А кто в этом виноват? Кто не смог прийти на помощь? Кто здесь самый бесполезный и никчёмный?
Дазай прекрасноОт тебя всегда одни проблемы.
— Одасаку, я отомщу за тебя, слышишь? Обязательно отомщу, во что бы мне это ни стало. Просто подожди немного, хорошо? — игнорируя насмешки своего же внутреннего голоса, проговорил Дазай.Этих людей ты тоже не спасёшь?
Сакуноске лишь молча смотрел на Осаму. Он ничего не скажет. Как и всегда. Так было всегда — так будет всегда. Отвлёкшись на Оду, Дазай не сразу заметил, что обстановка стала мрачнее, дождь уже давно перерос в ливень. Тут раздался крик. Сначала очень тихий, одинокий голос, почти неслышный, но через несколько мгновений кричал уже не один человек, а три, потом четыре, пять, шесть. Ода единственный молчал. Несмотря на шум, истошные вопли было на удивление прекрасно слышно. В этот момент Осаму стал замечать изменения в окружающей его обстановке: все люди хоть и валялись на сырой земле, как и прежде, но теперь их тела окончательно превратились в кровавое месиво. Ливень смывал лужи крови, но это никак не мешало новым, ещё большим, чем предыдущие, появляться снова и снова. Какофония звуков не давала и шанса сосредоточиться на чем-либо, заставляя Осаму закрывать ладонями уши. Ах, если бы это хоть немного помогало. Но нет, голова детектива продолжала раскалываться от нескончаемого шума. Поначалу Дазай не мог разобрать, что именно они кричат, казалось, это просто нечленораздельные крики, но со временем стало различимо одно единственное предложение:Ты во всём виноват.
***
Осаму резко сел на кровати. Вокруг тихо, вдобавок ещё и темно, как в гробу. Только вот Дазай всё ещё был жив, или, по крайней мере, ему так казалось. В груди ворочалось противное, липкое чувство — беспокойство. Лицо покрывал холодный пот, по спине и рукам бегали мурашки, тело било мелкой дрожью. Не то чтобы Осаму не привык к своим ночным кошмарам за все те годы, что они стали его посещать, но кто сказал, что ему нравится так жить? Кто сказал, что он не надеется, засыпая каждую ночь, проснуться не посреди ночи от истошных криков в своей же голове, а утром от щебетания птичек. Дазай любил посещать бары и клубы. В окружении других людей можно без труда отбросить в сторону отягощающие разум мысли, боль, переживания и тоску. Пускай и ненадолго, но растрачивая время на бессмысленные беседы, жить становится легко и просто. Конечно, всегда наступает время, когда нужно возвращаться домой. К тишине, одиночеству и гнетущим мыслям, боли и печалям, которые никуда не исчезли. Раньше Дазай всегда мог позвонить Оде, пригласить выпить, поделиться насущными проблемами, да просто банально поболтать о жизни… Осаму каждый раз с неподдельный интересом слушал истории друга. Сакуноске в большей степени занимался расследованием довольно мелких дел, которым не уделяли должного внимания, в отличие от Осаму, который всегда рад был залезть в самое пекло. Тем не менее в рассказах Оды часто проскальзывали описания довольно опасных вещей: вот он бомбу обезвредил, вот он шайку мафиози поймал, а вот вооружённых до мозга костей грабителей в магазинчике задержал. От неторопливо описывающего события голоса Оды действительно становилось спокойнее на душе, а что теперь? Теперь только физическая боль помогала Дазаю справляться и идти дальше, если так можно сказать. Дазай ведь не хотел жить. Да и был ли в его жизни хоть какой-то смысл? Да, он старается помогать людям, да, пошёл работать в детективное агентство специально, чтобы приносить пользу, но люди всё равно снова и снова умирают. Из-за него. Со вздохом Осаму опустился на кровать. Лёжа на спине, суицидник невольно стал вновь вспоминать события минувших лет. Один лишь раз Одасаку заинтересовался делом настолько, что перестал обращать внимание на всю опасность ситуации. Всё началось осенью около трёх лет назад. Полиции Йокогамы всегда было, чем заняться, но события тех дней всё равно разительно отличались от остальных подобных случаев. Всего за одну неделю пропало семь человек, и объединяло их одно — все имели судимости, были досрочно освобождены под залог или просто сбежали. Тогда все в отделе, где работали Ода и Дазай, ещё с уверенностью говорили, что, мол, «люди и раньше пропадали, а то, что вы думаете, что пропажи связаны… Просто пытаетесь найти связь там, где её нет!» Но время шло, а ни одного пропавшего так и не нашли. Несколько недель расследований и поисков привели в никуда. Большинство коллег Осаму уже начали опускать руки, но не Ода. Сакуноске верил — пропажи связаны, и был одним из тех немногих, кто не терял надежды. Он проводил дни напролёт в тщетных попытках выйти на след преступников, а на слова о том, что ему надо бы поспать и поесть, лишь отмахивался, говоря, что времени может быть мало. Ода правда хотел найти пропавших, действительно хотел помочь этим людям, но не вышло. Нашли семь трупов и одного-единственного выжившего, Герман звали, кажется. Ну, то есть как нашли — Герман сам пришёл в участок. Выглядел он, мягко говоря, не очень: весь в крови, ссадинах и царапинах, с огромной гноящейся раной на шее, невероятно худой и бледный, больше похожий на ходячий труп, так ещё и хромой на одну ногу. Этот мужчина преклонного возраста пусть и с большим трудом, но указал местонахождение остальных пропавших, приведя полицию к небольшому оврагу посреди леса. Опознать людей было невероятно трудно, так как трупы находились на мокрой от постоянных дождей земле уже три недели. Разложившиеся, кишащие опарышами и, что самое примечательное, с разорванными шеями. Головы либо кое-как держались на небольших уцелевших участках кожи, либо вовсе валялись отдельно от тел. Что делал Герман все эти дни? Как он остался в живых? Ответы на эти вопросы получить так и не удалось. Чуть позже Дазай на пару с Одой и ещё одним следователем обнаружили заброшку неподалёку от оврага — это и стало объяснением. Много шума было, но со временем дело всё же замяли. Некоторые возмущались: как это так, просто взять и сделать вид, что всё конечно? Надо же найти преступников! Однако рано или поздно до всех доходила серая реальность: ни улик, ни зацепок, единственный живой пострадавший, который, возможно, уже никогда не сможет говорить. Что здесь поделаешь? В конце концов из всего отдела только три человека продолжали на что-то надеяться — Дазай, Анго и Ода. Да и то, заинтересованность первых двоих была обусловлена желанием поддержать Сакуноске и помочь ему переключить внимание на другие, более насущные дела. Спустя полтора года ситуация повторяется. Снова пропадают люди, снова весь отдел молча разводит руками. Как только выяснилось, что приблизительно в одно время пропало двое человек с судимостью, Ода как с цепи сорвался. Вновь день и ночь проводил в отделе, ни на секунду не покидая рабочего места. По прошествии четырёх дней Ода внезапно затвердил о том, что знает, где нужно искать пропавших. Но никто не отреагировал на это с должным энтузиазмом. Даже Дазай, который уже вовсю раскрывал совершенно другие преступления, и Анго, что ныне был занят делами в правительстве. Одна ночь изменила всё. Поздним вечером в отделение заявился некий Андре Жид. Он и рассказал про письма, что присылает секта новым жертвам — точнее, отдал своё собственное письмо-приглашение. Посмотрев на невнятный шифр полицейские лишь с недоверием посмотрели на Андре. За предоставление информации о секте полагалась немалая денежная награда, люди уже не раз приходили, давая полиции ложные наводки, лишь бы подзаработать. Андре Жид не выглядел богатым или хотя бы среднего достатка человеком.Flashback
— Понятно, — развалившись в кресле протянул начальник отдела, — то есть ты хочешь сказать, что поехать посреди ночи на окраину города, чтобы обыскать какую-то заброшку, это… Хорошая идея? — Каждая минута на счету, нужно действовать немедленно. Собрать группу и отправить на место преступления как можно ско… — Ода, уже поздно, где я сейчас найду людей? Ты действительно выдающийся сотрудник, не то чтобы я сомневаюсь в твоей интуиции, но пойми, доказательств, что подтверждали бы слова того мужчины, нет, а поднимать на уши весь отдел просто, чтобы проверить… Так не делается. — Мужчина вздохнул. — Разберёмся с этим завтра. — Кирисару-сама прав, Одасаку, давай завтра съездим на это твоё «предполагаемое место преступления», а сейчас сходим, например, в бар, а? — с энтузиазмом проговорил Дазай, похлопывая друга по плечу. Одного взгляда на Сакуноске хватало, чтобы понять — он не собирается сдаваться. Осаму сразу заметил решимость в его глазах, но на тот момент не был уверен, что разделяет этот энтузиазм. В любом случае, Ода сильный человек, ну ещё и упрямый. Съездит, посмотрит, успокоится, выпьет — и всё будет нормально. Именно так тогда рассуждал Дазай. — Дазай, — на самом выходе из полицейского участка окликнул шатена Сакуноске, — знаю, для тебя нет разницы между добром и злом, поэтому прошу: во что бы то ни стало, что бы ни случилось — продолжай помогать людям. С твоей помощью у этого мира есть шанс стать хоть чуточку лучше, — умиротворённая улыбка тронула губы Сакуноске перед тем, как он развернулся и пошёл в неизвестном направлении. — Хорошо, Одасаку, можешь не беспокоиться, сделаю всё в лучшем виде!End flashback
А ведь это был последний раз, когда Дазай видел Оду живым. Из раздумий Осаму вырвал звук открывающейся двери. Суицидник даже не вздрогнул, продолжая спокойно лежать и делать вид, что спит без задних ног. Судя по звукам шагов, в комнату зашли двое. Неизвестные практически бесшумно прошли в противоположный конец комнаты и поставили что-то на пол. Дазай чуть приоткрыл глаза, устремляя свой взгляд в сторону, где предположительно находились ночные гости. Как назло, из-за темноты разглядеть людей не получалось, но зато суицидник заметил кое-что другое, вызывающее намного большее любопытство: дверь, через которую они зашли сюда, ведёт в предыдущее помещение, где погибла Акико Йосано. Но как? Мысленно Дазай отметил, что надо бы улучить момент, вернуться туда и осмотреть его вновь. Люди едва слышным шёпотом перекинулись парой слов, после чего вернулись туда, откуда пришли. Что примечательно: дверь за собой не закрыли, лишь прикрыли для виду. — Что за чертовщина… — одними губами произнёс Дазай. Надо будет обязательно разобраться с этим утром.***
— Эй, вставай, ну же, Да– Мори. Ты хоть спал ночью? — раздражённо произнёс Доппо, пытаясь добиться хоть какой-то реакции от напарника. Первое, что увидел Осаму, открыв глаза, — недовольное лицо Куникиды. Хоть что-то не меняется, как будто и не покидал офис Вооружённого Детективного Агентства. Однако в глубине души суицидник был рад видеть своего напарника в добром здравии, особенно после своих ночных кошмаров. Заснуть этой ночью так больше и не получилось. Наверняка если бы Дазай посмотрел сейчас в зеркало — ужаснулся бы своему внешнему виду. — Выглядите уставшим… У Вас всё в порядке? — послышался обеспокоенный мальчишеский голос. Осаму не сразу заметил Накаджиму, так как до этого момента тот лишь молча наблюдал за происходящим, сидя на соседней кровати. В отличие от Дазая, юноша явно хорошо выспался, даже несмотря на окружающую обстановку и неудобные кровати. — Всё просто прекрасно, м, Ацуши же, да? — Светловолосый паренёк кивнул. — Обожаю начинать утро не с чашечки кофе в своей теплой кроватке, а в плену у повёрнутых на псевдо-справедливости сектантов, которые не то что кофе, стаканчик воды не предложат, — бодро произнёс Дазай, широко улыбаясь. Если бы Дазай видел себя со стороны — понял бы, насколько вымученно выглядела его улыбка вкупе с огромным мешками под глазами и растрёпанными волосами. — О, правда? — спросил Ацуши, по изумлённому виду которого можно было сделать вывод, что чувство юмора Осаму он не понимает. — Не слушай этого упыря, как обычно несёт полный бред, — сложив руки на груди, фыркнул Куникида. — Ах, ты ранил меня в самое сердце! Как можно быть таким жестоким к окружающим? Никто не ценит меня и мои таланты! Я с самого детства мечтал быть стендап-комиком! А что теперь? Мои мечты рушатся на глазах, — с наигранной грустью произнёс Дазай, заваливаясь на Доппо, всем своим видом показывая, как же всё плохо. — Господи, за что мне всё это… — пытаясь спихнуть с себя суицидника, устало прошептал Доппо. — Мори-сан, не расстраивайтесь пожалуйста! У вас очень… Специфический юмор, но мне правда нравится! — поспешил успокоить Осаму Накаджима. — Какой ты добрый мальчик, Ацуши-кун! — делая вид, что смахивает слезинку, воскликнул Дазай, всё-таки отлипая от Куникиды и заключая Ацуши в объятья. — И как тебя только угораздило попасть в такое место, как это, милый-милый мальчик? Накаджима замялся, переводя взгляд на пол, не зная, как реагировать на такие резкие перепады в поведении Осаму. Ацуши не был похож на опасного убийцу или наркодилера, создавалось впечатление, что если он что-то и сделал, то по ошибке. — Ладно, не думаю, что есть смысл это скрывать: я воровал, — с раскаянием в голосе произнёс Накаджима. — Мне не очень приятно вспоминать этот эпизод моей жизни, так что, пожалуйста, давайте сменим тему. — …И всего-то? Может, убил кого-то хоть? — поинтересовался Дазай, разочарованно вздохнув. — Упырь, думай, что говоришь! — Доппо замахнулся в попытке отвесить напарнику подзатыльник. — Нет, не убивал… — растерянно промямлил Ацуши. — Да, скучный ты парень, Ацуши-кун, — уклоняясь от удара Куникиды, скучающе произнёс Осаму. Тут Дазая как током ошпарило, вспомнив о событиях ночи, суицидник резко подорвался с кровати, устремив взгляд в сторону, куда ночные гости поставили что-то во время своего визита. Оказалось, это были картонные боксы — восемь штук, небольшого размера. Должно быть, в них была еда. Также рядом стояла стопка каких-то белых вещей. Странно, с чего бы сектантам приносить одежду. — Видимо, их принесли поздно ночью, — заметив взгляд суицидника, пояснил Доппо, решив, что Дазай только сейчас заметил эти вещи— никто пока что не рискнул подойти и посмотреть, что там, но вряд ли это опасно для жизни. — Надеюсь, вы правы, будет ужасно, если кто-то ещё умрёт… — тихо проговорил Накаджима. — …Ты определённо слишком святой для этого места, — заключил Осаму, покосившись на Ацуши. — И кстати, а почему ты сидишь здесь с нами? — О, ну… Вы показались мне самыми дружелюбными, и я решил, что было бы неплохо познакомиться поближе и, возможно, объединить наши силы для того, чтобы выжить. — …Эти сектанты что, набирают людей по объявлению? Разговор прервал телевизор, что выключился, показывая на экране уже знакомого персонажа. — Доброе утречко! Сегодня просто прекрасный день для следующего испытания, согласны? Уверен, что да! — радостно затараторил Гоголь, хлопнув в ладоши. — Но для начала вам всем нужно поесть, будет грустно, если кто-то умрёт от голода, так что наслаждайтесь. Еда стоит прямо около следующей закрытой двери. Каждый из вас в праве взять по одному боксу. Также там лежит сменная одежда, можете переодеться, всё равно мы изъяли у вас все предметы, что могут помешать вам в течении испытаний ещё вчера. У вас есть тридцать минут, чтобы привести себя в чувства и собраться с силами. До скорых встреч! Некоторые из присутствующих заметно оживились и засуетились, некоторые сразу же направились в сторону коробок с едой, а некоторые так остались, как и прежде, на своих местах, недоверчиво поглядывая по сторонам, будто ожидая какого-то подвоха. Осаму был в числе тех, над кем голод взял верх, поэтому он без лишних раздумий направился в сторону желанной пищи. Взяв коробочку, суицидник осмотрелся, решая, кого на этот раз стоит мучать разговорами. Рюноске, взяв два бокса, сел напротив Хигучи, молча ставя еду перед ней. Ичиё же всё также лежала неподвижно на своей кровати, даже Дазаю с его отсутствующим чувством самосохранения было понятно, что лучше её сейчас не трогать. Ацуши и Куникида уже ели свои порции, изредка переговариваясь о чём-то. Чуя не сдвинулся ни на сантиметр, с презрением поглядывая на тех, кто берёт еду. Тут взгляд суицидника остановился на одном конкретном человеке, что с самого начала пребывания здесь привлёк внимание Осаму. Недолго думая, Дазай взял ещё один бокс с едой и вприпрыжку подошёл к заинтересовавшей его личности, садясь рядом на холодный пол и ставя перед брюнетом еду. — Утречка! Фёдор, да? Необычное имя, ты не из Японии? Хотя можешь не отвечать, по твоей внешности это и так видно. Который раз уже вижу тебя сидящим на полу — если раньше это можно было списать на окружающую обстановку, то сейчас я тебя искренне не понимаю, — начал разговор Осаму, открывая свой бокс и рассматривая содержимое. Меню лучше, чем в самом крутом мишленовском ресторане: холодный омлет, вид которого даже у законченного оптимиста вызовет депрессивные мысли, кусочек не очень свежего белого хлеба и бутылочка воды. Лучше, чем ничего, но явно мало, чтобы наесться. Достоевский, что до этого сидел с закрытыми глазами, слегка приоткрыл их, посмотрев на слишком уж энергичного и общительного суицидника, что так любезно решил составить ему компанию. — Здравствуй, — улыбнувшись, произнёс Фёдор. — Даже не знаю, что и сказать… Стоит ли волноваться, что человека, которого я вижу третий раз в жизни, интересует, где мне предпочтительней сидеть? Впрочем, не вижу в этом особой причины для беспокойства. Просто на полу сидеть в разы лучше, чем на скрипящей неудобной кровати, а за счёт плаща — не так уж и холодно. — Достоевский провёл рукой по своей верхней одежде. — Разве тебе не лучше провести время с теми людьми? Мне казалось, вы ладите, — кивнув в сторону Куникиды и Ацуши, поинтересовался Фёдор. — Знаешь, я люблю заводить новых друзей! — весело заявил Осаму. — Ты ещё вчера со мной заговорил, чем не повод продолжить знакомство? — Тебя задели мои слова вчера? — с искренним любопытством спросил Достоевский. — Про то, что я виноват в смерти Йосано Акико? Нет, нисколько, — как можно более непринуждённо произнёс Дазай. Хоть внешне суицидник всё также выглядел весело, внутри что-то болезненно кольнуло от собственных слов. Дазай сам не понимал почему, но чувство вины за смерть девушки действительно висело над душой. С одной стороны, Осаму думал о том, что он не виноват, врач сама выбрала то, что с ней случилось, своими поступками, а с другой… Он ведь детектив. Он должен помогать людям. Он же обещал. В глубине души Осаму понимал, что его волнует не столько судьба Акико, сколько нарушенное общение, данное почившему другу. Дазай уже не раз проваливался в помощи людям, как бы он ни старался, иногда кто-то всё же умирал из-за его просчётов. — Я не говорил, что ты виноват, — усмехнувшись начал Достоевский. — Просто отметил, что если бы не твой вклад — возможно, всё было бы иначе, но это не значит, что «иначе» — хорошо. — Разве не было бы лучше, если б никто не умер вчера? — смотря куда-то сквозь стену, спросил Дазай. Задумавшись и, чуть погодя, неопределённо пожав плечами, Фёдор поднялся со своего места и, чуть пошатываясь, пошёл в сторону коробок с едой, однако брать не стал, вместо этого уделяя внимание предложенной одежде. С минуту рассматривая вещи, Достоевский всё же взял комплект, возвращаясь на прежнее место. — Мне понятна твоя позиция, — Фёдор сделал небольшую паузу, — Мори. Однако у меня на этот счёт своё мнение. Йосано Акико в угоду прибыли вредила беззащитному ребёнку, причём наверняка далеко не одному, из-за неё страдало много людей, разве после этого она заслуживает жалости? Но ведь Йосано делала это не просто так, вдруг ей были нужны деньги на помощь больной матери? Ичиё Хигучи решила её судьбу, руководствуясь лишь побуждением отомстить за свою умершую сестру, разве это хорошо? Мир не делится на чёрное и белое, а потому нет смысла переживать о «правильности» своих решений. Каждый день умирает огромное количество людей, и ты никак не сможешь на это повлиять. Осаму ещё несколько секунд провёл молча, наконец хмыкнув и посмотрев в глаза Фёдору. — Может, ты и прав, — задумчиво ответил Дазай. — А может, и нет, — в тон собеседнику добавил Достоевский. — Ты есть совсем не будешь? — Нет. Можешь забрать себе мою порцию, если хочешь. Тут экран телевизора снова загорелся, давая понять, что время, отведённое на отдых, заканчивается. — Тик-так! Ваше время уже подходит к концу, и через пять минут открывается следующая дверь. В этот раз планировка помещений будет немного отличаться… Просто пройдите прямо по коридору, не думаю, что у вас возникнут проблемы с нахождением нужной двери. И не забывайте, в испытаниях должны участвовать все, — Гоголь сделал явный акцент на последнем слове. — Не заставляйте нас лишний раз марать руки, — поклонившись напоследок, закончил свою речь Николай. Вздохнув, Достоевский скинул с плеч плащ, аккуратно складывая его и оставляя на кровати. — Советую тебе переодеться, если не хочешь под конец недели полностью запачкать свою одежду кровью, — произнёс Фёдор, поднимаясь с места.***
Железная дверь открылась, представляя всеобщему вниманию достаточно длинный коридор. По двум сторонам расположены двери, всего четыре, плюс одна в самом конце посередине, единственная деревянная. Было понятно, что железные двери можно даже и не пытаться открыть, всё равно не получится, так что остаётся только один вариант. На этот раз вперёд всех пошёл Накахара, что с самого утра выглядел ещё более раздражённым, чем обычно. С силой потянув за ручку, Чуя открыл дверь, оставляя её открытой нараспашку и проходя в глубь комнаты. Помещение разительно отличалось от всех предыдущих и было похоже на типичный склад: куча ящиков, расставленных на стеллажах, что доходили чуть ли не до самого потолка, плохое освещение и… ничего более. Ну, если не считать многочисленных камер видеонаблюдения и идентичного всем предыдущим телека. Довольно скудно, но с другой стороны, чего ещё ожидать? — Действуем как в прошлый раз: разделяемся и ищем что-нибудь полезное. Так мы сэкономим время, — поправляя очки, рассуждал вслух Доппо. — Не очень-то хочется, чтобы было «как в прошлый раз», — покосившись на Хигучи, пробубнил себе под нос Чуя, тем не менее направляясь в сторону ящиков. Ичиё даже не посмотрела на рыжего, молча стоя около двери, словно призрак. Решив всё же не стоять без дела, Осаму тоже решил обыскать коробки, что стояли в самом дальнем углу комнаты. У него не было особого желания участвовать в поисках и снова вносить свой вклад в происходящее, но стоять на одном месте в ожидании, пока всё закончится, было бы слишком скучно. Неожиданно для себя Дазай услышал звук шагов позади. — Боже, что я вижу! Фёдор, ты тоже решил поучаствовать в происходящем? — лукаво улыбнувшись, спросил Дазай. — Похвально, похвально, а то мне уже показалось, тебе совсем не интересно, оттого ты и сидишь по всяким углам, лишь бы тебя не трогали, — продолжал излагать свои мысли Осаму, открывая первый попавшийся ящик. — Интересно, — утвердительно произнёс Достоевский, приподнимая крышку соседнего ящика. — Просто мне по душе больше наблюдать, нежели быть активным участником происходящего. Это как… Театральная постановка, где каждому отведена своя роль, которую человек играет до самого конца представления. Хм, здесь сплошь контрабанда, кому могло понадобиться такое количество наркотических веществ? — То есть для тебя всё происходящее — лишь игра? Хах. Не боишься, что твоя роль в происходящем лишь эпизодическая? Да, в этом ящике то же самое, занятно, — закрывая ящик обратно, Осаму переходит к следующему. — Меня не беспокоит что-то настолько естественное, как смерть. Если моей жизни суждено оборваться здесь — так тому и быть, — Фёдор сделал несколько шагов назад, разглядывая коробки. — Смотри, на некоторых ящиках нарисованы красные кресты, возможно, стоит уделить им особое внимание. — Фёдор, да ты, я погляжу, оптимист. Но, пожалуй, мне близка твоя позиция. — Собравшись с силами, Дазай спустил на пол один из верхних ящиков, наконец получая доступ к одному из «отмеченных». Открыв крышку, Осаму увидел очередную кучу оружия, но на этот раз в коробке лежала ещё и аккуратно сложенная бумажка. Аккуратно взяв её, Дазай развернул листочек. — Вспоминая твоё вчерашнее предложение той девушке о суициде, я нисколько не удивлён. Смерти ты уж точно не боишься, но как насчёт твоего друга? Кажется, он представился как Френсис, если ничего не путаю. Боишься ли ты смерти другого, близкого тебе, человека? — Достоевский обошёл коробки и, подходя к Дазаю, перевёл взгляд на бумажку в его руках. — «06.1 три сверху» что бы это могло значить… — Понятия не имею, возможно, кто-то из присутствующих знает ответ на это. — Возвращая листок к изначальному виду, Дазай, задумчиво мыча себе под нос, повертел головой в разные стороны, наконец решая, к кому стоит подойти в первую очередь. — С чего ты взял, что Френсис мой друг? — спросил Дазай, перед тем как развернуться и не спеша пойти к увлечённому разбором ящиков Акутагаве. Осаму казалось, что Рюноске вполне может знать, что же означает текст на листочке. Суицидник рад бы сказать, что он телепат или что у него прекрасная интуиция, но на самом деле всё было куда проще: перед началом поисков Фукудзава-сан предоставил некоторую личную информацию о пропавшем Акутагаве Рюноске. Что сам парень, что его сестра Гин с самого детства состояли в мафии. — Рюноске, скажи, ты… — Дазай осёкся, на мгновение замолкая. — А хотя знаешь, забудь, — неловко почесав затылок, Осаму развернулся, быстрым шагом уходя от ничего не понимающего мафиози. Нужно ли ему рассказывать о записке? Если Акутагава увидит её и что-то действительно поймёт… Не факт, что все сегодня останутся живы. Но перекладывать ответственность на других — правильно ли это? Ай, да чёрт с ним, будь что будет. Вернувшись к ящику, в котором лежала записка, Дазай незаметно положил её на место, закрывая крышку. После сразу же устремляясь к Накаджиме, что, как и остальные, разбирал коробки. — Ацуши-кун, давай поменяемся, я устал искать что-то там, хочу здесь, — совершенно невозмутимо простонал Осаму. — О, да, без проблем, Мори-сан, — сказав это, Накаджима тут же поспешил в указанном направлении. Дазай же с чувством выполненного долга опустился на пол, опираясь спиной о стену. Сегодня он не будет участвовать в решении судьбы кого-то из этой комнаты. Просто посидит. Да, идеальный план. Теперь можно будет всегда так делать. — Разве ты не собирался показать записку тому парню в чёрном? — с едва заметной насмешкой спросил Фёдор, садясь рядом с Осаму. — Нет, решил оценить здешние пол и стены. Знаешь, а что-то есть в том, чтобы сидеть вот так и смотреть на остальных. Уже чувствую, как возвышаюсь над остальными. — Сделав небольшую паузу, Дазай, сам не до конца понимая почему, добавил: — Жалко, здесь везде камеры, даже уйти никуда нельзя. Достоевский лишь усмехнулся, прикрывая глаза. — Хочешь поискать тайные ходы? Весьма непростая задача. В идеале лучшим вариантом будет проследить за теми людьми, что приносили еду ночью, тогда и искать толком не придётся. Ещё в уборной камер нет, можно сократить риски и просто пролезть по трубам, — задумчиво произнёс Фёдор. — Шуму будет много, тогда придётся делать всё быстро и надеяться, что эти сектанты не настолько помешанные, чтобы двадцать четыре часа в сутки следить за происходящим. Ещё придётся стереть все записи с камер, а для этого надо знать, где находится мониторная комната, — рассуждал Осаму, бегая глазами по комнате. — О, и ты заметил тех ребят? Слушай, а ты точно не вампир какой-нибудь? — заметив удивлённый взгляд Фёдора, Осаму поспешил добавить: — Не ешь, не пьёшь, не материшься, по ночам не спишь. Типичный вампир. — … — … — Я не устаю поражаться тебе и твоему мышлению, — настороженно сказал Достоевский. — На самом деле всё прозаичнее: у меня очень чуткий сон, а те люди вели себя чересчур громко, вот и всё. — Ой, да ладно, это была просто шутка, ничего вы не понимаете, — обиженно фыркнул Дазай, отворачиваясь от собеседника. За разговорами Осаму совсем перестал следить за происходящим, а ведь за это время Ацуши уже должен был успеть найти ту самую записку и начать вовсю обсуждать написанное с остальными присутствующими. Но нет, все продолжали поиски чего-то, стоящего внимания, а Накаджима давно рылся в других ящиках, что были ещё ниже, чем нужный. — Мальчик не нашёл любезно оставленную тобой бумажку, — утвердительно произнёс Фёдор, рассматривая потолок. — Да как такое может быть… — слегка раздражённо проговорил Дазай, поднимаясь с места. — Как обычно, всё сам, всё сам. Натянув на лицо привычную дружелюбную улыбку, Осаму направился к Ацуши. Накаджима выглядел довольно напряжённым и сосредоченным на своих мыслях, хотя ещё совсем недавно создавал впечатление спокойного, практически не волнующегося человека. По крайней мере в его глазах горела уверенность и искреннее желание помочь. Когда Дазай, подойдя ближе, положил руку на плечо Ацуши, тот подскочил так, будто его током ударило, испуганно посмотрев на детектива. Теперь Накаджима больше походил на параноика, состояние которого ухудшается с каждой секундой. — Ацуши-кун, ну как поиски? Нашёл что-нибудь интересное? — непринуждённо спрашивает Дазай, как бы невзначай подходя к нужному ящику, делая вид, что просто рассматривает коробки. — Н-нет. Ну, в смысле в ящиках куча контрабанды, но это всё, — пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнёс Накаджима. Открыв крышку злосчастного ящика и неоднозначно хмыкнув, Дазай вновь подошёл к Ацуши. Встав к парню почти вплотную, суицидник подозрительно сощурил глаза, смотря на него. Несколько секунд постояв так, ничего не говоря, Осаму вновь расплылся в улыбке, отходя от Накаджимы. — Ладненько, тогда удачи в поисках, если что-то найдешь, обя- Не успел Осаму закончить предложение, как его оборвал злобный крик на другом конце комнаты. — Я помню эти чёртовы записки, — махая запиской так, чтобы всё её увидели, вскрикнул Чуя. — Меня тогда ещё чуть не убили на месте за пропажу товара. Кто из вас та самая крыса? Признавайтесь по-хорошему. Ещё одна бумажка? Их здесь несколько? Судя по всему записки как-то связаны с Чуей, но судя по тону рыжего, можно смело сделать вывод: он уверен, что не виноват, что сейчас решается не его судьба. Но чья же тогда? Осаму уже догадывался. Первым к Накахаре подошёл Рюноске, судя по всему, с просьбой дать ему посмотреть на записку. Накахара без задней мысли отдал тому листочек, на что Акутагава коротко поблагодарил его, пробегая глазами по тексту. На этом моменте к их компании присоединился Куникида, что также стал рассматривать записку. — «04.8. две сверху». Вы знаете, что это означает? — поинтересовался Доппо у Чуи и Рюноске. — Это, так сказать, инструкция к тому, что именно нужно взять, чтобы пропажу товара заметили не сразу, — озвучил свои мысли Осаму. — Так и есть, — спокойно ответил Акутагава, переводя взгляд на Дазая. — А не тебя ли мы сейчас ищем, а? — с наездом произнёс Накахара, уставившись на суицидника. — Откуда знаешь, что это, — Чуя показал пальцем на записку, — означает? Ты мне с самого начала показался подозрительным, так и думал, что ты вор поганый! — тут Накахара схватил Дазая за рубашку, встряхивая со всей силы. — Стойте! Он здесь не при чём, — вмешался Ацуши, пытаясь помочь Осаму высвободиться из стальной хватки Чуи. — Это я. Глаза Накахары расширились в удивлении. Рыжий обвёл Накаджиму взглядом, всё-таки отпуская Дазая. Тот поспешно отошёл. Не успел Чуя и слова сказать, как его прервал звук включившегося телевизора, что висел над дверью. — Не прошло и дня, а мы снова встретились! В этот раз на поиски у вас ушло куда больше времени, тем не менее вы справились. Мо-лод-цы! Сегодня без особой драмы, но да ладно. Посмотрим-ка, Накахара Чуя, не только наёмник, но ещё и член преступной организации, законы преступного мира жестоки, неправда ли? Особенно, когда работаешь в одиночку и за тебя некому заступиться. Сильно же тебе досталось, когда Накаджима Ацуши стал промышлять воровством контрабанды со склада, на который ты привозил товар. Все ведь подумали, что именно ты и прибираешь к рукам часть товара. Что до Ацуши… Тяжело, верно, было после того, как тебя выкинули из приюта, да? Не самый честный способ заработка ты выбрал. Но! Мы тебя ни в чём не виним. Но! Сегодня и не мы решаем твою судьбу. Чуя Накахара, простишь ли ты Ацуши Накаджиму? — подперев голову рукой, Гоголь с интересом уставился на Чую. — …Нахер это всё, — после небольшой паузы произнёс Накахара. — Было и было, что тут вспоминать. Я не собираюсь убивать кого-то вроде этого мальчика, так что подавитесь своими манипуляциями, — чуть ли не прорычал Чуя, засовывая руки в карманы штанов. Пусть Накахара и наёмник, убийца, но он не собирался лишать человека жизни просто так. Пусть Ацуши действительно доставил Чуе немало проблем, всё же у них была одна цель — заработать денег. Разве справедливо обвинять того, кто поступает так же, как и ты? Нет. Чуя считал себя выше мести и обиды, по крайней мере в этом случае. Ему и так хватает чужой крови на руках, а то, что делают сектанты, явный перебор, и плясать под их дудку рыжий не собирался. — Вот так неожиданность! Похоже, у нас есть первый прощённый грешник. Ну разве это не прекрасно? Теперь душа Накаджимы Ацуши очищена от груза совершённого греха! Давайте все вместе порадуемся за него, — Гоголь захлопал в ладоши, подскакивая со стула, на котором сидел всё это время. — И сейчас перейдём к более насущному: до конца испытаний ночевать вы будете в одном и том же месте, там же, где и вчера! Возвращайтесь назад и ожидайте следующего дня. Кто знает, возможно, именно вы завтра получите возможность искупить свой грех. — Клоуны, — выплюнул Чуя как только экран погас, сразу же направляясь к выходу. Ацуши замер в нерешительности, видимо, гадая, стоит ли подойти к рыжему и поблагодарить за доброту или же лучше не трогать. Всё же остановившись на первом варианте, Ацуши поспешил покинуть комнату. Постепенно все стали покидать помещение, возвращаясь назад. Делать-то здесь всё равно особо нечего. В последний раз обведя комнату взглядом, Осаму также покинул её, практически сразу же сталкиваясь с Фёдором. — Сегодня без трупов. Навряд ли они станут пользоваться тайным ходом в этой комнате, даже если он и есть, — спокойно произнёс Достоевский, шагая рядом с Дазаем. — Еду всё равно будут приносить каждый день, надо только выждать момент и посмотреть, куда именно уходят здешние работнички. Сегодня ночью, может, получится что-то выяснить.