Самозваные святые

Прежде, чем поставить укол, Луис перетягивает руку эластичным жгутом и зажимает в зубах пластинку: инъекции весьма болезненны, и их приходится делать раз в неделю; простым подавителем дело уже не обходится — лас плагас слишком взрослый, плотно слившийся с Луисом, который так и не научился им управлять. Приходится выкручиваться с помощью препаратов. Погано понимать, что наличием лекарств, своей жизнью, положением и каким-то благополучием обязан Альберту Вескеру. Игла, длинная, толстая, медленно входит в вену, Луис кривится от боли и попыток паразита взять его нервную систему под контроль. Он струсил тогда, сильно струсил и согласился работать на Вескера, а теперь — привык; к тому же условия были не пример лучше, чем у Саддлера. От Альберта биолог узнал, что Леону все же удалось спасти дочь президента и уничтожить культ, и Сера рад, что с Лос Иллюминадос покончено. Немного завидно, что Луису так и не удалось выбиться в герои, и пришлось вернуться к тому, от чего он бежал, однако если мыслить рационально, то ему повезло, очень повезло. С гнильцой удача, но какая есть. Вещество густое, как вазелин, входит медленно, неохотно, и у Луиса от натуги болят челюсти. Он жмет на поршень шприца до упора, пока препарат не оказывается в крови, и обмякает в кресле, устремив взгляд в потолок. Сера продолжает изучать лас плагас, надеется найти способ отделение взрослой особи от носителя, но пока занимается тем, что выполняет распоряжения Вескера. Вместо «Umbrella» у Альберта теперь «Tricell» и грудастая, развязная бабенка взамен Ады. На вкус Луиса азиатка была поинтереснее Экселлы. Немного оправившись, биолог трясет головой и выбрасывает шприц; место от укола на сгибе локтя лиловое; синяки там не проходят. Обработав ранку, Луис опускает рукав рубашки и поворачивается на шум из прихожей; расслабленно улыбнувшись, он выходит в холл и прислоняется плечом к косяку, застегивая манжет. — Как прогулялась? — Неплохо, — весело щебечет в ответ девушка; у нее черные глаза, широкие темные брови и смоляные, круто вьющиеся локоны, обрезанные чуть ниже плеч. Одетая в зеленое платье с вязаным лифом и оборчатой юбкой до щиколоток, она держит на руках шиншиллу с серой кудрявой шерсткой, больше похожую на игрушку. — Мы бы еще прошлись, но становится жарко. — Это мне жарко — рядом с тобой, — заверяет Луис, и Лукреция краснеет, словно слышит от него комплимент впервые. Она обнимает биолога за шею, сверкнув круглым рубином в золотом кольце. Шиншилла цепляется коготками за его рубашку, проворно забираясь на плечо Серы. — Сеньорита Фифика, вы бестактны, — изрекает ученый, почесывая мягкий кудрявый бочок; шиншилла — маленькая шаловливая прихоть Лукреции — довольно прикрывает глаза. — Ты не слишком занят сегодня? — девушка обнимает его за шею; Луис довольно щурится, поглаживая ее талию. — А что, моя красотка, у тебя есть на меня планы? — Да, хочу затащить тебя на пляж, — Лукреция нетерпеливо приподнимается на носочки, веселя биолога; она обожает море, любит солнце и тепло, поэтому они живут во Флориде; в Испанию их больше не тянет. У Луиса рядом с Лукрецией новая жизнь с отпечатком прошлого, который Сера будет нести сквозь года, однако когда такая красотка зазывает его на пляж, все прочее кажется несущественной мелочью.