Клюква

Джинни тормошила Гермиону, надеясь, что та придет в сознание раньше, чем разбудит всех обитателей Больничного крыла. Перед сном она просила Джинни наложить на ее кушетку оглушающие чары, потому что очередная ночь сопровождалась очередным кошмаром. Но мадам Помфри так некстати услышала их разговор и строго настрого запретила это делать. Она должна знать о состоянии всех своих подопечных, пускай и единственное, что было не так с Гермионой — это нервы. Ее никак не хотели выписывать, но Гермиона не возражала. Потому что на дальней койке все еще лежал он. Драко Малфой, человек, который все-таки смог убить Волан-де-Морта. Человек, который по всем показателям был в норме, но никак не желал открывать глаза. Гермиона начинала думать, что он делал это назло. Что это было свойством его характера — причинять боль. Иначе этот сукин сын давно бы открыл свои чертовы глаза и сказал бы хоть что-то. Джинни наконец удалось разбудить ее, и Гермиона резко вскочила. — Нет! — крикнула она, еще не понимая, что все закончилось. — Тсс, тише, — устало шептала Джинни, гладя Гермиону по руке, — это был сон. Все хорошо. Гермиона несколько раз моргнула, а затем откинулась спиной на кровать, закрывая ладонями воспаленные глаза. — Извини. — Ничего. Джинни легла на соседнюю кушетку, поворачиваясь лицом к Гермионе. — Что снилось на этот раз? В принципе, выбор был небольшой: Гарри, Малфой или Фред. Иногда Люпин и Тонкс. Чаще все вместе. Всем почему-то казалось, что как только война закончится, то сразу станет легче. Что по щелчку пальцев засияет яркое солнце, а душевные раны затянутся. Но этого не произошло. Теперь, когда не нужно было остерегаться за свою жизнь и за жизни близких, вскрылись те моральные травмы, на которые никто не обращал внимания. Было стабильно хуево. Так отвечал Блейз каждый раз, когда Джинни спрашивала о его состоянии. Всем было стабильно хуево. И никто не знал, что с этим делать. Те счастливчики, что не угодили в Больничное крыло, с головой бросились в восстановление замка, а те, что постарше, в поимку сбежавших сторонников Волан-де-Морта. Но Джинни и Гермиона варились на медленном огне в этом адском котле, вынужденные раз за разом обдумывать исход войны. — Гарри, — ответила Гермиона и отвернулась, чтобы Джинни не поняла, что она врет. Но Джинни поняла, потому что с самого начала знала ответ на свой вопрос. Она научилась различать по бессвязным крикам кошмары Гермионы. И когда ей снился Малфой, она кричала громче всего. А когда Гарри, то чаще всего это было поскуливанием, сопровождающимся тихими рыданиями на всю ночь. Гермиона не любила обсуждать Малфоя, и Джинни не лезла. Ей тоже было стабильно хуево. *** В день, когда школу посетил мистер Рейвен, Гермиона впервые ощутила надежду. Семейный врач Малфоев, который во время войны уехал в Штаты, наконец вернулся и первым делом посетил наследника рода. Люциус бесследно пропал, а потому бюрократические шестеренки закрутились, подталкиваемые политиками. Драко Малфой убил Темного Лорда на глазах у глав мракоборческого отдела. К нему было много вопросов, но ответить на них он не имел возможности, поэтому решение было принято. Люциуса признали погибшим, а Драко стал новой главой семьи. И единственным ее представителем. Лорд Драко Малфой был гораздо выгоднее, чем Лорд Люциус Малфой, так считал Кингсли. А доктор Рейвен считал, что новая глава рода щедро вознаградит его за спасение жизни. А потому приехал в Хогвартс не один, а со старым знакомым, дружбу с которым он возобновил во время вынужденной эмиграции. Доктор Уилсон согласился помочь Рейвену отнюдь не из-за денег, а, скорее, из-за интереса. Было любопытно взглянуть на сына Пожирателя смерти, убившего Волан-де-Морта. Колдомедики из больницы Святого Мунго разводили руками, не понимая, что случилось с Малфоем, но доктор Рейвен, хоть и был не самым приятным стариком, но отлично знал свое дело. Спустя несколько проведенных исследований и разговоров с очевидцами, Рейвен и Уилсон пришли к одному и тому же. — Не может быть, — прошептал доктор Рейвен, массируя себе виски, — Бузинная палочка все это время существовала на самом деле. — Мало того, она и стала причиной состояния Малфоя-младшего, — ответил доктор Уилсон. — Теперь он Лорд Малфой, Кирк, — поправил его Рейвен. — Да ради Мерлина, — возмутилась мадам Помфри, — какая разница! Что там с его состоянием? Доктор Рейвен переглянулся с доктором Уилсоном. — Боюсь, Бузинная палочка не была слишком рада воевать со своим же хозяином. И еще больше ей не понравилось то, что хозяин пытался ее уничтожить, хотя сам и не подозревал об этом. — Вы хотите сказать, что палочка сама прокляла его? — Не то, чтобы прокляла. Скажем так: гибель палочки такой мощности несет в себе последствия для ее хозяина. Чтобы Лорд Малфой пришел в себя, я думаю… Ему необходимо другая волшебная палочка, которая смогла бы признать его хозяином. — Но как же это сделать? Если мистер Малфой в таком состоянии… — Так как он, по сути, сейчас не является хозяином никакой палочки, возможно… Стоит просто вкладывать ему в руку палочки, наиболее ему подходящие? — предположил доктор Уилсон. — Стоит попробовать, — согласился Рейвен. Помфри покачала головой, ставя под сомнения методы обоих колдомедиков. Гермиона, которая все это время лежала на своей кушетке и притворялась спящей, резко открыла глаза. Это все звучало как бред. Но, с другой стороны… Это было чем-то. Хотя бы каким-то предположением. А потому, как только колдомедики скрылись за дверью, Гермиона на цыпочках прокралась к кушетке Драко и всунула ему в руку свою волшебную палочку. Ей совсем не будет обидно, если она признает Драко, Гермиона просто купит новую. Прошло несколько долгих минут, но так ничего и не произошло. Гермиона взвыла от отчаяния и приманила с помощью Акцио все волшебные палочки, что были в палате. Ей было плевать, что скажут их владельцы, если после пробуждения вдруг обнаружат, что хозяином их волшебной палочки является Малфой. Пусть подавятся. Она по очереди стала вкладывать палочки в руку Драко, но ничего не менялось. Гермиона заскулила от отчаяния и сползла коленями на пол около кровати, уткнувшись лбом в матрас. Она ведь заранее знала, что это бред. Но та крупица надежды, что зародилась в ней после подслушанного разговора… было приятно чувствовать что-то хорошее. Гермиона тяжело вздохнула и отлеветировала чужие палочки по местам. На следующее утро палату навестили Забини с Паркинсон и сели на кушетку Джинни. Гермиона пересказала всем подслушанный ночной разговор, а потом и то, что провернула. — Еще бы, — хмыкнула Пэнси, — чтобы палочка какого-нибудь пуффендуйца признала Драко, ага. Держи карман шире. Гермиона нахмурилась, а затем перевела встревоженный взгляд на Блейза. — Забини… — Я понял. Блейз мигом оказался около кушетки Драко и вложил в его руку свою волшебную палочку. Ничего не произошло, и лица всех присутствующих опять угасли. *** Посреди ночи послышался странный лязгающий звук, но Гермиона, которая только несколько минут назад стала проваливаться в сон, постаралась не обращать на это внимания. Кто-то вечно входил и выходил из палаты: родители студентов, сами студенты и мадам Помфри. Гермионе опять снился сон, в котором Хагрид держал Гарри на руках, а рядом стоял Волан-де-Морт, безумно хохоча и оглашая список погибших. Она проснулась от грубого прикосновения чьей-то холодной ладони к своему рту. Открыв глаза, Гермиона вскрикнула, увидев перед собой бледное лицо Малфоя. Вцепившись в его ладонь, она еле оторвала ее от своего лица и села на кровати. — Драко, — прошептала она, не до конца понимая, сон это или реальность. — Ты в порядке? — взволнованно спросил он. — Я? Да, но ты… — Все кончилось? — Да. Все кончилось. Волан-де-Морт мертв. Мы победили. Ты победил. В серых глазах проскользнула неопределенная эмоция, а затем его лицо расслабилось. — Ты был без сознания около недели, — осторожно сказала Гермиона, не зная, чего ожидать. Лицо Драко вновь стало тревожным, и Гермиона добавила: — Все дело в палочке. Завтра тебе все объяснят. И… они еще не знают, что ты очнулся. — Значит, у меня еще есть какое-то время для того, чтобы побыть безымянным мертвецом? — его губы растянулись в знакомой ухмылке, и у Гермионы отлегло от сердца. Далекий отголосок из прошлого подействовал успокаивающим бальзамом. Малфой живой, ухмыляющийся, а в глазах пляшут уже знакомые черти, впору называть по именам. — Не таким уж и безымянным, Лорд Малфой, — прошептала Гермиона. — Иди сюда, — тихо сказал Драко и потянул ее к себе. Он накрыл поцелуем ее истерзанные губы, и Гермионе опять стало страшно. Когда-нибудь ей перестанет казаться, что Малфой прощается? Она уже приготовилась оттолкнуть его, а затем завести тяжелый разговор о том, что будет дальше. Но руки Драко были слишком требовательными и сжимали талию слишком крепко, чтобы предоставить ей такую возможность. Малфой повалил Гермиону на кровать и уткнулся носом в запутанные волосы. Знакомый огонь желания начал постепенно разгораться в ее животе, но у Драко, видимо, были другие планы. Он просунул свою руку ей пол голову и притянул ее к себе, шепча на ухо: — Завтра будет тяжелый день. — Но… — Гермионе не хотелось засыпать. Не сейчас, когда он наконец проснулся. Не сейчас, когда вокруг тишина, и все кажется возможным. — У нас еще будет время, — его горячее дыхание опалило кожу. Гермиона заснула с улыбкой на губах. Это была первая ночь без кошмаров. Следующее утро началось с приглушенного визга Джинни, которая по привычке открыла ширму Гермионы и увидела ее в объятиях Малфоя. Патронус немедленно отправился к Блейзу, который появился в Больничной палате спустя десять минут. К этому времени Малфой и Гермиона уже подверглись допросу неугомонной Джинни, а потому, когда в палату вошел Забини, Драко уже был не в духе. — Вот сукин сын, — Блейз крепко обнял его, — я буду скучать по своей палочке.