Наследие

      Вокруг царила кромешная чернота. Из тени показался окруженный слабым сиянием силуэт. Он медленно приближался. Ни шагов, ни звуков — как если бы я находилась под водой. Я открыла рот ещё до того, как обдумала, что сказать, но ни слова произнести так и не смогла. Дыхание перехватило: силуэт постепенно приобрёл очертания мужской фигуры, а свет исходил от ярко-голубых глаз. Он пронизывал насквозь, неуклонно затмевая всё: и окружающую тьму, и черты молодого мужчины. Его взгляд стал ледяным и... прекрасным.       Мороз пробежал по коже. Стало так холодно, что я, дрожа всем телом, рывком села на кровати.       Сон. Всего лишь сон. Я мимолётно удостоверилась в том, что до будильника оставалось несколько минут.       Прошлым вечером забыла закрыть окно, и сейчас в комнате было свежо. В изножье кровати лежало скомканное одеяло.       Замечательно. Теперь он мне ещё и снится.       Я мученически выдохнула. Надо же так впечатлиться одной несчастной встречей с незнакомцем!       Уверена, со многими девушками так бывает: увидев симпатичного парня на улице или автобусе, представляют, как выходят за него замуж, рожают кучу детей. А если он ещё в водолазке и пальто…       Но вряд ли они ещё и во снах их вспоминают.       Учитывая разбитое состояние от пробуждения и перепалку с Машей, в школу идти особенно не хотелось. Мама не удивилась, оценив кислое выражение лица, с которым я собиралась.       Пашка стоял возле калитки, переминаясь с ноги на ногу и то и дело сверяясь с часами.       Я вышла и бодро устремилась к нему.       Паша широко ухмыльнулся, выставив вперёд руку для пятюни.       — Привет, малявка.       И специально поднял руку выше, хихикая над моими попытками дотянуться.       Я наконец шлёпнула по его ладони, подпрыгнув. Не с той связался!       Мы направились к школе, болтая об учителях, уроках.       — А пойдём в кино сегодня? — вдруг предложил Пашка, перебив меня на полуслове.       — О, а что там идёт? — поинтересовалась я.       — Что-то про акул, ты же любишь.       — Хм, — я делала вид, что сомневалась, но на самом деле приободрилась в предвкушении: такие ужастики мне действительно нравились. — Отзывы погуглю сначала, будут ли они кого-нибудь есть. Если нет — не пойду.       Пашка рассмеялся.       — Вот кровожадная! Что за тяга смотреть на кровь и убийства?       — Желание убедиться, что у кого-то проблемы гора-а-аздо серьёзнее моих, — фыркнула я.       Пашка снова хохотнул.       — Для общего понимания: какой фильм про акул ты считаешь лучшим?       — «Челюсти», — не задумываясь выпалила я.       Паша вскинул брови.       — Он же старый.       — И что? Зато какое напряжение! Атмосфера! И никакая современная компьютерная графика ещё не переплюнула старые добрые муляжи. Ну и, пожалуй, ещё «Отмель» с Блейк Лайвли. Но тут уже из-за актрисы, она потрясающая. А зачем тебе?       — Хочу знать, что тебе нравится.       Наши взгляды пересеклись, и я отчего-то смутилась. Наверное, потому что покраснел и Пашка.       — Как там он называется? — неловко проговорила я, доставая телефон. — Проверю, что пишут.       — «Открытое море: монстр глубины», — с готовностью сообщил он.       — Мм, обнадёживает, что крови там будет достаточно.       Явно больше, чем из носа Макса. Надо спросить, как он себя чувствует.       Я вбила название в поисковик и принялась читать немногочисленные отзывы, пока Пашка, с тяжёлым вздохом взяв меня за локоть, помогал лавировать в коридорах между школьниками, чтобы избежать столкновения.       Мы остановились в фойе второго этажа. Я села на подоконник, устроив рюкзак рядом. Пашка облокотился о стену.       — Чего умотала вчера?       — А? — я подняла голову.       — Я тебя ждал, твоя подружка сказала, что ты уже ушла.       — Соня?       — Ага.       Твоя подружка.       Даже не по имени.       Господи, Сонька, на что ты надеешься?       Или это стремление прикрыть интерес — обезличивание, чтобы не догадалась?       — Домой торопилась, — я дёрнула плечом. — Думала, у тебя ещё уроки.       Видимо, врать входит в привычку.       — Ясно, — протянул Пашка. — Точно не смоешься?       — Честно, — пообещала я.       К нам присоединилась Соня. Паша ей подмигнул и, кивнув мне на прощание, ушел. А Соня превзошла себя: покрылась жгучим румянцем и глупо помахала пятернёй в воздухе в спину удаляющемуся Пашке. Выдать приветствие она, похоже, уже была не силах.       — О боже, ну и дура, — простонала она, стукнув себя по лбу.       — И не поспоришь, — пробормотала я, набирая сообщение Максу.       Как ты там?       Паша скрылся из вида, и Соня заметно оживилась, деловито сложив руки на груди.       — Так и... снова любовь-морковь? Помирились?       — А мы ругались? — удивилась я, спрыгивая с подоконника, и двинулась с ней к кабинету.       Соня замялась.       — Мне казалось, он не обрадовался, что ты ушла вот так, не предупредив…       Обычно я поддерживала шутки по поводу того, что мы с Пашкой в отношениях, никак не отрицая этого, но сейчас это действительно начинало надоедать. Будет проще, если Соня уже признается в симпатии Паше и воплотит свои мечты в реальность — или, как наихудший вариант, стоически переживёт то, что они не будут вместе.       Я поджала губы.       — Тебе не кажется, что это уже слишком?       Соня в недоумении захлопала ресницами.       — Ты о чём?       — Обо всём, что касается Паши: что он не обрадовался! Расстроился из-за такой малости, как мой уход? Совсем не обязательно тыкать меня носом в…       — Стоп, — Соня обогнала меня и встала впереди, преградив дорогу. — Ты что, злишься? Я же просто пошутила.       Я вздохнула и сразу же почувствовала укол вины за своё возмущение.       Ни за что ни про что наехала на человека.       Всё-таки грёбаный сон выбил из колеи. Это считается оправданием?       — Извини.       — Проехали, — легко согласилась Соня и вновь заулыбалась. — Пойдём гулять сегодня?       Пиликнул телефон, оповещая о получении нового сообщения:       Бодрячком! Ты как? Что с грязными изобличениями Басовой? Успокоилась?       — Нет, Пашка в кино позвал, так что…       — В кино, значит, — потерянно повторила Соня.       Она заметно сникла. Уголки губ грустно поползли вниз.       — Сонь, — я тронула её за локоть, — мы уже договорились. Обычная дружеская встреча.       Она выдавила из себя улыбку и шагнула назад, отстраняясь.       — Забей. Желаю повеселиться, — и, не взглянув на меня, вошла в кабинет.       Почему я в очередной раз испытываю вину?       Краем уха уловила шепоток от Маши и её подружек. Не обращая на них внимания, я села за парту, продолжая соображать, как бы исправить ситуацию.       Какие варианты? Чтобы не обиделась Соня, не идти никуда с Пашей?       Так обидится Паша. Да и, в конце концов, не хочу я отказываться!       — А вот и наша сектантка, — пропела Маша, поворачиваясь. — Как дела? Сатанизм ещё не практикуешь?       — Иди на хрен.       — Фу, как грубо. Это тебя научили так отвечать всем, кто не в теме?       Я возвела глаза к потолку.       — Что за фигню ты несёшь? — вклинилась Настя, одноклассница, всегда сидящая за первой партой. — Какой сатанизм? Вчерашнего псевдонаучного выступления мало было? Позориться не надоело?       Маша демонстративно отвернулась, не найдя поддержки у остальных, мол, какие вы все тупые.       Я поймала взгляд Насти и благодарно кивнула. Она повторила жест, как бы говоря: «Всегда пожалуйста».       Соня покосилась на Машу, затем на меня и цокнула, выражая неодобрение.       Открыв последний лист тетради, я отвлечённо рисовала абстрактные узоры.       Почему Соня так реагирует? О нашей дружбе с Пашей она в курсе, и ни для кого не является каким-то сюрпризом то, что вне школы мы ходим куда-то вместе.       Ручка ушла в противоположную сторону, нарушая выстроенную гармонию рисунка.       Я скривилась.       Учительница что-то бубнила, рассказывая об органических веществах. Мыслями я находилась далеко от липидов, биологии и школы, поэтому лекцию не записывала.       Зачем выбирать между дружбой с Пашей или Соней? Пусть она сама разберётся со своей ревностью, симпатией и прочим! С какой радости я должна жертвовать отношениями с другом? Тем более если она ничего не хочет предпринимать.       Приняв решение оставить всё как есть, я выдохнула.       КУ! Ты куда пропала? Мне уже бежать на помощь?       Я фыркнула.       Уже всё ОК. К врачу не ходил?       Ответ не заставил долго ждать: видимо, Макс держал телефон рядом. Или не ходил на пары, раз решил пообщаться.       Какие врачи! Я здоров как… Ещё не придумал, но как кто-то очень здоровый. На уроках?       Хихиканье с трудом, но удалось сдержать.       Да, а ты на парах?       Прошла пара секунд.       Нет, злостно прогуливаю. А ты грызи давай гранит науки. Не отвлекайся       А с твоим недогрызенным гранитом как быть?       Потом. Зубы восстановятся, так сразу       На переменах Соня в основном молчала или отвечала односложно, когда я пыталась завязать разговор. Мы приземлились с ней за столик в столовой.       Она вяло ковырялась в салате, пока я активно работала ложкой: на отсутствие аппетита жаловаться не приходилось.       — И на какой сеанс пойдёте? — спросила Соня после ещё одной затянувшейся паузы.       — В четыре с лишним начало, сразу после школы, наверное, двинем в Салют. Фильм про девушек-дайверш в море. По отзывам, вроде интересный, — слишком энергично включилась я.       — Мм.       И опять молчание.       — Сонь, что не так? — не выдержала я. — Мы ж не прямиком в ЗАГС собираемся.       Выражение лица Сони стало более жёстким.       — Возможно, мне надоело притворяться и молча хавать, что ты проводишь время с парнем, в которого я влюблена с шестого класса! Вот, что не так, — она порозовела яркими пятнами. — Я знаю, что дуться глупо, но с собой поделать ничего не могу. Меня сильно задевает то, как Паша относится ко мне: как будто я пустое место.       К концу тирады Соня растеряла пыл и сникла.       — Неправда, — тут же выпалила я.       Она горько усмехнулась.       — Да неужели?       Мы замолчали.       Я терялась в догадках, что сказать, чтобы не уязвить её самолюбие ещё сильнее, а Соня явно уже не хотела делиться переживаниями.       — Попробуй действовать, а не пялиться на него издалека, — предложила я, когда все вокруг уже вставали со своих мест.       — Как?       Соня отодвинула листик салата вилкой, достала оставшуюся под ним половину черри и, посмотрев на неё так, будто она лично повинна во всех грехах, сунула её в рот. Отставила тарелку и, взяв рюкзак, поднялась: ждала, пока и я закончу.       — Чаще находиться там, где он. Поговорить с ним нормально. Дай Паше шанс узнать тебя не просто как одноклассницу его подруги, — продолжила я, беря её под руку.       — Легко сказать.       Но я видела, что слова попали в цель.       После уроков я ждала Пашку внизу. Он спускался в окружении ребят из своей команды, то и дело их компанию сопровождали взрывы хохота. Вот уж кому весело. И это серьёзные одиннадцатиклассники?!       Чуть позже, когда мы зашли в «Салют», то нос к носу столкнулись с Соней. Она что-то увлечённо рассказывала Игорю — нашему однокласснику, которого иногда выручала на лабораторных и контрольных. Соня успела распустить волосы, подкрасить ресницы тушью, а губы — блеском. Она не наносила косметики, а её мама, как однажды пожаловалась мне Соня, считала это напрасной тратой денег и ненужной блажью для дочери-подростка.       — И как я понравлюсь Паше, когда постоянно выгляжу так?! — вопрошала она в такие моменты, жестом предлагая оценить румянец на круглых щеках и перекидывая косичку из-за спины на плечо.       Я тогда мямлила что-то банальное вроде — «влюбляются в душу». Но Соня твёрдо пресекла стремление её утешить, заявив, что сперва должно возникнуть желание разглядеть эту самую душу.       — О, и вы здесь! — Соня изобразила бурное удивление, а я только приподняла брови.       Паша с Игорем поздоровались. В ответ на недоумение, с которым Пашка на меня покосился, я пожала плечами.       Что? Я ведь никого не приглашала.       Парни отправились за попкорном и напитками, а я пихнула стоявшую рядом Соню локтем:       — И вы здесь? — повторила я.       — По-твоему, мне следовало признаться, что потащилась сюда, чтобы встретиться с вами? — прошипела она, не прекращая пялиться на Пашу.       — А Игорь здесь зачем?       — Я лохушка, что ли, одна сюда переться? Вдруг Паша увидит и заревнует? Вообще, это была твоя идея!       И действительно.       Я покачала головой.       — Что? В любви все средства хороши! — отмахнулась Соня.       Отозваться я не успела: вернулись парни. Пашка передал мне бутылочку любимой диетической колы, прижав под мышкой свою, а в руке — стакан попкорна.       — Солёный? — с надеждой спросила я.       Он просиял:       — Естественно!       Мы устроились в креслах в зале.       Начался сеанс с того, что сестру главной героини убил муж — утопил в ванной из-за того, что она (дословно) «не слушалась». И я опешила: за монстрами-людьми пришли понаблюдать?       — Вот козёл, — буркнула Соня.       Последующее повествование велось уже через девять месяцев. Сестра жертвы приезжает на побережье в гости к подругам, и они вместе отправляются в плавание на каяках. И попутно занимаются дайвингом.       Вот наступает её очередь нырять, у неё появляются флешбеки: то, как она представляла, как сестра боролась за свою жизнь. Как её топили. И ей не хватало воздуха. В этот момент возникла ассоциация, что именно вода послужила причиной смерти сестры. Героине сложно собраться, и она не погружается.       Где-то на задворках сознания проскочила туманная мысль, но я всё никак не могла сформулировать её. Сюжет ушёл на второй план. Я всё беспокоилась: что не так? Откуда это зудящее ощущение упущения чего-то важного?       Когда в пятисотый раз на экране возникло страдальческое лицо актрисы, приходящей в себя, я всё ещё силилась разобраться, в чём дело.       Героини на экране решают убить «джентльмена в сером костюме» — как назвали хищника, — чтобы попасть на остров.       — У нас ещё есть рыба? — спрашивает одна другую.       — Супер, они решили закормить её до смерти, — прокомментировал Пашка.       Я хмыкнула.       Всё закончилось относительно неплохо: съели одну дайвершу и покусали девочку. Но я осталась недовольной: практически все сцены нападений выглядели нереалистично.       — Испугалась? — Пашка коснулся моего плеча.       — Что? — я вздрогнула.       — Ты с таким лицом сидишь, — он изобразил нечто отрешённое, — как будто мертвеца увидела. Не страшно же было?       — Нет.       — А как в целом? Понравилось?       Мы свернули к выходу.       Я постаралась привести мысли в порядок, чтобы не выглядеть так, словно всё прошло мимо.       — Ну так, знаешь. Я не люблю вот это пустое нагнетание атмосферы: играет тревожная музыка, показывают море, и вроде вот-вот нападут и куснут кого-нибудь, а фигушки. Бесит.       — Да уж. Я так и не въехал, зачем они на остров тот попёрлись.       — Ну как же! Ногу девочке спасти! — вклинилась Соня, догоняя нас.       Ого! Прогресс налицо: она заговорила!       Игорь плёлся где-то сзади.       — Но она же им чужая. А там опасно. Что за внезапное желание жертвовать собой? — не понял Паша.       Соня прищурилась.       — А если бы лекарство для Дарины находилось на том острове, и в воде плавало что-то, что тебя убьёт при первой возможности, поплыл бы?       — Нашла с кем сравнивать! — закатил глаза Пашка. — Они знали эту девочку пять минут и…       — Так поплыл бы? — перебила Соня.       Лучше бы помалкивала, честное слово.       — Приводите в пример друг друга, — проворчала я, намереваясь сместить акцент с меня и Паши.       — Ну мне же интересно!       — Не понимаю, как я-то оказалась в вашем разговоре?       Пашка промолчал, а Соня стушевалась и решила прекратить докапываться, вероятно, осознав, что это ни к чему хорошему для неё не приведёт.       Мы остановились на улице. Неловкость буквально повисла в воздухе.       — Ладно, ребят, наверное, мы пойдём, — сказал наконец Игорь.       — Да, — тут же согласилась Соня. — Пора уже.       Она зыркнула на Пашу, проверяя наличие реакции, и, не обнаружив желаемого, уставилась в асфальт.       — Провожу? — спросил Игорь у Сони.       Та кивнула.       — До завтра тогда.       Мы разошлись в разные стороны.       — Не ожидал, что Соню интересуют акулы, — пробормотал Пашка.       — Видимо, Игорь позвал.       Какого-либо неодобрения или недовольства от Паши я не заметила. Только лёгкую озадаченность.       — У нас в понедельник вечером открытая тренировка в спортзале универа, придёшь? — перевёл он тему.       — Во сколько?       — В пять, — сообщил Паша.       Можно использовать это как шанс на сближение их с Соней?       — Ладно, а если мы с Соней?..       Он пожал плечами.       — Как хочешь.       М-да.       Дома я всё же отыскала этот фильм слитым на торренте в отвратительном качестве и включила его. Что не так?       Я напряжённо следила за происходящим. И только, когда одна героиня обвиняла другую, что она не знала свою сестру, до меня в конце концов дошло.       То, как она переживала случившееся. Это меня задело.       Она приходила в себя девять месяцев со дня смерти сестры.       А я? Допустим, нисколько?       Просто малодушно приняла то, что её нет — и всё? Где все эти переживания, а всё ли с ней в порядке, безысходность, тоска по родному человеку?       Алины нет.       Я прислушалась к себе. И не уловила отклика ни в теле, ни в мыслях.       Безразличие. Возможно, того, что произнесла это не вслух, недостаточно?       — Алины нет, — повторила я шёпотом.       И вновь пустота.       Абсолютная.       — Алина пропала, — ещё громче сказала я.       И что?       Мне стало страшно.       Что за чудовище способно так относиться к исчезновению сестры? Как это произошло? Почему я ничего не чувствую?       Почему даже не задумывалась раньше? Почему так легко приняла этот факт? Где все разговоры о ней?       «Да, но я же спрашивала у папы, у мамы», — возразила я.       «Не слишком усердно, не так ли? Довольствовалась тем, что отвечали. И даже не пробовала выяснить правду».       Я содрогнулась от холодных липких мурашек.       Задыхаясь от осознания собственного равнодушия, я в конечном итоге ощутила, как по щекам заструились дорожки слёз. Но полились они не от того, что не хватало сестры или я скучала. А именно из-за отсутствия стресса или грусти по поводу её исчезновения.       Признание в том, что я безэмоциональный монстр, далось нелегко, и почти всю ночь я всхлипывала, пытаясь примириться с этим. Торгуясь со своим разумом, что такие отклонения нормальны. Для кого-то. Может, и для меня тоже?       Утром я бежала через лесок по привычному маршруту — совершенно разбитая, с опухшим лицом из-за бессонной ночи. В наушниках гремел составленный заранее плейлист.       Громче.       Ещё.       Всё что угодно, лишь бы не грузить себя, заглушить противный голосок внутри, навязчиво твердивший: «Ты уродец. Недоразвитый. Безэмпатичный».       — Дорогая, тебе не нужны такие отношения! — подпевала я, сбавляя темп и переходя на быстрый шаг.       Я размахивала руками в ритм музыки, сжимая их в кулаки и тряся ими в воздухе.       — Смотри на меня! — зажмурившись, воскликнула я вместе со Скриптонитом.       И столкнулась с кем-то. В испуге отпрянув, я увидела перед собой те самые глаза. Льдисто-насмешливые.       — Смотрю, — заявил их обладатель. Уголки его губ поползли вверх, словно он изо всех сил сдерживал смех. — Что дальше?