Like A Good Boy

      Рабочая неделя выдалась тяжёлой, приправленной объяснениями с начальством в духе "это не мой косяк, так что и мне его исправлять", а также парой неприятных выходок коллег — два несносных омеги, молодой парень, перешедший к вам недавно, и симпатичная брюнетка, оба активно пытались привлечь твоё внимание, не заметив за тобой запаха постоянной пары.       Сцепив зубы, приходилось терпеть и отваживать настойчивых су… коллег. Поэтому, когда наконец пришло время выходных, ты в нетерпении рванула в загородный коттедж к своему парню с небольшим подарком. Несмотря на ставшие совсем недавно постоянными отношения и регулярные встречи, вы оба пока не стремились эти отношения афишировать. И тому была весьма веская причина.       Твой парень и, по совместительству, самая яркая звезда в мире корейской поп-музыки, от харизмы которой могли загореться предметы вокруг, — Пак Сонхва — был омегой. Омегой, которому очень ловко удавалось скрывать перед многомилионной аудиторией свой вторичный пол, выдавая себя то за бету, то — даже! — за альфу.       Однако некоторые физиологические особенности и связанные с ними последствия нельзя просто игнорировать: скрывать их — это только полбеды. Вторая половина начинается там, где необходимо решать последствия.       На заре карьеры, когда вторичный пол Сонхва только-только проявился, менеджер артиста обратился к личному врачу, нанятому агентством специально для группы: доктор предложил просто начать принимать противозачаточные и угнетающие гормональный фон препараты. Это неминуемо привело к угасанию физиологии омеги, сохранив обычные потребности и особенности, характерные для бет: более спокойный флегматичный характер, отсутствие желания "стелиться под сильного и угождать своему альфе", постепенное прекращение течек и… весьма скромные сексуальные аппетиты.       Сонхва взял долгую паузу в три месяца, чтобы всё обдумать.       Вы тогда были уже в отношениях почти год, и ты, когда-то в четырнадцать начавшая подобный курс таблеток, не решилась советовать Сонхва или как-то давить на него. В конце концов подобные медикаментозные курсы гораздо сильнее действовали на омег, чем на альф, — Сонхва мог пожалеть о поспешно принятом решении.       Ты не жалела о своём выборе, потому что в далёкие школьные года столкнулась с первыми проблемами: социальными — непринятие со стороны сверстников, конфликты с ними и первые потасовки, — и физическими — ненависть к своему телу, раздражение от одной мысли об изменениях в поведении. Собственная исключительность — женщины-альфы были большой редкостью даже в постоянно-растущим в численности огромном мире, — стала поводом стать изгоем: тебя не понимали и презирали сверстники, в периоды агрессии сторонились редкие приятели, не могли помочь и родители, которые просто не знали, что ты чувствовала. Тебе повезло с тем, что они были терпеливыми в отношении тебя и стремились понять твои проблемы и помочь: уже одно их стремление и готовность выслушать поддерживали тебя в наиболее тяжёлые дни. Невозможность обсудить с матерью — нежной и чуткой омегой — свои проблемы, вела тебя к смущающим первым разговорам с отцом. Он был сильным в моральном плане, участливым и изо всех сил старался выслушать и дать советы, хотя было видно, что ему тоже, право, было нелегко.       В итоге, единственным решением для тебя стали таблетки.       Летом твоего четырнадцатого года жизни, врач назначил тебе медикаменты, которые ты с того времени обязана была принимать до конца своей жизни, регулярно проверяясь раз в полгода на гормональные сбои. В случае отказа от таблеток тебя ждало быстрое и мучительное схождение с ума.       Не обращая внимания на это мрачное условие, ты всё равно согласилась, ибо и не собиралась переставать принимать лекарства: уже после первых трёх месяцев приёма перепады с настроением исчезли, словно их и не было, мучительное состояние до горячки сильного гона практически снизошло на "нет", а после перевода в новую школу, ты сумела наконец завести друзей…       Ты до сих пор не жалела об этом: это решение было взвешенным и оправданным. Встреча с Сонхва — с человеком, который если бы ты верила в такой слюнявый подростковый бред, была встречей с истинным. С тем самым, который пресловутое "любовь с первого взгляда"…       Даже она ничего не изменила.       Ты поступила верно. Но и у верных решений бывают последствия.       И пока прямая асфальтированная дорога, ведущая за город, проматывалась под капот твоей машины как застарелая выцветшая плёнка, ты вспоминала вашу неловкую первую встречу. Вдобавок ко всему ещё и произошедшую случайно: на рабочем корпоративе, где собрались все сотрудники из твоего отдела, одному омеге стало плохо и у него начались симптомы преждевременной течки. Заметив это, ты не смогла остаться в стороне, легко загасив своим авторитетом пару практически вусмерть напившихся альф, и, закинувшись дополнительной порцией стабилизаторов, "упаковала" симпатичного взрослого мужчину на заднее сидение своего автомобиля, в отрытый в багажнике старый плед, предварительно всучив ему бутылку с прохладной негазированной водой и уточнив адрес.       Спустя примерно полчаса вашей тихой поездки, в течение которой изнывающий от жара и спазмов приближающейся течки, омега порывался изредка извиниться, вы всё-таки подъехали к скромному, но уютному двухэтажному домику невдалеке от окраин Чинджу.       Ты остановила машину возле тротуара и прежде, чем выйти, как можно мягче уточнила, глядя в зеркало заднего вида и стараясь не напугать:       — У тебя… есть альфа, который о тебе позаботиться?       Омега приподнялся, бросая на тебя ответный настороженный взгляд сквозь стекло заднего вида. Ты отметила, что он хотя бы не напуганный — уже многого стоило.       — Я под блокаторами. — на всякий случай ты прояснила и так очевидную вещь. — Я не собираюсь ничего делать. Просто если там есть твой постоянный партнёр… я не хочу драки.       Омега выждал несколько секунд, видимо обдумывая что-то, прежде чем кивнуть.       Ты коротко вздохнула, но затем распахнула дверь автомобиля, выходя на прохладный вечерний воздух.       В окнах уютного дома горел свет, что давало надежду передать невольного попутчика из рук в руки прямо на пороге, избегая границ чужой территории. Однако из-за того, что мужчина настолько сильно выпил, тебе пришлось аккуратно придерживая его, всё-таки довести до самых дверей.       После двукратного звонка в дверь, открыли тебе, однако не обеспокоенные родители, очаровательный молодой парень, немногим младше мужчины, которого ты подпирала плечом. И раньше, чем ты успела извиниться за столь позднее беспокойство, парень глянул на твоего пьяного коллегу, и тут же воскликнул:       — О, боги! Хён, ну как ты… — дальше он пробурчал что-то неразборчивое, предназначавшееся только брату, и поблагодарив тебя многократно, взвалил одну из рук мужчины себе на плечи, забирая его у тебя и помогая тому зайти в дом.       Стоило парню лишь на миг приблизиться — на тебя пахнуло волной только что испечённого овсяного печенья с шоколадом.       Сладкий чуть пряный запах, будто бы разбавленный нотками корицы.       Ты неосознанно задержала этот глоток воздуха с приятным ароматом в лёгких, однако затем бесшумно выдохнула, не двигаясь дальше порога.       Парень, проходя мимо гостиной, что-то сказал уже поднявшимся родителям, и к тебе в прихожую шагнули двое — стройная пара лет сорока пяти: высокий моложаво-выглядящий мужчина-альфа с ореховыми карими глазами и чёрными не слишком коротко-остриженными волосами и красивая почти хрупкая женщина-омега, на голову ниже супруга, с длинными чёрными локонами чуть завитых волос и ясными глазами цвета насыщенного чёрного чая. Оба из-за фактического отсутствия запаха посчитали тебя за бету, и очень порадовались, что рядом с их старшим сыном оказалась столь ответственная коллега: они с тщанием отблагодарили тебя. Закончив с поклонами и улыбками в знак вежливости, ты учтиво распрощалась с семейством и направилась к машине, что благополучно уехать домой: повезло, что ты была, наверное, единственной на корпоративе, кто пил только ананасовый и яблочный соки — теперь можно было самостоятельно сесть за руль и через минут десять-пятнадцать уже идти в душ и спать; Чинджу — городок относительно небольшой, так что доехать до съёмной квартиры, ты рассчитывала быстро…       Неожиданный звук шагов по гравию по направлению к калитке за твоей спиной заставил тебя остановиться и обернуться.       — Почему вы не сказали им?       Тот молодой симпатичный парень окликнул тебя, с любопытством рассматривая округлыми красивыми глазами: несмотря на темноту вокруг, разбавляемую лишь светом уличных далеко держащихся друг от друга в этом спальном районе фонарей ты заметила, что глаза у него были того же самого причудливого оттенка крепко заваренного чёрного чая.       — Не сказала что? — спросила ты ровным равнодушным голосом.       — Что вы не бета, а тоже омега, — пояснил юноша, забавно прифыркнув губами, чтобы дуновением воздуха поправить объемную чёлку, однако в итоге он всё равно был вынужден поправить её пальцами. — Они бы пригласили вас на чай.       Заметив твой всё ещё недоумённый взгляд, парень терпеливо пояснил с лёгкой усмешкой:       — Я видел, как вы чуть поморщились, когда передавали мне хёна, но от него не пахло алкоголем. Будь вы бетой — не ощутили бы запаха. Так почему не сказали?       Ты слегка наклонила голову, теперь чуть дольше посмотрев на парня. Красивый. И вроде как не глупый…       Ты покачала головой слабо улыбнувшись и открывая дверь авто.       — Потому что я не омега, — сказала ты, наконец, отвечая на улыбку парня зеркальной усмешкой, садясь и заводя мотор автомобиля.       — Я — Пак Сонхва, — вдруг веско произнёс парень, вновь привлекая твой взор; его весёлая улыбка и непосредственный нрав отчего-то… совсем не вызывали отторжения, только мягкий тёплый огонёк внутри, хотя в обычные дни подобная беспечность не вызывала у тебя симпатии. — Спасибо, что помогли моему хёну.       — Пожалуйста, Пак Сонхва, — чуть передразнила его ты, но прежде чем ты подняла стекло, ты ощутила вновь эту слабую волну запаха овсяного печенья с шоколадом и подняла непроницаемый нечитаемый взор в его лицо.       — Так, как вы сказали вас зовут? — очаровательные ямочки проступили на его щеках, когда он с довольством блеснул глазами в твою сторону, и ты могла поклясться, что он — чёрт возьми! — заигрывал с тобой.       — Я не говорила, но думаю не будет ничего дурного, если ты будешь знать моё имя, — заученно и с куда более деланным, чем настоящим равнодушием проговорила ты.       — Не будет. — тут же согласился Сонхва.       — Син Дана, — ответила ты спокойно.       Сонхва приоткрыл калитку, бесшумно выскальзывая на тротуар и подойдя к твоей машине достал мобильный.       — Приятно познакомиться, нуна, — нараспев произнёс он, и хитро сощурил свои красивые глаза. — Не думаю, что будет что-то дурное, если ты мне ещё и номер дашь — мало ли что с моим братом может случиться, а так я сам приеду, чтобы впредь тебе неудобств не доставлять.       Пак Сонхва говорил складно и логично, но лицо его едва ли не трещало от хитрой преисполненной довольства, как у Чеширского Кота, улыбки.       Ты вздохнула, протягивая руку: пальцы ваши на миг соприкоснулись, когда ты забирала телефон из рук парня, чтобы набрать на экране свой номер.       Не было дрожи или тока, прошивающего тела — благо, блокаторы не первый день как изобрели, и в обществе последние пятьдесят лет так уж точно все пользовались теми, что назначал врач, дабы избежать изнасилований, насильственных связей, диких кровопролитных и опасных драк; и вы оба были не безумными опасными для себя и окружающих исключениями, а законопослушными добропорядочными гражданами.       Однако теплота и изящество пальцев парня тебе понравились.       Возвращая телефон, ты уже сделикатничала, не дотрагиваясь до костяшек молодого человека и, чуть поморщившись попросила:       — Только не зови, пожалуйста, "нуна". Я старше всего на пару лет.       Сонхва заправил прядь ярко-голубых волос за ухо, довольный убирая телефон обратно в карман домашнего кардигана и чуть закусив губу спросил, складывая руки на груди.       — Тогда, как называть можно?       Ты чуть наклонила голову, глядя на него, и вскинула изящной дугой тонкую бровь.       — У меня же имя есть. — с нужной интонацией постановила ты.       Сонхва понимающе усмехнулся и чуть наклонил подбородок вперёд протянул, будто пытался распробовать:       — Дааана, — и открыв калитку, в последний раз обернулся: — Крутой Майбах, Дана. Доброй ночи.       После этого, хрустя гравием, парень удалился обратно к дому, а ты, когда силуэт его скрылся за дверью, усмехнулась, покачав головой и трогаясь с места на своём шикарном Mercedes-Maybach GLS 600 винного цвета.       В тот вечер ты впервые подумала, что Пак Сонхва был необычным омегой.       Что удивительно — спустя две недели после того инцидента с корпоративом, вы встретились у здания, где ты тогда работала: ты возвращалась после поездки, чтобы занести документы и поехать домой, он — стоял у входа и ждал брата с какой-то коробочкой, кутаясь в слишком лёгкую для этого раннезимнего сезона куртку.       Плюс на улице шёл непроходимый ливень, а мельком оглядев парня, зонта ты у него не обнаружила.       — Ты простудишься, если будешь стоять здесь. — поднявшись по лестнице, уже подходя к нему, произнесла ты вместо приветствия. — Если это для твоего брата, то пойдём — воспользуешься моим пропуском.       Сонхва встретил тебя отстранённым взглядом, промолчав, однако через пару секунд всё же кивнул.       "Плохое настроение?" отметив молчаливость знакомого, ты вызвала лифт, и вы вместе поднялись в офис.       Расправившись каждый со своими делами, вы вернулись на первый этаж, вместе покидая здание. Вот тут-то омега и показал свой характер.       — Не нужно, — холодно отклонил он предложенный тобой зонт, сверкая глазами цвета чёрного чая из-под ресниц, на которых застыли шарики дождевой воды.       Ты равнодушно пожала плечами, разворачиваясь и уже начала спускаться по лестнице, как Сонхва окликнул тебя:       — И вы просто уйдёте?       Ты остановилась, оборачиваясь к нему с всё таким же непроницаемым выражением на лице.       — А что ты предлагаешь? — вопросом на вопрос ответила ты, повышая голос, чтобы перекрыть шум дождя. — Это были не мои "альфачьи замашки", а элементарная логика: ты в лёгкой промокаемой куртке, а на улице ледяной ливень. Если у тебя есть хоть капля ответственности за своё здоровье, стоило бы принять мой зонт и не заболеть. — и чуть тише закончила: — Тем более, что бо́льшего я тебе не предлагала.       Сонхва насупился.       — Бо́льшего?       Ты вздохнула, едва слышно чертыхаясь сквозь зубы, и оглядываясь на припаркованный совсем рядом автомобиль.       — Ты брата ждёшь? — спросила, стиснув зубы, формальным тоном.       — Допустим. — уклончиво ответил Сонхва, чуть вскинув подбородок и глядя из-под ресниц.       Ты повернулась к нему, заглядывая в глаза цвета насыщенного чёрного чая.       — Я знаю, где ты живёшь, — могла бы подвезти. — сама того не зная произнесла ты, наконец, решившись, судьбоносную фразу. — Если ты, конечно, хочешь.       Немного подумав, Сонхва всё-таки кивнул, следуя за тобой к шикарному Майбаху винного цвета. Когда вы отъезжали с парковки, согретый печкой и кондиционерами с тёплым воздухом парень оттаял и у вас завязался лёгкий диалог, в ходе которого выяснилось, что он был трейни и теперь должен был стать айдолом в дебютирующей вот-вот группе: он нервничал и повздорил с двумя другими мемберами, из-за чего настроение его так и упало. Ты пошутила, что он обязан доплатить тебе, раз ты теперь личный водитель звезды, на что "будущая звезда" также шутливо в тон ответила тебе, что только если ты наймёшься на полную ставку и будешь ещё и телохранителем. Беседа вышла у вас лёгкой и уютной — как у старых приятелей.       И в тот вечер ты впервые подумала, что Пак Сонхва был ещё и чертовски привлекательным омегой.       Затем как-то сами собой, будто случайно, у вас произошли ещё две встречи, а после вы и вовсе вступили в отношения, которые на данный момент длились уже два года.       С остальными участниками группы ты познакомилась через полгода после их дебюта, когда Сонхва фактически затащил тебя в общежитие, дабы афишировать перед мемберами свои отношения.       Практически все в группе были альфами, кроме Сонхва и Ёсана.       Все парни были добрыми, смелыми и искренними, и с ними ты легко подружилась.       Сан, Уён и Чонхо были невероятно энергичными, обожали разные вкусняшки — каждый что-то своё — местами вели себя как истинные оболтусы, но зато с ними некогда было скучать: пару раз им даже удавалось утянуть тебя в свои авантюры, вроде баталий в настольные игры. Хонджун вне сцены и тренировок был похож на тень: тихий, спокойный, флегматичный — слова лишнего не вытащишь. Даже двигался он как-то… заторможенно и лениво. Ты не брала в расчёт, считая за фишку.       Минги был единственным в группе, кто без колебаний согласился на принятие седативных помимо блокаторов (он поступил также как ты). Ты не была уверена, но история точно была связана с чем-то трагичным в прошлом, потому что в ином случае отказываться от своего вторичного пола было глупостью: врач неоднократно предупреждал о связанных с этим фатальным решением последствиях — о зависимости от лекарств, об утомляемости, о развитии онкологических заболеваний…       У этих медикаментов была масса побочек. Однако, как и ты в своё время, Минги решился, и — судя по серьёзному уверенному взгляду и успехам на танцплощадках, — о решении своём не жалел.       Он был сильным и выносливым, и научился жить в своём ритме, привыкнув к преодолению усталости, употреблении большего количества фруктов, овощей и белка, и прохождению полного медицинского обследования раз в месяц.       Что было немного грустно видеть, так это полный тоски взгляд Ёсана, обращённый на Минги: симпатичный полноценный омега, полностью и безоговорочно влюблённый в старшего мембера, признавший его "истинным" (если таковые вообще существовали; ты в эту чушь не верила), был полностью уничтожен чужим отказом. И теперь лишь изредка осмеливался кидать в сторону холодного недоступного альфы взгляды.       Все в группе встретили тебя тепло и у вас сложились крепкие дружеские отношения, построенные на взаимном уважении и не менее взаимных шутливых подтруниваниях, и тебе всё нравилось.       Единственное что тебе не нравилось, так это взгляд Юнхо на Сонхва — блестящий, горящий, жадный.       Сонхва редко когда позволял себе открыто выражать дискомфорт от чьего-либо внимания, но заметив, как с неловкими движениями отступал от Юнхо твой парень, ты решила действовать. Вернее, первые пару-тройку раз ты честно старалась поговорить: в первый раз в ходе разговора о том, что у Сонхва уже есть пара, что лучше не ставить его в неловкое положение, Юнхо ничего не ответил — только окатил тебя многозначительным взглядом и ухмыльнулся, молча уйдя. Чонхо тогда удивлённо протянул над твоей головой:       — Хей, да хён оценивает тебя… — услышала его реплику только ты, и глядя вслед Юнхо, ты мысленно согласилась с макне.       Да, чёрт возьми, Юнхо оценивал тебя, и вы, чёрт возьми, будете соперниками.       Дальше последовали ещё две попытки поговорить — неудачно. А после недавнего разговора Сонхва, в котором твой парень упоминал с неловкостью очередной подкат сокомандника, который явно не воспринимал тебя как серьёзное препятствие, ты решила, что с тебя хватит.       Пора было поговорить с Юнхо в последний раз и донести свою позицию раз и навсегда: речь шла не о твоей гордости или — упаси небеса, ни за что, ты выше этого — твоей ревности. Речь шла о Сонхва и его комфорте.       Сонхва и без того работал в сфере, сопряжённой с большим количеством стресса и огромной ответственности, не хватало ещё, чтобы окружение у него было некомфортным. Ты знала, что твой парень — самый милый, деликатный и нежный человек из всех, что тебе довелось встречать, а потому Сонхва мог обнимать кого хочет, улыбаться кому хочет и общаться с кем пожелает — и ты хотела обеспечить это железобетонно.       Подъехав в то утро к студии, где парни обычно тренировались, ты уже в машине вспомнила, что и из-за раннего пробуждения ты ещё не приняла таблетки. Потянувшись было за пузырьком седативного, ты решила, что примешь его после разговора, когда поедешь на работу.       Поднявшись на нужный этаж, ты легко отыскала Уёна и Сана, играющих в настольный теннис. Именно они и указали тебе зал, где разминался Юнхо: позже они тоже должны были туда подойти, но минут десять-пятнадцать у вас было — и ты посчитала, что этого времени будет более чем достаточно.       Поблагодарив мемберов ты направилась в зал, по дороге повторяя свою речь. Дойдя до нужной двери и распахнув её, ты обнаружила небольшой симпатичный зал с зеркальными стенами, где и находился Юнхо.       Кратко-сухо поздоровавшись, ты с максимальным спокойствием и — даже! — попыткой в дружелюбие, озвучила свою тираду и требование прекратить домогательства заигрывания в адрес твоего парня. Ты также уточнила, что если у Юнхо есть какие-то претензии — пусть выскажет тебе их лично в лицо, чтобы вы могли поговорить и уладить их. В течение всего монолога альфа молчал, с равнодушием слушая твою речь и не перебивая: он даже разминаться не прекратил, что тебя безумно раздражало, однако ты терпеливо сносила подобную выходку, дабы не ухудшать и так "натянутые" отношения меж вами — во имя Сонхва…       Однако после того, как ты замолчала, надеясь, что ваш конфликт можно решить без применения крайних мер, мембер всё же заговорил.       — Вот поэтому я и говорил Сонхва, что ты — не настоящий альфа. — ухмыльнулся Юнхо, продолжая молотить пневматическую грушу-каплю. — А ему нужен настоящий, сильный альфа… Тот, кто сможет о нём позаботиться... Он ведь такой милый омежка… — в тебе поднялась волна неведомого тебе доселе горячего пульсирующего гнева.       Юнхо бросил в твою сторону взгляд с прищуром — явно вызов.       Ваши взгляды скрестились, как лезвия мечей с неслышимым лязгом, и в это мгновение… Вы сошлись в схватке, сцепились как насмерть.       В ментальном смысле, разумеется. У тебя оставался здравый смысл, и ты помнила, что перед тобой участник k-pop-группы, айдол, и на нём побоев быть не должно.       Ты чуть-чуть нервничала, ведь впервые с подросткового возраста так сильно давила на природное принуждение: обычно хватало самой капельки, и незадачливый альфа тут же отступал перед твоим авторитетом. Ну, кроме того случая в подворотне, когда ты защищала Сонхва: однако там физическая схватка началась быстрее, чем ты успела полноценно применить силу собственной ауры.       Тебе претил такой варварский метод решения спора, однако в случае с Юнхо иного способа, кажется, не было вовсе.       Вы застыли оба на месте, тяжело дыша, мысленно сражаясь за контроль.       Тебе было одновременно немного волнительно и чуть азартно — со времён подросткового возраста это была первая осознанная попытка спровоцировать самую себя для атаки. Ты ощутила это: кровь быстрее понеслась по венам, собственный природный запах, направленный на подавление чужого, каждая мышца восхитительно напряглась, сокращаясь, и пьяня сознание. В клыках возникло будто небольшое копошение и тебе показалось, что они, удлинились и теперь едва-едва царапали нижнюю губу — разумеется, внешне ничего этого не было. Лекарства не позволили бы тебе даже приблизиться к форме обращения, однако они не умоляли древней дремлющей где-то в глубине сущности и её мощи. В своей силе ты не сомневалась — даже под блокаторами и транквилизаторами ты была сильнее Юнхо.       И через примерно пару минут вашего "сражения" ты поняла насколько, когда айдола охватили вначале несколько крупных волн дрожи, прокатившихся по всему телу, затем он жутковато зарычал, но в ответ на твой медленный тяжёлый шаг вперёд в его сторону, Юнхо резко ударила судорога и он рухнул на пол.       Остаточные волны удивительно-ярких злости, соперничества, ярости, лидерских амбиций с желаниями доказать право собственности, всё ещё витали в небольшом тренажёрном зале, и ты, чуть расслабив мышцы тела и выпрямившись, едва не пошатнулась от пьянящего их коктейля, который мягкими молоточками бил в виски, продолжая плескаться в крови, пульсирующей в каждой мышце вновь готового к битве тела…       — Я под блокаторами, — произнесла ты низким неузнаваемым голосом; навязчиво, зло; пока Юнхо вздрагивая, скорчился на полу. — Однако это не значит, что я не встану на защиту Сонхва. Он мой.       Нужно было успокоиться — осознанной частью разума ты это понимала: голос рассудка осаждал чувство эйфории, собственной значимости и триумфа от победы над другим альфой.       — Надеюсь, впредь этого не повторится, — веско добавила ты уже узнаваемым спокойным голосом: хотя под титаническим спокойствием в нём ещё бурлила лава звериной сути.       После этого ты просто вышла из тренажёрного зала, оставляя там Юнхо приходить в себя.       Стоило тебе оказаться в коридоре, как к тебе подбежали направлявшиеся в зал Уён и Сан: оба резко замерли в двух метрах от тебя и напряглись, настороженно переглядываясь.       — Дана, ты в порядке? — спросил встревоженный Уён.       — Вы что, с Юнхо сцепились там?! — воскликнул куда более эмоциональный Сан.       Ты только кивнула в ответ, успокаивающе махнув друзьям.       В эту секунду в коридоре появился Чонхо, заметивший вас троих, и он тоже поспешил к вам: Сан отступил на несколько шагов назад перехватывая макне.       — Дана, Сан-ни, а что… — он закашлялся, моментально напрягаясь всем телом и сморщился стоило ему вдохнуть поглубже.       — Тихо-тихо, — пророкотал мягким тоном Сан, придерживая самого младшенького за плечо. — Это остаточное…       Ты уже успела прийти в себя почти полностью и уже хотела было извиниться перед Чонхо — пугать Малыша (так вы ласково меж собой его называли) ты не хотела, но в это мгновение тебя вдруг окружил приятный до зуда в кончиках пальцев аромат свежеиспечённого овсяного печенья с шоколадом.       — Дана, — немного растерянный Сонхва, на ходу вынимая наушник из уха, стремительно приближался к вам.       Завидев тебя, твой парень ускорил шаг, однако рядом с Саном и Чонхо на миг запнулся.       — Что-то случилось?! — он, взволнованный, бросился к тебе, раскрывая объятья.       Ты на автомате приняла их, нежно окольцовывая торс Сонхва: пахло от него головокружительнее, чем обычно, хоть ты и понимала, что тебе так кажется из-за случившейся схватки и отсутствия медикаментов с прошлого утра.       — Ничего такого, — выдохнула ты, наконец, отрываясь от своего парня. — Просто мы поговорили с Юнхо.       Сонхва посмотрел на тебя влюблёнными глазами, улыбаясь и чмокая в щёку, а потом нехотя отступив протянул:       — Впервые чувствую твой запах… Это лемонграсс...       Ты тоже улыбнулась, невольно борясь с желанием снова прижать Сонхва к себе, пока вас не оборвал мрачный голос Сана:       — Дана, от тебя пахнет кровью Юнхо.       И ты и Сонхва в ужасе обернулись к хмурому мемберу. Уён рядом тут же замахал руками, силясь разбавить обстановку:       — Сан это в переносном смысле! У вас ведь не было физической потасовки?.. — ты кивнула, и Уён с облегчением выдохнул. — Всё в порядке, он быстро придёт в себя. Но тебе лучше уйти отсюда сейчас — от тебя всё ещё довольно сильно пахнет феромонами и… многие могут посчитать это за знак вызова.       Ты заторможенно кивнула, ловя на себе благодарный и восхищённый взгляд Сонхва, в котором чудным образом можно было разглядеть беспокойство.       — Мне пора. Нам нужно на тренировку, — шепнул он, придвинувшись ближе к тебе. — Ты же не забудешь принять лекарства?       — Не забуду, — мягко заверила ты.       Сонхва оставил на твоих губах нежный поцелуй, который ты продлила, чуть надавив на затылок и пригладив пряди своего омеги.       Однако затем вы расстались, и ты направилась вниз к автомобилю.       Уже на первом этаже у лифта ты нечаянно столкнулась с ещё одним мембером: из-за угла выплывший призраком Хонджун, который судя по полуприкрытым глазам, кажется, засыпал на ходу, чуть не задел тебя плечом, однако отреагировать вы оба успели ещё до прикосновения.       Вы оба отпрянули друг от друга как чумной и доктор: Хонджун впервые полностью открыл глаза, а тебя пронзила разом жуткая мигрень.       — Ох, Дана… — шелестяще выдохнул Джун, заметив, как ты сморщилась, стискивая зубы. — Прости…       Лидер группы закрыл глаза, полностью расслабляясь и возвращаясь в своё привычное состояние "существования наполовину", и боль в твоих висках и затылке моментально отступила.       — Ничего страшного, — более-менее спокойно выдавила ты, переводя дыхание. — Остальные ждут тебя наверху, Джун.       Хонджун едва заметно кивнул, заползая со скоростью улитки в лифт, и пока двери его закрывались, он прожигал тебя своим флегматичным взглядом.       Что ж, возвращаясь к автомобилю в то утро, ты искренне порадовалась, что твоим соперником за сердце Сонхва был Юнхо — победить под седативными Хонджуна тебе было бы очень сложно.       Уже сидя в машине после принятия таблеток, ощущая, как по твоим губам потекло, ты с отстранённым взглядом утёрла кровь, рассматривая как багряная жидкость переливалась на твоих пальцах и ладони.       В то утро был первый и последний раз, когда ты задумалась, насколько сильной альфой могла стать, не принимая транквилизаторы и седативные.       Ты тряхнула головой, сбрасывая ворох воспоминаний и возвращаясь в настоящее: свернув на дорогу, ведущую к небольшому коттеджному посёлку, ты в предвкушении закусила губу.       Сонхва вернулся из мирового тура четыре дня назад и отбрехавшись всеми правдами и неправдами уже укатил прочь от менеджера, студии и мемберов в купленный вами коттедж: это были вторые "каникулы", которые вы планировали в нём провести, и ты надеялась, что если рабочие графики вам позволят, то третью годовщину ваших отношений вы спразднуете в нём уже этой зимой…       Завернув на небольшой холм по дороге, изгибающейся кольцом, ты с помощью пульта заставила механические железные ворота разъехаться перед тобой, и направила авто во внутренний дворик, паркуясь прямо у входа; гараж подождёт.       Забрав подарок для Сонхва, ты, хлопнув дверцей авто и заблокировав его, привычно осмотрела внутренний двор и забор внимательным изучающим взором: простая мера безопасности, вошедшая в привычку, несмотря на присутствующую сигнализацию, которая стояла не только в доме, но и по всему периметру большого участка.       Поднявшись по ступеням на небольшое крыльцо, ты открыла дверь своим комплектом ключей (ещё один был у Сонхва и у дом-работницы), скользнула в дом, закрывая дверь и набирая код на сигнализации.       Дом встретил тебя чистотой и уютом, а также лёгким запахом остывающего запечённого мяса: Сонхва явно постарался на славу, пока ты сегодня днём горбатилась в офисе — пахло просто божественно. Ты, снимая пальто и обувь в прихожей, даже успела уже с улыбкой представить себе сочное нежное мясо индейки, расходящееся белыми волокнами под ножом и хрустящую румяную корочку в специях на контрасте с серебряным блюдом. Однако затем мыслями ты вернулась к главному своему "блюду" на сегодня…       Поднявшись на второй этаж после того, как помыла руки в гостевой уборной, ты на ходу ослабила удавку галстука, идя на лёгкий, но всё усиливающийся аромат овсяного печенья с шоколадной крошкой. Во рту собирались слюнки, а в голове рождались десятки если не сотни соблазнительных образов.       Но чтобы ни ждало тебя в спальне, это было лучше фантазий в тысячу раз.       Бесшумно приоткрыв дверь, ты лопатками оперлась на дверной косяк, выдвигая таз вперёд в нарочито небрежной позе.       — Долго ждал? — спокойным понизившимся от возбуждения голосом протянула ты, чуть ухмыляясь.       Сонхва, крутящийся на кровати, под тонкой простынёй, глухо что-то пролепетал, приподнимаясь на локтях.       Вид у него был завораживающий — ты даже облизнулась, не сдержавшись… уже готовый: волосы были все расхристаны, пухлые яркие губы искусаны, большие практически чёрные от желания глаза взирали на тебя со скрытым огнём, бледная кожа чуть порозовела от притока крови и покрылась испариной от неугасаемого жара…       Однако самое интересное, конечно же, выпирало под бледной тканью, будучи скрытым от тебя пока что простынёй; и ты надеялась, что только простынёй.       — Ммм… — Сонхва, пожирающий взглядом всю твою фигуру в строгом деловом костюме и, в особенности, обтянутые тканью покатые бёдра, не сразу смог вернуть себе дар человеческой речи. — Ты уже здесь…       — Я не с пустыми руками, — ты помахала бархатной коробочкой, привлекая любопытствующий взгляд к предмету в своей руке.       Рот Сонхва просяще приоткрылся, и у тебя прокатилась по позвоночнику волна жара от того насколько манящим выглядел этот жест.       Ты оттолкнулась лопатками от дверного косяка, делая несколько медленных грациозных шагов ближе к вашей кинг-сайз постели: Сонхва задышал тяжелее и глубже, резво садясь на кровати, из-за чего его торс обнажился, и стиснул простыни по обе стороны от себя крепкими жилистыми руками.       — Мне бы стоило принять душ… — ты сощурилась, больше анализируя реакцию омеги.       — Не надо… — едва ли не по слогам через рычащий звук выдавил из себя Сонхва, не моргая глядя, как ты стянула галстук с себя, оставляя его на полу и бросила коробочку с подарком на постель.       С твоего лаконичного кивка Сонхва тут же вцепился в бархатную малышку, открывая её.       Ты в этот момент окончательно расстегнула рубашку, оставляя хлопковую белую ткань, невесомо покачиваться на твоих плечах и оттенять чёрный лифчик без кружева: брюки упали на пол, звеня пряжкой ремня у самого шкафа, откуда ты достала необходимую игрушку с креплением.       Тебе даже не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть ошарашенное выражение лица твоего парня и его округлившимся глаза, однако ты повернулась вовремя, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Я его не надену, — хрипло проговорил Сонхва, силясь нахмуриться и выглядеть грозно, но из-за того, что он постоянно облизывал губы, а в глазах его уже стояла мольба, получалось так себе.       — Тебе понравится, — пообещала ты, хищно ухмыляясь и глубоко вдыхая.       Взгляд Сонхва дёрнулся к твоей груди, обтянутой бюстгальтером, а затем ниже к звенящим пряжкам страпона, которые ты застёгивала нарочито грубыми рваными движениями. И ты с триумфом оскалилась, когда заметила, как плоть Сонхва под простынёй предательски дёрнулась, выдавая истинные желания своего владельца.       — Ты же будешь хорошим мальчиком, — это не был вопрос, и ты позволила себе немного распустить влияние.       Сонхва не мог почувствовать твоего запаха из-за медикаментов, блокирующих его, однако эффект от феромонов он всё равно ощущал, и потому откинувшись на простыни, тихо застонал.       — Дааана… — почти проскулил он твоё имя на долгом выдохе, приоткрывая заслезившиеся глаза и чуть прогнул спину, раздвигая ноги.       Более приглашающего жеста тебе было не нужно.       И ты, более не оттягивая прелюдию, направилась к постели, хватая отложенную коробку с ошейником: разумеется, терять концентрацию в тот момент не стоило.       Омега внутри Сонхва дёрнулся на пробу — насколько много свободы даст альфа: ты успела схватить ошейник раньше и перехватила его руку ещё до завершения удара, резко поворачивая парня в коленно-локтевую и, на всякий случай, ещё дополнительно надавливая ступнёй на голень, чтобы и не думал двинуться без разрешения.       Однако, в некотором смысле, Сонхва всё-таки… успел.       — Дана, прости… — он прошептал это на одном дыхании, едва ли не заскулив.       Большие влажные глаза смотрели с болью, когда ты отпустила его из захвата, позволяя вновь перевернуться на спину, второй рукой оттирая из уголка губ кровь.       Что ж, засохшая ранка всё же лопнула.       Однако ты не могла позволить, чтобы твой карамельный мальчик преисполнился ненависти к себе: позже — вы сосредоточитесь на тебе, но сейчас всё твоё время — Его.       — Сонхва, это просто инстинкты. — твёрдо произнесла ты. — Не более.       Ты склонилась к нему, мягко оглаживая чуть влажноватую от испарины разгорячённую щёку: Сонхва льнёт к ласке с долгожданным стоном, на мгновения прикрывая глаза, и ты невольно замерла, с восхищением любуясь, как дрожат его пушистые длинные ресницы.       Однако затем Сонхва резко распахнул глаза, чуть-чуть отпрянув и посмотрел почти жалостливо.       — Ты, наверное, терпеть не можешь, когда я… такой… — он попытался пренебрежительно фыркнуть, как-то расслабить плечи, однако в такие дни его нежная ранимая сущность полностью брала тело под контроль.       И ты не то чтобы была против.       Наконец, забравшись на постель и на коленях возвышаясь над распростёртым перед тобой полулежащим парнем, ты нашла его глаза взглядом, снова касаясь ладонью щеки, чтобы доверительно сообщить:       — Нельзя любить кого-то наполовину, Хва.       Вышло спокойно-размеренно. Уверенно. Так, как надо.       Легко не будет, — ты себя не обманывала, — это же Пак Сонхва.       Почти омега, почти хороший мальчик, но в большей степени — твой мальчик.       А ты, девочка ответственная. И понимающая. И с принципами, — это да.       Если Пак Сонхва — сильный, храбрый и рассудительный, ты будешь твёрдой, спокойной и мягкой в своих мыслях. Если же он — нежный, чувствительный, позволивший себе быть откровенным, быть открытым, быть слабым, в конце концов, — ты будешь тем человеком, которому Сонхва доверит себя такого.       Раз в полгода, когда Сонхва три-четыре дня подряд ведёт себя так: совершенно не стесняясь, изгибаясь под тобой, плавясь как воск, позволяет вылепить из себя что угодно, но обязательно нечто горячее, страстное, губительное до одури, в тебе и самой поднимается не то волна интереса, не то какого-то дикого первобытного азарта, смешанного с любопытством и отчётливым желанием. Тебе нравится брать его в любой позе, в которой вас застаёт порыв глубокого необратимого инстинкта: у тебя "обладать", у него — "отдаться". Тебе нравится целовать его позвоночный ряд, оставляя влажные касания губ на затылке и дрожащих лопатках, пока Сонхва в коленно-локтевой позе, хрипло-возбуждающе стонет, принимая в себя твёрдо-гибкую игрушку и едва не плача от удовольствия. Тебе нравится оттягивать мочку его уха, слегка перекатывая её меж зубов, пока вы лежите на боку и ты, пусть и не в самой удобной позиции, но трахаешь его, выгибающегося навстречу, перехватывая руку и самостоятельно отдрачивая ему, обхватив твёрдую пульсирующую плоть в кольцо пальцев. Тебе нравится, наконец, то, какой у вас секс в "банальной" миссионерской позе: когда вы лицом к лицу, но ты сверху накрываешь его, а он под тобой, доверчиво раскрыв ноги, позволяет брать своё тело уверенными глубокими толчками бёдер, приносящими чистое наслаждение, а глазами — его душу, пока вы не отрываете взглядов друг от друга, пока целуетесь, то напористо, мокро, похотливо, бесстыдно, а то — нежно, лишь едва касаясь губами губ другого, буквально впитывая чужой выдох, чтобы подарить вдох…       Ты знала, что некоторые беты, имеющие отношения с омегами, даже предпочитали на период течек оставлять свою пару в одиночестве, самостоятельно справляться с "проблемой", однако тебе это и в голову не приходило — сама идея казалась тебе кощунством.       Потому что выражение лица Сонхва, тонущего в наслаждении, похоти, страстной мольбе по отношению к тебе, рисуется самой чарующей из картин.       В первую его течку, тебе, не имея инстинктов из-за таблеток, было тяжело подстроиться к необычному движению бёдрами: страпон неплотно прилегал к промежности и взять необходимый ритм было сложновато. Однако впоследствии ты довольно скоро наловчилась в обращении с игрушкой, и заодно с хищным интересом изучила какой темп и интенсивность предпочитает твой партнёр: от каких толчков Сонхва начинал коротко-прерывисто задыхаться, хватаясь за твои плечи, какая глубина и угол заставляли его содрогаться от удовольствия и сипло скулить, уткнувшись в подушку, а от каких фрикций он мог лишь распахнув глаза застывать под тобой, мелодично выстанывая твоё имя…       Ты аккуратно застёгиваешь красивую подвеску с кварцевым блестящим камешком на чужой изящной шее: Сонхва смотрит снизу-вверх, ловит каждый твой жадный вдох, каждый горящий взгляд. А ты — как подарок рождественский распаковываешь — медленно стягиваешь простыню прочь…       Плоть Сонхва под твоим взором дёргается, и ты перехватываешь руку, которой он стыдливо собирается прикрыться.       — Хочу приласкать тебя, — ты смотришь прямо в глаза, серьёзно, без тени стыда или насмешки; только чистая похоть и голод до его стонов.       Не время для смущения, однако скулы Сонхва горят и сам он, кажется, успевает вспыхнуть, прежде чем прикрыть глаза, расслабившись на простынях перед тобой. Сонхва сгибает ноги в коленях и делает прерывистый глубокий вдох: однако ты не собираешься сжалиться над ним — сам говорил, что ему нравится заниматься сексом лицом к лицу, так что пусть отведает собственного "лекарства".       Ты скользишь пальчиками по чужой твёрдой груди, играясь с твёрдыми навершиями сосков и нарочито игнорируя прижимающуюся к напряжённому животу парня плоть, которая оставляет влажные следы на коже.       Приближаясь к лицу, ты ловко уходишь от поцелуя в губы, нырнув к шее: два чувственный влажных поцелуя ты оставляешь над линией ошейника, а когда Сонхва послушно запрокидывает голову — и правда хороший мальчик — ты длинными мокрым мазком языка обводишь дёрнувшийся кадык, вызывая судорожный вздох. Реакция не удовлетворяет, и ты, опустившись к ключицам, прикусываешь нежную кожицу: совсем чуть-чуть — до лёгкого покраснения, — но Сонхва всё равно ахает, дёрнувшись под тобой.       Ты с ухмылкой поднимаешься, отрываясь от своего занятия, и раньше, чем он успевает возмутиться, ты уже придумываешь новую пытку.       Дыхание Сонхва окончательно сбивается, когда ты продолжая мучить его соски, коротко лижешь языком уже влажную от прекума щёлочку уретры.       Первый стон срывается с его губ, когда ты погружаешь головку члена в рот, продолжая покручивать соски: ты облизываешь плоть жадно, язычком с нажимом проводя по выпирающим венам, будто желая ощутить бешеную пульсацию крови в них.       Когда Сонхва начинает слабо толкаться и едва не скулить от чрезмерной стимуляции губами и языком вершины, а ты чувствуешь, что слюны уже достаточно, ты вытягиваешь из заблаговременно-положенной на прикроватную тумбочку пачки две чистые медицинские перчатки: ненадолго оторвавшись от ублажения своего парня, с щелчком натягиваешь тонкий латекс на кисти.       Сонхва смотрит осоловевшим размутнённым взглядом; он сейчас податливый настолько, что на любое твоё предложение, кажется, ответит радушным согласием. И ты усмехаешься, решая проверить это.       Немного раздвинув бёдра парня, придерживая их руками: ты немного любуешься какой твой мальчик снизу гладкий, прежде чем прильнуть губами и языком к влажной сжимающейся дырочке.       Сонхва громко ахает, затем напрягает отчаянно живот и стонет, однако придерживаемый твоими руками не смеет дёргаться с места: твой язык скользит к по отверстию, слегка проникая внутрь, стимулирует нервные окончания, и разгорячённое тело, исправно принимая ласку за сигнал, выделяет больше смазки, позволяя тебе легко пропустить язык ещё глубже, начать стимулировать интенсивнее, имитируя толчки…       Сонхва тихо стонет, что-то бормочет о том, что "не надо", но ты, оторвавшись всего на пару мгновений, видишь, как буквально дрожит его член, оставляя на коже пресса уже мокрые пятна от выделяющегося предъэякулята, а когда Сонхва, случайно приоткрыв глаза, ловит твой взгляд — ты всё ещё с приоткрытыми губами, и тонкой ниточкой слюны, тянущей от них вниз — то ты не только ловишь самый пьянящий молебный стон, но и видишь, как из раскрывшейся дырочки уретры капает смазка…       Это побуждает тебя вернуться к начатой ранее экзекуции: ты подключаешь язык и губы для ласок члена, а пальцы, черпнув смазки, перемешанной со слюной, коей у тебя теперь предостаточно находят раскрытую дырочку ануса, погружаясь и постепенно растягивая омегу. В какой-то момент ты перестаёшь стимулировать член, вскидывая голову и с нескрываемым удовольствием наблюдая за Сонхва, мечущимся на постели: он стискивает руками подушку за своей головой, прикусывает губ, чтобы хоть чуть-чуть заглушить стоны, однако из-за жара в теле, он не может дышать носом, и тут же распахивает губы, чтобы снова подарить тебе порцию самых сладких стонов в мире. Ты заменяешь два пальца на три, плавно погружая и вынимая их: кисть болит из-за неудобного угла и напряжения, однако тебе плевать — зрелище окупает любое неудобство с лихвой, особенно когда Сонхва начинает двигать бёдрами, самостоятельно насаживаешь на фаланги до самых костяшек…       У тебя внизу живота всё печёт и пульсирует, однако таблетки купируют природу альфы где-то внутри, так что Сонхва ты можешь предложить только секс со страпоном: впрочем, как показали ваши отношения, даже этого хватает.       Сдёргивая перчатки прочь, ты придерживаешь член у основания, помогая себе, и медленно проникаешь в него: тесный, узкий, невероятно гибкий. Жарко, испарина выступает на лбу почти сразу же, позже та же участь касается плеч.       Сонхва высоко-мелодично стонет — натурально, не скрываясь, знает, что это подстегнёт вас обоих.       Ты плавно вырываешь себя из плена его тела, однако из плена пожирающих твоё лицо глаз, искажённого в страстной муке лица, сильного, но такого подчиняющегося тела, ты вырваться не в силах. Ты плавно толкаешься вперёд, банально не давая парню даже вдохнуть.       — Аааах-шшш..! — стон Сонхва прерывается низким шипением, когда ты полностью вталкиваешь игрушку внутрь.       Выражение его лица удивительно живо меняется — ни на одном концерте он не позволяет себе показывать столько эмоций и столь открыто: его глаза распахиваются, тело прогибается в позвоночнике, отзывчиво, покорно, так и подбивая — возьми-возьми-возьми меня, наконец, полностью! — рот растягивается в круглое, бесшумное, прелестное "о". Ты начинаешь задавать ритм, с силой толкаясь бёдрами навстречу вскидываемому тазу. Наваливаешься на руки, притискиваясь к жаркому пылающему телу: от выступившей испарины вы оба влажные, скользкие — что ж, так даже лучше — одной рукой ты легонько касаешься его члена.       Сильные руки с подвижными длинными пальцами ползут по лопаткам и пояснице, лаская, нежась. Однако нежность — последнее, что ты хочешь. Нужно, чтобы Сонхва отпустил себя. Ты перехватываешь оба запястья, рывком прижимая их к постели, толкаешься куда грубее и глубже, задавая более жёсткий ритм: твой карамельный мальчик стонет надрываясь, моментами успевает схватить немного потерянного для него меж звёздных пространств воздуха, выгибается до хруста в позвонках, твой живот деревенеет от напряжения, по виску катится капля пота.       Каждая такая гонка — как настоящее испытание для тела. Как в первый раз.       Однако пока всхлипы и стоны Сонхва ласкают твой слух, ты готова повторять это снова и снова…       Перехватывая взгляды друг друга, вы целуетесь, ощущая солоноватый привкус общего смешавшегося пота на губах друг друга, сплетаетесь языками: ты притираешься ближе, твой напряжённый твёрдый живот прижимает сверху — член Сонхва оказывает зажат меж ваших тел, что служит дополнительной стимуляцией. Поймав нужный момент, погружаешься максимально глубоко, затем резко почти выходишь, отведя бёдра назад, и вновь загоняешь игрушку по самое основание мощным движением вперёд, с ухмылкой кусая Сонхва за мочку уха, чтобы услышать едва слышный, но такой нуждающийся стон.       Срываясь на совсем уже безумный темп, ты доводишь его до того состояния, когда твой нежный мальчик начинает только что-то нечленораздельно шептать меж стонами.       — Да!.. Да! Да! Дана, пожалуйста!.. — умудряется выкрикнуть между фрикциями он, когда ты напрягаешь бёдра до лёгкой боли в пояснице.       Сильнее навалившись, ты одной рукой давишь на бедро Сонхва, чтобы он держал ноги раздвинутыми, второй сжимаешь изящное горло с красивым ошейником на нём, и толкаешь игрушку точно в ту точку, из-за которой твой мальчик так отчаянно-умоляюще стонет и восхитительно сжимается. И в конце концов твои усилия не проходят даром — Сонхва резко дёргается, так что тебе едва удаётся его удержать под собой: он распахивает глаза, округляет рот, протяжно стонет, а после всхлипывает, прикусывая губу…       Ты замедляешься, почти полностью извлекая игрушку и очень-очень медленно снова наполняешь его тело, наблюдая одну из самых красивых и приятных картин, что тебе когда-либо доводилось видеть.       Как Пака Сонхва крушит оргазм.       Он тяжело дышит с закрытыми глазами и приоткрытыми губами, то напрягая, то расслабляя все мышцы, перекатывающиеся под блестящей от пота кожей: его член дёргается, изливая остатки спермы на пресс парня. Несколько капель жемчужной жидкости даже блестят на его рёбрах…       Ты тяжело хватаешь ртом воздух и немного приходишь в себя, только когда Сонхва чуть-чуть приоткрывает глаза, находя взглядом твои глаза.       И раньше, чем он задаст хоть один глупый вопрос или начнёт придумывать за тебя твои эмоции, ты посылаешь ему усталую, но абсолютно-счастливую улыбку и наклоняешься, чтобы слиться своими губами в поцелуе с его губами.       И в вашем поцелуе чувствуется всё то, что ни ты, ни он никогда не сможете передать словами — там безграничная нежность и полное обожание друг друга.       После того, как вы приведёте себя в порядке и уснёте до следующего утра и следующего раунда горячего секса в вашем доме, в кольце рук улыбающегося и абсолютно счастливого Сонхва ты успеешь подумать об одном.       Эта идея — сам стержень твоего существования.       Если ты любишь кого-то наполовину — ты не любишь его вовсе.       И ты учишь и будешь учить Сонхва этому — принятию и силы, и слабости другого человека. Потому что они — были всегда. Потому что графу "достоинства", как и графу "недостатки" выдумали люди, чтобы описать наш несовершенный мир. И если ты хочешь прожить ту единственную, короткую, данную нам, жизнь не зря — нужно уметь выделять для себя самое главное и стремиться сохранить это и преумножить.