Карнавал Арлекина

*** Кира лениво потянулась и по очереди приоткрыла глаза. – Который час? – Доброе утро! Точнее, день. Полпервого. Выспалась? – Ещё не поняла. А мы когда вернулись? – В четыре. Ты уже почти спала, я тебя отнес в спальню. – А… я… – Воропаева приподняла одеяло и слегка покраснела, разглядывая свою кружевную пижаму. – Нет-нет, ты умудрилась сама переодеться и тут же провалилась в сон. Я не подглядывал, клянусь. – А… телефон? – Уже зарядился. – А… ты? – И я зарядился, ибо отлично выспался на диване. Как тебе вчера? – Ты знаешь, очень стильно, приятная музыка, хотя клуб и не в самом презентабельном месте. Только открылся, да? – Да, и я хорошо знаю владельцев и организаторов концертов. Качественная музыка гарантирована. – А вот кино уже слабо помню, задремала. Зато помню официантку в восточном стиле и орнамент на стенах. – Но ты так ничего толком не съела, только медитативно потягивала чай из пиалы… – Зато теперь я голодна как волк. Ты, наверное, тоже? – Не волнуйся, я уже кое-что заказал – и, признаться, немного похозяйничал у тебя на кухне. Не против? – Неужели что-то нашел? – вдруг прыснула Кира. – И немало. Пора протестировать, думаю. – Господи, какое счастье, что сегодня выходной! Никуда не надо нестись! Не хочу никого видеть, особенно некоторых. Укрыться пледом – и носу не высовывать. – Намек понял. Удаляюсь. – Да нет, Никита, я вовсе не о тебе! Просто… Вдруг тебе пора? Дела там, работа… А тут я со своими проблемами… – Нет, Кира Юрьевна, представь себе, у девелоперов тоже бывают выходные. И вообще, основанная работа у меня сейчас в Праге, так что… – Вот и чудесно! Тогда сейчас устроим настоящую трапезу! Молодой человек, отвернитесь, пожалуйста, я стесняюсь. Мне надо принять душ и вообще привести себя в порядок. – Слушаю и повинуюсь, слово леди – закон. Пойду пока все разогрею. Кира смотрела на удаляющуюся спину Никиты, когда ее телефон завибрировал... *** Двое молодых людей пытались быстро ликвидировать последствия катастрофы. – Ох, Мишундель, как же это тебя угораздило… Да и я куда смотрел… Хорошо хоть, что сегодня выходной и в школу не надо. Мама скоро с дежурства вернется? – Еще минут сорок у нас есть, думаю. Да мы оба тут постарались, Карлсон, поэтому получилась просто адская смесь. Сперва ты подсолнечное масло разлил, потом я прямо в эту лужу разбил банку с бабушкиным вареньем. Идеальный каток! – Ладно уж, остряк. Тряпку держи. Картина маслом: Малыш и Карлсон готовят оладьи. Эх, варенья жаль… – Не боись, еще есть! – Как думаешь, мама нас не сильно отругает? – Не знаю. По настроению. Но вообще, думаю, она сразу спать заляжет. Главное – не слишком напугать ее. А можно с порога переключить внимание на что-то хорошее. Например: смотри, что мы вчера купили! – А ты, я смотрю, тоже интриган, мы прямо одна команда. – Кто-кто? – Потом объясню. Но идея-то неплохая. Только не «что мы вчера купили», поскольку, кроме пиццы и другой вредной еды, мы вчера ничего особенного не купили. А лучше «сколько денег мы вчера собрали для твоего Фонда отказников». – Ты прав, это намного круче. Ни в какое сравнение. У тебя ничего не горит? – Тьфу ты! Переворачиваю… Жанна как раз успела к завтраку, который удался на славу. И вовсе она не ругалась, наоборот, растрогалась. Ей казалось, что она, суровая, курящая, слишком умная, трудоголик, не очень вписывалась в эту семейную идиллию, но было приятно расслабиться и на время обрести мягкость и легкость. Миша как раз уговаривал маму поспать, а Малиновский мыл посуду, когда телефон высветил до боли знакомый портрет и вывел не менее знакомую мелодию. «Да, дружок, умеешь ты, однако, выбрать момент…» *** На пушкаревской кухне с утра пораньше, сразу после завтрака, закипела работа: раз уж начальник дал всем, включая Катю, выходной после показа, самое время заняться домашними делами. Все содержимое холодильника и шкафчиков было выставлено на стол, все подвергалось тщательной ревизии. К своему ужасу, Елена Александровна обнаружила в одной из круп моль и долго причитала по этому поводу. — Да тише ты, мать. Главное – ликвидировать очаг бедствия. Подумаешь, моли тоже кушать хочется. Вот ведь настырная, все прогрызла. И прожорливая. Кого-то она мне напоминает своим нахальством. Кстати, где он, наш герой? Второй день не вижу его. Как поесть, так он первый, а как убраться помочь… Вчера вечером почему к нам не зашел отпраздновать после показа? Катя нахмурилась. А и правда, про Кольку-то она, к стыду своему, совсем позабыла. И вчера как-то рано он исчез – или это она его выпустила из виду? И не звонил… Впрочем, сотовый-то у нее разрядился, а на зарядку поставить забыла – так и вырубилась давеча поздно вечером за кухонным столом рядом с папой, бедная мама потом всех укладывала… А городской… Катя с тоской наблюдала, как мама, в порыве вернуть звание лучшей хозяйки, слегка покусанное молью, в который раз судорожно протирает вытащенный из розетки аппарат и трубку… – Мам, пап, да Колька просто дозвониться не может. Сейчас придет, сами увидите. И, словно в подтверждение ее слов, раздался звонок в дверь… *** Так бывает: один – любимый и единственный сыночек, другой возится с сестрами, пока отец в отключке. Один – легкомысленный гуляка, всеми обласканный солнечный баловень судьбы, другому всю жизнь приходится много учиться и горбатиться, одному за его обаяние прощают любую пакость, другого недолюбливают; наконец, один получает и компанию, и помощницу – да еще какую помощницу – другому же остается довольствоваться язвительными подколками и дивидендами, да еще наблюдать, как тот, первый, издевается над его родной сестрой. А как хотелось плюнуть и забрать уже акции, покончить со всем этим. Подумаешь, «Зималетто», компания предков, семейный бизнес… К черту все! Но – не вышло. Пока не вышло. Павел заболел, сейчас не до резких телодвижений. Через полгодика, пожалуй. Если за это время Андрюша не угробит дело отцов окончательно. Впрочем, царевна-лягушка не даст. Все в порядке, выплаты поступают исправно. А какой показ, шикарный, блестящий, да и сам наш всеобщий любимец сияет, как начищенный пятак. Сколько же денег угрохали. Одно шампанское чего стоит. Стали бы так разоряться, будь в компании проблемы. Спиртное немного развязало Воропаеву язык, и он скуки ради разговорился с давним приятелем Сафроновым, пожаловавшись тому, что пока не сможет забрать акции. – Ну, ясное дело, Сань, акции ты сейчас забрать никак не можешь, при всем желании, – понимающе и слегка вальяжно поддакнул Сафронов, но что-то неприятное в его интонации резануло Александра. Он отмахнулся было и сделал еще один глоток. – Ну да, Павла нельзя сейчас нервировать, скоро операция… – машинально пробормотал он. – Само собой. Поэтому и про залог информацию вы пока придерживаете? – ухмыльнулся его приятель. – И правильно: сердце дело тонкое, вот у моего дяди… – Стоп. Не понял. Ты о чем, какой залог? – прорычал Воропаев. – Ну, Сань, передо мной-то можешь не придуриваться, я молчок, это ваши дела, семейные, что ж я, не понимаю? Только мне уже некоторое время известно, что «Зималетто» – банкрот. Это липкое чувство тревоги и одновременно стыда, когда чувствуешь, как что-то важное уходит из-под контроля, а еще – что так быть не должно и над тобой будут смеяться: примерно как в молодости, когда позвонила из школы учительница и сообщила, что отец пришел забрать девочек пьяным. Пришлось срочно срываться из института и ехать в школу… Воропаев, впрочем, быстро стряхнул морок и равнодушно поинтересовался скрипучим голосом: – А ты откуда знаешь? – Прочел в «Вестнике», конечно. Александр фальшиво посмеялся, попрощался с Сафроновым, поставил на стойку бокал и, быстро набирая чей-то номер, поспешил удалиться – он все выяснит как можно скорее. И наконец-то возьмет реванш.