Пепел

Антон специально медленно парковал свою машину на стоянке офиса Дневного Дозора, чтобы охранники успели доложить, что к ним пожаловал Светлый. Ему не хотелось долго торчать в холле и наблюдать за тем, как, нагло пялясь, перешептываются за его спиной: все сотрудники уже должны быть в курсе, какая теперь роль отведена Городецкому. Вообще, он плохо себе представлял, как дальше будет взаимодействовать с Темными магами. Ведь, как ни крути, а сталкиваться с подчиненными Завулона придется часто, даже вопреки желанию. И потому избежать усмешек и пересудов не получится. Мысль об этом изрядно портила настроение. Гесер сдержал данное Завулону слово и отправил Антона в офис Дневного Дозора под совершенно дурацким предлогом: проследить за тем, чтобы Завулон подписал документы, которые необходимо отправить в инквизиторское бюро не позднее сегодняшнего вечера. Эти бумаги мог доставить и рядовой посыльный, но отправили именно Городецкого. Когда Антон шагнул в двери, его уже ждали. Денис, нынешний заместитель Завулона по оперативной работе, поприветствовал сдержанно, но предельно вежливо, что обычно было ему несвойственно. Затем сопроводил Антона в кабинет шефа. В кабинет для личных аудиенций, как ему пояснили. Антон и не подозревал, что у главы Дозора может быть несколько кабинетов. Гесер, видимо, отличался скромностью, раз ограничивался одним на все случаи жизни и не шиковал так, как Завулон. В кабинете обстановка была крайне дорогая, но, несмотря на вычурность, подобранна со вкусом и с претензией на удобство. — У него сейчас совещание, очень занят, поэтому придется подождать, — Денис распахнул дверцы бара, что-то там поколдовал с защитными чарами, потом поставил перед Антоном на столик поднос с дорогим бренди и какой-то снедью, выглядящей неприлично элитарной и дорогой, и оставил Антона в полном одиночестве. Светлого. Без присмотра. В личном кабинете главы Дневного Дозора! Антон тут же завертел головой, удовлетворяя свое любопытство. Кто бы мог подумать, что ему представится возможность изучить привычки Завулона в столь ненавязчивой обстановке. Всевозможных безделушек, сувениров и артефактов оказалось в комнате великое множество. А стол был завален бумагами просто сверх меры, хоть и в строгом, но малопонятном порядке. Антон не рискнул пройтись по кабинету, чтобы в случае чего его не обвинили в краже какой-нибудь мелочевки. Кто знает, что у этих Темных в голове: оставили здесь одного, обвинят потом и не побрезгуют. Вопреки опасениям, Завулон не заставил себя долго ждать. Он был в хорошем расположении духа, пронесся вихрем от дверей к столу, мимоходом кивнув и продолжая активно общаться с кем-то по телефону. Пока ему там что-то объясняли, прошествовал к Антону, открыл бутылку, наполнил два бокала, один из них сразу придвинул к Городецкому, а свой ухватил тонкими ловкими пальцами и отошел к окну, оживленно беседуя. Антон лишь повел удивленно плечами, поражаясь такой демонстрации чрезмерной занятости. Городецкому и раньше приходилось слышать, каким непреклонным может быть тон Завулона — с властными, а иногда и со снисходительными нотками в голосе. Но сегодня тембр его голоса играл всеми оттенками язвительности и бескомпромиссности, буквально сочился ядом, когда он вносил какие-то свои предложения. И каждое слово выговаривалось с четкой артикуляцией, будто там, на другом конце сигнала, его слушала целая компания, а не отдельно взятая, плохо поддающаяся уговорам личность. «С Инквизитором он что ли общается?» — подумал Городецкий. Затем Завулон снова вернулся к Антону, кивнул на папку с принесенными документами и требовательно протянул руку, продолжая отдавать краткие распоряжения по телефону. Недовольно вслушиваясь в объяснения собеседника, он одновременно пролистывал бумаги и сверял списки кандидатур. Заканчивая разговор на повышенных тонах, он в то же время размашисто подписывал все необходимые документы. При этом еще умудрялся внимательно поглядывать на Антона. Да так, что тот не знал, куда отвести взгляд: как-то не привык быть объектом настолько пристального внимания. Наконец, отключив мобильный, Завулон подошел ближе и пренебрежительно шлепнул папкой о стол перед самым носом Городецкого. — Рад, что Дозоры пришли к полному согласию хотя бы в этом вопросе, — проговорил он уже совершенно другим тоном, дружелюбным и мягким. Но Антона не обмануло такое внезапное преображение в поведении: взгляд у Темного оставался неприязненным и колким, прямо до мурашек по коже. Кивнув на так и не тронутый бренди, стоящий перед Городецким, Завулон отпил из своего, смакуя напиток, поиграл бокалом. Перстни на его пальцах поблескивали в свете полуденного солнца. — Я на работе. Мне еще документы в инквизиторское бюро доставлять, — пояснил Антон. — Бери, сегодня особый случай. Надо отпраздновать. — Начало сомнительного эксперимента? Тонкие губы изогнулись в снисходительной усмешке. — Начало продуктивного сотрудничества. Кому, как ни Светлым, радеть об успехе этого предприятия и всячески способствовать любым мирным вариантам взаимодействия? — Не считаю, что из затеи с браком выйдет что-то стоящее. Завулон уселся напротив Антона в кресло, их теперь разделял только небольшой сервировочный столик. Закинул непринужденно ногу на ногу, устало оперся на спинку, скрестив руки на груди, умудрившись при этом удержать двумя пальцами бокал за тонкую ножку. Антон, не в силах оторвать взгляда от его рук, поймал себя на мысли, что ему нравится следить за кошачьей грацией Темного. Вся его поза выражала удовольствие от общения и сильно смахивала на предвкушение хищника, засевшего в засаде и выслеживающего свою добычу. «Что ж, — хмыкнул про себя Антон, — мне не впервой выскальзывать из твоих сетей. На этот раз тоже все обойдется». — Так в твоих силах придать эксперименту другой, более продуктивный смысл, — Завулон не спускал с Антона своих темно-синих глаз. — А в моих — позаботиться, чтобы все прошло как можно более увлекательно. Ты ведь знаешь, как я люблю разнообразить свою жизнь, делать ее более яркой и не лишенной удовольствий. Так что и на твою долю этого хватит, не волнуйся. Антон лишь усмехнулся, предпочитая не комментировать. — Ну хорошо, тогда предлагаю выпить за нашу личную договоренность. То, что мы ее сейчас достигнем, причем с явной выгодой для обеих сторон, я даже не сомневаюсь, — под его требовательным взглядом Антон поднял бокал и поднес к губам. — Договоренность? — бренди был марочный, старинный, о чем свидетельствовали долго остающиеся дорожки от капель на внутренней стенке бокала. Да и этикетка на бутылке ни о чем Антону не говорила. Точно, старинный, выпущенный фирмой, явно уже не существующей за давностью лет. И от предположительной цены напитка у Городецкого от досады заломило зубы. — Насколько понимаю, ты не в восторге от идеи нашего с тобой брака. Не могу тебя осуждать. Да, сложностей будет много, но и перспектив при этом весьма соблазнительных — не меньше. Думаю, ты быстро оценишь твой в раз сменившийся статус. — Зачем тебе это вообще понадобилось, Завулон? — Ну как же? Ты у нас знаменитость, прошедшая огонь, воду и даже Фуаран. Всем известный везучий сукин сын и личный ученик Гесера. Как на такое не польститься? — Вот только давай не будем о моей популярности, — Антон поморщился. — Ты же знаешь, что это не столько заслуга, сколько дурная слава. Все только и мечтают, чтобы неудобный всем дозорный поскорее сгинул. И ты — в первую очередь. Да вот только вашим мечтам пока не суждено сбыться. — Вот я и говорю — везучий ты, Городецкий. То, что ты недавно провернул с Сумраком, вообще неслыханное дело. А о чем я мечтаю, не тебе рассуждать. Хорошо, давай поясню свою заинтересованность на примере. Видишь вон тот старый боевой жезл? — Антон проследил в нужном направлении: на стене среди другого магического оружия был заметен жезл среднего размера, явно ручной работы и очень древний, чуть ли не времен Мерлина. Раритет, видимо. — Был когда-то личной игрушкой Локи. — Того самого? — Разумеется. Теперь он мой. Люблю окружать себя редкими вещицами. — А смысл? Он ведь давно разряжен. И как оружие — бессмыслен. Зачем было тратить на него деньги? — Много ты понимаешь, «бессмыслен». Он хранит на себе следы не одного поколения магов, и, считай, застывшая в металле история. Ты на него сквозь Сумрак посмотри. Антон глянул и чуть не охнул. Боевой магии в жезле уже давно не было, но весь он словно состоял из тысяч силовых волокон и довольно сильно искрился в Сумраке. — Всё равно безделушка, — упрямо пожал плечами Антон. — Зато моя, и ничья больше. Тебе, Городецкий, надо уже учиться получать от жизни удовольствие. Всех дел в этой жизни не переделать, все желания не воплотить, но периодически побаловать себя крайне важно. Чтобы было с чем сравнивать и потому особенно ценить да отвоевывать любыми средствами, выдирая из глотки у конкурентов. Иначе какой смыл от твоего статуса Высшего мага? Высший просто обязан окружать себя лучшим: если уж жить, то с комфортом; если работать, то так, чтобы другим на зависть; если иметь врагов, так самых известных и непотопляемых; а если уж платить по счетам, то так, чтобы не обидно было за предъявленную цену. Всё только самое лучшее, понимаешь? И ради справедливости стоит признать, что сейчас лучший среди оперативников Ночного Дозора — ты. И именно поэтому я тебя хочу. — Так я тебе нужен, как диковинная зверушка в коллекцию? — Ну вот, ты начинаешь меня понимать. — Да пошел ты… Меня не привлекает такая перспектива. — А у тебя выбора нет. Иначе ты бы сейчас не сидел здесь. Антон бросил на Завулона возмущенный взгляд, но крыть было абсолютно нечем. — Вот что я тебе скажу: не ценит тебя Гесер как следует. И никаких перспектив в будущем для тебя пока не вижу, если все останется по-старому. И от тебя будет зависеть, захочу ли я это когда-нибудь изменить. Антон снова мысленно хмыкнул, отмечая, как умело Завулон пытается его запутать и заинтриговать. Только вот не на того напал, такой подход Антону просто неинтересен. — Дешево ты как-то пытаешься поднять свою значимость в моих глазах. Зависеть от твоей прихоти — малоприятное занятие, знаешь ли. Впервые за все время во взгляде Завулона отразилось что-то похожее на искреннее веселье. — Так ты не торопись отказываться, проверь сначала, может, тебе еще и понравится прихоти мои исполнять. — И не мечтай! Я не умею быть ручной зверушкой. — Это ты так думаешь. А у меня слишком велико искушение испробовать прямо сейчас свой излюбленный метод добиваться симпатии. Впрочем, оставим пока это. Куда важнее теперь то, что я хочу тебе предложить. В проекте с браками подразумевается наличие кураторов, по одному от каждой стороны. У кураторов свои привилегии, Инквизиторы буду относиться к ним с особой заинтересованностью, и самое главное — кураторы смогут напрямую влиять на сам процесс проведения эксперимента. Ты понимаешь, как это выгодно? И я хочу, чтобы куратором от Светлых был именно ты. Тогда как со стороны Темных уже утверждена моя кандидатура. — Что? — Антон даже растерялся. Почему ему Гесер не рассказал о кураторах? Что всё это значит? И раз Завулон в этом заинтересован, то ничем хорошим оно не закончится. — Я не сомневаюсь, что ты отлично справишься с этой ролью. Вот представь: ты переживаешь по поводу благополучия ваших брачующихся, а так сможешь с легкостью проконтролировать, не ущемляются ли их права, проследить за выполнением всех предписаний со стороны Инквизиции, внести предложения по улучшению условий для отдельно взятой пары. И при этом с твоим мнением будут считаться. Ну и как тебе? — Сдается мне, что тебе это на руку. А я потом пожалею, что согласился. — Значит, в принципе, само предложение тебя устраивает? — А Инквизиторы позволят, чтобы кураторы были из одной семейной пары? Ведь слишком велик риск кому-то попасть под чужое влияние. — Риск, конечно, есть. Но тебя не должно волновать, что позволят Инквизиторы, а что нет. Раз я делаю тебе такое предложение, значит, в состоянии добиться необходимого. Так ты согласен? — И во что мне это обойдется? — осторожно уточнил Антон. Завулон усмехнулся. Хищно и самодовольно. — Мне нравится твой подход. Знаешь, временами с тобой приятно иметь дело. Но так и быть, я готов сделать тебе небольшой подарок: платы за кураторство с тебя не будет никакой. По той простой причине, что мне лично куда проще взаимодействовать в этом вопросе с тобой, чем с кем-то еще из вашего Дозора. — Потому что у меня меньше опыта? — Потому что мне будет приятно идти тебе на некоторые уступки, если вдруг ты решишь меня как-нибудь задобрить. В каких-то несущественных — подчеркиваю, именно несущественных — мелочах мы сможем поторговаться, и благополучие твоих собратьев будет зависеть напрямую от того, что ты сможешь мне предложить взамен. Так вырисовываются достаточно волнительные перспективы для тебя, не находишь? Повисла пауза. Антон усиленно пытался понять, что упускает. Предложение казалось заманчивым и вполне разумным. И если предположить, что Завулон затеял это все только от скуки, то могло ведь и получиться. Но Завулон точно вел сложную игру, и его приоритеты пока не особо угадывались. В любом случае Антон сейчас мог торговаться и выдвигать свои требования. За что он с удовольствием и ухватился. — Городецкий, тебе пора уже учиться скрывать свои эмоции. На твоей физиономии прямо-таки написано, насколько ты заинтересован. Это даже не забавно. — Хорошо, я согласен. Но у меня есть одно условие. — Ну кто бы сомневался. Я внимательно слушаю. — Ты подпишешь бумаги, где официально откажешься от какого-либо влияния на Надежду и вмешательства в ее судьбу. То есть с этого дня моя дочь для тебя будет полностью вне досягаемости. Мне нужны гарантии, что через меня ты не пытаешься подобраться к ней. — Всего-то, — Завулон зло сощурился. — Может тебе заодно и в вечной преданности поклясться? Для полноты твоего счастья? — Это мое единственное условие, но обсуждению оно не подлежит. — А как насчет моего права на самозащиту? Ты, знаешь ли, не вечен, а дочь твоя в любой момент может наломать таких дров, что даже древним муторно сделается. И я не буду иметь права вмешаться? — Этот пункт будет фигурировать отдельной строчкой в договоре, но не рассчитывай им манипулировать на свое усмотрение: Инквизиторы заранее прочитали все варианты, и там все оговаривается предельно точно. — То есть ты уже всё подготовил? — Можем внести в договор пункт о том, что соглашение теряет силу после моей смерти, если тебя это так волнует. Завулон надолго задумался. — М-да, Городецкий, — наконец прервал он молчание, — родительские обязанности делают тебя слепым. Ты хоть понимаешь, как подставляешься? Если мне приспичит передумать, то достаточно просто тебя развоплотить, и у меня будут развязаны руки. — Хотел бы я посмотреть, как у тебя это получится. Ты уже лет десять пытаешься меня ликвидировать, да что-то удача не на твоей стороне. — Это лишь потому, что я пока не хотел убить тебя по-настоящему. Так что не расслабляйся. — А еще ты поклянешься изначальной силой, что не будешь планировать ничего, угрожающего жизни и здоровью моей дочери. Завулон недобро усмехнулся, с каким-то ожесточением посмотрел на Городецкого. — А тебе палец в рот не клади — сожрешь целиком и не поморщишься. — Завулон, я должен быть уверен. Наконец глава Дневного Дозора вздохнул, сдаваясь. — Как понимаю, я когда-нибудь пожалею о том, что вообще с тобою связался. Ладно, будь по-твоему. Я подпишу бумаги и произнесу клятву, но не раньше начала церемонии бракосочетания. Мне тоже нужны гарантии, знаешь ли. Антон неверяще уставился на Завулона. — Но в отличие от тебя, у меня есть несколько встречных требований. Я слишком многим рискую, идя у тебя на поводу, и потому намерен хоть как-то компенсировать себе напрасную нервотрепку. Во-первых, что касается моих личных пристрастий. Я желаю, чтобы ты удовлетворял меня по первому же требованию, независимо от того, нравится тебе это или нет. У меня на тебя большие виды, и, будь добр, на разочаруй меня в плане секса. Эксперимент инквизиторов подразумевает частый выплеск сексуальной энергии и ее фиксацию. Так что тебе придется постараться. Антон только неопределенно моргнул в ответ. — Но куда важнее, чтобы ты отчетливо понимал, что заключение брака требует от тебя соблюдения верности. Во всех ее проявлениях: от неразглашения моих секретов до соблюдения моих интересов как в личном плане, так и в работе. То есть в любом случае ты теперь не сможешь участвовать в боевых операциях, если при этом будут ущемляться интересы Темных. — А ты, если будут ущемляться интересы Светлых? — У меня в этом вопросе развязаны руки, потому как мой статус выше твоего, и мое положение в противостоянии давно законодательно закреплено. Именно по этой причине я вынужден впустить тебя в свой дом, в свою жизнь, и терпеть твое присутствие в своем офисе. Ты в ответ обязуешься не разглашать нечаянно узнанные секреты. Но я прослежу, чтобы узнать ты мог как можно меньше. — И что еще я буду обязан делать? — Городецкий еле сдерживался. Выходило, что чем дальше, тем больше обязанностей с его стороны и меньше — Завулона. — Если с кем-то мне изменишь, лично перегрызу тебе глотку. — И за это тебя развоплотят. — Не развоплотят. Я буду в своем праве. — Скажи это инквизиторскому трибуналу. — Городецкий, ты не путай обычное заключение браков между Иными и то, через которое нам придется пройти. Инквизиторы решили задействовать ритуал заверения брака самим Сумраком, то есть законы будут действовать древние, куда более строгие. — Ты меня еще на цепь посади, чтобы уж совсем наверняка. — Я рассматриваю такой вариант. Антон возмущенно зыркнул на Завулона, но только для того, чтобы понять, что тот шутит. Но ощущение безвыходности так его и не покинуло. — Но тогда и с твоей стороны верность подразумевается и закрепляется этим самым обрядом? Или и тут твой статус освобождает тебя от ответственности? Завулон наигранно печально вздохнул. — Ну почему ты акценты продолжаешь ставить не там, где требуется? Каждый поступок подразумевает под собой прежде всего личное понимание тех или иных нарушений правил. Надеюсь, тебе не надо объяснять, как легко можно оправдать себя в собственных глазах? Вы, Светлые, тоже не каждый день развоплощаетесь по собственному желанию, хотя, казалось бы, совесть за совершенное убийство должна свести вас в могилу побыстрее нерушимого обета. Значит, найдя причину оправдать свои действия, вы в состоянии жить как ни в чем не бывало. Чего тогда ты от меня хочешь? — Понятно. Можешь не продолжать. Я должен буду все и сразу, а ты… — Городецкий, не нарывайся, — тон Завулона резко переменился, став предупреждающе зловещим. Антон в ответ глянул на него с вызовом. — Я не собираюсь соглашаться на заведомо проигрышную роль. — А тебе подавай полное равенство в правах? — И в обязанностях. — С какой стати? — выражение лица Завулона сделалось при этом таким, будто он вдруг обнаружил перед собой очень редкую зверушку, которую не терпится разрезать и посмотреть, что же там внутри. — Мне так хочется, — бесстрастно пояснил Антон, давая понять, что уступать он не намерен. Завулон помолчал, видимо не ожидая, что Городецкий вообще может желать претендовать на что-то. — Если бы еще и понимал, чего требуешь, цены бы тебе не было, — наконец усмехнулся Темный, и Антон обрадовался, что выиграл. — Ну так как? — Городецкий подумал, что понимать он начнет потом, когда они дойдут до дела, а сейчас не до этого. — Пожалуй, это даже может быть интересно, — Завулон резко придвинулся, нависая над столиком и впившись едким взглядом в лицо Антона, — только запросы-то у меня нетипичные. Выдержишь ли? Городецкий лишь усмехнулся. — И ущемлять я себя ни в чем не собираюсь, — выдохнул Темный ему на ухо, грубо ухватив за подбородок. Антон попытался отстраниться, но безуспешно. — Какие еще будут пожелания? — ехидно уточнил Завулон. Его пальцы скользнули ниже, обхватывая шею, чуть сжимая. Антон сглотнул, перехватывая его руку. Пальцы Завулона тут же прошлись по его кадыку, поглаживая. Городецкий наконец вырвался, приложив при этом довольно серьезные усилия. — Я подумаю над этим. — Ну-ну, только не увлекайся. Не люблю наглых. Еще: как кураторов, нас Инквизиторы будут регулярно допрашивать. И вот тут ты будешь слушаться меня во всем, рассказывая им только о том, что я позволю. — В самом деле? — Цель у нас одна — как можно скорее поставить эксперимент под сомнение. Ведь так? Ты и сам знаешь, как мало смыслишь в этих вопросах, а мои советы поспособствуют более быстрому решению проблемы. — Я не против согласовывать, но решение буду принимать в интересах нашей стороны. — Ну разумеется. Ты же не думаешь, что я стремлюсь тебя полностью подчинить своим прихотям? Решай и поступай, как тебе заблагорассудится, но убедись сначала, что это в интересах общего дела, а не только Светлых. Учись принимать на себя ответственность за всех Иных — это куда честнее. — Что-то не заметил я особой честности в твоих прошлогодних махинациях. — Это лишь потому, что ты еще очень многого не знаешь. Тебе и поступки Гесера не кажутся кристально чистыми, и что с того? Городецкий не нашелся что сказать. Но понял одно: все будет сложнее, чем он себе представлял изначально. Но главное, Антон добился своего: его дочь очень удачно выведена из-под удара. А ради этого стоило побороться. А еще Антон мог бы поклясться, что изрядно задел самолюбие Завулона, причем там, где сам не ожидал. Темный на него стал поглядывать более заинтересованно, видимо сообразив, что дешево купить его расположение не получится. И, без сомнения, Завулону это нравилось. Что ж, Городецкий был еще в состоянии удивлять, и это радовало. Только неизвестно, надолго ли этого хватит.