Item dicit habitare

Последние минуты спокойствия подходили к концу. Весь час, что был так любезно выделен на какой-никакой отдых, прошёл в полной тишине. Казалось, время здесь застыло. Ни один из присутствующих не изъявлял желания ни начать вести диалог, ни попытаться выбраться отсюда. Все совершенно спокойно разошлись по разным углам помещения, ожидая своей участи. Одного взгляда на эту картину хватало, чтобы понять: каждый осознавал, почему, зачем он здесь. Пусть никто и не знал, когда и как именно смерть настигнет его, ясно было одно — шансы выйти отсюда живым до смешного малы. За всё своё не слишком долгое время существования секта «Смерть Небожителей» успела обзавестись дурной славой. Настолько дурной, что даже самые опасные люди Японии и некоторых других стран хуже спали по ночам, зная, что секта в очередной раз ищет «грешников», чья жизнь наверняка оборвётся после встречи с этой организацией. Также новостные каналы вовсю наживались на всё новых и новых случаях пропажи людей, уже не разбираясь, везде ли причастен именно этот таинственный и пугающий культ. Полиция просто в недоумении разводила руками, не в силах справиться с происходящим. Да и хотели ли они справляться? Большинство придерживались того мнения, что все пропавшие — преступники, а значит, плохие, ужасные люди. Так зачем их спасать, если им всё равно гнить в тюрьме до конца своих дней? В интернете же давно появились различные сообщества, участники которых неустанно спорили о правильности действий секты. Кто-то придерживался того, что «Смерть Небожителей» поступает правильно, мол, так и надо убийцам и маньякам, без них будет только лучше. Кто-то, наоборот, считал это излишней жестокостью, доказывая другим, что каждый имеет шанс на прощение и действия секты только ухудшают ситуацию в мире. Но какого мнения об этом был Дазай? Потратив на эти размышления далеко не один день, по итогу решил, что, конечно, он хочет поймать сектантов. Как минимум — чтобы в мире стало меньше таких аморальных личностей, как они. Также — чтобы прекратить убийства пусть и виновных в ужасных поступках, но всё ещё людей. Ну и, конечно, чтобы наконец отомстить за смерть Оды, а самому жить дальше без гнёта на душе. Для Осаму последнее было далеко не главной причиной, а значит, он за справедливость, верно? Или, быть может, суицидник просто пытался внушить себе, что это так… — …не забывай об этом. В остальном — нам нужно только дождаться, пока остальные найдут это место. — Доппо замолк на несколько секунд, пытаясь вспомнить, всё ли он сказал. Взгляд блондина зацепился за явно потерявшего связь с реальностью напарника. — Эй, ты хоть слушал меня? Дазай! — раздражённо прошипел Куникида, отвесив Осаму подзатыльник. — Ай-ай, Куникидушка, ну чего ты такой злой? Тамада у этих сектантов прикольный, может, и конкурсы будут интересные? — весело начал Осаму, но, заметив явное недовольство на лице Доппо, поспешил добавить: — Хотели бы нас быстренько убить, давно б это сделали, но они ждут. Всё, что нам остаётся — ожидать, пока нам не объяснят, что же надо будет делать. Наверняка участники «Смерти Небожителей» придерживаются своих определённых истин, которые несёт их организация. И выиграть здесь можно, только играя по их правилам. В любом случае, без оружия и связи с внешним миром самим предпринимать что-либо бессмысленно.       Идеалист прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Временами Доппо искренне поражался своему напарнику и его умению делать вид, что ничего особенного не происходит, даже в таких ситуациях, как эта. — Да, ты прав, но не забывай, что мы оказались здесь вместо других людей и не должны называть наши настоящие имена. Кто знает, что сделают эти сектанты, если поймут, что мы не те, за кого они нас принимают. Пока мы отсюда не выберемся, я — Френсис Скотт Фицджеральд, а ты — Мори Огай. Когда говоришь с кем-то, представляйся именно так. Ты читал личное дело, что тебе дал Фукудзава-сан? — Может, поменяемся? Твоё имя мне больше нравится, — игнорируя вопрос, задумчиво произнёс Осаму. — Упырь… — Ладно, хорошо, понял, Френсис, — поднимая руки в примирительном жесте, парировал суицидник. Экран телевизора снова включился, привлекая внимание присутствующих. — О! О! Начинаем? Итак, вот и я снова с вами! Ваш дорогой друг и проводник в лучшую жизнь, Николай Гоголь. Надеюсь, все вы хорошенько отдохнули, ведь в ближайшие несколько часов у вас такой возможности уже не будет. — Николай широко улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. — Мы переходим к самой интересной части нашего знакомства, а это что значит? Пра-виль-но! Вы наконец-то узнаете, зачем вы все здесь. Уверен, многих очень интересует ответ на этот вопрос. Гоголь, до этого стоящий посередине помещения, в котором он находился, ловко запрыгнул на стол. Свесив ноги и начав не спеша болтать ими, он продолжил свой монолог: — Каждый из вас — грешник, и грехи ваши страшны и ужасны. Наверняка после — да и во время — смерти вы будете сильно страдать… Но не отчаивайтесь, ведь мы, «Смерть Небожителей», предоставим шанс облегчить ваши страдания! В течении семи дней каждый из вас получит возможность отпустить прошлое и начать всё сначала! Каждый день будет открываться одна железная дверь. Временами вам будут встречаться обычные двери — они, как правило, обычно открыты или, по крайней мере, открываются не по тому же принципу, что и железные. Вы в праве ходить между комнатами, но даже не пытайтесь вскрывать или ломать замки. Вдруг Николай перевёл взгляд куда-то в сторону. Немного погодя он вновь начал говорить, но на сей раз его не было слышно. Спустя несколько минут этой пантомимы Гоголь наконец вернул своё внимание к людям по ту сторону экрана. — На чём я остановился? А, точно! Возможно, не все из вас увидели среди присутствующих знакомые лица, но уверяю, где-то рядом с вами стоит человек, в той или иной степени разрушивший вашу жизнь. Вы, в свою очередь, тоже являетесь непосредственной причиной страданий кого-то здесь. Но не стоит переживать! У вас ещё будет возможность извиниться и попытаться всё исправить. Но почему «попытаться»? Это хороший вопрос! А ответ на него предельно прост… На лице сектанта появилась слегка безумная улыбка, от которой быстро становилось не по себе. Гоголь говорил обо всём с такой лёгкостью, параллельно продолжая болтать ногами, будто всё происходящее и в самом деле было просто весельем, дурачеством, будто люди здесь — просто кучка друзей, пришедших на какой-то хоррор-квест, будто речь не шла о жизни и смерти каждого в этой комнате. — Никто не гарантирует, что вас действительно простят. Это уже решать тому, перед кем вы провинились. Искреннее раскаяние в своих грехах — только часть искупления, вы не сможете быть поистине свободными, пока пострадавший от ваших рук человек не согласится дать вам второй шанс. Что же будет, если вас не простят? Ответ: вы расплатитесь за свои грехи иначе, отдав свою жизнь. Во-о-от здесь. — Гоголь сделал небольшую паузу, указывая на свою шею. — У каждого из вас находится взрывчатка, что моментально убьёт того, кто не сможет справиться со своей задачей. Но давайте же перейдём к чему-то более интересному. Сигма, иди скорее сюда! Николай энергично захлопал в ладоши, ещё быстрее заболтав ногами, и спустя несколько секунд позади него оказался человек. Он выкатил обычную меловую доску, на которой непонятным размашистым почерком было что-то написано. Осаму сразу же узнал в этом человеке того самого парня, что не так давно встретился им с Доппо и Накахарой на пороге старой церкви. На этот раз Сигма не выглядел так невозмутимо и отрешённо — наоборот, он словно волновался, не был уверен в своих действиях. — Слушайте внимательно и за-по-ми-най-те! — с наигранной строгостью сказал Гоголь, вставая на стол и перелезая на стул, пододвигая его ближе к доске. — Итак, правило первое: убивать кого-то из участников или последователей нашего культа запрещено. Если вы все подерётесь и перебьёте друг друга — грехов у вас отнюдь не поубавится, и помочь при таком раскладе никто вам уже не сможет. Правило второе: не возвращаться в предыдущие комнаты. Я имею в виду тех, кто находится за железными дверьми. Смысла в этом немного, сбежать вы всё равно не сможете, а искать вас в каждом углу никому не хочется. Серьёзно, посмотрите на этот кусок железа позади вас и не забывайте, как он выглядит. И третье: когда объявляют отбой, это значит, что вы должны просто лечь и спать, никаких хождений в темноте. Пожалуй, на этом всё, вопросы, если таковые есть, задавайте сейчас! — Это всё бред, не имеющий никакого смысла, — выпалил Накахара. Было очевидно, что он не верил во всю эту историю с искуплением и не собирался подыгрывать сектантам. — Но разве это не честно? — раздался тихий мальчишеский голос. — Мы все попали сюда, потому что делали зло другим людям, так что… Наверное, будет… Будет правильно, если нашу судьбу решат такие же плохие люди, как и мы сами. Возможно, это действительно чересчур жестоко, но разве вы никогда не делали с людьми того, чего они не заслужили? Чуя несколько секунд с неким удивлением смотрел на парня, но, так и не найдя, что сказать, просто фыркнул и перевёл взгляд в другую сторону. — Думай как хочешь. — Как занятно, вы уже начали спорить! Аха-ха-ха! Не спешите, время на это ещё будет. Что, больше никто не хочет ничего сказать? — с наигранной грустью спросил Николай. — Так и не ясно, что нужно делать, если не знаешь, перед кем ты «виноват», — последнее слово говоривший произнёс с явным отвращением. — Следовало бы лучше подготовиться и объяснить всё сразу. На этот раз говорил бледный брюнет в чёрном. До этого Осаму уже видел его: этот суровый на вид парень сидел подле блондинистой девушки, в настоящий момент стоявшей рядом с ним. — Точно! Совсем забыл! — воскликнул Гоголь, спрыгивая со своего прежнего места. — Вы сами должны это понять. В каждой комнате вы сможете найти очевидные и не очень подсказки, с помощью которых и определите, кто и перед кем совершил грех. — Что будет, если мы не определим «виновного»? — спокойной спросил Доппо, поправляя очки. Гоголь изобразил задумчивость на лице, спустя несколько секунд сменяя её задорной улыбкой. — Что ж, человек, не принимающий своих грехов, не заслуживает прощения. Не искупив вину, он никогда не сможет стать по-настоящему свободным, а значит, смерть будет для него лучшим благом. Если это всё, то позвольте мне откланяться. И помните, каждый из вас имеет шанс на спасение. Аха-ха-ха! Экран телевизора выключился и в тот же момент железная дверь с характерным скрипучим звуком приоткрылась. — Вот же влипли… — пробормотал Доппо. Первым в сторону открывшегося прохода зашагал парень в чёрном, игнорируя слегка поражённые взгляды окружающих. Смотря на него, Осаму так и хотелось спросить: «А куда, собственно, он так спешит?» Опаздывает на важную встречу? Учитывая положение, в котором он, как и все, оказался, смотрелось это даже слегка комично. — Акутагава-сан, подождите, не ходите туда один! — следом за парнем решительно направилась девушка со светлыми волосами. — О-о-о, так ты — Акутагава Рюноске? — радостно спросил Дазай, нагоняя уже переступающего порог помещения парня. Рюноске остановился, чуть помедлив, обернулся и посмотрел на Осаму. Взгляд Акутагавы был всё также холоден и безразличен, он явно был далеко не из тех людей, кто привык легко предаваться панике или явно проявлять другие свои эмоции без крайней необходимости. — Знакомы? — Нет-нет-нет, это вряд ли, просто имя знакомое, забудь-забудь. Давай сделаем вид, что этого разговора не было, — Осаму как можно добродушнее улыбнулся, делая несколько шагов назад. Рюноске лишь бросил на суицидника взгляд, полный непонимания, после чего продолжил свой путь. Остальные, видимо, быстро поняв, что иного выхода у них нет, двинулись следом. Обстановка в помещении разительно отличалась от той, что была в предыдущей. Здесь было… Уютно? Обычная комната: кровать, шкаф, стул, пара-тройка тумбочек, на которых расположились фотографии, различные краски и рисунки. Выделялись только камеры видеонаблюдения, размещённые под самым потолком, дверь, через которую можно было сюда попасть, и телевизор — точно такой же, как прошлый. Это место вызывало странное спокойствие и умиротворение, что сбивало с толку, путало мысли. На секунду Дазай перенёсся в беззаботные времена, когда он днями напролёт мог валяться на кровати в своей небольшой квартирке. Если не думать о состоянии, в котором тогда пребывал Осаму, — это вполне можно было считать за счастливые воспоминания. Хотя, сравнивая эти два места, проскользнула мысль, что, возможно, здесь даже несколько комфортней, чем в жилище Дазая. Внезапный грохот унёс с собой все философские размышления и заставил суицидника невольно вздрогнуть, резко обернувшись в сторону звука. Дазай, как и все остальные в помещении, посмотрел на вновь закрывшуюся дверь. Единственный ход к отступлению исчез, теперь оставалось лишь надеяться на удачу и то, что это место не станет могилой для кого-то из присутствующих. Постояв на месте несколько секунд, Осаму вновь вернулся к изучению обстановки. На этот раз — принявшись открывать всевозможные ящики. — И что ты делаешь? — не выказывая особой заинтересованности в ответе, спросил Накахара. — Нам же сказали искать подсказки и тому подобное, — парировал суицидник, роясь в небольшом деревянном ящике тумбочки. — Это я и делаю. Может, у тебя есть идеи получше? Лукавая улыбка на лице Дазая пробудила злость в Накахаре, что было прекрасно видно по выражению его лица. Стремительно подойдя к Осаму, Чуя открыл соседнюю тумбочку, активно начав вынимать содержимое. — Чуя, — чересчур приторно протянул суицидник, — не знал, что ты такой хороший. — Просто заткнись, с твоей внимательностью наверняка пропустишь всё самое важное, а я не собираюсь торчать здесь до скончания веков. Так что просто делай своё дело и не отвлекай меня. — Он прав, — вздохнул Доппо, — чем быстрее мы закончим, тем быстрее выберемся отсюда. — Тогда я осмотрю шкаф и стол! — легко согласился парень с неаккуратной стрижкой. — Посмотрю, есть ли что-то под кроватью, — донёсся голос молодой девушки в офисной одежде. Акутагава молча направился к оставшимся без внимания тумбочкам и коробкам в углу комнаты. Блондинка, что вечно ходила рядом с ним, на удивление, не собиралась ему помогать, а направилась в сторону стола. Подойдя ближе, она с любопытством взяла фотографию, что спокойно стояла на одной из полок, висящих над столом. По большей части в ящиках ничего не было, кроме, разве что, кучи старых, покрытых пылью журналов и комиксов. Многие из них были посвящены различным мультсериалам. Среди всего этого добра нашлась даже небезызвестная «Сейлор Мун». На удивление Дазая, здесь были боксы с дисками, по внешнему виду которых становилось ясно, что на них записаны различные аниме: «Ведьмина служба доставки», «Ходячий замок», «Унесённые призраками»… Хозяин этой комнаты определённо любил Хаяо Миядзаки. — Ты серьёзно? — раздражённо отозвался Чуя, вырывая из рук Осаму комикс про светловолосую девочку-волшебницу. — Нашёл время культурно просвещаться. — Чуя, ну что ж ты делаешь! Мог хотя бы закладку положить, мне теперь придётся искать, где я остановился… — с наигранной обидной проговорил Дазай, трагично вздыхая и откидываясь спиной на пол. Накахара кинул комикс в лицо суицидника, после чего как ни в чём не бывало вернулся к изучению ящика. Осаму же, простонав от лёгкой боли в районе места, куда пришёлся удар, прикрыл глаза, продолжая валяться на полу. В один момент суициднику стало казаться, что на него кто-то смотрит. Поначалу детектив старательно не обращал на это внимания, не желая вновь подниматься на ноги и что-то делать, но спустя пару минут всё-таки сдался. Чуть приподняв голову, Дазай замотал ею в разных направлениях, ища причину его внезапно появившейся паранойи. Карие глаза Осаму встретились с уже знакомым фиолетовым взором. Тот странный парень, которого Дазай приметил практически сразу после того, как оказался здесь. Брюнет сидел на полу подле одной из дверей, явно не собираясь помогать остальным в поисках. Он внимательно наблюдал за Осаму, ожидая реакции детектива. В этой комнате освещение бесспорно было в разы лучше, чем в предыдущей, благодаря чему Дазай смог разглядеть брюнета чуть внимательней. Теперь под глазами парня хорошо различались тёмные круги от недосыпа, кожа казалась ещё бледней, чем раньше, а тело выглядело настолько худым, что складывалось ощущение, что под одеждой одни кости, обтянутые кожей. Но несмотря на то, что этот человек был похож на самого настоящего призрака, ему это… шло? В сочетании с его чёрными как смоль волосами и глазами цвета танзанита это выглядело необычайно чарующе. Спустя секунд десять таких гляделок суицидник неловко улыбнулся, наконец решившись помахать незнакомцу. Тот, судя по всему не ожидав такой реакции от Осаму, удивлённо вскинул брови, но после, последовав примеру своего собеседника, также улыбнулся, прикрывая глаза. Только сейчас поняв, как, должно быть, странно это выглядело со стороны, Дазай поспешно вернул своё внимание к содержимому очередной тумбочки. — Я знаю этих людей, — донёсся женский голос. — Это моя семья. И эта комната… С самого начала казалась мне смутно знакомой, сейчас я уверена — точно в такой же жила моя сестра. Вскинув голову, Осаму заострил своё внимание на блондинке, что уже повернулась к остальным, показывая фотографию. На её лице ясно читалось некое замешательство и едва заметный страх перед осознанием того, что комната, в которой она сейчас находится, — возможно, последнее, что она увидит в жизни. — В таком случае, прекрасная… М-м, могу ли я узнать ваше имя? — очаровывающе произнёс Дазай. — Хигучи Ичиё. — Что ж, прекраснейшая Хигучи, может, вы знаете, перед кем из присутствующих вам нужно… Исповедаться? Боже, как тяжело быть неверующим, находясь в ловушке сектантов, — обречённо произнёс Дазай. — Хм, или, может, наоборот, кто-то из присутствующих провинился перед вами, что скажете? Девушка задумалась, оглядывая людей. — Из всех здесь я знаю только двух человек: Акутагаву-семпая и Акико Йосано. Но… — Ичиё замолкла, стараясь подобрать нужные слова. — Я не думаю, что это кто-то из них. Акутагава-семпай мой начальник, а Йосано-сан бывший лечащий врач Хаён. — Хаён? — вопросительно изогнув бровь, Доппо посмотрел на Хигучи. — Да, моя сестрёнка, её звали Хаён. — Интересно… — задумчиво произнёс Дазай, теперь уже расхаживая по комнате. — Возможно, здесь есть ещё какие-то подсказки, надо просто внимательнее всё осмотреть, — заключил Куникида. — Кто-нибудь нашёл что-то подозрительное или стоящее внимания? — В шкафу была только одежда и эта коробка, — парень с белыми волосами продемонстрировал всем небольшую картонную коробку, — но в ней лежали только ручка и этот дневник, больше ничего. — У меня тоже ничего. Просто кучка макулатуры, — фыркнул Накахара. — Ничего интересного, — спокойно произнёс Рюноске. Болезненно выглядящий брюнет всё также подпирал спиной стену, если бы не его равномерно вздымающаяся грудь, можно было бы решить, что он не жилец. Брюнет, даже не удосужившись открыть глаза, дабы посмотреть на ожидавших его ответа людей, продолжал неподвижно сидеть. — Так, если ни у кого ничего нет, предлагаю, — Куникида осёкся, переводя взгляд куда-то в сторону. — Кхм, Йосано Акико, как я понимаю? Вам есть, чем с нами поделиться? Врач нервно улыбнулась, поворачиваясь лицом к Доппо, она неловко вытерла руки о свою чёрную юбку, стараясь сохранять видимость спокойствия на своём лице. Хотя глаза, бегающие из одного угла комнаты в другой, выдавали волнение Акико. — Да. В смысле нет, я ничего не нашла. Простите, вся эта ситуация, Хаён, она… Была очень милой и доброй девочкой, и, честно говоря, мне всё ещё больно вспоминать произошедшее. — Всё хорошо, мы тебя понимаем, — улыбнувшись впервые за всё время пребывания здесь, произнесла Ичиё. — Прекраснейшая Хигучи, не могли бы вы ответить на ещё один вопрос, — начал Дазай, — что случилось с Хаён? Вы говорите о ней исключительно в прошедшем времени. Несколько секунд Ичиё молча смотрела на Осаму, судя по всему, собираясь с духом. Эта тема давалась ей очень и очень непросто: несмотря на то, что прошло уже два года, воспоминания об этом всё ещё отдавались болью в груди. — Болезнь забрала Хаён больше двух лет назад. Я пыталась спасти её, но всё было тщетно. Мы боролись практически год, и моя сестра всё равно умерла. Может, я и вправду сделала недостаточно. У неё была пневмония. — Вот значит как, — протянул Дазай, направляясь в сторону кровати, а если быть точнее — к прикроватной тумбочке, перед которой всё ещё стояла Акико. Подойдя к врачу, суицидник остановился, вглядываясь в лицо Йосано, будто пытаясь разглядеть в нём ответ на свой немой вопрос, но не прошло и пару секунд, как от задумчивости на лице Осаму не осталось и следа. Вместо этого появилась более привычная детективу лукавая улыбка. — Милейшая Йосано, — заговорил Дазай, вставая на одно колено, — не хотели бы вы совершить со мной двойное самоубийство? Акико опешила, открыв от удивления рот, но так ничего и не сказав. Дазай же с полными решимости глазами смотрел на Йосано, ожидая её ответа. — Что он?.. — с нескрываемым отвращением поинтересовался Чуя у Доппо. — Даже не спрашивай. Он никак не может смириться, что ни один нормальный человек на такое не согласится, — уныло произнёс Куникида. — Вот любите же вы момент испортить, — пробурчал суицидник, вставая на ноги. — Но моё предложение остаётся в силе. Обойдя девушку, Осаму открыл тумбочку. Она оказалась пуста. Здесь лежали лишь пара карандашей, открытая упаковка печенья и две баночки таблеток под названием «Овоарсикс». Хмыкнув, Дазай отошёл от тумбочки, на этот раз подходя к пареньку с белыми волосами. — Не одолжишь? — спросил Осаму, указывая на дневник, лежащий в коробке, которую юноша всё также держал в руках. — О, да-да, конечно, берите. Открыв эту небольшую книжонку примерно на середине, взгляд Дазая начал стремительно пробегать по строчкам. Пролистав практически до самого конца, Осаму закрыл дневник, возвращая его в коробку. — Всё ясно. Милейшая, скажите, а какое лечение было назначено Хаён? — посмотрев на Йосано, произнёс Дазай. — Две таблетки «Овоарсикс» по три раза в день, также она принимала кое-какие препараты иммуномодулирующего назначения, — слегка настороженно ответила Акико. — Но зачем вам эта информация? — А вы, прекраснейшая, — Осаму перевёл взгляд на Хигучи, игнорируя вопрос Акико, — помните состояние вашей сестры? Как протекала её болезнь? — Ну, сначала мы даже не подозревали, что всё может быть настолько серьёзно, ничего не предвещало беды, но потом у Хаён появилась температура, а вместе с ней — слабость. Появились приступы кашля. — Ичиё прикрыла глаза, делая несколько глубоких вдохов. — Потом. Она стала кашлять кровью, появилась боль в груди. Ничего не помогало, никакие обезболивающие. — Действительно, что тебе даст эта информация? — слегка раздражённым голосом начал Чуя. Неопределённо хмыкнув, Осаму достал из кармана небольшую баночку, подбрасывая её в руке. — Чуя, как думаешь, что это, по-твоему? — Понятия не имею. Банка с таблетками. — Да, верно, но вот с какими именно? Ку-, кхм, Френсис? — Просто скажи уже, к чему ты клонишь, — отозвался Доппо. — Да, пожалуй, ты прав, ведь всё равно никто здесь не может знать, что это за лекарство, — вздохнул Осаму, — кроме милейшей Йосано Акико. Ведь в кармане именно её юбки я нашёл эти таблетки, зачем же ей нужно было их прятать? Все взгляды резко направились на врача. Даже игнорирующий происходящее брюнет, что всё также сидел у стены, открыл глаза, с неким интересом наблюдая за развернувшейся картиной. — Это «Ксиратокс», и это лекарство не лечит пневмонию. Зато отлично помогает на начальных стадиях развития рака лёгких. Насколько мне известно, если запустить болезнь, они перестанут приносить пользу, лишь замедлят процесс, но не поспособствуют лечению. Получается, милейшая Акико намеренно давала Хаён не те лекарства, значительно преуменьшая дозу нужных, — Осаму принялся мерить шагами комнату. — Дневник, что нашли в шкафу, содержал в себе довольно интересную информацию. Дазай вновь подошёл к коробке, что теперь спокойно стояла на полу около шкафа, и выудил оттуда нужный ему предмет. Долистав до самого конца, он перевернул три страницы, глазами ища нужные строки. — «С каждым днём мне становится всё хуже. Кажется, я уже никогда не поправлюсь… Тётя Йосано и сестрёнка Хигучи изо всех сил стараются мне помочь, а я? Я не могу ничего с собой поделать. Только вынуждаю сестрёнку тратить на меня и лекарства огромные деньги. Возможно… Пришло время это закончить? Если я не скажу никому, что мне хуже, могут ли они не замечать хотя бы это некоторое время-». — Достаточно, — прервала Дазая Ичиё. Осаму послушно закрыл дневник, откладывая его в сторону. — Акико, что это значит? Он ведь ошибся, да? — Хигучи в надежде посмотрела на Йосано. — Я… — Акико сделала небольшую паузу, собираясь с мыслями. — Я правда не хотела, чтобы всё так закончилось. Были нужны деньги, много денег, мне казалось, что, если немного подождать, с Хаён ничего не случится, а я бы накопила больше денег. Её смерть была моей ошибкой, но не преднамеренной, это чистая случайность. Прошу, умоляю, прости. Правда, всё не должно было так закончиться. — Ты… — начала Хигучи. В этот момент телевизор в углу комнаты включился, представляя вниманию всех уже знакомого человека в костюме шута. Гоголь всё также сидел на столе, явно находясь в приподнятом настроении. — Простите, что прерываю вашу милую беседу. И снова мы встретились! Должен отдать вам должное, справились вы на удивление быстро! Ах, а какая трагедия здесь разворачивается! Кто мог подумать, что Йосано, лечащий врач Хаён, вовсе не собиралась лечить бедную девочку… Но ведь Йосано-сан и самой были нужны деньги, бедняжка, пойти на такое, лишь бы выжить в нашем суровом мире! Хигучи, она искренне раскаивается в содеянном, но вот в чём вопрос: простишь ли ты её грех. Сестру тебе уже не вернуть, эту грешную душу ты ещё можешь спасти. — Моя сестрёнка, — прошептала Хигучи, — моя Хаён, — шепот стал громче, слёзы потекли по её щекам. — Ты… Ты виновата. С-серьёзно, серьёзно думаешь, что я… — шёпот постепенно перерастал в крик. — Сдохни, сука. Просто сдохни! Аха-ха-ха… «Прости»? Думаешь, что можешь просто попросить прощения, и всё, я тебя прощу? Да чёрта с два, похер мне, какие у тебя трудности в жизни, она была такой юной… Она не заслужила этого… Ичиё тихо засмеялась, слёзы не переставая лились из её глаз, всхлипы перешли в рыдания, смешанные с неконтролируемым смехом. Схватившись за голову, она сползла по стене на пол, пустыми глазами смотря перед собой. Её уже не волновало происходящее вокруг, все мысли Хигучи крутились вокруг Хаён. Она всё винила себя в её смерти — как-никак сама искала врача побюджетнее, — обратись Ичиё сразу к хорошему специалисту, возможно, её сестра была бы ещё жива, а более того — здорова. Но теперь… Это невозможно. — Хигучи, послушай, я- — Нет. Ты не заслуживаешь какого-то там прощения. Просто… просто умри. — Как прискорбно! Похоже, Хигучи не собирается давать тебе второй шанс, а, Йосано? Это окончательное решение? — Да. — Хигучи, пожалуйста, не на- Шея Акико разорвалась, забрызгивая всё помещение кровью. Безжизненное тело упало к ногам Ичиё, но та лишь посмотрела на это всё тем же мёртвым взглядом. — Вот и стало на одного меньше, — скучающе произнёс Николай. — Остальные, проходите в следующую комнату, там вы сможете дождаться следующего дня. Хороших снов, аха-ха-ха! Экран телевизора погас, оставляя остальных в комнате наблюдать, как кровь водопадом льётся из места, где должна была быть шея. Всё произошло так быстро, всего несколько часов — и вот уже первый труп. Так просто, так легко. — Да пошло оно всё нахуй, — огрызнулся Чуя, вылетая из комнаты. За ним спокойным шагом направился Акутагава, всё ещё всхлипывающая Хигучи медленно поплелась заним. Следом поспешно вышел парень с неаккуратно подстриженными белыми волосами. — Дазай, — как можно тише позвал напарника Куникида, — пошли. Осаму несколько раз моргнул, не отводя взгляда от трупа, в итоге всё же не спеша разворачиваясь и идя в сторону выхода. — Ты… Так и будешь там сидеть? — возвращая себе пусть и слегка натянутый, но бодрый голос, спросил Осаму у единственного оставшегося в помещении человека, что неизменно сидел у стены. — Каково это — знать, что если бы не твои слова, то, возможно, всё решилось бы совсем иначе? — всё-таки поднимаясь с пола, искренне поинтересовался брюнет. В его интонации не было ни насмешки, ни желания как-либо задеть Осаму, отчего детектив ещё больше путался в истинных намерениях незнакомца. — Привык, — будничным тоном произнёс Дазай, натянуто улыбнувшись брюнету, а после покидая место убийства. Суицидник готов был поклясться, что практически почувствовал улыбку на лице того парня.

***

Комната не представляла из себя ничего интересного, даже чем-то была похожа на первую: такие же голые стены, кроме восьми кроватей, одна из которых теперь была лишней, здесь ничего не было. Разве что ещё одна железная дверь, что, по словам Николая Гоголя, должна будет открыться завтра. Тишина уже порядком стала напрягать Дазая. Что-то подсказывало ему, что подшучивать над людьми, от которых может зависеть твоя судьба, не очень хорошая идея. Но с другой стороны, разве это не новый, совершенно уникальный способ суицида? Если не получится выйти отсюда живым, то хоть умереть надо достойно. — Так-так, уважаемые незнакомцы! — Дазай неловко залез на одну из кроватей, несколько раз хлопнув в ладоши, пытаясь привлечь внимание всех присутствующих. — Может, познакомимся? Мне хотелось бы заранее знать имя того, кто является потенциальным убийцей. Меня вот зовут Огай Мори. Ну же, давайте все сядем в круг и дружно поприветствуем друг друга! — бодро заявил Дазай, с интересом оглядывая присутствующих, чужое имя всё ещё непривычно звучало на языке. — Я Ацуши Накаджима, приятно познакомиться! — добродушно сказал парень с неаккуратной стрижкой. После его слов воцарилась тишина. Все посмотрели на Осаму с некоторой недоверчивостью и презрением, так же поглядывая и на других людей в комнате. Куникида же лишь устало вздохнул, потирая переносицу. Хигучи, которую кое-как удалось перетащить в эту комнату, лишь молча наблюдала за происходящим, лёжа на кровати в самом дальнем конце помещения. — Акутагава Рюноске. — Надо же, ты действительно клоун, — без особой злости сказал Чуя, чуть помедлив, добавил: — Я Чуя Накахара. Не буду врать, говоря, что рад знакомству со всеми вами, — закончил он, бросив недоверчивый взгляд на Осаму. Мысленно Дазай и Доппо выдохнули в облегчении. Накахара по воле случая уже знал настоящие имена детективов, и то, что рыжий парень решил промолчать, было настоящей удачей. — Ладно, допустим. Френсис Скотт Фицджеральд. Надеюсь, мы все сможем выбраться отсюда без новых жертв. — Хах, так наивно полагать, что судьбы остальных сложились не столь ужасно, как у этой девушки, — не спеша вытащив руку из-под пальто, брюнет показал в сторону Ичиё, — что остальные присутствующие смогут переступить через жажду мести и не насладиться смертью того, кто разрушил их жизнь… Это даже забавно. Теперь всё внимание было приковано к человеку, что сидел на полу, облокотившись спиной на кровать. — Фёдор Достоевский. Рад знакомству, Мори Огай.