first love/late spring.

Ксавье смотря стеклянными, такими хрупкими, готовыми разрыдаться хоть сейчас глазами на него. На его мальчика. На е г о парня Тайлера. И Ксавье не знал, что было хуже: то, что кудрявый был в его руках, весь дрожащий от страха и от непонятной тревоги, или то, как он безустанно плакал, или то, с какой жадностью Тайлер вцепился в него своими руками, словно боялся, что его Ксавье сейчас же исчезнет и он больше не сможет провести с ним ни один день. Не сможет держать его худые руки. Не сможет услышать приятный голос, напевающий ему песенки на ночь, ведь, как оказалось, Тайлеру очень трудно заснуть одному. Не сможет повторять ему ужасно долгие признания в любви. Ему все это казалось невозможным. Длинноволосый знал, это было неправильно, но он не мог перестать смотреть на него. Он знал это. знал и все равно смотрел. Это было похоже на то, когда он впервые встретил его. Как он смотрел на него кажется, прожигая взглядом ему дыру на лице. Как он не смог отвезти взгляд от кудрявых взъерошенных волос, торчащие во все стороны. Как он утопал в этих карих глазах. Как он не мог поверить, что такая чувственная и невинная улыбка вообще может существовать. Это был взгляд, который Тайлер видел в глазах Ксавье каждый раз когда он чувствовал острую боль в животе от бабочек, что кружили и вырисовывали разные узоры или когда он чувствовал, что готов разорваться на куски, или может все вместе. И это сводило его с ума. Тайлер думал, что умрет от такого взгляда. В его глазах читалось все. И им больше не нужно н и к а к и х слов.