Код исцеления.

      «Смерть шелестит крыльями, приходя за человеком…» - так думал Ньют, читая книги, которые нашел в Глэйде. А когда они выбрались из Лабиринта, то в развалинах домов, временных убежищах, он тоже находил потрепанные старые бумажные книги и нередко зачитывался. Мир до Вспышки грезился прекрасным и чарующим.        Ньют был романтиком и верил в любовь, в настоящую дружбу, преданность, верность, взаимовыручку и остался верен этим убеждениям до конца.        Он сделал все, чтобы напороться на нож и не причинить вред Томми. Это было жестоко, но мозг, разъедаемый Вспышкой, тогда посчитал это единственным правильным решением. Парень сначала не понял, что произошло – лишь слабый шлепок чего-то небольшого в грудь. Прямо рядом с сердцем.        Мышечный комок продолжил рьяно качать кровь, а потом пришла боль и голос Ангела.        Последним, что увидел Ньют, прежде, чем сомкнуть веки – был Томми. Его Томми. И Ньют искренне пытался заполнить его лицо.        Это была тяжелая жизнь и такая же тяжелая смерть.        Эта мысль пронеслась словно пуля, которая тоже могла оборвать его жизнь, но Томас выбил пистолет из рук.        «У меня есть твой дневник, Ньют. Если это мой последний поступок на этой Богом забытой планете, я передам его Томасу. Им нужно знать, что ты вспомнил.»        От этих слов Ньют подумал о Томми… Томми поймет.        Ньют напоследок улыбнулся, вспоминая моменты с ним.        А потом свет погас.       *** Вспышка света перед глазами и обрывки фраз откуда-то со стороны.        Ньют не разобрал ни единого слова, но понял, что он не один.        Снова темнота.       В темноте, по сути, нет ничего плохого, если в ней не сидят и не ждут тебя монстры по типу гриверов. В темноте Ньюта было тепло, уютно и мягко. Парень подумал о том, что мог провести так прорву времени, просто лежа в ней, словно на мягком матрасе. Когда он последний раз спал на нормальной кровати?        Ответ – никогда.        Когда он испытывал такое спокойствие и умиротворение?       Ответ – никогда.       Если это была смерть, то она была хороша.       Ньют поудобнее устроился в своей темноте, вдыхая тьму, погружая в неё пальцы, как в вату и прикрывая глаза, хотя в них сейчас не было никакой необходимости.       Ни боли, ни шизов, ни Вспышки, ни выстрелов, ни отчаяния…       НИЧЕГО.       Алби. Минхо. Фрайпан. Уинстон. Галли. Зарт. Тереза. Томми.       Ньют вспомнил, как повторял имена друзей, стараясь отстрочить проявления болезни.        Не страшно умереть. Страшно забыть. Забыть близких.        Томми поймет…        Томми молодец.        Главное, чтобы выжил.        А Ньют никогда не был так важен. У него нет иммунитета. Ньют – труп.        Нож в сердце.        Томми поразил его в самое сердце и не только ножом. Блондин никогда бы не признался себе при жизни, но он влюбился до беспамятства в их негласного лидера.        Сейчас. Лежа в своей мертвой темноте и тишине, вдыхая их, Ньют мог это признать. Конечно, ему ничего не светило, но мечтать никто не запрещал, а Ньют всегда был романтиком. Мечтать о первой любви, первом поцелуе, первом прикосновении – это нормально для подростка, даже если у него отобрали нормальную жизнь.        Все хотят любви. Но не все достойны любви объекта своих воздыханий.        Блондин с этим смирился. У Томми была Тереза. Томми любил её.        Ньют подумал о том, что был бы рад, если бы она выжила и позаботилась о брюнете. Иногда даже у Томми кончаются силы, и он теряется. Тогда ему нужна помощь. А Тереза сильная, умная. Она всё сделает как надо.        Улыбаясь, Ньют уткнулся носом в свою темноту и забылся.        Темнота проникала внутрь разбитого тела, успокаивая, становясь последним дыханием.       Ту-тук. Ту-тук. Ту-тук.        Странный звук заставил его вернуться в сознание.        Ньюту это не понравилось.        Ему понравилась его спокойная темнота, в которой он лежал. Темно, тихо, тепло, уютно. Ни боли, ни страха – ничего.        Снова послышался этот странный звук и Ньют вздрогнул всем телом, будто сквозь него прошел заряд электричества.        Сначала пришел страх. Затем боль. А потом Ньют ощутил, как по его щеке скатывается слеза. Это было странное ощущение после того спокойствия, в котором он пребывал некоторое время. Даже в смерти ему не дают отдохнуть.        Но раздражающий стук, наконец, снова исчез.       Еще один удар током, заставивший его выгнуться в болезненной судороге.       Ту-тук. Ту-тук. Ту-тук.        Страх. Боль. Страдание.        Всё снова вернулось, темнота рассеялась и Ньют распахнул глаза, делая глубокий вдох и понимая, что не умер, а стук, который его раздражал – был стуком его собственного сердца.       - Молодец! Вернулся к нам! – послышался приглушенный голос. Яркий свет слепил, не позволяя рассмотреть ни одного лица. – Рано парень тебе еще умирать! Молодой еще!       - Больно… - попробовал произнести Ньют, но понял, что его не слышат. Во рту он ощущал соленую жижу, которая не давала говорить.       - Он сейчас собственной кровью задохнется! – послышалось откуда-то сверху, а затем Ньют снова провалился в свою прекрасную темноту. Но теперь в ней беспрестанно звучал стук сердца, который на этот раз не раздражал.