Тени мёртвых

      Монтаг вдруг признался себе, что впервые видит прелесть огня.

      Языки багрового пламени томно выплясывали свой танец, присвистывая, прищелкивая и кокетливо передергивая плечиками. Огонь вздыхал, что-то бормотал и пришептывал, пытаясь дотянуться до Монтага кончиками сверкающих пальцев. Но безуспешно. Монтаг был непреклонен. От жара костра его воротило. Горький запах навивал воспоминания о прошлом. Пустом, бессмысленном, пропитанным дымом и керосином…       — Монтаг!

      Монтаг вздрогнул и быстро повернул голову. Затем он медленно и облегченно выдохнул, потому что это был всего лишь Грейнджер. Не проклятая Механическая Гончая, ни полиция, всего — навсего Грейнджер, вопросительный взгляд которого требовал ответа.       Монтаг неторопливо развернулся назад, устало сгорбив плечи. Внутри встал невольный ком раздражения. Что же надо этому Грейнджеру? Глубокая ночь, а он шатается по лагерю... Монтаг невольно усмехнулся. Все-таки он про Грейнджера или про себя?       — Монтаг, — вновь раздается упрямый оклик, — вы не спите…       — Да, — нехотя ответил Монтаг, — не хочется. Не спится… Все как-то… — он сглотнул вязкую слюну, — спутанно. Ново. Называйте, как хотите.       Грейнджер молчал, но Монтаг почувствовал его безмолвное сочувствие. Снова накатила невольная волна злости.       — Не жалейте меня, Бога ради, — резко произнёс он, — я не хочу, чтобы меня жалели, понимаете? Я хочу, Грейнджер, чтобы вы меня научили. Научили думать. Научили жить. Снова…       Монтаг умолк. Пламя костра взволнованно зашелестело, словно желая тоже высказаться на этот счет. Но наверное это понял только Монтаг. За много лет работы он привык к огню, выучил его дьявольский язык. Он слился с пламенем воедино. Но черт возьми, вот только сейчас Монтаг увидел всю чудовищную прелесть огня…       — Монтаг… Вы слышите меня?       Монтаг вздрогнул и поднял голову. Грейнджер уже сидел рядом, внимательно глядя на него. От этого испытующего плотного взгляда Монтагу почему-то стало не по себе и он снова отвернулся к огню, смущенно пробормотав:       — Да… Простите. Вы что-то сказали? Я не слышал, задумался…       — Я говорю, Монтаг, что вы слишком торопливы. Люди учатся всю жизнь. Не ждите, что вы наполните знаниями свою голову за несколько суток. Это невозможно…       — А возможно ли вообще чем-то заполнить меня? Скажите, Грейнджер, не слишком ли пуста моя голова? Не поздно ли мне что-то начать? Я… я не потерян? — все это Монтаг выпалил одним духом и замер в ожидании ответа. Огонь зловеще засопел заколыхался, и Монтагу вдруг стало страшно.

Потерян. Какое страшное слово.

      Неужели… Боже, неужели так можно сказать и про него?       — Нет, Монтаг, — спокойный голос Грейнджера вдруг коснулся его слуха, — вы вовсе не потеряны. Прошу вас, забудьте об этой чепухе.       Монтаг медленно поднял голову и встретился со твёрдым и одновременно доброжелательным взглядом. Неожиданно Грейнджер улыбнулся и, быстро протянув руку, ободряюще похлопал Монтага по плечу.       — Не нужно предаваться панике и самобичеванию, дружище. Пусть для вас это будет самым первым и пока что самым важным шагом в новую жизнь. Да и нечего вам так думать. Нет повода, поверьте мне, Монтаг. То, что вы решились, то, что вы вступили на этот путь, полный преград и опасностей, но, несомненно ведущий человечество и нас с вами ко спасению — уже полдела, мой друг. Дальше дело за малым.       — За каким малым? — неуверенно переспросил Монтаг. Он невольно выпрямился и расправил плечи. Слова Грейнджера придали ему душевных сил. Огонь в костре недовольно оскалился, нервно дернувшись ввысь.       — За малым — это учиться. Учиться жить с книгой, привязать ее к себе, вгрызться зубами, но вы должны научиться хранить ее в себе. Я надеюсь, что может быть вы доживёте до такого счастья, когда наши дети не будут знать наизусть «Путешествия Гулливера» , но зато они смогут взять вкусно пахнущий свежей типографской краской томик в книжном магазине… Подумайте только, Монтаг, в книжном магазине! Или возьмут книгу из библиотеки… Подумайте только, Монтаг, из библиотеки!             Монтаг слушал, затаив дыхание. Его сердце сладко забилось. Как же ему хотелось увидеть все это прямо сейчас…       — А потом наши дети пойдут в парк, сядут на скамейку и будут читать, читать и читать… Или нет, они придут домой, сядут на диван, удобно скрестив ноги, будут читать, читать и читать, читать до одурения, читать до головокружения, и никто им и слова ни скажет. Никто. Вы можете представить себе это, Монтаг?       — Да… — выдохнул Монтаг, — могу… Но могу ли я сделать что — либо для наших детей, для такого будущего? Вам легко. Вы и есть будущее. А я… Может это слишком трудно для меня?       — Монтаг, — Грейнджер крепко сжал его плечо. Глаза торжественно сверкнули, — Монтаг, самое сложное, что вы уже сделали, это то, что вы с нами. Вы проделали большой и сложный путь, но вы встали на верную дорогу. И совершенно не важно, что у вас сейчас здесь, — длинным пальцем Грейнджер коснулся макушки Монтага, — самое главное то, что находится у вас здесь, — широкая ладонь легла на его грудь.       Монтаг кивнул. Грейнджер удовлетворенно кивнул в ответ и, внимательно посмотрев на него произнес:       — Протяните свои руки ко мне, Монтаг. Да, вот так. Держите. Только не уроните это сокровище…       Теперь на ладонях Монтага лежала книга. На коричневой, потемневшей от времени обложке едва можно было различить потертое название: «Мартин Иден».       — Мы решили, Монтаг, что вы станете нашим Джеком Лондоном. Это его произведение, — мягко продолжил Грейнджер, — чем -то эта история похожа на вашу. Стремление к высокому, духовному… Но ради чего? мотивы тоже очень важны… Прошу вас, Монтаг, читайте и думайте. Думайте и читайте…       Грейнджер поднялся. Монтаг молча рассматривал книгу. Он почувствовал внутри знакомый душевный трепет, появлявшийся теперь каждый раз, когда он брал в руки книги. Что-то медленно, но определенно точно просыпалось в нем с каждым прочитанным произведением. Что — то неясное, но большое и светлое разливалось по нему, текло вместе с кровью по венам и застревало в мозгу, жужжа там точно рой пчел. Монтаг пытался думать. Его мысли были скомканными, его образ мыслей был нелеп и прост, но, как отмечал Грейнджер, абсолютно верен. Монтаг был пока что слаб в высказывании мысли, но всегда с абсолютной точностью улавливал ее суть. Монтаг был словно дикарь, познавший цивилизованный мир. И никогда этот мир не отпустит больше Монтага. И Монтаг тоже ни за что не расстанется с этим миром.       — Монтаг! Вы снова меня не слышите.       Монтаг медленно поднял голову и посмотрел на Грейнджера отсутствующим рассеянным взглядом.       — Да-да. Я вас слушаю. Я здесь.       — Я очень рад, что вы снова со мной, спустились с облаков на эту грешную землю, — усмехнулся Грейнджер. — Я сейчас иду спать. Советую и вам последовать моему примеру. Для великих дел, а особенно для спасения человечества нужна свежая голова, не так ли?       — Наверное, — тихи отозвался Монтаг, — но мне не хочется спать. Посижу еще немного.       — Хорошо, как вам угодно, — пожал плечами Грейнджер, — тогда могу я вас попросить выполнить одно маленькое поручение?       — Да, конечно. Что нужно сделать?       — Вечером я набрал в реке воды в ведра, вот они, — Грейнджер мотнул головой куда — то в сторону, — не могли бы вы, когда все- таки пойдете спать, наполнить из них водой котел? Это для завтрака. Увы, пища духовная не сможет нам заменить пищу материальную. Таковы законы природы, мой друг.       — Хорошо, я понял вас. Доброй ночи, Грейнджер.       — И вам доброй ночи, Монтаг.       Грейнджер ушел, и Монтаг снова остался один.       Впрочем, почему же один? С ним была книга, мысли и огонь. А еще прошлое, пропитанное дымом и керосином.       Монтаг вздрогнул. То сладостное и светлое ощущение прошло, уступая место прежней тяжелой тревоге, что преследовала его до беседы с Грейнджером.       Прошлое… Монтаг ушел от него, скрылся вместе с бродягами, ставшими ему на данный момент единственными соратниками по духу и товарищами, но… Сможет ли прошлое уйти от Монтага? Сможет ли прошлое отпустить его?       Монтаг прикрыл глаза. Во внезапно наступившей темноте вдруг ярким желтым пятном нарисовалась головка цветка. Он становится все явственней, все четче. Смешно топорщатся в разные стороны маленькими золотистыми лучиками его лепестки. Такой теплый, простой, такой нежный и родной одуванчик…       Монтаг резко открыл глаза. С силой моргнул. Нет, ему привиделось. Просто привиделось. Никаких одуванчиков. Рядом только пламя костра, тихим и шипящим голосом поющим ему свою песню.       К своему отчаянию Монтаг почувствовал, что снова хочет закрыть глаза. Может ему и в правду пора идти спать? Тогда он сможет закрыть глаза и несколько часов ничего не чувствовать и ни о чем не думать. Нужно идти. Он хочет спать. Но он точно не хочет видеть всякие чертовы цветы. Цветы уж точно для него ничего не значат.       И все-таки Монтаг закрыл глаза. Всего на секунду.       «Слабак! Ничтожный слабак!» — зарычал он на себя.       Но он уже закрыл глаза. И в темноте снова вспыхнул золотой одуванчик. Его солнечная головка медленно раскачивалась на тонком зеленом стебле, который сжимали белые пальцы с обкусанными ногтями…       Монтаг громко вскрикнул и как ужаленный вскочил на ноги.       — Нет… Не надо… Нет… — пробормотал он. Его губы дрожали, и Монтаг с силой закусил их. Ноги подкосились, и он рухнул назад на землю.       — Не надо… Пожалуйста… — глухо пробормотал Монтаг и вдруг всхлипнул.       Она ведь тоже была частью его прошлого.       Но ведь она совсем другая часть. Часть, открывшая ему дорогу в настоящее и давшая надежду на светлое будущее.       Неужели он хочет забыть и её? Как возможно забыть Клариссу Маклеллан?       «Слабак. Ты все — таки произнес её имя, хотя говорил, что больше никогда… » — раздался насмешливый голос в голове.       Ну а что, если свое никогда Монтаг не выполнит никогда?       Насмешливый голос поперхнулся и замолчал. Огонь удивленно присвистнул, слегка качнув рыжей макушкой.       Внезапно снова стало темно. Что-то теплое и мягкое осторожно накрыло Монтагу глаза. Чьи-то руки. Оправившись после секундного испуга, Монтаг раздражённо скривил рот. Ну что же все-таки этому Грейнджеру от него нужно?       — Грейнджер! — сердито рявкнул Монтаг, — что за шутки? Вы же отправились спать!       — Грейнджер? Кто такой Грейнджер, господин Монтаг? И пожалуйста, не кричите так, а то вы разбудите этого самого Грейнджера. Да и не только его… Здесь спят столько людей!       Слишком тонкий, слишком нежный, слишком восторженный, слишком знакомый голос.       Вот оно, это самое никогда. Монтаг никогда не сможет забыть голос Клариссы Маклеллан, ни с чьим его не перепутает даже, если черт возьми он оглохнет.       У Монтага закружилась голова. Стало трудно дышать. Ему показалось, что его сейчас стошнит.       «Не самое подходящее время, дружище, » — хихикнул голос в голове.       Черт, так он сейчас способен еще и иронизировать? Монтаг даже не знал, похвалить себя за эту способность или обругать.       Монтаг сглотнул и медленно провел языком по пересохшим губам. Нужно что-то сказать. Что-то важное. Что-то мудрое. Что-то безумное. Ведь они с Клариссой теперь так похожи…       — Здравствуйте, Кларисса, — наконец выдавил Монтаг. Внутри все просто вскипело от бессильной злобы на себя.       — Здравствуйте, господин Монтаг! — в её голосе зазвучала нескрываемая радость, — как вы поживаете?       — Ничего, спасибо, — хрипло ответил Монтаг. — Сейчас он в этом очень сильно сомневался, — а как… вы?       Монтаг почему-то не стал добавлять слово «поживаете». В памяти всплыло: «её сбила машина четыре дня назад… Ну, ту самую девушку, Клариссу, кажется…»       — Рядом с костром действительно жарко, — выдохнул он и почувствовал, как губы расползаются в широкую дурацкую улыбку.       Нет, все — таки иногда он действительно бывает несносным болваном.       — Кларисса… — медленно, наслаждаясь звучанием её имени, произнес Монтаг, — Кларисса, вы были совершенно правы. Дождь на вкус и вправду как вино… Я попробовал.       — Неужели? — её голос зазвенел теплыми счастливыми нотками, — тогда я готова поспорить, что это было лучшее вино в вашей жизни!       — Да, — тихо рассмеялся он, — это так, точно так… Лучше никогда не пил…       — А помните одуванчик, мистер Монтаг? — голос Клариссы задрожал от едва сдерживаемого возбуждения, — ну, помните? Вы влюблены?       Монтаг поднял руку и медленно провел пальцами по мягкой коже её маленькой ладони.       — Я ещё не знаю, Кларисса, — прошептал он, — но я обещаю, я обязательно это узнаю…       — Непременно, обязательно узнайте, — оживленно воскликнула Кларисса, — вы не представляйте, как же важно это знать. Так же важно, как встречать восход солнца. Или вдыхать запах цветов и травы летом. Это также важно, как разговаривать с людьми. Господин Монтаг, прошу вас, влюбитесь!       — Я постараюсь, я обязательно постараюсь… — голос Монтага дрогнул. Внезапно он вспомнил о Милдред. О его Милли.       Но та Мидред осталась в Чикаго, другая — там, в городе, в плену четырех визжащих стен.       Был ли он сейчас влюблен? Да. Монтаг был влюблен в свое прошлое, не имея настоящего…       Это была тяжёлая ноша.       — Господин Монтаг, — окликнул его звонкий голосок Клариссы, — могу ли я вас спросить… Вы все еще сжигаете книги?              Монтаг вздрогнул. Он почувствовал, как его рука, крепко сжимающая «Мартина Идена» тоже дрогнула. Монтаг снова облизнул пересохшие губы.       — Кларисса, — медленно и хрипло произнёс он, — Кларисса, я больше не пожарник. Я больше не сжигают книг. Я больше не хочу этого, понимайте? Не хочу…       — Вы счастливы? — вдруг тихо спросила она. Сердце Монтага учащенно забилось.       — Уберите руки, — вдруг попросил он, — уберите, прошу. Я хочу посмотреть на вас…       Кларисса медленно разжала пальцы. Перед глазами Монтага вновь вспыхнул огонь. Его пламя переливалось золотистыми искрами, он сердито шипел и порывался выскочить из костра. Монтаг ухмыльнулся. Не он теперь во власти пламени, а пламя в его…       Монтаг глубоко вдохнул тёплый ночной воздух. Она за его спиной. Всего одно движение и он сможет увидеть её лицо…       — Кларисса, — прошептал он, — Кларисса, я не сжигаю книги, я читаю их. Я учусь думать. Я изменился, Кларисса…       — Ты так уверен в этом, Монтаг?       Тяжелая рука рука вдруг резко легла ему на плечо и стальными тисками сжала его. В глазах помутнело. Костёр стал расплываться неясным оранжевым пятном…       Новый, слишком знакомый голос…       Нет. Этого просто не могло быть. Просто невозможно.       — Битти… — сдавленно прохрипел Монтаг. Сердце болезненно ухнуло и полетело куда-то вниз.       Просто невозможно.       — Он самый, — грубо ухмыльнулся голос сзади, — здорова, Монтаг. Не хочешь поприветствовать старого друга?       Монтаг молчал. Слова застревали в горле, он давился и не мог выплюнуть их.       — Все-таки не хочешь? Ну и не надо. Много чести, — расхохотался голос Битти за спиной, — а впрочем, Монтаг, ты прав. Никакие мы с тобой не друзья…       Огонь зловеще ухмыльнулся. Искрящееся пламя с треском взметнулось выше, точно предвкушая продолжение сиих странных событий.       Монтаг попытался открыть рот и все- таки что-то сказать. Не получалось.       «Жалкий трус!» — безжалостно парировал голос в голове.       Но с другой стороны… наверное даже самый бравый воин на земле, вооруженный до зубов, с холодным пренебрежением и жестким сердцем расправившийся со множеством своих противников, даже самый бравый воин задрожал бы как осиновый лист, имей бы он дело с мертвецами.       С живыми мертвецами.       Монтаг судорожно, до боли зажмурил глаза. Он попытался представить себе, как этот воин подрагивающими руками достает ружье, как с диким рычанием разворачивается в сторону Битти и выпускает несколько патронов в его лоб. затем Монтаг вдруг понял, что у воина его собственное лицо, и что вместо ружья он держит огнемет, из которого хлещет керосин.       И Битти снова пылает, Битти снова превращается в вспышку. Но Битти смешно. Монтаг не видит его лица, его расплывшейся в пламени фигуры, Монтаг слышит только его язвительный злорадный смех.       — Эй, Монтаг, или ты оглох?       — Господин Монтаг?       Снова голос… Но это не Битти. Тогда кто? Ах да. Кларисса. Она тоже здесь.       Кларисса здесь. Значит он должен ей ответить.       — Я здесь, — заплетающимся языком произнес он, — я здесь, я слушаю вас…       Вас — это только Кларисса, решил Монтаг. Кларисса и больше никто…       — Господин Монтаг, — голос Клариссы звучал слегка удивленно, но вовсе не испуганно, — кто этот человек? Послушайте, сэр, вы появились как приведение. Вы просто невероятный…       — Ну, раз так, Монтаг, наматывай себе на ус. Знаешь, кем ты был для меня всю жизнь? Вовсе не другом, нет. Ты был для меня глупым барашком, который отбился от стада. И вот он я, твой пастух, пришёл за тобой, чтобы вернуть назад, несчастная заблудшая душонка…       Монтаг почувствовал, как гнев начинает бурлить внутри. Он дёрнул плечем, попытавшись сбросить тяжёлую руку Битти. Но безуспешно. Она точно вросла в его плечо.       — Недостаточно поднять слабого, нужно держать его после, — жестко продолжил Битти, — откровенно говоря, Монтаг, ты всегда был слабаком.       — Заткнись, — прошипел Монтаг. Огонь в костре оживленно всколыхнулся.       — Ты всегда был слабаком, — невозмутимо продолжил Битти, — и я всегда знал, что скоро, совсем скоро стезя пожарника станет для тебя невыносимой ношей…       — Вы не правы, — вмешалась Кларисса, — господин Монтаг замечательный пожарный. Только мне бы хотелось, чтобы он тушил огонь, а не разжигал его… Ну, знаете, как в старые времена, как рассказывал мой дядя…       — Но ты был слишком думающим слабаком, — продолжил Битти. Клариссу он будто не замечал, — да, именно так. Ты слишком много думал. А именно это тебя погубило…       — Мертвый здесь вы, Битти! — рявкнул Монтаг. Пламя настороженно щелкнуло.       Битти захохотал. Он хохотал громко и весело, но железные пальцы еще крепче сжали плечо Монтага.       — Да, — наконец сказал он, — да, Монтаг, я вижу, что ты ни капельки не сожалеешь о содеянном. Ах, я вижу, что быть убийцей и бродягой тебе нравится гораздо больше…       «Еще немного, и развернусь и убью его еще раз!» — пронеслось в голове Монтага. Но он знал, что он не обернется. Ни за что на свете.       — Может быть, тебе еще кажется, что ты куда-то растешь, Монтаг, что как это ты сказал… ты изменился. Но ты ничуть не изменился. Ты все такой же, Монтаг. Огонь сжег в тебе всё.       Монтаг похолодел.       — Нет, — лихорадочно пробормотал он, — это не так, все ложь…       — Ты похож на моих родителей, — вдруг произнёс Битти. Его голос вдруг стал сухим и усталым. — ты даже представить не можешь, как ты на них похож…       — Чем это? — разъяренно вскричал Монтаг. Его начало трясти.       «Нет, все — таки сейчас я развернусь и…» — но Монтаг даже не пошелохнулся.       — Отец тоже был пожарным. Знаешь, почему он решил им стать? Потому что это был единственный известный ему способ достать книги. Они с матерью были, так скажем, отсталыми людьми, жившие старым, всеми забытым прошлым. На то время людям только начали вбивать в головы мысли о их будущем, о нашем настоящем, которое ты, Монтаг нагло отвергаешь… Отвергали это будущее и мои родители. Они не хотели идти ногу со временем, они хотели думать. Они хотели оставить себе право на то, чтобы разглядывать мир со всех его сторон. О да, они были ярыми противниками всего нового. Отец приносил домой книги, и по вечерам мы плотно зашторивали окна, закрывали двери на замки и садились читать. Мы читали все подряд: Андерсона, Гюго, Шекспира, Уайльда, Достоевского, Шопенгауэра… Я до сих пор помню эти моменты, Монтаг. Помню голос отца, который читал полушепотом, но с какой-то тожественной интонацией. Помню лицо матери, освещенное светом электрической лампы — круглое, маленькое, когда мы читали книги, на этом лице всегда был сдержанный восторг. Для нее книги были как воздух, без которого она не могла дышать. Я впитывал эти книги как воду. Всегда ожидал с трепетом и нетерпением этих вечеров, — голос Битти дрогнул. Он остановился и перевел дыхание.       — Как интересно, — тихо произнесла Кларисса, — знаете, я ведь тоже чем-то похожа на ваших родителей, господин Битти… Я тоже люблю разглядывать мир со всех сторон. Ведь так он гораздо лучше.       Монтаг неотрывно смотрел на огонь. Теплые живые языки ласково манили его, но Монтаг все ещё был непреклонен.       Пропади пропадом это проклятое пламя.       — А в один вечер, когда мы с матерью ожидали отца с работы и готовились к чтению, он пришел весь бледный, и его лицо… всю свою жизнь, Монтаг, я потом встречал эти лица постоянно, но тогда лицо отца глубоко поразило меня. На нём не было ничего. Оно было просто пустым, это лицо. И отец сказал матери, что мы никогда больше не будем читать книг. Мы никогда не прикоснемся больше к ним. И что их сейчас же нужно сжечь. На все отчаянные вопросы матери о том, что случилось, отец только раскачивал головой в стороны и бормотал, что книги нужно уничтожить, стереть в порошок…       Но моя мать была упряма. Она наотрез отказалась отдавать свои книги и теперь каждый вечер она запиралась вместе с ними в спальне и громко, на зло отцу читала их вслух. Так продолжалось некоторое время. А потом, — на миг Монтагу показалось, что в голосе Битти проскочила тосклива дрожь, но через мгновение он вновь зазвучал сухо и устало, — а потом, Монтаг, отец выломал дверь в спальню и попытался силой отобрать и сжечь книги матери. Мать сопротивлялась, она загородила книги собой… Тогда отец схватил меня, вышел на улицу и крикнул, что он сожжет дом вместе книгами, и что ей лучше убираться оттуда…       Битти снова замолк. Огонь зловеще ухмыльнулся, снова взметнувшись вверх.       — И что же… было потом? — дрожащим голосом произнесла Кларисса. Монтаг не проронил ни слова. Но в воспаленном мозгу вспыхнула картинка горящего дома и измученный, но спокойный женский голос:       «Вам никогда не заполучить моих книг. Прошу вас, уходите. Я остаюсь…»       — И она осталась… — прошептал Монтаг. Пламя огня отразилось в его зрачках и смешалось вместе с болью.       — Да, — голос Битти зазвучал надтреснуто, — мать не пожелала оставлять своих драгоценных книг. И тогда отец поджег дом… И он сгорел дотла.       — Какой ужас, — всхлипнула Кларисса, — какой ужасный поступок совершил ваш отец. Знаете, меня ведь считают сумасшедшей. И я рада этому, потому что я не хочу быть такой же нормальной как они. Но ваш отец тоже сумасшедший. И я не хочу быть сумасшедшей как он…       — Получается… — Монтаг прочистил горло, — получается, что люди на ваших глазах умирали за книги не один раз…       Битти приглушенно рассмеялся.       — Моя мать не пожелала расставаться с книгами, но она пожелала оставить меня одного, — отсмеявшись продолжил он веселым голосом, — она захотела пожертвовать своим настоящим и будущим ради выдуманного противоречивого мира на бумаге… Парадоксально, не правда ли, Монтаг?       Монтаг промолчал. Он не знал, что ему сказать. Здесь было горе Битти, которое он не хотел трогать. Не имел права.       — Ты вот молчишь, — продолжил Битти, — тебе нечего сказать. А я прав. Черт возьми, я всегда прав. Просто смирись с этим, Монтаг.       — Не всегда, — медленно произнес Монтаг. Он все-таки решился, — не книги виноваты в смерти вашей матери. Не этот противоречивый бумажный мир. А мир, в котором она жила и считала его настоящим… Она не захотела мириться с его реальностью. И я думаю, — Монтаг чуть помедлил, — она бы не хотела, чтобы и вы жили этим настоящим. Просто она не успела…       — Не успела что? — фыркнул Битти, — убить меня прежде себя? Однако, Монтаг. Вот какой ты. Жажда к знаниям породила в тебе жажду к крови? К моей крови? Вот друг называется… Ах да, я уже говорил, что мы с тобой не друзья…       — Нет, — Монтаг покачал головой. Не убить. Вас уже убила наша реальность…       — А потом и ты, — вставил Битти. Монтаг поморщился.       — Пожалуйста, не перебивайте, потерпите немного. Ваша мать хотела спасти тебя от грядущего настоящего без книг. Она не хотела вашей духовной смерти. А это гораздо хуже, чем обычная, физическая смерть. Гораздо хуже…       — Помолчи, Монтаг. откуда тебе знать, что вообще хуже для меня? — в голосе Битти зазвучала холодная ярость. — И к тому же… Не наша реальность убила во мне тягу к книгам и знаниям, а я сам, понял?       Монтаг молчал. Он ждал, когда Битти продолжит.       — За много лет работы пожарником у меня дома скопилась приличная библиотека…        — Что?! — потрясенно вскричал Монтаг, — у вас?! Но как?! вы же Главный Сжигальщик, у вас не должно быть книг!       Битти снисходительно ухмыльнулся.       — Преступление не в том, чтобы владеть книгами, Монтаг, а чтобы их читать. Да, я владел этими книгами, но я не читал их! И разве меня можно назвать преступником, а?       Монтаг лишь покачал головой. Он не верил своим ушам.       — Нет… — пробормотал он, — но как…       — А вот так, — резко ответил Битти, — книги умирали у меня на полках, и это я так решил! Это я лишил из средств ко всякому существованию и превратил их в пыль!       — Но, — Монтаг лихорадочно облизнул губы, — неужели у вас никогда не было… соблазна? Просто открыть и прочесть хотя бы страницу…       Битти снова рассмеялся. Но в его смехе чувствовалась горечь.       — Ах Монтаг, — произнес он неожиданно тихим голосом, — не было у меня никакого соблазна. Он сгнил еще давно. Я сжег его вместе с остальным… Ведь я не всегда был законопослушным гражданином. Я читал, Монтаг. И читал многое… Книги были для меня единственным, за что я мог зацепиться в этой жизни.       — Но что же… — начал Монтаг но Битти его перебил.       — Я начал таскать книги домой и читать их на зло своему отцу. Я был на него обижен за мать. Я бунтовал, я не хотел быть как он. Я прекратил их читать только лишь после его самоубийства. Тогда я внезапно понял, что с ним случилось. Я понял, что отца сожгло пламя. Пламя жизни. Оно сожгло и меня. Оно сожжет и тебя, — голос Битти вдруг снова стал грубым и холодным, — что это у тебя в руке? Книга?       Монтаг медленно опустил голову и посмотрел на потертый томик в руке.       — Да, — глухо произнес он, — Джек Лондон…       — Сейчас или никогда, Монтаг, — вдруг со злобным воодушевлением произнес Битти, — сожги её. Брось в костер. Избавься от неё. Это твой путь назад, в светлое будущее…       Монтаг застыл. Холодный пот медленно проскользнул по его спине и дрожью прошелся по рукам.       Нет. Никогда. Он не послушает Битти. Он не поддастся пламени.       — Что вы такое говорите, господин Битти? — испуганно воскликнула Кларисса, — вы мне больше не нравитесь, слышите? Господин Монтаг, не слушайте его, он мне не нравится…       — Давай, Монтаг! — в голосе Битти послышалось торжество, — ты же пожарник, Монтаг. Пожарники сжигают книги. Протяни руку и брось книжонку в костер!       Монтаг медленно поднял глаза. Пламя полыхало перед ним, соблазнительно улыбалось ему и жадно тянуло к нему сияющие руки.       «Ну же, не бойся, подойди ближе. Подойди…»       Монтаг крепко зажмурился. Перед глазами промелькнули огненные круги. Застонав, Монтаг снова открыл глаза.       Будь ты проклят, чертов огонь…       Пламя лишь дерзко расхохоталось, всполохнувшись золотыми искрами.       «Глупый. Глупый, глупый, глупый, глупый, глупый…»       — Монтаг, — голос Битти сделался вкрадчивым, — Монтаг, ты трусишь. Ты боишься, Монтаг, признай это! Признай, что ты допустил ошибку, сожги дотла эту ошибку и ты будешь прощен!       Монтаг вдруг почувствовал легкое прикосновению к плечу с другой стороны.       — Господин Монтаг, — горячо забормотал рядом нежный голосок Клариссы, — господин Монтаг, это неправильно. Неужели вы хотите быть как он? Господин Монтаг, если вы сейчас сожжете книгу, то вы навсегда станете прежним. Неужели вы хотите вернуться к людям, у которых нет времени на друг друга? Неужели вы хотите снова не видеть ничего? Неужели вы хотите быть похороненным заживо? Господин Монтаг, прошу вас!..       — Ну полно, Монтаг, — прервал её Битти, — покончим с этим. Неужели ты не понимаешь, что ты никто? Даже если ты прочтешь миллиарды книг, ты не сможешь сделать ровным счетом ничего. Огонь жизни сжег всех людей.       — Меня не сжег! — закричала Кларисса, — он не сжег меня! А я тоже человек!       Монтаг улыбнулся и покачал головой. Голоса сзади слились для него в единый гул, и он не понимал почти ничего.       — Я не понимаю… — улыбаясь пробормотал он, — я ничего не понимаю…       — Повернись ко мне, Монтаг, — вдруг тоном, не допускающим возражений произнес Битти.       Монтаг перестал улыбаться. Он выпрямился.       — Что? — хрипло прошептал он. Липкий пот выступил у него на лбу.       — Повернись ко мне, — повторил Битти, — я хочу посмотреть в твои глаза…       Монтаг судорожно мотнул головой.       — Нет, — простонал он, — нет… Никогда…       — Монтаг!       Монтаг вдруг с неимоверной силой тряхнул плечом и высвободился из железной хватки Битти. Он вскочил и кинулся вперед, к лесу…       Подальше от пламени… Подальше от него…       — Стой, Монтаг! — глухой, наполненный яростью голос Битти доносился ему вслед, — Подожди! Гай!       Неожиданно Монтаг едва не упал, споткнувшись в темноте. Под ногами что-то звякнуло. Быстро упустив взгляд, Монтаг увидел большое ведро, до краев наполненное прозрачной речной водой.       Отчаянная, почти безумная мысль промелькнула в голове. Наклонившись, Монтаг схватил ведро и ринулся назад к костру…       — Монтаг!       — Господин Монтаг!       Но Монтаг уже ничего не слышал. В мозгу выстукивало одно:       «Уничтожь… Уничтожь… Уничтожь пламя, уничтожь…»       Он поднял ведро и с силой плеснул прозрачный поток прямо в костер.       Огонь закричал. Закричал громко и отчаянно. Его золотая красота на глазах Монтага превращалась в молочный дым, едко щипавший глаза и высоким столбом взметнувшемуся в небо. Монтаг повернул голову в сторону, где были Битти и Кларисса, но не увидел ничего, кроме густого белого дыма…       …Монтаг вздрогнул и распахнул глаза. Огонь в костре умиротворенно прищелкивал и напевал свою песню, хитро щурясь на Монтага.       Монтаг медленно, очень медленно, чуть подрагивающей рукой нащупал на коленях книгу. Облегчение теплой волной затопила его грудь, его сердце и разум. Он не поддался пламени. Он смог ему противостоять…       Он поднес книгу к лицу и прижался губами к шершавой обложке. С трудом поднявшись, Монтаг начал наматывать круги вокруг костра, качая книгу на руках как младенца и шепча ей что-то успокаивающее и нежное. Он смог, он победил Битти, он победил пламя…       Взгляд Монтага вдруг снова упал на костер. Огонь ласково кивнул ему рыжей макушкой и махнул блестящей рукой:       «Иди сюда… Иди ко мне ближе… Иди…»       Монтаг ухмыльнулся. Где-то совсем рядом стоят ведра с водой…       Оглянувшись, и найдя их глазами, он шагнул в сторону, подхватил одно ведро, и, ухмыляясь, неторопливым шагом направился к костру.       Подойдя совсем близко к полыхающему пламени, он негромко произнес:       — Я пожарник, который тушит огонь…       Монтаг улыбнулся. Он наклонил ведро и плеснул в костер немного воды.       Огонь снова закричал, застонал, изрыгая белый дым…       Огонь умирал, превращаясь в пелену вонючего дыма. Монтаг отбросил ведро в сторону и громко закричал:       — Я пожарник, который тушит огонь!       И он засмеялся. Засмеялся безудержно и заливисто. Монтаг смеялся до тех пор, пока не понял, что плачет…       Утренняя заря мягко и нежно обволакивала верхушки деревьев, теребила листву, и, стелясь светлыми розовыми облаками в небе, спешно двигалась дальше, к городу…