Маскарад

Он думал, что никто и никогда не будет на его стороне. Он чувствовал, что его тело покинули все силы, его руки безвольно повисли по бокам, один глаз заливала кровь, поэтому мир выглядел, как картина безумного художника. Быть может, у него могла бы быть семья. Быть может, он мог бы быть счастлив. Но последнее, что он видит, это самодовольное лицо того, кто по какому-то недоразумению называется отцом… - А-Цзы, А-Цянь… В последний момент, когда на него накатывает тьма, мимо проскальзывает знакомый до боли профиль. Он слышит знакомые голоса. Его-то люди тоже зачем здесь, это же опасно… Но раз Хуа Чэн здесь, он может спокойно отправляться. Интересно, в этой тьме, хоть кто-то зажжет для него фонарь? ** /Год спустя/ Сегодня было очень много встреч, но одна была особенно важной. Он очень долго думал, стоит ли организовывать ее здесь, но расписание не оставляло выбора. Управление такой огромной организацией как Небесное царство оставляло ему мало выбора. Он основательно почистил кадры, чтобы остались те, кто как Пэй Мин когда-то не догадывались о истинной сути Цзюнь У. Хуа Чэн не собирался рушить всю компанию, потому что это были рабочие места, это были людские жизни, поэтому и ему ничего не оставалось, как встать во главе. И все же… Дверь открылась. Он увидел своего брата. Тот был бледен, измучен, но слабо улыбнулся ему. - Как ты? – не мог не спросить он. - Я нормально, Жун-эр, - ответил Се Лянь. – Не переживай. Управлять одновременно Призрачным городом и каждый день появляться на пороге палаты Хуа Чэна, надеясь, что тот очнется, насколько это был невыносимый год для Се Ляня? Лан Цяньцю вошел следом с бумагами. Они собирались обсудить несколько совместных проектов, а потом он собирался бежать в садик за Гу Цзы. Они бы вместе приготовили прекрасный ужин и стали ждать своего Сяо Цзина… Но сейчас Лан Цяньцю снова стало неловко, ему тяжело было отделаться от этих мыслей. В тот день он был не жив не мертв. Врачи скорой сказали ему готовиться, и он с трудом удерживался от обморока. Но в больнице ему такого уже не сказали, строгий доктор Тиан Йен пообещал сделать все возможное, и для Лан Цяньцю потянулись часы ожидания. В этот же момент в операционную доставили и Хуа Чэна. Он отдал все, чтобы ослабить Цзюнь У настолько, чтобы Се Лянь в итоге справился с ним. Наверняка они сражались вместе, но зная Хуа Чэна, тот наверняка не щадил себя. Только вот Тиан Йен не мог раздвоиться, а раны Хуа Чэна были не менее серьезны. И если ожидание Лан Цяньцю кончилось через месяц, то Се Лянь до сих пор ждет, когда его Сань Лан вернется к нему. При этом он взвалил всю его империю на себя. Силе духа этого человека оставалось только поражаться. И все же Лан Цяньцю не мог не чувствовать вину за свое счастье. Его семья была цела. Они были вместе. Все трое сели за стол. - Почему ты сегодня один, брат? - Раздал всем дел, - улыбнулся Се Лянь. – Есть один проект, который У Мин хотел продвинуть, но не успел. Я собираюсь заняться. Но эти проекты тоже важны. Они принялись обсуждать концепции, когда на телефон Се Ляня поступил звонок. Его лицо побелело, а трубка упала на стол. Се Лянь был в замешательстве всего секунду и тут же бросился прочь. Ци Жун с ужасом взял трубку. - Что случилось? – хрипло спросил он, ожидая худшего. В трубке раздался голос Тиан Йена: - Я вывел его из комы! Он пришел в себя! Ожидание Се Ляня закончилось. Как Хуа Чэн и обещал, перед там как отключиться, он вернулся. Несмотря ни на что. *** Се Лянь бросился к его кровати, обнимая, судорожно прижимая к себе. Потом отрываясь и снова прижимая. - Все хорошо, хорошо, теперь все хорошо, - голос Хуа Чэна был слегка сухим, но совсем не ломался. Это была принудительная кома, в которую перешла кома, случившаяся из-за ран. Тиан Йен настоял на этом, чтобы исправить ошибки собственного коллеги, которого вряд ли можно было осудить за халатность, он старался как мог, но не был гением. Тиан Йен показал Се Ляню письмо, своего рода завещание, на случай, если такое случится. В этом случае Тиан Йену предполагалось использовать это состояние, что попробовать подключить настоящий глаз в живую нервную систему. В состоянии естественной комы это было делать опасно, но, когда организм уже пошел на поправку, в состоянии принудительной комы, Тиан Йен был обязан рискнуть. Не только потому что Хуа Чэн дал разрешение и в письме настаивал на этом, а потому что чувствовал, что у них получится. Поэтому сейчас Се Лянь снова разглядывал Сань Лана. - Ты правда видишь? Правда видишь? – его рука осторожно коснулась щеки рядом с правым глазом. Это был его глаз, который все десять лет хранился в крио-камере. Оказывается, он ни коим образом не участвовал в создании того медальона, разве что цветом. - Вижу, - слегка усмехнулся Хуа Чэн, гладя Се Ляня по голове. – Йен сказал только первый месяц не ходить по солнцу. Буду носить темные очки или сидеть в офисе. - Лежать дома ты будешь и отдыхать, - буркнул Се Лянь, а потом судорожно выдохнул. – Как я испугался. Как я соскучился. Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. Слезы почти потекли из глаз Се Ляня. - Не плакать! – тут же влетел доктор. – Ты начнешь реветь, он начнет реветь! А ему нельзя! Все сейчас очень тонко и слабенько! Эта операция первая в мире, она уникальная и это прорыв! Потом через полгодика нареветесь! Ребятам только оставалось, что обняться покрепче и улыбнуться. - Я выпишу его через две недели, каждые 5 дней надо будет проверять глаз, но я могу приезжать к вам домой, надо только заранее поставить оборудование. Сложные проверки только здесь, конечно. Короче, я все вам в карте распишу. Се Лянь, следи за ним, пожалуйста. Ему надо отдыхать, а то знаю я его буйную голову. И месяца три воздержитесь от… активных физических нагрузок. В основном из-за глаза. - Нам расписку от тебя подождать? – хотел пошутить Хуа Чэн. Но на его вылили целую отповедь. - Хорошо, буду ждать расписку, - пришлось процедить ему. Иногда Тиан Йена было просто не переспорить. Пока они спорили, Се Лянь сходил за кашкой. Хуа Чэн принюхался. - Я хочу твою! - Дома сделаю, завтра принесу. А пока скажи: а-а-а… Существование закончилось, теперь наконец-то можно было жить. И только когда в палате стало не протолкнуться, Хуа Чэн резко захотел домой. Хотя, несомненно, он был счастлив видеть всех, кто оказался ближе, чем друзья. Его такая разная, семья.