Карнавал Арлекина

— Жданов, Жданов, Жданов! Але! Как слышно, прием? — Что за конспирация, Малиновский? Что ты там мычишь вполголоса? Слышу тебя нормально, только тихо. — Да это я маскируюсь на всякий случай, вдруг нас ЦРУ подслушивает или «Моссад». — Очень смешно, впрочем, как обычно. Ты чего звонишь? — Слушай, тут такое дело… Кира только что тут так орала, я словно из «Зималетто» не уезжал. Сейчас в номере закрылся, но наши комнаты рядом, вдруг она подслушивает… — Чем ты-то перед Кирой провинился? — В общем, понимаешь… Викуся видела пакет. — Какой пакет? Постой. Черт… ты уверен? — Погоди, это ещё не всё. Пакет видел и Милко. Эти двое тебе ничего не говорили? — Вика и Милко? Да уж, сладкая парочка! Нет, пока не говорили, хотя и косились странно в мою сторону. Впрочем, мне сейчас так про всех кажется… — Уфф, слава Богу. Значит, так, слушай сюда внимательно. Дело в том, что Клочкова Кире позвонила… — Ты понимаешь, что если Клочкова вскрыла пакет, то… — Видишь ли, судя по тому, что мне кричала Кира, инструкцию и содержимое открыток она не видела. — С чего ты взял? — Ну, они с Милко оба сосредоточились на надписи на пакете. — Надписи? Боже… — Да. Я, как всегда, сострил на свою голову. «Спасти рядового Жданова». Они сперва решили, что это чей-то пакет для тебя, а у меня он оказался по ошибке. — Логично. А потом? — А потом они каким-то образом сообразили, что это именно я подготовил для тебя пакет… — Интересно, каким… — Ну, вроде как Милко видел, как я несу в кабинет игрушки. — Поздравляю, Малиновский, явка провалена. Дальше? — Ну и… Ты же знаешь Милко… — Не понял. — Милко, да ещё и в тандеме с Викой, сделал свои выводы. — Переведи. — Ну, они решили, что я играю за две команды сразу. И ты, возможно, тоже. — Малиновский, ты что там в Праге, пользуясь случаем, травки накурился? — Жданов, не ори, без тебя тошно. — А я хочу орать и буду, понял? Потому что ты полный кретин и всех подставил! А если тебя беспокоит, что Катя услышит, то можешь не волноваться: она уже битый час пропадает где-то на производстве. Ты представляешь, какие слухи теперь поползут по компании? Милко и Вика — это же ядрёный коктейль похлеще женсовета! Нам будет перемывать косточки каждая уборщица, каждая швея! Наши имена будут склонять направо и налево во всех курилках и туалетах! Потапкин и так до сих пор после «Голубого огонька» в себя прийти не может! И я уж молчу о Шестиковой и всей этой охочей до сенсаций братии! — Погоди, Андрюх, погоди. Я, кажется, смог найти отмазку. Во всяком случае, Кира поверила. — Кира? Кира не поверила, но, как обычно, сделала вид, что поверила. — Жданов, не мудри, главное, она успокоилась, и она не знает ни про Пушкарёву, ни про залог. — С чего ты взял? — Ну, не такая уж Кирюша хорошая актриса — если бы Викуся ей такую информацию выдала, в себе бы не удержала. — Хорошо. Допустим. Но ведь Клочкова могла и не рассказать ей про твою гнусную бумажку и затеять собственную игру. — Не поделиться такой бомбой о тебе с лучшей подругой? — А может, желание отомстить тебе у нее сильнее? А заодно и мне — за подругу? — Эээ… — Что, испугался? То-то же. Как тебе вообще спалось ночью? — Честно говоря, никак. А тебе? — После бутылки виски дрых как убитый. — Палыч, так ты долго не протянешь, и Зималетто потеряет президента до всяких разоблачений. — Спасибо за заботу, друг. — Ладно, прорвёмся. Я все же так понял, что ни Вика, ни Милко не вскрыли пакет. — Откуда такая уверенность? — А просто я оптимист. — Скорее пофигист, Малиновский. Эх, стукнул бы я тебя, да вот беда: других друзей у меня как-то нет… — Не смешно. Короче, Жданов, слушай легенду. — Ты решил напоследок перед нашей гибелью рассказать мне сказочку про белого бычка? — Да нет, нашу с тобой легенду. Как спецагентов. Про пакет. — А, понятно. Бонд. Джеймс Бонд. — Короче. Ты не умеешь дарить женщинам подарки. — При чем тут это? — Ты дослушай. Так вот, подарки дарить не умеешь, а ты президент, а коллектив-то женский. — Куда ты клонишь? — А я, как известный дамский угодник, напротив, знаю толк в подарках и открытках. Ну и я решил тебе помочь, спасти, так сказать… Подготовить тебе пакет с кучей милых безделушек для нашего здорового женского коллектива. — Отличная идея. Просто отличная. Сразу чувствуется, одарённый маркетолог придумал. А ничего, что Новый год уже прошёл, а День Святого Валентина ещё не наступил? — А я и это предусмотрел! — Это каким же образом, интересно? — Я как-то брал у Георгия список дней рождения всех сотрудниц. У многих как раз в конце января. — А зачем ты его брал? А впрочем, можешь не объяснять: зачем Малиновский его мог брать… Ты же знаешь, как я отношусь к романам на рабочем месте, а главное, ты уже нарвался! — Ой, кто бы говорил… — Я не про моделей. А если ты о Кате, то я начал эти отношения с твоей лёгкой руки. И теперь с твоей же лёгкой руки вынужден их прекратить. — Мне кажется или я слышу грусть в твоём голосе? Но вообще ты прав: не спеши расставаться, с Катюшей надо действовать осторожно. — Ром, с этим я сам разберусь. Вернёмся к тебе и пакету. — А. Да. Так вот, была у меня одна белошвейка… Мечта… Но на этот раз все шито-крыто, не боись. — Ох, Малиновский, чего ещё я о тебе не знаю? — Зато со мной не скучно. — Это точно, так весело, что хоть на стенку лезь… — В общем, рабочая версия такая: коллектив обиделся на тебя, что ты не поздравил никого с Новым годом, и я решил помочь тебе реабилитироваться… — Ну ты же понимаешь, что это все полная чушь? — Но Кира проглотила, хоть и не сразу. — Это она от отчаяния. Есть какая-то более или менее стройная версия, за которую можно ухватиться — и ладно. Правда ей не нужна. — Палыч, ты, кажется, без меня становишься просто гуру психологии. До чего ещё додумался? — С Зорькиным решил познакомиться. — Что? — Ну да. Попросил Катю позвать и его на вечеринку Волочковой. Решил убить двух зайцев сразу: и увидеть наконец таинственного финансового директора «Никамоды», и отвести от себя подозрения того, кто прочёл инструкцию и следит за мной. — Жданов, а у нас случайно не паранойя? — Но куда-то же инструкция делась? Ты в мистику веришь? Я нет. — Ладно. Ты мне скажи главное: как там, все тихо? Что день грядущий нам принес? — Пока все более или менее. — Значит, пока обошлось без разоблачений, обвинений и шантажа? В Багдаде все спокойно? — Не вижу ничего смешного. Скажи на милость, ты и перед концом света будешь острить и ерничать? Ромк, а ты можешь хотя бы сейчас, так облажавшись, обойтись без подколов? — Я — нет. А вот ты скажи мне как на духу, Андрюха. Компания все ещё наша? — Малина, ты что там, действительно обкурился? Компания уже давно не наша. — А… э… ну я имею в виду, ты не впал в немилость к нашей королеве? — Заткнись. — А что? В конце концов, как акционер, я беспокоюсь… — Все нормально. Скоро едем на вечеринку Волочковой. — Вот это правильно. А потом? — В каком смысле? — Ну ты понимаешь, о чем я. Пока Кира здесь… — Вот и следи за Кирой, чтобы не нервничала больше. Успокой, поддержи. А я все равно вне поля твоего зрения. Да и Катя с Николаем будет. — Да Киру уже тут, похоже, Минаев поддержал. Я их случайно сегодня заметил у собора Святого Витта. — Минаев? Никита? А он-то тут каким макаром? — Кажется, у него бизнес в Праге. Андрюха, не паникуй, это может быть простое совпадение. Встретились, погуляли по Карлову мосту, Малой Стране и Пражскому граду, пообедали и разошлись… — Что-то в последнее время события таковы, что я все меньше верю в совпадения. — А ты что, ревнуешь? Или думаешь, что он ее завербовал? — Да нет, просто все происходит как-то странно в последнее время, ты не находишь? — Да уж. Ну ладно, Палыч. Главное, вот что скажи: тихоня наша не чудит? — Малиновский, выбирай выражения. — Я о Кате. — Я понял. Не чудит, но вчера ее встречал Зорькин на такси. — Мда… Видишь, ситуацию нельзя выпускать из-под контроля. Никак нельзя… — Заглохни, контролёр, доконтролировался уже. Если мы выйдем из всей этой, как ты говоришь, ситуации без потерь, это будет чудо. — Да прорвёмся, где наша не пропадала. Только подтверди, понял ли ты мою версию с пакетом? Первый, первый, я второй, как слышно, приём? — Вас вызывает Таймыр. Версию понял. Считаю абсолютно бредовой. Но, так и быть, буду стоять на ней до последней капли крови. Не отрекусь даже под пытками! — Ну вот! Другое дело! Узнаю старого доброго Жданчика! Выше нос! — Только все это до поры до времени, Ромка. И благодари Бога, что я пока ещё не видел твою писульку. Хорошо бы, чтобы ни я, ни кто-либо другой ее никогда уже не увидели, но ты же понимаешь, что именно такой вариант развития событий наименее вероятен. Нас ждёт расплата, она неотвратима, и наше безумное веселье — пир во время чумы… — Нет, Жданов, я всё-таки ошибся. Я тебя не узнаю. Ты на глазах превращаешься в персонажа мелодрамы или даже трагедии… С этим надо что-то делать. С пафосом перебор. — Так возвращайся. Там, где ты, там всегда фарс и китч. — Знаешь что? Художника обидеть может каждый. — Ты у нас скорее не художник, а писатель. Ладно, все, отбой, мне пора. — Да и мне тоже. Крепись, друг. Выпью сегодня разливного пива за то, чтобы мне было куда возвращаться завтра. Кстати, понимаю, что нас это вряд ли спасет, но я, кажется, везу один очень выгодный контракт… — Ну хоть здесь молодец. Ступай себе с Богом и больше не греши. — Прощай. Не поминай лихом. И будь готов к звонку Киры. Але, Жданов, Жданов! Что со связью? Але! Нет, врешь, не уйдешь! Деньги, что ли, на мобильном кончились? Але, Жданов, кажется, разъединилось. Але, ты меня слышишь? Ты чего молчишь?! — А… Але. — Жданчик, ты чего трубку бросаешь, а потом дышишь в нее, как подросток? Что там у тебя опять стряслось? — Чего тебе ещё? — Да ничего, мы просто не договорили. А что у тебя с голосом? — В… всё… всё нормально. Считай, договорили. Мне просто пора. Тут… Ккатя вернулась. — Ты говоришь это таким тоном, как будто вернулась не Катя, а тень отца Гамлета! — Малиновский, не говори ерунды. Мне правда пора. Вернёшься — поговорим. — Ну хорошо. Просто ты так звучишь, словно уже и не надеялся, что она вернётся. Это же Пушкарева. Уходит, но всегда возвращается. — Я сейчас разъединяюсь и вношу твой номер в черный список. -Ладно, ладно, успокойся. Всё. Главное — я тебя предупредил. Будь готов к расспросам, если что. У нас с тобой должна быть единая версия событий. — Надеюсь, не всех. — Я про пакет. — Я понял. — ДорОгой, а что это ты так сух сО мной? Я буду скУчать. КлАди трубку первым. — Сейчас дошутишься, Малиновский! Все, давай. Попутного ветра. До завтра. — Ты разбиваешь мне сердце. А вот у Милко появляется надежда. Слушай, как ты думаешь, а то красное платьице у него не сохранилось случайно? — Всё, я кладу трубку. — Ты, Жданов, жестокий, чёрствый и эгоистичный тип. И совершенно не заслуживаешь всех моих стараний. — Ты абсолютно прав. Так что давай я как-нибудь сам. — А вот сам — это меня по-настоящему пугает. Чур только без пьянок и мордобоя. — Я попытаюсь. До связи. — Пока, любимый! Ну вот, снова трубку положил… Что там всё-таки у нас происходит? Пора, пора назад, к полю битвы…