Лира Аполлона (невошедшее)

Кристина что-то мечтательно напевает себе под нос. У неё отпуск, Эрик отправлен в кондитерскую — утром им понадобится много сладкого. А сейчас вечер, девушка бегает по комнате, в нетерпении наряжая себя в одежду и украшения, купленные на востоке. Не только для того, чтобы порадовать Эрика, а точнее, не столько порадовать его, сколько себя. Кристина пытается создать образ рабыни — прелюдия, что начинается, как невзаимная любовь или принуждение, очень возбуждает. Ночь (или то было утро), когда они окончательно разорвали связь с виконтом и персом, Эрик сказал, что на востоке женятся без любви, а после обожают друг друга (но в поездке выяснилось, что не всё настолько плачевно в таких браках, как он расписывал, и не всё настолько радужно, как казалось). Он не имел в виду себя и её, Кристина это знает, но взяла на заметку, воссоздав это в одну из ночей вместе. А после уже Эрик прикинулся, будто его принуждают, будто он не любит её. В такие моменты сердце пронзала боль — он столь мастерски вживается в роли, ему бы стоять с ней на одной сцене, наслаждаться триумфом… но, как он сам говорит, быть композитором его вполне устраивает. Печаль исчезла, когда Кристина вытащила из гардероба дорогой шёлковый наряд для танцев. Как же долго ей не терпелось всё это примерить! Сначала она облачилась в лиф — синий, под цвет её глаз, с открытыми плечами, украшен звенящими монетами, а с ним и юбку — также синюю, с монетами, с открытыми щиколотками, нежно облегающая её бёдра. Кристина минуту любовалась на себя в зеркало и звенела своим нарядом, стараясь не отвлекаться — ещё не всё готово. Украшения — для начала, девушка вынула шпильки из своих волос — её золотые кудри упали ей на плечи. На босые ноги надела браслеты с серебряными монетами. Вдруг её руки легли на талию — так непривычно ходить в одежде без корсета, выставлять напоказ свой живот — вульгарно, но удобно. На голову девушка опустила золотую цепочку в три ряда, каждый из которых украшен монетами поменьше, чем на наряде. Разве что, обошлась без колец — хоть некоторые и слишком смелого дизайна, но большинство из тех, что куплены на востоке, очень гармонично смотрелись с её прогулочными и вечерними платьями — отчего отказаться от них в этом образе на эту ночь, было не жаль. На шее ожерелье с тонким витиеватым узором, из золота, со вкраплениями жемчужной пыли и мелкими осколками сапфира — отчего ожерелье сияет и переливается на свету с каждым её вздохом и движением. Кристина выбрала массивные серьги с драгоценными камнями, овальной формы. И много браслетов на руки — несколько на тонкой золотой цепочке и один крупный, на каждую руку. Затем вынула из шкафа бутафорский клинок. Ей разрешил владелец театра забрать эту вещицу из реквизиторской, когда Кристина рассматривала её и спросила, нельзя ли одолжить на время. И была удивлена, потому что директор подарил ей это, пожав плечами. — Вы не единственная, у кого есть семья, супруг. Вы не единственная, кто просит помочь с разнообразием в таком вопросе. Было неловко, но подарок она приняла. На голову ей также хотелось купить украшение с подсвечником, что могло также быть дополнением к её образу святой Люсии — из её родной Швеции, в которой они и живут сейчас, но Эрик остановил её. — Это опасно. Если неправильно закрепить, то обожжёшься. И воск будет капать на лицо… — в его взгляде неподдельная паника, Эрик явно в шаге от обморока. Кристина отказалась от покупки. Его беспокойство всегда направлено на её безопасность. — Почему ты волнуешься за меня? — спросила Кристина, когда они вышли из лавки. — Я видела, ты спокойно смотрел на танцовщицу с такой же штукой на голове. — Потому что до других мне нет дела. Они не важны мне. Но не ты. И, разумеется, мой Ангел, я не хочу, чтобы ты пострадала. Да, это также значит, что даже не думай танцевать со змеёй! Кристина хихикнула — он заметил даже то, что она изучающе следила за танцовщицей, что ловко управлялась со змейкой. — Не буду. Но всё же, образ святой Люсии тоже включает в себя свечи… — Но тебе это не нужно. Ты — весь этот образ. Твои чудесные золотые кудри и ангельские глаза — всё, что нужно для этого. Девушка задохнулась от его слов. Эрик видел и знал много похожих на неё девушек, с такими же волосами, глазами, голосом. Но только её… Она для кого-то особенная, лучшая. Этого и желал ей отец перед смертью. — А говорила, что золото тебе не нужно, — вот уже несколько минут Эрик наблюдает за ней, прислонившись к стене у двери. Девушка обернулась, вздрогнув. — Эрик? Он ухмыльнулся. Кристина ещё прекрасней, когда забывается на сцене, в музыке и своём голосе. Или когда думает, что её никто не видит. — Когда ты пришёл? — Недавно. И теперь понял, почему ты так нетерпеливо выгнала меня из дома, — он отделился от стены, подойдя ближе. — На тебе сейчас, наверно, больше золота, чем у императрицы! — в шутку бросил он, но после заботливо спросил. — Не тяжело? Кристина хихикнула, сжимая в руке бутафорский клинок. — Нет. Меньше, чем у императрицы. Браслеты на ногах — серебряные. — она специально чуть оголила ступню, показывая серебряные монеты. Эрик сглотнул — этот невинный жест возвратил его на мгновенье в самую первую их ночь вместе, а ещё, серебро на её белой коже удивительно шло ей. — Мне не тяжело. В спектаклях часто приходится носить восточную одежду. — Но спектакль и даже маскарад — не то же самое, что носить это дома. Кристина кивнула. — Да. Именно это возбуждает сильнее всего. Как будто что-то запретное. — А меня возбуждает, что это образ рабыни, но ты похожа на принцессу. — Я влюблена в этот наряд, — воскликнула Кристина, закружив с клинком в руках вокруг собственной оси — комнату наполнил звон монет на её костюме. Она счастлива, как дитя. — И носила бы не снимая, даже спала бы в нём. Если бы это было удобно. — Ты собираешься порадовать меня или себя? — Эрик изобразил обиду, любуясь женой. — Обоих, — парирует она, клинком толкая его к постели — маску он уже снял — и на постель.