теперь ее лицо не отличалось в цвете от твидового жакета. Гермиона прикусила щеку, чтобы глупый язык самовольно не расставил все по местам. Мерлин, как ей хотелось сказать этой дряни все, что она о ней думает. А затем достать волшебную палочку и наложить силенцио, чтобы та не имела возможности ответить. От подобных мыслей по телу Гермионы прошел жар и, дойдя до глаз, получил искру, загоревшись в них огоньком чистой ненависти. Амбридж увидела, как лицо Грейнджер поменялось, а ее осанка вдруг выпрямилась. Она сама не поняла того, насколько сильно ее испугала эта перемена. — Империо! — квакнула она, задыхаясь. По кабинету прошелся испуганный гул студентов, не ожидавших такого поворота событий. — А ну, мерзкая грязнокровка, встань и подойди ко мне! — рявкнула Амбридж. Кэрроу удовлетворенно хмыкнул и положил ладонь на плечо Амбридж, выражая ей поддержку. — Позвольте, я помогу грязнокровке понять, кто она такая, — прошептал он ей на ухо. — Лишь жалкая прислуга, — прохрипела Амбридж, глядя на то, как Гермиона встала со своего места и подошла к профессорскому столу. Но, на этот раз, чувство эйфории, заполонившее Гермиону, не показалось ей таким легким и безмятежным. Это практически не было приятно. Гермиона всем своим нутром чувствовала подвох, но правильный ответ все ускользал от нее. Амбридж стала произносить заученную до дыр речь о превосходстве чистокровных волшебников. — Грязнокровки – это мусор, побочный продукт нашего мира. И дабы не тратить ресурсы просто так, мы должны умело использовать их, дабы безотходное производство процветало! Гермиона и бровью не повела, услышав эти слова. В ее голове все быстрее начинали кружиться мысли о том, что она делает что-то неправильное и что-то чужое. Малфой поджигал взглядом безэмоциональное лицо Грейнджер, борясь с желанием влезть ей в мозги, чтобы помочь побороть Империус. Он старательно избегал ее все это время, чтобы вытравить из головы ее образ, который, как назло, будто прикипел к внутренней стороне его век. Стоило закрыть глаза – и все, от чего он думал, что избавился, заново заполоняло голову. Ее глаза, голос, податливое тело. Это было преступно неправильно и смертельно глупо. Он не понимал, во что влип, и что теперь с этим делать. Он не понимал, почему ему невыносимо смотреть на то, как над Грейнджер издеваются. Кэрроу заметил странный взгляд Малфоя и кивнул на него Амбридж. Но она восприняла это по-своему и мерзко улыбнулась, радуясь тому, что хотя бы славный род Малфоев питает такую же ненависть к грязной крови. Раздраженно закатив глаза, Кэрроу что-то прошептал Амбридж на ухо. — Да-да, Амикус, отличная идея! Итак, вот как мы поступим: наша неугомонная мисс Грейнджер покажет, насколько она послушная. Дорогуша, расскажите нам… Но Амикус вновь наклонился к Амбридж и что-то зашептал, при этом не сводя мстительного взгляда с Малфоя. Амбридж нахмурилась и приняла задумчивое выражение лица. Но по мере нашептывания Амикуса ее морщины все больше выпрямлялись, а в глазах загорался нездоровый блеск. — Что же… Это, конечно, не совсем стандартный подход, но…, — она задумчиво уставилась в пустоту, будто взвешивая «за» и «против», — хорошо. Мистер Малфой, мы с Амикусом, кхм, профессором Кэрроу решили оказать вам честь проучить мисс Грейнджер. — Да, Малфой, — язвительно продолжил Кэрроу, — тебе повезло. Долорес прикажет грязнокровке кое что делать, а ты, — он ядовито улыбнулся, — решишь, когда будет достаточно. Ты ведь не пожалеешь ее, верно? При всей показной холодности ноздри Драко раздулись от гнева. Амикус сверлил его испытующим взглядом, следя, как тот медленно кивает Амбридж в знак согласия. Драко сжал кулаки под столом, стремительно соображая, что этот ублюдок мог нашептать старой жабе. Малфой хотел убить его. Просто избавить мир от этого недоразумения раз и навсегда. О, его руки буквально чесались достать палочку и…, нет. Никакой магии. Он сделал бы это голыми руками, совсем по-маггловски, чтобы последнее, о чем успел подумать Кэрроу, так это о то, что он ничем не лучше обычной подворотной псины. Тем временем Амбридж повернулась к Грейнджер и приказала резать себя. — Начинай от ладони и веди вверх, пока мистер Малфой не прикажет тебе остановиться. В голове Гермионы начала зарождаться мысль об отвращении к такому действию, но ее рука без разрешения занесла палочку и сделала тонкий надрез. Гермиона вздрогнула, придя в диссонанс от такой сильной боли и такого приятного чувства безответственности. Она принялась медленно вести палочку вверх по ладони, наблюдая за красной жидкостью, медленно струящейся по ее руке и капающей на пол. Вообще-то, ей было больно. Она обещала себе, что больше никогда не притронется к себе таким образом. Она хотела остановиться. Гермиона несколько раз моргнула и подняла взгляд на Малфоя. Он должен был приказать ей остановиться. Гермиона вспомнила тихий шепот Малфоя, просившего больше не делать этого с собой. Она почувствовала холодный пот, выступивший на шее, и сглотнула. Приятная нега очень по неприятному спала с нее, оголяя все чувства и эмоции. Ее рука задрожала, и Гермиона на несколько секунд остановилась, захлебнувшись в ужасе. Она подняла взгляд на Малфоя и заметила, с каким равнодушием он смотрел на происходящее. На глазах выступила влага, размывая холодное лицо Драко. Вновь наклонившись к руке, Гермиона продолжила резать руку, сглатывая слезы. Если он не хотел, чтобы она резала себя, почему тогда не останавливает ее? Почему смотрит с таким равнодушием? Задавив истеричный всхлип, она крепче сжала волшебную палочку, видя, что порез стал неровным из-за дрожащей руки. Ее выдержка трещала по швам, но нездоровое любопытство одержало верх. Сколько должно пройти времени, чтобы Малфой ее остановил? — Хватит, — лениво проговорил он, и Гермиона замерла. Кэрроу показательно хмыкнул и приподнял брови. — Хватит? — наигранно удивленно спросил он. — Малфой, неужели тебе жал… — Мне противно видеть эту грязь, — выплюнул он. — А если вам, профессор Кэрроу, приятен ее вид, то это не мои проблемы. Я, пожалуй, воздержусь от такого представления. Амбридж перевела взгляд на Гермиону, которая, уже не скрывая, дрожала всем телом. — О, не переживайте, мистер Малфой, я уверена, что грязнокровка усвоила урок. Гермиона посмотрела на Амбридж затравленным взглядом, который та приняла на свой счет и довольно улыбнулась, оповестив студентов о том, что урок подошел к концу. — Все могут быть свободны. Гермиона почти не глядя собрала свои вещи и медленно вышла из класса, не обращая внимания на встревоженные взгляды одноклассников. Она не обращала внимания и на боль в ладони. Куда больше ее волновала все шире разрастающаяся пустота где-то под сердцем, которая ныла, будто мышечный спазм. Гермиона так и норовила схватиться рукой за сердце, но она просто шла и будто бы не дышала, лишь бы не потревожить последнюю нервную клетку, которая удерживала ее состояние на стабильном уровне. — Почему же так болит, — прошептала Гермиона самой себе, медленно спускаясь по лестнице. Ей хотелось найти какую-то маленькую норку, в которую можно было бы залезть и остаться там до весны. Или до того времени, пока добро не победит зло, а ее невпопад стучавшее сердце не вспомнит, как должно биться. Она не услышала своей фамилии, по которой кто-то окликал ее вот уже несколько лестничных пролетов, но почувствовала железную хватку на своем плече. Гермиона вздрогнула и тут же сжала кулаки, боясь, что сейчас просто разлетится на кусочки. — Грейнджер, стой, я сказал. Гермиона медленно обернулась на стоящего на несколько ступеней ниже Малфоя и надломлено спрятала руки за спину. Она знала, что как только попробует произнести хоть слово, слезы неконтролируемым потоком хлынут из глаз, поэтому лишь молча смотрела на его странное выражение лица. Малфой сжал челюсти и рвано выдохнул, увидев в глазах Грейнджер обвинение. Видела ли она в его глазах вину? — Дай сюда, — Драко протянул ладонь к спрятанным за спиной рукам Гермионы, но та шарахнулась от него, как от огня. Малфой посмотрел в ее глаза, наполненные болью, и сделал шаг вперед. Гермиона выставила перед собой руки, толкая его в грудь. Она не хотела, чтобы Малфой подходил ближе. Потому что он не имел на это права. Потому что это не его история, и он – последний человек, которого она хотела бы сейчас видеть. Потому что это ощущалось, как предательство. — Не подходи, — с дрожью в голосе сказала она, — иначе испачкаешься. Гермиона отвернулась, чтобы скрыть хлынувшие градом слезы, и зашагала прочь. — Гермиона…