Семь дней удовольствия

***

      Несколько дней в Париже бушевала самая настоящая буря. Как будто кто подменил лето промозглой невыносимой осенью: дождь зарядил с утра до позднего вечера, и только по ночам Адриану и Маринетт порой удавалось выбраться на якобы патруль — предлог, чтобы увидеться и поздороваться вживую.       После их последней жаркой встречи дома у Адриана прошла неделя. Маринетт всё это время пребывала в состоянии, близком к блаженству, и даже ухудшившаяся погода ничуть не портила ей настроение.       — Как ты думаешь, Тикки, что может быть в последнем купоне? — спросила она однажды у своей маленькой подруги, с любопытством рассматривая конверт. В нём оставалась последняя карточка, и Маринетт с каждым днём теряла терпение. — Что-то наверняка необычное, да? Или простое, но захватывающее.       Тикки со смешком перекувырнулась в воздухе.       — Пока не откроешь — не узнаешь.       Маринетт задумчиво постучала конвертом по подбородку, возведя глаза к потолку. Ей хотелось поскорее прочитать желание, но в то же время она помнила об их договорённости с Адрианом: распечатать последний приз только после того, как улучшится погода.       — Странно, и для чего? — пробормотала Маринетт, снова поглядывая на конверт. — Он что, собирается меня куда-то везти?       Она покосилась на Тикки. Та уже улетела к своей вазочке с печеньем и с умилением чавкала сладостями.       — А я что, хуже, что ли? — пробубнила Маринетт себе под нос и вскочила с места.       Она просто не будет говорить Адриану, что открыла желание раньше, чем следовало бы. К тому же за окном, кажется, прекратился дождь. А ведь было ещё только семь вечера!       Маринетт специально выглянула в окно: на улице моросило что-то очень неприятное, но ведь не ливень! И гроза закончилась.       — Там даже небо голубеет на горизонте, — объявила Маринетт в воздух, чем окончательно поставила точку в своём решении.       Она резво проскакала до второго этажа, где на полочке над кроватью хранила в коробочке последнюю конфету. Тикки проводила её позабавленным взглядом, но Маринетт не обратила на неё никакого внимания. Сейчас в приоритете были другие вещи.       Сладость оказалась вкусной: обсыпанный молотым орехом молочный шоколад, а внутри в сливочной помадке — целое ядрышко ореха! Пальчики оближешь. Наслаждаясь приятным привкусом на языке, Маринетт любовно разгладила фантик, положила его в нижний ящик прикроватной тумбочки и взяла в руки конверт. Пальцы слегка подрагивали, когда Маринетт вытаскивала купончик.       «Неотантра», — гласила надпись на картонке.       Маринетт это ничего не сказало о намерениях её парня. Слово-то какое необычное, в духе чего-то индийского.       — Опять придётся гуглить, — она закатила глаза и поплелась вниз за телефоном. — Вот ведь придумает что-то непонятное…       Впрочем, ворчала Маринетт лишь для проформы. Внутри уже растекалось сладкой патокой предвкушение: что же это за чудо-юдо такое? И почему она должна была узнать о задуманном, только когда погода улучшится?       Поисковик выдал множество интересных сайтов, но Маринетт, недолго думая, ткнула в первый из них. И чем дальше она вчитывалась в строки, тем сильнее краснели её щеки.       Нет, это не было извращением, как прошлое желание — хотя и оно Маринетт очень понравилось. Она ещё долго вспоминала, как после купания в ванной они перебрались на кровать, и уже наступила её очередь быть связанной. Только не лентой — Адриан купил специальную верёвку, красного цвета, и узлы вязал едва ли не профессионально; Маринетт потом поинтересовалась, как так получилось. А он сознался, что допоздна тренировался на собственных ногах. Это было забавно, однако чуть позже Маринетт и вовсе забыла думать о практике Адриана, потому что потом они добрались до другого, не менее вкусного. Она потом дня два нормально ходить не могла.       Нет, тут было скорее нечто нежное, сближающее, как поняла Маринетт. И хотя ей всё равно оказалось сложно понять глубину всего задуманного Адрианом, она терпеливо ждала, когда погода наконец-то смилостивится над ними и даст ещё немного пошалить. Хотя определение самого слова «неотантра» внушало Маринетт лёгкое беспокойство.       Долгожданная пора наступила ровно через четыре дня. И хотя сама Маринетт готова была снова отправиться к Адриану раньше, он всё равно настоял на том, чтобы она не мокла под ливнем. Да и сам приходил к ней исключительно на пару минут, чтобы поздороваться, а потом дальше убегал по делам. Маринетт потом сама ругалась на него: нечего шастать в грозу, но Адриан только радостно фыркал, заправлял в тёмные волосы новую розу, целовал и отправлялся к себе.       Утром в тот-самый-день Маринетт проснулась от назойливо лезущего в глаз лучика солнца. Она недовольно пробурчала под нос нечто невразумительное, перевернулась на живот, уткнувшись носом в подушку, и решительно продолжила спать дальше… как вдруг вскочила и уставилась на люк над головой. Маринетт даже не услышала, как возмутилась Тикки, которая слетела с одеяла от такой активности. Её внимание занимал кусочек ярко-голубого неба в люке над кроватью и ослепительно яркое солнце, с любопытством заглядывающее в гости.       Маринетт поспешила выбраться на балкон. Город словно преобразился после стольких дней упрямого ливня: умылся, стал чище и как будто даже ярче. Деревья в парке весело зеленели, птицы в их ветвях распевали свои громкие трели, да и Эйфелева башня вдалеке сияла на солнце не хуже отполированного серебра.       — Вот и пришло время индийских извращений, — рассмеялась Маринетт и вернулась в комнату.       Она не удержалась и почти тут же отправила сообщение Адриану:       «Видел, какое солнышко? ;)»       Ответ пришёл незамедлительно:       «Видел ещё три часа назад, соня моя))       Признавайся: съела сегодня конфету или раньше?)»       Маринетт фыркнула. Вот значит как, не доверяет?       «Придёшь — узнаешь», — отправила она, с чистой совестью показала телефону язык и ушла в ванную, приводить себя в порядок.       Когда Маринетт заканчивала сушить волосы, ей показалось, что она слышала чьи-то голоса. Улыбнувшись своим мыслям, она отложила фен в сторону, сделала себе высокий конский хвост, а вместо привычной пижамы, поразмыслив, обмотала себя в полотенце. Не узнать голос Адриана за дверью Маринетт физически не могла.       Стоило ей выйти из ванной, как разговоры мгновенно стихли. Маринетт краем глаза успела увидеть, как в сторону метнулись два расплывчатых пятна: красное и чёрное. Обернувшийся к ней Адриан застыл подобно статуе.       — Привет, — невозмутимо улыбнулась Маринетт и, приблизившись, поцеловала его в щёку. — Давно пришёл?       Адриан наконец-то перестал пародировать воскового себя из Музея Гревен: обнял Маринетт за талию и притянул поближе.       — Да пару минут назад, — улыбнулся он. — А ты решила меня чуточку соблазнить? Или кого-то другого?       И Адриан даже завертел головой, пытаясь вычислить, не запрятала ли Маринетт кого-то ещё у себя в комнате. Она со смешком уткнулась ему лбом в плечо.       — Ты невыносим, Котёнок. Никого тут нет, кроме тебя.       — Ну, выносить меня никуда не надо, — усмехнулся Адриан; его руки скользнули чуть ниже по телу Маринетт, остановившись строго на краю полотенца, едва прикрывающего ягодицы. — А вот ты, моя ненаглядная Леди, колись. Не сегодня ведь открыла купончик, да?       Маринетт прикусила губу и лукаво посмотрела на Адриана.       — Не-а. Я не удержалась. Прости. Это было так важно, чтобы я терпела до конца?       — Да нет, — Адриан пожал плечами и улыбнулся; в зелёных глазах появились и тут же спрятались весёлые бесенята. — Мне просто было интересно, надолго ли тебя хватит. Любопытная ты у меня букашечка или не очень. Оказывается: любопытная.       Маринетт уже хотела возмутиться: даже воздуха в рот набрала, чтобы разразиться гневной тирадой, но Адриан нежно поцеловал её в лоб, и Маринетт мгновенно расхотелось дуться. Какой же он всё-таки… милый.       — А теперь поясни, что мы… — Маринетт раскраснелась до цвета спелого граната, но упрямо продолжила: — Что мы будем делать? Я почитала кое-что, — она смущённо глянула на Адриана из-под ресниц и застенчиво потеребила пуговицу на его рубашке, — но толком так ничего и не поняла.       Адриан загадочно улыбнулся. Он взял Маринетт за руки, потянул её к кушетке, где и расположился с удобством. Маринетт при этом Адриан усадил на колени, не отказывая себе в наслаждении провести кончиками пальцев по обнажённым женским бёдрам: едва ощутимо, медленно, но от этого жеста внутри у Маринетт всё перевернулось вверх дном. Шумный вздох вырвался из груди, и Маринетт в нетерпении поджала пальчики на ногах, приникла ближе к Адриану.       — Мы будем получать удовольствие, Принцесса, — проникновенно шепнул Адриан ей на ухо. — Не торопясь… Очень медленно… размеренно…       Его голос и без того всегда действовал на Маринетт гипнотически, а теперь от него сладко заныло внизу живота. Раньше она никогда не думала, что может возбудиться от одного лишь звука голоса Адриана, однако, как говорится, нет ничего невозможного: Маринетт вспыхнула подобно спичке, но в отличие от неё так быстро гаснуть не собиралась.       Она нетерпеливо заёрзала на коленях Адриана. Приятная твёрдость ощущалась уже более явственно, и Маринетт улыбнулась, довольная: не только её заводила их близость.       — Там было что-то про буддизм, — тихонечко проговорила она, подбираясь к первой пуговичке на рубашке. — Мы будем изучать индийские традиции?       — Нет, — с улыбкой покачал головой Адриан. — Я это всё изучил, конечно, но уверяю, тебе не придётся ломать над этим всем голову. Помнишь, я ведь обещал доставить тебе удовольствие? Я проведу тебя через это, тебе нужно будет только довериться мне.       Маринетт легонечко вздохнула, положила голову на плечо Адриана и, прикрыв глаза, лениво смотрела на его волевой подбородок, переходящий в шею. Не удержалась и ласково провела пальчиками по кадыку. «Адамово яблоко» нервно дёрнулось, и Адриан, накрыв ладонью руку Маринетт, чуть повернулся к ней, из-за чего ей пришлось приподнять голову выше, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза.       — Но ты ведь уже столько раз дарил мне его, — прошептала Маринетт и провела ладонью по щеке Адриана. — Я так… благодарна тебе за всё это. Никогда не думала, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть… такими… такими…       Она смешалась и умолкла, не зная, какие лучше подобрать слова. Адриан с улыбкой прижался щекой к пунцовой щёчке Маринетт, прикрыл глаза.       — Я очень надеюсь, Моя Леди, что не разочарую тебя и дальше по жизни, — шепнул он.       Маринетт выпрямилась, обхватила его лицо ладонями.       — Я не надеюсь на это. Я точно знаю. Мне с тобой никогда не бывает скучно. Надеюсь, что… и тебе со мной нет, — добавила она уже чуть тише, робко поглядывая на Адриана.       — Мой жучок никогда не даёт мне заскучать, — заверил он её. — Так что стоим друг друга, да?       Маринетт со смешком кивнула и наклонилась к Адриану за поцелуем. Их губы привычно встретились, и ласковый пожар, тлеющий внутри до поры до времени, снова вспыхнул, разгораясь сильнее. Простого прикосновения Маринетт показалось мало, и она решила углубить поцелуй: провела языком по губам Адриана, нерешительно скользнула внутрь, когда он податливо раскрылся ей навстречу. Жар, охвативший её, оглушил Маринетт. Она изо всех сил сжала рубашку на плечах Адриана, прижалась плотнее, словно пыталась отдать ему охвативший её огонь, поделиться и уменьшить собственную жажду.       — Твои… родители… — выдохнул Адриан, когда Маринетт, оттянув его голову, стала осыпать его шею влажными поцелуями; мужские ладони сжали упругие ягодицы, вырывая полустон-полувздох. — Они… могут подняться сюда…       — Ты сам… пришёл… ко мне в руки, — пробормотала Маринетт.       Остановиться было выше её сил, когда она добралась до бешено бьющейся жилки на шее. Не удержалась: провела языком по ней вверх-вниз, слегка прикусила, оттянула кожу губами, чтобы оставить яркий след — отметку, говорящую о том, что Адриан Агрест, Кот Нуар — принадлежал только ей одной.       — Кхм, погоди минутку, моя Леди.       Адриан нехотя отстранил Маринетт и поспешил объясниться, заметив, как обиженно сверкнули её глаза:       — Я просто хочу рассказать тебе некоторые нюансы, Принцесса. Потому что тут всё не так однозначно.       — Ты имеешь в виду, в неотантре? — наклонив голову, поинтересовалась Маринетт.       Теперь она не обижалась, любопытство пришло на смену недовольству, и Маринетт готова была слушать и внимать. Тема пускай и смущающая, но животрепещущая. А Маринетт очень сильно хотелось нырнуть в омут с головой.       — Оденься только, пожалуйста, — с улыбкой поджал губы Адриан. — А то у меня от тебя крышу сносит.       Маринетт закатила глаза и даже не думала скрывать торжествующее выражение на лице.       — Ладно уж, Котёнок. Но только в этот раз.       Она нарочито медленно сползла с колен Адриана, потянулась — в мыслях при этом чуть ли не завизжала от собственной разнузданности, но виду не подала — и не спеша двинулась к шкафу.       — Вот точно смерти моей хочет, — услышала она краем уха.       Широкая улыбка тотчас же не заставила себя долго ждать. Правда, чуть погодя она сменилась лёгким недоумением, когда Адриан в своих объяснениях упомянул что-то типа: «И за пару дней до этого лучше воздержаться от… всего вот этого». Маринетт, которая уже успела надеть нижнее бельё, но платье так и не накинула, в возмущении выглянула из-за дверцы шкафа.       — В каком это смысле «воздержаться»? — насупилась она.       — Поцелуи можно, — поспешил добавить Адриан и улыбнулся. — А вот остальное… Знаешь, это похоже на то, когда сидишь на диете, не ешь сладкое несколько дней, а потом не выдерживаешь — и бросаешься в омут с головой. Нереальное наслаждение.       — Никогда не сидела на диетах, — задумчиво пожала плечами Маринетт.       — А я сидел, — вздохнул Адриан. — И не по моей прихоти. Поэтому, поверь, лучше действительно несколько дней… потерпеть.       — Эй, ты и так морозил меня столько времени! — возмутилась Маринетт и метко швырнула в него скомканным платьем.       «Снаряд» попал точно в цель, но Адриан упал на кушетку сражённый скорее собственным хохотом, чем внезапной атакой в виде одежды. Маринетт подошла к нему, уперев руки в бока, отобрала платье и встряхнула его.       — Всего два денёчка! — запротестовал Адриан, глядя на неё снизу вверх. — Это минимальный срок.       — Всё равно ты наглый, — заявила Маринетт, одеваясь. — Но ладно, будь по-твоему. Посмотрим, кто на кого ещё наброситься после этого твоего… воздержания, — ядовито добавила Маринетт, бросив красноречивый взгляд на бугор на джинсах Агреста.       Адриан ответил ей истинно нуаровской ухмылкой.       — Поспорим, Миледи?       Спорить с Котом в активной фазе его настроя на победу — удовольствие ниже среднего. В этом Маринетт убедилась уже на следующий день, когда Адриан поразительным образом проигнорировал её откровенно короткий сарафан и просто коротко поцеловал, приветствия ради. Она уже была готова обидеться… ровно до того момента, когда Адриан затащил её на мучительно долгую поездку на лодочках в луна-парке, где в полумраке подземного туннеля никто не мог разглядеть её ножки, даже он сам.       Но была во всём этом и польза. За несколько дней Адриан разъяснил, в чём прелесть такой практики, и Маринетт постепенно привыкала получать пользу от процесса их общения, чем ожидать конечной развязки. Нет, она всегда наслаждалась даже простым разговором с возлюбленным… но как и всякая девушка, вступившая в интимные отношения, ей хотелось максимально ярко и плотно прочувствовать тот самый фейерверк, о котором так долго и упорно пишут любовные романы. А теперь Адриан говорил, что торопиться не стоит, нужно отдаваться каждой минуте, каждой секунде… И что это, к слову, помогает сбросить все зажимы и оковы.       Вот только чем больше Маринетт вникала в тему, тем меньше ей всё это нравилось. Ладно, растяжку она и так выполняла каждый день, но отказа от тяжёлой пищи в виде мяса она не понимала — хотя и требовалась лёгкость для подготовки тела. Воздержание Маринетт также не вдохновляло: особенно после стольких дней перерыва. После того как они с Адрианом перешли на новую ступень отношений, она раскрыла в себе то, чего никогда ранее не осознавала или не признавала до конца: женственность, сексуальность. Приятное ощущение, что тебя ценят, любят… и желают. Как женщину, как личность.       Маринетт не особо нравилось то, о чём узнавала. Странные правила и техники, про которые она впервые в жизни слышала… Да, может, кому-то и интересно достигать максимального просветления, сливаясь воедино со своим партнёром, но не для Маринетт. Ей казалось, что они и так едины с Адрианом — не только телом, но и мыслями. В конце концов, они были Ледибаг и Котом Нуаром — носителями талисманов Божьи Коровки и Чёрного Кота, которые представляли собой материальное воплощение Инь и Ян: женское и мужское начало.       А ещё Маринетт не хотела жить, оглядываясь на то, как надо или не надо делать. Важнее всего ей было быть вместе с Адрианом, видеть его улыбку, а не слушать пространные лекции о неотантрическом сексе. Да, ей приятно, что он хотел доставить ей удовольствие. Но в то же время Маринетт хотела, чтобы и он расслабился, а не занимался… чем-то странным. Пусть и в какой-то мере познавательным.       — Там на самом деле много такого, что и я сам мало понял, пока искал информацию, — рассказывал Адриан, когда они сидели как-то в парке вечером, пили кофе и любовались цветущими клумбами. — За более подробным, наверное, стоило бы обратиться ко всем этим наставникам, да, не смейся, и такие есть… но, знаешь, в какой-то мере это неловко. В смысле, я не собираюсь следовать всем этим буддийским путям просвещения, однако что-то почерпнуть из этого можно.       Маринетт, которая решила сегодня покончить со всеми этими тантрами-неотантрами, сжала ладонь Адриана и с улыбкой сказала:       — Мы просто сделаем так, чтобы нам обоим было хорошо, вот и всё. Даже если это будет совсем не то, как описывается.       Адриан задумчиво допил кофе, смял стаканчик и выкинул в мусорку. Потом несколько секунд подумал-подумал и, вздохнув, взял Маринетт за руки:       — Я действительно хотел придумать что-то потрясающее. Но мне кажется, что только запутался ещё больше.       — Знаешь, — Маринетт придвинулась ближе, положила голову ему на плечо, — я от одних поцелуев с тобой уже получаю огромное удовольствие. И мне совсем не важно, как и что описывают какие-то там своды техник или прочая ерунда. Мне главное, что мы вместе. И только мы устанавливаем правила для своей жизни, не кто-то там другой. Понимаешь?       Она почувствовала, как Адриан заметно расслабился. Наверное, и его это гложило. Потому что он изо всех сил старался, придумывал что-то новое — но ведь дело-то не в новизне, а в отдаче. Какой смысл вставать на голову, когда можно, сидя в объятьях друг друга, просто говорить о любви и наслаждаться каждой проведённой вместе минутой?       — Я просто… — он тяжело вздохнул. — Не знаю… Наверное, я просто хотел впечатлить тебя. Чтобы ты ни на кого больше не смотрела. Только на меня.       Адриан неловко улыбнулся, скулы его покраснели. Маринетт выкинула свой пустой стаканчик из-под кофе, обняла Адриана за шею и притянула к себе. Мягко ткнувшись лбом в его лоб, Маринетт заглянула ему прямо в глаза.       — Тебе не нужно впечатлять меня, Котёнок, — прошептала она ему в губы. — Ты впечатлил меня давным-давно. Ещё тогда, когда я думала, что ты такой же, как вся эта золотая молодёжь, а ты взял и извинился перед незнакомой тебе девушкой за то, чего не совершал. Поверь, для меня это действительно важно, — Маринетт взяла лицо Адриана в ладони. — Наша встреча помогла мне понять, что люди действительно очень разные. Да, порой мне хотелось пристукнуть тебя, когда ты лез на рожон к акумам, но в то же время я знала, что только одному тебе могу доверить свою жизнь. Поэтому тебе не нужно прыгать выше головы. Я уже впечатлена.       Адриан поражённо смотрел на неё — каждое слово пронзало его до глубины души. И только когда оцепенение спало после того, как Маринетт замолчала, он схватил её в охапку и крепко-крепко прижал к себе. Голубые глаза поражённо распахнулись, но Маринетт почти тут же справилась с собой и крепко обняла Адриана в ответ.       — Как и я могу доверить только тебе себя, — выдохнул он и улыбнулся; слегка отстранившись, Адриан внимательно посмотрел на Маринетт. — Простишь меня и мои попытки покрасоваться, Миледи?       Она ласково коснулась его щеки, нежно очертила пальчиком контур его красивого лица.       — Так что, больше никакой неуверенности в себе?       Адриан рассмеялся и прижался к её губам терпким поцелуем.       — Больше никакой.       — Ну тогда, — Маринетт лукаво улыбнулась и скользнула ладошкой ниже, за ворот его летней рубашки, чтобы с удовольствием отметить, как широко распахнулись зелёные глаза; ну да, у них было время, чтобы ужасно соскучиться друг по другу, — как ты смотришь на то, чтобы поехать к тебе, м?       — Я только «за».       Усмехнувшись, Адриан провёл ладонями по спине Маринетт, и она с наслаждением подалась ему навстречу. Он ещё несколько раз прижался губами к нежным розовым устам, а потом вдруг неожиданно хмыкнул и задумчиво протянул:       — А ты таки проиграла, Миледи.       Маринетт вопросительно вскинула брови.       — В каком это смысле? — недоверчиво прищурилась она.       — В том, что это ты первой не выдержала и набросилась на меня, — напомнил Адриан условия их маленького спора. — Невозможно устоять перед неотразимым мной, мр-р?       Маринетт закатила глаза; уголки её губ дёрнулась, и через секунду она уже заливисто хохотала. Вот таким, в меру ехидным, в меру наглым её Котёнок нравился ей гораздо больше, чем неуверенным и сомневающимся в собственных способностях.       Глядя на неё, Адриан тоже не мог удержать улыбки.       Отсмеявшись, Маринетт потянулась к нему и быстро чмокнула в губы. Потом высвободилась — пусть и с трудом — из объятий Адриана, встала и, обернувшись, протянула ему ладонь:       — Никто из нас не проиграл, Котёнок. Мы оба только в выигрыше. Правда ведь?       Адриан без колебаний ухватился за ручку Маринетт, быстро встал и притянул её к себе за талию.       — Правда, — мурлыкнул он ей на ухо. — По крышам или пешком?       Ответом ему послужили хитрая улыбка на губах Маринетт, приглушённый недовольный стон Плагга из кармана и хихиканье Тикки из дамской сумочки.       Спустя двадцать минут Кот Нуар и Ледибаг уже спрыгнули с подоконника в комнате Агреста. Квами поспешно оставили своих подопечных и слиняли на кухню — им было чем заняться вместо того, чтобы подслушивать и подглядывать: за всю свою долгую жизнь и не такое повидали.       — Знаешь, — Адриан задумчиво почесал подбородок, провожая квами взглядом, — для атмосферы я всё-таки кое-что сделаю.       Маринетт присела на край постели и с замиранием сердца наблюдала, как Адриан достал из ящика несколько длинных свечей, расставил их на ближайших горизонтальных поверхностях и, прежде чем зажечь, выключил верхнее освещение. Комната погрузилась в лёгкий полумрак. Отсветы догорающей зари высвечивали силуэт Адриана, и Маринетт, прикусив губу, во все глаза смотрела на него.       Несколько маленьких поочередно мигнувших вспышек — и огоньки затанцевали на восковых вершинах, напоминающих в темноте миниатюрные версии Эйфелевой башни. Маринетт не знала, были ли среди свечей ароматические, но спустя несколько секунд через лёгкий запах гари стало пробиваться приятное дуновение лаванды.       Прикрыв глаза, Маринетт улыбнулась.       — Как в Провансе, — вздохнула и, скинув балетки, с ногами забралась на кровать, чтобы вытянуться на ней во весь рост. — Мы были там как-то летом пару лет назад. Безумно красиво.       Адриан не ответил. А спустя несколько секунд Маринетт услышала приятную мелодию фортепиано. Она тут же резко открыла глаза, чтобы поискать глазами Адриана, но он, вопреки её предположениям, не сел за свой инструмент, а просто включил плейлист на телефоне. Показав проигрыватель на экране, он улыбнулся.       — Ну как, нравится?       Маринетт протянула к нему руки.       — Иди ко мне.       Десять раз просить не требовалось. Отложив телефон на край стола, Адриан в несколько шагов подошёл к Маринетт и тут же угодил в её ласковые объятия.       — Ты мой романтичный котёнок, — промурлыкала она, оставив цепочку поцелуев на его скуле, затем мягко потянула на себя, чтобы заставить Адриана лечь рядом. — Давай, я тоже хочу сделать тебе приятное.       — Минутку, — попросил Адриан. — Буквально одно мгновение.       Он нехотя встал и под внимательным взглядом Маринетт юркнул обратно к столу, чтобы через секунду скинуть на кровать начатую упаковку презервативов и тюбик смазки.       Маринетт задумчиво побарабанила пальчиками по коробочке, потом вытащила один запечатанный пакетик.       — Тоже хочу попробовать открыть, как ты делаешь, — пояснила она, заметив недоумение Адриана: мол, рано же ещё.       Под его пристальным взглядом Маринетт, не отрывая взора от его лица, сначала провела кончиком языка по губам, сама не зная, что уже воспламенила этим жестом своего парня, а потом попыталась вскрыть заманчивый квадратик зубами. Разумеется, всё пошло не так, как планировала Маринетт — пакетик поддался не с первого раза.       — Тьху, — она с досадой выплюнула кусочек фольги и покраснела. — Ужасно выглядело, да?       — Замурчательно, — хрипло отозвался Адриан.       Схватив пискнувшую Маринетт в охапку, он повалил её на кровать, навис сверху. Надорванная упаковка презерватива полетела в сторону — у них было ещё несколько в запасе, и Адриан не видел смысла расстраиваться из-за такой мелочи.       — Я пыталась тебя соблазнить, — Маринетт пихнула его кулачком в плечо и вздохнула. — А вышла бяка какая-то.       — Я уже соблазнён, Миледи, — прошептал Адриан. — Один только твой вид страсть как соблазняет меня.       Он прижался губами к её шее, и Маринетт затихла, млея от удовольствия. Она понимала, что имеет в виду Адриан, потому что испытывала схожее: её всегда вело от одного только взгляда на него, а когда они перешагнули через все границы допустимого, так вообще могла воспламениться от одних только мыслей о возлюбленном, и не важно, была на Агресте одежда в её представлении или нет. И Маринетт отчаянно надеялась, что так будет всегда, что они не пресытятся друг другом. Но если вдруг подобное произойдёт… что ж, она была уверена, что они что-нибудь придумают: фантазии у обоих хоть отбавляй.       Однако думать о туманном будущем не хотелось. Важнее для Маринетт было здесь и сейчас: Адриан, приятный вес его тела на ней, обжигающе пылающие поцелуи.       — Мы… можем просто попробовать… делать всё медленно, — как в бреду шептал Адриан, выцеловывая её ключицы. — Помнишь… как я говорил?       Маринетт с тихим стоном выгнулась ему навстречу, прижалась дрожащим телом к Адриану, чтобы с удовольствием ощутить приятную твёрдость его плоти, упирающуюся ей в живот. Её руки шаловливо скользнули под ворот его рубашки.       — Если хочешь, — выдохнула она. — Можем попробовать.       Но торопиться действительно не хотелось. Лёгкая умиротворяющая атмосфера расслабляла, плавная мелодия направляла движения рук и губ, замедляя, отчего внутри всё только сильнее воспламенялось. Всепожирающий огонь медленно, но верно завладевал телом и умом, и Маринетт планировала отдаться ему без остатка.       Адриан тоже не спешил. Он вдумчиво покрывал поцелуями каждый сантиметр открытой — пока что — кожи Маринетт. Ладони будто бы лениво скользили по изгибам девичьего тела, так соблазнительно прижимавшегося к нему, и каждое прикосновение, каждое лёгкое надавливание именно в тех местах, где Маринетт больше всего хотелось, с каждым разом всё сильнее захватывали дух.       — Посмотри на меня, моя Леди.       Горячий шёпот заставил Маринетт на мгновение вынырнуть из приятной тягучей неги. Веки её, дрогнув, приподнялись. Маринетт шумно вздохнула: совсем не ожидала увидеть глаза Адриана столь близко. Он смотрел на неё так, словно пытался или загипнотизировать, или заколдовать… и, если честно, Маринетт была совсем не против. Внутри всё сладко переворачивалось от одного только пристального взора.       — Смотри мне прямо в глаза и не отворачивайся, хорошо?       — Ладно, — выдохнула Маринетт.       Всё-таки он решил провести её через то, что недавно объяснял. Вредный нахальный котёнок. Но именно за это Маринетт и любила его, Адриана, своего Кота Нуара — единственного и неповторимого.       Не сговариваясь, они стали дышать медленнее, размеренно, и вскоре поймали один ритм. Их тела плотно соприкасались, и Маринетт, делая выдох, чувствовала, как Адриан делал вдох, и их потрясающая синхронизация вместе с ароматом лаванды кружили голову — удивительно, как это считалось, что подобное только для продвинутых. Хотя, может, у них решающую роль играли и талисманы, и годы, за которые они успели узнать друг друга как облупленных.       От внимательного взгляда зелёных глаз внизу живота разгорался пожар. Он расширялся, разрастаясь, проникал в каждую клеточку организма, приятно щекотал позвоночник и танцевал на кончиках пальцев; вспыхивал искрами на коже в тех местах, где они касались друг друга без помехи в виде одежды.       Маринетт не считала минуты. Время одновременно и сжалось, и растянулось на максимум. Вся её вселенная сейчас была заключена только в Адриане, в его притягательных глазах, улыбках и ласковых прикосновениях — как и она была для него всем. Маринетт не нужны слова, чтобы понять это. Она чувствовала Адриана как саму себя, видела ответ в его жадных ласках и собственнических поцелуях.       Продолжая держать друг друга в объятиях, они медленно сели. Адриан, не прерывая зрительного контакта, наклонился к Маринетт, поймал судорожный вздох губами. Его пальцы при этом лениво, как будто бы небрежно пробежали по глубокому вырезу летнего сарафана, нырнули под лямочки и спустили ниже, обнажая плечи.       Маринетт не отставала. Не торопясь, она отвечала на осторожные ласки, позабавлено хмыкала, когда Адриан удивлённо вскидывал брови на её внезапные выпады в виде нетерпеливых укусов. Потемневшие любимые глаза только сильнее заводили, и пальцы Маринетт подрагивали от нетерпения и возбуждения, когда она расстёгивала пуговицы на рубашке Адриана — они поддавались с трудом, но Маринетт всегда была настойчивой и упрямой.       — Ты такой горячий, — прошептала она в перерывах между поцелуями и привстала на коленях, чтобы податься ближе и скользнуть ладонями под полы распахнутой ею рубашки. — Такой… мой…       Голова кружилась от возбуждения, от близости возлюбленного. Адриан старался дышать ровно, но рваные вдохи, обжигающие грудь Маринетт, выдавали его с головой.       Вскоре он не выдержал. Зажал ткань лёгкого сарафана в кулаке и рванул, моментом освобождая желанное тело от ерунды под названием одежда. Маринетт вскрикнула и дёрнулась: такой подлянки она не ожидала. А в следующее мгновение Адриан стряхнул рубашку с себя, каким-то образом стянул шорты и опрокинул Маринетт на спину, вжимая её в мягкую перину.       — Это что, похоже на твоё «медленно»? — возмутилась она, цепляясь за его плечи.       — Плевать, — шумно выдохнул Адриан ей в губы. — Хочу тебя.       Маринетт хмыкнула, обняла его за шею.       — А я ведь говорила, что…       Закончить ей не дали: просто бессовестно заткнули рот поцелуем. Впрочем, Маринетт и не думала жаловаться — она жаждала именно такого Адриана, сумасшедшего, сгорающего от желания и страсти не меньше, чем она.       «Впрочем, в небольшом воздержании всё-таки есть свои плюсы, — рассеянно подумала Маринетт, вспыхивая подобно факелу от глубокого поцелуя, уничтожающего её до пепла. — Но лучше всё же не затягивать с этим-м-м…»       С тихим стоном она прикрыла глаза и едва не замурлыкала, когда ладони Адриана скользнули вниз по её телу, лаская соблазнительные изгибы. Женские пальчики изо всех сил вцепились в светлые взъерошенные волосы, прижали голову Адриана, не давая ему отстраниться и на миллиметр; довольное хмыканье только распалило взведённые нервы Маринетт.       Она толкнула его в плечи, и Адриан — удивительно! — покорно перекатился с ней на спину, устроил Маринетт на себе. Довольная, она заёрзала на нём, усаживаясь поудобнее, и оба шумно вздохнули, когда ей удалось устроиться именно там, где хотелось им обоим. Сквозь тонкую ткань белья безумно остро ощущалось, как напряжённый член пульсировал, соприкасаясь с нежным женским интимным местом; с покрасневшими щёчками — не от смущения, а скорее от возбуждения — Маринетт сделала несколько скользящих движений вперёд-назад, вырывая из груди Адриана тихий рык.       Его пальцы чуть ли не до боли сжали упругие ягодицы. Грудной стон сорвался с губ Маринетт и утонул в поцелуе, жадном, ненасытном. Губы Адриана двигались синхронно звучащей мелодии и почти в том же темпе, что и его ладони, размеренно сминающие её попку, отчего она заводилась сильнее.       Мир снова покачнулся, когда Адриан опять уронил Маринетт на спину. Она рассмеялась, звонко и громко, когда он, оставив в покое её губы, перешёл на тонкую изящную шею, чтобы оставить множество красных меток, показывающих, что Маринетт Дюпен-Чен принадлежала только Адриану Агресту.       — Девочка моя, — лихорадочно бормотал он, лаская нежное тело. — Маленькая моя, я так люблю тебя… моя Леди. Моя Принцесса…       Маринетт жмурилась, утопая в его признаниях, наслаждаясь звуком голоса Адриана и тем, как он зовёт её. Женские пальцы, стиснув до боли мужские плечи, скользнули ниже, нырнули за спину и прочертили ноготками несколько длинных полос, когда Адриан непроизвольно толкнулся несколько раз ей навстречу, вырывая тихий стон из груди.       — Котёнок мой, — шептала как в бреду Маринетт, выгибаясь в его руках, когда Адриан потянулся к застёжке бюстгальтера. — Адриан… Адриан… Люблю!..       Она не отследила момент, в который они оба остались без единой нитки на теле. Нежность граничила с безумством, за черту которой они оба старались не перешагнуть, помня о том, что впереди у них ещё много времени, и можно наслаждаться друг другом и любовью, не торопясь, смакуя каждый момент.       Влажные поцелуи сменялись лёгкими укусами. Неторопливые поглаживания — хаотичным сжиманием пальцев. От этого стоны становились всё громче, а желание — всё нарастало. Адриан пристально наблюдал за выражением лица Маринетт, когда покрывал поцелуями её груди, прикусывал затвердевшие горошинки сосков, сминал мягкую податливую плоть. С каждым мгновением она дышала всё чаще, сжимала его ручками всё сильнее… А голос, умоляющий, нежный, такой грудной срывался на каждом судорожном полу вздохе. Если честно, Маринетт, его ненаглядная Леди — самый прекрасный музыкальный инструмент, на котором доводилось играть Адриану: и он знал, что лучше неё ничто и никто уже не будет.       — Не… дразни… — пробормотала она и схватила его за руку, когда он скользнул ладонью вниз по её телу. — Просто…       — Просто «что»? — усмехнулся Адриан, опалив уста Маринетт жарким дыханием.       Она облизала губы. Влажный язычок задел и губы Адриана, отчего они одновременно вздохнули. Возбуждение подобно электрическому току танцевало под кожей, растекалось по телу и заставляло всякий раз вздрагивать от накатывающих эмоций и ощущений. Ближе, больше, сильнее… Хотелось всего и сразу. Чтобы оно закончилось… или никогда не прекращалось.       — Я жду ответа, моя Леди, — промурлыкал Адриан ей на ушко, а сам неторопливо потянулся за упаковкой презервативов.       Маринетт наблюдала за ним, приподняв веки. Щёки её пылали, волосы взъерошены от любовных ласк, обнажённая грудь тяжело поднималась и опускалась, а сладкие губы припухли от поцелуев — Адриан справедливо считал, что такая Маринетт для него самая прекрасная на свете. Облачённая только в его поцелуи, жаждущая его любви и внимания.       — Принцесса, — усмехнулся Адриан. — Скажи мне, чего ты хочешь.       Он нарочито медленно поднёс к губам квадратный пакетик, надорвал зубами и с удовольствием наблюдал, как глаза Маринетт расширялись с каждым миллиметром оторванной фольги. Она смотрела на него заворожённая и очарованная.       — Возьми меня, — с придыханием прошептала Маринетт, не в силах больше сдерживаться.       Она задрожала, когда Адриан навис над ней. Взгляд его напоминал пылающий костёр, и Маринетт утонула в нём, захлебнулась в полыхающей между ними страсти.       — Иди сюда, — прошептал он, обнимая её. — Сядь.       Маринетт сейчас была в таком состоянии, что позволяла делать с собой всё что угодно. Она покорно слушалась Адриана — знала, что он никогда не сделает ей больно, не пойдёт против её воли. Только лишь заставит увидеть звёзды и ощутить себя самой желанной на свете. А в ответ Маринетт сделает ему точно такое же, приятное и до одури крышесносящее — чтобы думал только о ней одной, и ни о ком больше.       — Осторожно, — прошептала Маринетт, когда Адриан сел, откинувшись спиной на изголовье кровати, и зашипел, слегка ударившись плечом.       Она ласково поцеловала его в ушибленное место, потом — в губы.       — Теперь твоя очередь, — выдохнул Адриан, когда Маринетт, увлёкшись, скользнула поцелуями по его шее. — Садись, — пригласил он, и его красивые губы изогнулись в лукавой усмешке.       — Благодарю вас, месье, за столь щедрое предложение, — не удержавшись, прыснула Маринетт.       Адриан хотел ответить ей… но не успел. Маринетт грациозно перекинула через него ножку, подалась вперёд, прижимаясь грудью к его мощной груди, и стала медленно — чертовски медленно — опускаться. Он стиснул её бёдра, чтобы помочь. Пальцы дразняще щекотнули кожу на внутренней стороне, скользнули к ягодицам.       Маринетт чувствовала, что она уже достаточно влажная от возбуждения, и это сильнее подстёгивало её двигаться дальше. Головка члена плавно скользнула внутрь между чуть уже приоткрытыми половыми губками, и оба — и Адриан, и Маринетт шумно вздохнули; целиком и полностью отдавшись ощущениям, они только и могли, что чувствовать друг друга: мощно и в полной мере, как позволяли их тела.       Маринетт опустилась чуть ниже, позволяя Адриану протиснуться ещё немного внутрь. Давление усилилось. Ноги Маринетт подрагивали, когда она принимала Адриана всё глубже — она нарочно не торопилась, смаковала каждый миллиметр продвижения. Ощущение единения, долгожданного воссоединения, как будто недостающий кусочек пазла наконец-то вернулся на место, перекрывало все возможные и невозможные неудобства. Приятная нежность растекалась по телу вместе с волнами наслаждения.       Прикусив губу, Маринетт из-под ресниц наблюдала за Адрианом. Как по виску стекала капелька пота, как ходили его скулы, когда он отчаянно старался не сорваться. Глупенький, всё ещё сдерживал себя ради неё.       Маринетт потянулась к его лицу, обхватила щёки ладошками и заставила приподнять голову, чтобы встретиться взглядами.       — Я люблю тебя, — прошептала она, глядя Адриану прямо в глаза. — Очень люблю, Котёнок, слышишь?       И вместе с этими словами Маринетт чуть более резко, чем до этого, опустилась. Оба глухо застонали, а глаза Адриана широко распахнулись, потому что Маринетт невольно сжалась вокруг него: как снаружи руками и ногами, так и внутренними стеночками влагалища.       В голове при этом царила приятная нега пополам с предвкушением. На пробу Маринетт сделала ещё несколько движений вверх-вниз, и когда опустилась в следующий раз — ниже, чем до этого — остро ощутила пульсацию его плоти в себе.       Рыкнув, Адриан обхватил её руками, притянул к сердцу. Заполошно бьющемуся только ради Маринетт.       — А я люблю тебя, моя Леди… Очень… сильно. Боже, как глубоко, — выдохнул он. — Ты… позволишь, если я… кое-что сделаю?       — Тебе… всё можно, — пробормотала Маринетт, вслепую целуя его лицо.       — Ну тогда…       В хищном блеске его притягательных глаз в пору было потеряться. А Адриан, в свою очередь, мог бесконечно тонуть в затуманенном страстью голубом море, принимающим его в свои тесные влажные глубины.       Сдерживаться уже не было никаких сил. Адриан нырнул руками под её колени, подтянул выше и ближе к себе, отчего Маринетт пришлось вцепиться в его плечи, чтобы не упасть спиной назад. Она тихонечко вскрикнула, когда угол проникновения изменился. Горячий член как будто проникал ещё глубже, но ощущение сдавленности усиливалось — как и дрожь во всём теле от пронзающих волн пылающего удовольствия.       С каждым толчком Маринетт стонала громче, сильнее сжимала плечи Адриана. Красные полосы на коже пылали, подкидывая ещё больше дров в костёр их общего безумия. Горячее дыхание на её груди заставляло дышать всё чаще, хватая ртом казавшийся раскалившимся добела воздух в комнате.       Адриан не хотел торопиться и спешить. Но он никогда не мог устоять перед его соблазнительной Маринетт. Она была такая отзывчивая, такая податливая в его руках, так отчаянно пыталась подстроиться под его темп. А когда они наконец-то поймали одну волну… мозг вообще готов был вот-вот взорваться.       — Я… не смогу… продержаться долго, — пробормотал Адриан, стискивая молочно-белую кожу женских бёдер до красных пятен.       Он всё ещё старался растянуть их любовное наслаждение, однако понимал, что ему далеко до всех этих мастеров всяких тантр и неотантр. А Маринетт — она принимала его любым. Потому что любила.       — Сильнее, — вскрикнула она, разрывая напряжённые мысли Адриана.       Маринетт так сильно стиснула зубы, что чуть не прикусила себе язык. Но огненный шар возбуждения внутри давил, упорно искал выход наружу, готовый в любую секунду разорвать её на части. И даже замедление Адриана ничем не помогало. С каждым толчком, таким мощным, что у неё захватывало дух, Маринетт чувствовала, что приближалась к краю, за которым…её ждало ничто и одновременно всё.       Колени тряслись, голова отказывалась думать. Всё их существо было подчиненно древнему, как мир, танцу, обжигающему и прекрасному.       Тихий вскрик. Лёгкий укус.       Секунда.       Другая. Третья.       Судорожный вздох.       Толчок.       И мир на долю секунды расплылся перед глазами.       Маринетт выгнулась, запрокинув голову, задрожала, и с её уст сорвался протяжный громкий крик. Оргазм накрыл мощной волной, заставив на миг окунуться в океан бескрайнего блаженства и бессильно обмякнуть в мужских руках. А ритмично сокращающиеся внутренние мышцы стали последней каплей и для Адриана, которого унесло следом за Маринетт спустя несколько долгих томительных толчков.       Чисто на автомате Адриан прижал Маринетт к себе, судорожно хватая ртом воздух. Расслабленные мышцы как будто превратились в желе; Адриан мог чувствовать только собственное облегчение и долгожданное освобождение, растекающееся под презервативом. А ещё Адриан слышал, как быстро билось сердечко Маринетт в груди… и этот звук был для него ещё одной точкой наслаждения.       — Так… тепло, — охрипшим от криков голосом пролепетала Маринетт и обняла Адриана за шею дрожащими руками. — Не уходи никуда.       Он поцеловал её туда, где так отчаянно стучало сердце, потом чуть ниже — в один из нежных манящих холмиков. Потом нехотя вышел из Маринетт, осторожно уронил её на постель. Ненужная «резинка» отправилась куда-то на пол.       — Не уйду, — прошептал Адриан, гладя длинные спутанные волосы. — Никогда.       — Обещаешь?       Маринетт заглянула в его глаза, погладила по щеке. Он улыбнулся, потянулся за поцелуем: ленивым, небрежным, но таким сладким-сладким, что сердце снова сбилось с ритма. Весь мир Адриана оставался сконцентрированным здесь, в его комнате, в его постели. В его Маринетт.       — Обещаю, — улыбнулся он.       Адриан взял тонкие пальчики в свои, притянул к губам, чтобы оставить привычный поцелуй на костяшках… и замер. Колебался секунду-другую, глядя то на Маринетт, то на её руку.       А потом выдохнул:       — Ты выйдешь за меня? — и застыл в томительном ожидании, словно сам поверить не могу в то, что только что произнёс.       Сквозь затихающий шум в ушах Маринетт не сразу разобрала его слова. В недоумении глядя на Адриана, она шевелила губами, повторяя про себя сказанное… и через секунду тоже застыла, уставившись на него, не мигая.       Адриан, тяжело сглотнув, улыбнулся истинно нуаровской улыбкой и, прижавшись лбом ко лбу Маринетт, отчаянно зашептал:       — Я обещаю, что буду дарить тебе удовольствие каждый день. Любое, какое захочешь. Не только в постели, а… просто. Я обещаю быть с тобой рядом так, как смогу и… Я…       Ему пришлось замолчать, потому что Маринетт прижала к его губам палец, обрывая на полуслове. Глаза её странно блестели в свете свечей.       — Это звучит уже как свадебная клятва, а не предложение руки и сердца.       — Свадебная клятва будет гораздо лучше, — выдохнул Адриан; он нежно сжал пальчики Маринетт и притянул их к сердцу. — Ну… так что? Ты… согласна? Я знаю, что это спонтанно, я планировал совсем не так, но… Может, ты хотя бы подумаешь? — и он с виноватой улыбкой посмотрел на неё.       Маринетт покачала головой. В голове всё ещё не укладывалось произошедшее, но она знала, что вместе с Адрианом пойдёт куда угодно. Улыбаясь во всё лицо, она бросилась Адриану на шею.       — Конечно! — со смехом выкрикнула она, чувствуя, как по щекам потекли слёзы — от радости и счастья, не иначе. — Конечно, я согласна!       Адриан лишь через мгновение понял, что его не отвергают, а вовсе даже наоборот. Он присоединился к Маринетт в звучном весёлом смехе, крепко обнимая её, ощущая, как по телу разливалось тепло — удовольствие совсем другого рода, более возвышенного. В сияющих глазах Маринетт Адриан прочитал отголоски собственных чувств — равные им по силе, а может даже и больше.       — Ты будешь моей женой, да, моя Леди? — улыбаясь, прошептал он, не веря своей удаче.       — Да, я буду твоей женой, мой Котёнок, — выдохнула Маринетт и принялась покрывать поцелуями его лицо. — Я так… давно… мечтала об этом.       Смеясь, она возмущённо вскрикнула, когда Адриан после этих слов снова опрокинул её на спину, подминая под себя.       — Давно мечтала, значит?       — Дольше, чем ты можешь себе представить, — призналась Маринетт и притянула Адриана к себе за шею. — Намного-намного дольше, — прошептала она ему в губы, дразня рецепторы влажным дыханием.       — Моему счастью нет границ, — прошептал Адрина, улыбаясь, и тиснул Маринетт в крепких объятиях.       — И моему.       Они снова поцеловались, снова приникли друг к другу, будто никак не могли надышаться одним кислородом. Их любовное сумасшествие вскоре продолжилось — подкреплённое одними из самых важных в жизни словами, обещающие долгожданное и теперь уже действительно — бесконечное удовольствие.