Асфиксия

Обильно смазанные пальцы проникают в тугое кольцо мышц. Медленно, давая привыкнуть к себе, Фёдор дарил Николаю чувство наполненности. Сжимающийся на фалангах сфинктер — Гоголь всё никак не мог расслабиться. Лёгкая дрожь ресниц на сжатых веках. — Расслабься, дорогой. — Спокойный, очень мягкий голос Достоевского вывел парня из лабиринта собственных размышлений. Вторая рука подушечками пальцев проехалась по бедру Николая, оглаживая. Приятное чувство. Пробирает мурашками по загривку, нагнетая тянущее чувство возбуждения. — У меня не получается… — Гоголь звучал укоризненно, будто осуждал сам себя за невозможность окунуться в вожделение с головой. Даже не смотря на то, что в нём находились такие чертовски приятные пальцы Фёдора — Коле было сложно сосредоточиться на собственных ощущениях. Взгляд пурпурных глаз спустился с лица ниже, твёрдый, на вид, член, так удобно расположившийся на животе Николая, был более красноречив. Раскинутые в стороны, согнутые в коленях ноги… И влажный красноватый задний проход, в который так идеально погружались пальцы Достоевского… Гоголь распахнул глаза как только головка его члена оказалась на теплом языке Фёдора. Проезжаясь плотью по рельефному нёбу, Достоевский сомкнул губы у самого основания, засасывая член Николая по самые яйца. Так жадно и самоотверженно, что из уст блондина сорвался тихий стон. Взгляд зелёных глаз цеплялся то за аккуратно заправленные за уши пряди тёмных волос, то за черты лица бледного, что выдавали предельную наглость обладателя, так и говоря: «Я знаю, что заставит тебя расслабиться» И, блядь, да. Фёдор всегда филигранно находит нужный способ. Вот и сейчас, языком облизывая каждый сантиметр члена в своём рту, Достоевский наконец ощутил, как тугие мышцы расслабились, позволяя проникать глубже и двигаться увереннее, массируя влажные горячие стенки, пока вытекающий из уретры в глотку предэякулят смешивается с его слюной. С каждым влажным движением растянутых на собственном члене губ Николай всё больше забывался. С каждым хлюпающим звуком проскальзывающих в него пальцев — извивался в попытках насадиться самостоятельно, желая получить больше. Проехавшись по длине члена языком, Фёдор улыбнулся. Привстал, опираясь ладонью на постель, чтобы заглянуть Гоголю в лицо. Растягивая парня указательным и средним пальцами, а-ля ножницами, облизал кончиком языка свои чуть припухшие от трения губы. — Ты чертовски вкусный, Коленька. Николай прикусил губу, сводя брови на переносице. Хватая Фёдора за предплечье, Гоголь притянул брюнета к себе, утаскивая в томный, чувственный, глубокий поцелуй. Николай кончиком языка разомкнул чужие губы, проникая в ротовую полость. Слизывая собственный вкус с языка визави, Коля обвил руками шею Достоевского, прижимаясь ближе. Отстраняясь недалеко на момент, чтобы вдохнуть воздух, Гоголь только и успел, что прошептать Достоевскому прямо в ухо: — Я хочу тебя, Федя. Рука Фёдора сжала бедро Николая до боли, а сам он, жадно вливаясь в ответный поцелуй, больше не давал возможности вдохнуть полной грудью. Оставляя мостик из слюны меж высунутых в моменте языков, Николай издал стон, впиваясь ногтями острыми в нежную кожу бледных лопаток. Толстый член Фёдора входил так блядски правильно, так хорошо, что хотелось взвыть. Достоевский склонился к шее Гоголя, сцепив на её коже зубы. Оттягивая, горячо выдохнул и тут же зализал свой новый подарок, чувствуя, как его партнёр сжимается и двигает бёдрами в такт, требуя больше, глубже, рьяней. И кто Фёдор такой, чтобы отказать. Тонкие пальцы вцепились в шею Николая, вжимая его в подушку, лишая кислорода. Растянутая на устах обоих улыбка. Руки Гоголя тянутся, чтобы ответно сжать шею Достоевского. Раскинутые ноги, быстрый темп, звуки смазки и вбивающихся шлепков бёдрами о зад, поблескивающая на свету головка члена, пачкающая живот Николая, раскинутые по постели блондинистые пряди… В глазах с каждым движением темнеет, отсутствие кислорода чувствуется покалыванием на губах и звоном в ушах, перекрываемого пошлыми, полными наслаждения стонами в унисон… Головка скользит по простате, член сжимается горячими стенками, пальцы на ногах Николая сами подгибаются… Первым отпускает чужую шею Фёдор, позволяя Гоголю жадно вдохнуть кислород. — Ах. АХ, блядь, АХ, Федя~ Оргазм. Громкий. Длинный. Обильный. Головокружительный. Заставляющий внутренности сокращаться, изливаясь на собственный живот и грудь. Помутнение заставило отпустить руки… Фёдор не останавливался, его собственная разрядка была крайне близка. Резкое поступление воздуха на ряду со спазмами от оргазма партнёра, ритмично сжимающих член, и громкость голоса излюбленного, полного наслаждения — стали добивающим фактором. Ещё несколько вбивающихся движений и вздохов… — Мх, Коля… АХ~ Достоевский кончил следом, склоняясь и сжимая в зубах мочку уха Гоголя, в которое чрезмерно громко выстанывал его имя, заполняя Николая теплой, вязкой, белёсой спермой… Фёдор почти сразу свалился сверху на Николая, не подавая видимых признаков жизни. Блондин немного занервничал. — Федь? Всё в порядке? Уткнувшись носом в шею чужую, брюнет сжал Гоголя в объятиях. — Угу. Просто… Коля… Я тебя чертовски сильно ненавижу… Успокоенно выдохнув, Николай даже немного посмеялся, прижимая Достоевского к себе. — Ты знаешь, Федя. Я ненавижу тебя всем своим нутром. Именно поэтому, прежде, чем ты свалишься в обморок — я отнесу тебя в душ. Нежный, чувственный поцелуй под струями тёплой воды…