Оффлайн Ведьма

      В жизни Серёжи было много разных людей. Весёлых и шумных. Экстравагантных, экстраординарных, «не таких, как все», слезливых, замкнутых, чересчур пафосных, жизнерадостных, ярких и надоедливых. Людей, которым хотелось врезать по голове за разбитую машину. Людей, которых хотелось удушить за неуместную гениальность. Людей, которых хотелось вытолкнуть из зоны комфорта — иногда их собственной, но чаще всего своей.       Но вот рекордсменов по нытью у Серёжи ещё не было.       На фоне Алексея Белозёрова и его вечно недовольной рожи нытик Серафим просто мерк. Если Фимочка по-детски и неумело метался и не мог найти применение собственной жизни, то Алёша просто не любил ничего.       Если жарко — это плохо. Если холодно — тоже нехорошо. Если дует — можно заболеть, а если не дует — душно. Когда душно, у него начинает болеть голова, а когда у Алёши болит голова, тогда уж совсем худо.       Алёша с больной головой превращается в ребёнка с кризисом трёх лет, который на всё говорит "нет".       Любой разговор с Белозёровым сводился к тому, что он что-то не ест, что-то не любит, ему что-то не нравится, ему чего-то не хочется.       Никто не может сравниться с человеком, который с пеной у рта может доказывать, что солёные огурцы — это гадость несусветная, при этом на вопрос «пробовал ли он их когда-нибудь» отвечать, что не пробовал, но смотрел видеообзоры на них. Видеообзор на один конкретный рецепт огурцов.       Серёжа даже как-то спросил, а что тому в принципе нравится, и ответ свалил его наповал.       Ничего.       В общем, за выходные, проведённые в компании этого вечно недовольного существа, Серёжа понял только одно — что Алёша идеальный персонаж. Не человек, а почти бренд. Такая современная Нехочуха.       И да, каждый раз, когда новое дело подкидывало кринжа на вентилятор их жизни, Псих ловил поистине садистский кайф, отправляя Алёшу разбираться со всем этим, в наглую угрожая ему, когда тот говорил своё коронное «фи» и вопрошал, а почему сразу он. Сам же Серёжа снимал всё на видео. И чувствовал себя при этом каким-то тёмным властелином, который мечтает захватить Вселенную.       Если Алексей Белозёров задавал тон всей поездке, то сам Эльтон же и его близлежащие деревеньки оказался кладезем странностей, и за каких-то четыре дня Псих наснимал столько материала, что хватит на пару недель.       Алёша и его разборки с «Водоканалом», включающие в себя поисковую кампанию и попытку договориться с начальником ОТП, который всё ещё был не совсем словоохотлив — наверное, у него болела голова после запоя — привели к тому, что водоканал начал искать трубу, по документам доходившую почти до участка, а на деле отсутствующую. К сожалению, это заснять не разрешили.       Иван Михалыч, явно резко протрезвевший от осознания, что трубы-то нет, выгнал их с Психом из «Водоканала» со словами, что им нужно разобраться и что они обязательно наберут им в скором времени. И то, что они даже не спросили номеров телефонов, их не смущало. Хотя кто его знает, может, в деревнях люди общаются при помощи ментальной связи? Они все чувствуют друг друга?       К сожалению, с «Водоканалом» не задалось.       И Серёжа не знал, радоваться ему подобному раскладу или нет, однако выйдя из кабинета Иван Михалыча, он тут же позвонил Сашиному отцу. Тот ответил почти сразу же, и после того как выслушал сжатую версию событий, вынес вердикт:       — Значит, будем бурить скважины. Закажи мне у геодезиста топографию участка и найди какую-нибудь местную компанию, чтобы они сделали анализ грунта и проверили уровень залегания воды. А, и пусть тебе геодезист границы участка точно отметит. И колы хорошие ставьте. А то были у меня тут одни: вызвали геодезиста, он им участок разметил, а они вместо колов палок повтыкали, мол, заметят и так. За сезон участок зарос, пошли косить перед работой и скосили все эти метки. Пришлось снова вызывать.       Серёжа сделал парочку заметок в телефоне, а Пётр Евгеньевич тем временем спросил:       — К газовикам ходил уже?       — Пока нет, — буркнул Псих.       — Понятно, как сходишь — тогда наберёшь. А я побежал, у меня тут сегодня подготовительные работы на объекте закончились, нужно приступать к реконструкции. Я, чтобы тебе ответить, ребят своих побросал. Боюсь я за тебя, Серёжа. Стройка она ведь как женщина с психическим расстройством — куда ни плюнь, везде проблемы.       На этой комично-трагичной ноте они распрощались, и Серёжа с Алёшей поехали в районный центр на поиски геодезиста. Как показала практика, в маленьких городках смотреть местоположение тех или других организаций и их рабочие часы в интернете бесполезно. Всю информацию нужно получать либо из космоса, либо с забора. И это не шутка.       Когда они, два гордых городских жителя, приехали на адрес, по которому теоретически должно было находиться место работы господина геодезиста, оказалось, что это место занимает стройка.       Иронично, однако.       На заборе, которым обнесли невысокое двухэтажное зданьице, крупным шрифтом от руки было написано «Опасно, закрыто на снос», а внизу мелким шрифтом приписка: “Геодезист продолжает работать, вход со стороны двора. Приёмные часы с десяти утра до четырёх вечера”. И кривая стрелка направо.       Что ж, наверное, тогда-то Серёжа и понял, что имел в виду Пётр Евгеньевич, говоря о странностях сельской жизни, где все идёт не по закону, а от души.       Обойдя здание по кругу и войдя в маленькую калитку, с которой чьей-то рукой сбили замок, они оказались у типичной заброшки. Покосившийся и покрытый трещинами фасад, крыша явно протекала, окна побиты. Но вывеска «Геодезист С. В. Клячкин» гордо торчала из окна.       Алёшу сей вид настолько изумил, что он даже выдал:       — Знаете, Сергей Павлович, я, конечно, в детстве с друзьями лазил по заброшкам и гаражам, но вот чтобы работать на заброшке, это уже что-то с чем-то.       — Ага, — согласился Псих и, подойдя к двери мимо кучи песка, дёрнул ту на себя. Наверное, слишком сильно дёрнул, потому что со стены отвалился кусок штукатурки и упал прямо возле его ног. Благо, отвалился невысоко, где-то в районе старого фундамента.       — Вы что, туда идти собрались? — возмутился Алёша и, получив в награду испепеляющий взгляд, пошёл следом, бурча себе под нос, что он не заслужил ни такого обращения, ни такой жизни, ни уж тем более такой смерти.       Так что под очередное нытьё Алёши они вошли в полуразрушенное здание, прошли по узенькому коридору под аккомпанемент из скрипа старых досок и вошли в кабинет, где стали свидетелем поистине неординарной картины. Нафталиновый дедушка в кепке и очках с такими толстыми линзами, что его глаза увеличивались раз в десять, сидел к ним полубоком за стареньким ламповым компьютером и раскладывал пасьянс. Дедуля, наверное, был глух на оба уха, потому что пришедших просто не заметил, продолжая играть.       Серёжа пребывал в таком шоке, что на минуту или около того забыл, как открыть рот и начать через него говорить. Дедуля же тем временем почти виртуозно сложил пасьянс, закрыл его и открыл игру, пахнущую детством. Сапёра.       И, пока Серёжа переваривал увиденное, Алёша взял всю инициативу на себя и громко, чётко, как человек, знающий устройство слухового аппарата, спросил:       — Дед, ты кто?       И тут случилось две вещи: во-первых, слуховой аппарат дедули сработал, и по кабинету пронёсся противный до зубного скрежета звук, а, во-вторых, дедуля их заметил. Выпучив свои огромные глаза и поправив очки на носу, он спросил:       — А вам что надо?       — Нам к геодезисту, — всё так же громко ответил Алёша, а Серёжа заткнул пальцем ухо, в которое тот кричал. — Он скоро придёт?       — Так я уже тут, — у дедка сдвинулась вставная челюсть, и конец фразы он прошамкал: — геошишист.       Похоже, в этот момент Серёжа окончательно понял, как весёлые парни становились теми прожжёными мужиками, которых в этой жизни уже ничего не удивляет. Просто в какой-то момент их измеритель удивительного ломается.       — Дедуля, вы мне не заливайте тут, — махнул рукой Алёша. — Какой из вас геодезист? Когда там ваш сын или внук придёт? Нам топографическую карту участка сделать нужно.       — А зачем вам мой сын? — спросил дед, поставив челюсть на место. — Он к геодезии никакого отношения не имеет. Он у меня вообще-то камины кладёт. А внук в Караганде, он здесь уже лет десять не появлялся.       — Понятно, — крикнул Алёша. — А геодезист-то где?       — Здесь. Перед вами стою, — дедуля смотрел на Алёшу, как на идиота, а огромные глаза в кучку придавали ему какого-то поистине невероятного шарма. — Сергей Витальевич Клячкин. Земельник с девяносто второго года между прочим. А с одиннадцатого года кадастровый инженер.       — Дедуль, а вам лет сколько? — спросил Серёжа куда менее громко.       — Шестьдесят пять, — хмуро ответил Сергей Витальевич. — А к чему такие вопросы? Что, думаете, некомпетентный? Да я умнее всех этих мелких, кто в кадастровой сидит. Их дипломами подтереться можно, а у меня опыт.       И погрозил пальцем.       — Да я не о том. Просто вы очень молодо выглядите, — выкрутился Псих, с силой зажав руку Алёши, который уже собирался что-то вякнуть.       — Конечно, — гордо, как орёл, расправил сгорбленную спину дед. — Мне моя жена тоже самое говорит. Если бы не челюсть, меня вообще за молодого принять можно было бы. Но с челюстью я ещё лет в двадцать попрощался. Был у нас тут стоматолог, только и умел что зубы дёргать. Вырвал у меня всё, что было, гад подлючий. Так все болело, что я жене своей поклялся, что ноги моей в этом гадюшнике больше не будет.       И в этот момент Белозёров-младший не нашёл ничего лучшего, как сказать:       — Мне казалось, нормальные люди в таких условиях не работают.       Серёжа покосился на него, а Алёша лишь пожал плечами, как бы спрашивая, а что такого, ты вообще видел, что через потолок видно второй этаж?       — Нормальные люди возвращают деньги за неиспользованный срок аренды, — так же едко ответил дедок. — А так как они мне деньги вернуть отказались, то и договор всё ещё в силе. И по закону арендодатель ничего не может сделать с площадью, пока действуют условия договора, без согласования с арендатором. Так что я здесь до конца ноября, так как аренду на год вперёд оплатил.       Какой, однако же, принципиальный тип.       Проблема пожилых людей в том, что они делятся на две категории: те, кто не любит разговаривать, и те, кого не заткнёшь. Хотя, возможно, это проблема всех людей.       Дедка же оказалось не заткнуть. Он где-то час рассказывал о своей драме с хозяином дома, что по весне был признан аварийным. Других арендаторов они смогли сбагрить без возврата денег, а вот с прожжённым геодезистом, у которого до сих пор в подвале банки с советскими рублями закопаны, обмануть не получилось. Клячкин букву закона знает и, в отличии от многих, Конституцию читал.       Геодезист даже умудрился понасмехаться над Алёшей, что тот в законах не разбирается. Правда, потом господина Клячкина увело в теории заговоров, и он принялся рассказывать про то, что здание-то неплохое, и его искусственно довели до непотребного состояния, чтобы денег подзаработать.       Серёжа слушал его с каменным лицом, жалея, что господина геодезиста нельзя заснять на камеру. Такие враги, как он, никому не нужны. Таких дотошно пришибленных вообще нужно держать подальше.       Казалось, в этом кабинете нет места для других тем, кроме аварийного дома. Но тут господин Клячкин вспомнил, что он всё- таки профессионал, и спросил:       — А вы зачем пожаловали-то? Землю размежевать надо? Или хотите что-то в аренду у администрации взять? Это вам у них сначала нужно узнать, а уж потом проект делать. А то проект сделаете, а они вам потом откажут. У нас городок маленький, люди любят, чтобы к ним на поклон ходили.       — Да я это уже понял, — буркнул Алёша.       Псих же решил наконец перевести тему в нужное ему русло. Что, он зря столько времени выслушивал это шоу одного актёра?       — Нам карта участка нужна. И разметить его на плоскости бы.       — А, — махнул рукой дедок, — да это запросто. Хотите, я к вам завтра с утреца на участок и подъеду?       — Было бы чудесно, — почти душевно согласился Серёжа.       Ветхое здание он покидал с чувством выполненного долга и желанием выставить Белозёрову-старшему как минимум ещё один счёт за растраченные нервные клетки.       Но тогда Псих ещё не знал, что за время его счастливого отсутствия участок успел зарасти ещё сильнее.       Он, конечно, смутно представлял, что трава имеет свойство расти, но даже не догадывался о масштабах катастрофы.       В общем, когда они с Алёшей после встречи с геодезистом решили поехать на участок, с купленной в строительном магазине небольшой ручной косой, чтобы немного проредить участок, они просто выпали в осадок. Их маленькая коса на фоне сплошного поля выглядела так, словно два придурка пытались отчерпать воду из прохудившейся лодки чайной ложкой. Это всё равно, что пилить огромный ствол дуба тупой пилой «Дружба».       Они, конечно, не стали отчаиваться… Хотя по Алёше так не скажешь. Он вообще выглядел так, словно его душили семеро огромных викингов, а он, бедный-несчастный, ещё и умудрялся одновременно тонуть.       Так что единственный человек, который думал о выгоде в тот момент, это, пожалуй, лишь сам Псих. Если жизнь подкидывает абсурда — используй его.       Он буквально впихнул Алёше одну косу и заставил его сниматься, угрожая второй косой. Это не делает ему чести, как человеку, и вряд ли, меняя работу, он сможет сделать такую запись в резюме. Но ничто не поднимает настроение так, как Алёша, говорящий блеющим шёпотом:       — Сергей Павлович, может, не надо?       — Надо, Алёшка. Надо. Ты же мужчина, ты должен уметь работать косой. Хотя бы на камеру.       — Вы сами хоть раз косили траву?       — Нет. Моя бабка умная женщина была, она держала баранов и они сжирали всю траву.       — Может, мы тоже барана приведём?       — Алёша, бараны уже здесь. Так что коси.       Первые взмахи Алексея Белозёрова, попавшие на камеру, но не попавшие в интернет — это просто феерия из ужаса и желания сбежать. И Алёша вряд ли когда-нибудь будет ловить кайф от покоса травы. Благо, они не поехали в травмпункт, и на том спасибо. Любой день, не закончившийся в больнице, можно считать неплохим.       Но, к сожалению, проблема этим не решилась.       После того как видеоматериал был готов, Серёжа, генерируя идеи на ходу, предложил поехать в магазин и купить бензокосилки и скосить всё ими. В магазине же над ними посмеялись, когда Серёжа объяснял им весь масштаб проблемы. Работники — неглупые люди — сказали, что сами вручную они такой объем будут выкашивать дня два, не меньше, и предложили поистине гениальное решение — нанять тракториста.       Так получилось, что магазин Алёша и Псих покинули без косилки, но с целью.       Тогда они ещё не знали, что в маленьких деревнях, не имея знакомых, очень сложно найти кого бы то ни было. По пути к месту их ночлега они обшарили все известные им сайты с объявлениями в поисках того самого тракториста. И не нашли ни одного. Все объявления о работе базировались близ более крупных городков. Здесь же чистый лист. При том что, объезжая деревню, Серёжа видел минимум четыре трактора.       В голове обычного городского жителя Серегея Павловича Психчинского не была места для мысли, что можно просто прийти в чужой дом и попросить обладателя трактора скосить его поле. Для него эта проблема казалась практически неразрешимой.       Ужиная борщом на кухне Ольги, он пожаловался их арендодательнице и она, посмотрев на него, как на маленького несмышлёныша, мило так ответила:       — Не переживай, я сейчас позвоню сыну папиного друга, и мы всё сделаем.       И ведь реально сделали. За бесплатно.       Относительно.       Просто в деревнях, оказывается, существует четыре валюты: молочка, мясо, трава и водка. Хотя, возможно, этих валют тут ещё больше. Просто рыночные отношения здесь пошли псу под хвост. В деревнях исконно правит балом бартер. Но не тот, к которому привык Псих, пригоняющий инфлюенсеров на услугу в обмен за пост, а природно-бытовой — без капли лжи и рекламы, приправленный доброжелательностью.       После героического покоса травы, который при наличии трактора занял каких-то несчастных два часа Серёжа, вооружившись сумкой с ноутбуком, направился к своему личному дилеру.       Половину деревни дилер снабжал бензином, Серёжу же он снабжал интернетом. Самым медленным интернетом на свете, тем самым что когда-то подключали в квартире его родителей по номеру домашнего телефона. И если для Психа это некое подобие на связь казалось смехотворным и вызывало приступы психоза, когда он пытался подгрузить короткие видеоролики на сайт, то для всех остальных жителей то были новейшие технологии.       Все зависит от взгляда на ситуацию. Дай неандертальцу колесо — он сделает телегу и будет счастлив, а затем попроси современного жителя мегаполиса что-то сделать с колесом. Вполне возможно, что это колесо он наденет тебе на голову. Может, так однажды и появилось сомбреро.       Дед Сеня выделил Серёже место на веранде, рядом с телефоном, от которого тянулся интернет кабель. Благо, Псих вовремя озадачился и купил себе переходник. На его новеньком ноуте таких доисторических разъёмов не наблюдалось.       Веранда деревенского домика оказалась просторной и свежей, пристроенной несколько лет назад, как раз после развода местных микробизнесменов. Хотя скорее местных микромонополистов. Вид с веранды открывался на подъездную дорожку — одну на обе половины дома.       И пока Серёжа работал, сидя за столом, редактируя видеоролики, которые успел наснимать, чтобы выложить их завтра с утра, по подъездной дорожке, засыпанной мелким гравием, туда-сюда слонялись алкаши разного толка.       Серёжа даже начал подумывать, что деревня медленно приходит в упадок, если бы не разговоры, что доносились до него через открытое окно.       — …ко мне завтра придут картошку выкапывать, надо расплатиться. Я им лучше бутылку поставлю, чем деньгами отдавать буду.       — ...Зин, представляешь, брат с женой приехали, а мне на стол поставить-то нечего. Магазины уже закрылись.       — Зинуля, свет моих очей, ну дай в долг ещё раз. Честное слово — как на работу вернусь, всё возмещу.       — Баб Зин, у меня у отца опять в спину вступило. Дайте перцовочки, растереть надо.       Такое своеобразное и бесконечное паломничество. Но больше всего Серёжу удивил босой дедок, что пришёл за бутылкой, ведя на поводу внуков, как экскурсовод детей в музей. Удивительное дело, что дети выглядели счастливыми и радостными и ушли домой с гостинцами от тёти Зины, дед же явно был не в адеквате.       В городе таких персонажей в таком количестве не встретишь, а в деревне их хоть отбавляй. Серёжа до поры до времени жил в иллюзии, что эта эпоха бесконтрольного пьянства всё же уходит, вытесняясь разумом. Но, глядя на простых людей, начал понимать, что эпоха никуда не делась, она просто начала умело прятаться по подвалам, загнанная туда законами.       Интересно, конечно, осознавать подобное. Хотя бы для общего саморазвития.       Серёжа успел подготовить три видеоролика. Алёша с косой, где ему пришлось подшаманить немного с цветокоррекцией, чтобы видео было похоже на отснятое с утра. Кадры из магазина со стройматериалами, на которые он добавил море слезливых смайликов. А затем отснятый герой — тот самый сын папиного друга и его трактор, едущий по полю в лучах закатного солнца. Серёжа даже нашёл подходящую вирусную песню и уже ставил таймеры на отложенные публикации, когда ему позвонили.       Не глядя, он принял звонок и ошалело уставился в окно, когда на том конце сети с небольшими помехами раздался Димкин голос:       — Поздравь меня, мой друг, я официально чуть не стал зеком.       — Чего? — Серёжа встретился взглядом со своим тусклым отражением в стекле, и вот даже это самое отражение не понимало ровным счётом ничего.       — Того! — истерично весело ответил Димка. — Пока ты прохлаждаешься там на своих солёных озёрах, я тут буквально плачу горючими слезами и участвую в кражах детей.       — Чьих? — спросил Псих, честно надеясь, что друг всего лишь шутит.       — Иды, — ответил Димка, и Серёжа громко чертыхнулся.       Ещё сегодня утром он увидел пропущенный от Иды, и несколько раз пытался её набирать, чтобы узнать, не случилось ли чего, ведь Морина обычно не звонит по пустякам. Вот только подруга за весь день так и не взяла трубку, что с одной стороны его настораживало и заставляло немного нервничать, а с другой — у него своих проблем было столько, что самому помощь требовалась.       И тем не менее он даже в самом страшном сне не мог представить, что, пока он будет решать свои вопросы, его друзья массово начнут сходить с ума.       А именно об этом он думал, пока слушал Димкин рассказ о весёлых выходных, в которые их с Идой единственная на двоих нервная клетка устроила масштабный бум хуже ядерного взрыва.       — Знаешь, — произнёс Серёжа, когда Дима начал распинаться о том, как ему неплохо дышится на свободе, — был бы я в городе, стукнул бы вас двоих лбами об стенку. Я думаю, вы нуждаетесь в сотрясении мозга.       — А что сразу я? — возмутился друг.       — Дима, — нравоучительно протянул Псих, — не начинай, а? Я знаю, на что вы горазды. Помнишь подлог с контрольными, который ты ей устроил, чтобы отомстить за разбитый телефон?       — Она первая начала! — возмутился Дима.       — Да ладно, в вашей жизни уже непонятно кто первый начал. Но это надо было додуматься точь-в-точь скопировать почерк сестры и сдать за неё пять контрольных на два. Если она узнает, что это из-за тебя она чуть не лишилась золотой медали, сомневаюсь, что ты вообще выживешь.       — О, да ладно, это сколько лет назад было, — отмахнулся Димка. — Тем более что ей дали все пересдать.       — Ой да ладно, ты что, не знаешь Иду? Она не умеет прощать. А вы с ней до сих пор пиписьками меряетесь, как детсадовцы кто выше поссыт на стену.       — Серёж, — со смехом в голосе начал Димка, — ты же помнишь…       — Ничего я не помню, — перебил его Псих.       — ….что на стену выше всех ссал именно ты, — закончил Дима.       — Похорони это у себя в памяти и никогда не вспоминай. Поверь, мне с лихвой хватило того оттирания стен в туалете вместе с мамой.       — Зато это научило тебя рационально жить и не выпендриваться в неподходящие моменты.       — Нет, Дим, не научило. Как и тебя вряд ли чему-то научила ситуация с КПЗ.       — Вообще-то научила.       — И чему? Не втравливать детей в разборки взрослых?       — Не делать преждевременных выводов о людях, — философски ответил друг.       — Ты что, пьян? Откуда в тебе эта риторика?       — Я трезв, как стёклышко. Сижу вот на своём новом диване, смотрю в чистое окно и думаю, как всё-таки некоторые женщины одним лишь своим присутствием могут изменить пространство вокруг себя.       Серёжа, конечно, мог пошутить про поехавшую крышу, но воздержался. Димка ведь давно не говорил о женщинах. Ни о каких женщинах, кроме разве что актрис фильмов для взрослых. А потому сбивать его со снова пойманной волны казалось Психу актом жестокости. Вдруг он сейчас пошутит, и Морское радио больше не поймает ни одной нужной волны и так и будет шипеть до конца своих дней.       И да, они ещё, наверное, очень долго обсуждали Люсю, няню Триш, на которую Димка навесил бирку «довольно симпатичная, по стобалльной шкале девяносто пять», что по мнению Димы вполне могло сойти за комплимент.       Они могли проговорить так до самой поздней ночи, если б не ссора тёти Зины и дяди Сени. Их крики о том, что дед Сеня украл у кого-то щебёнку и притащил на их участок чтобы сделать дорожку в огороде, дали Серёже понять, что ему стоит как можно скорее покинуть этот дом, если он не хочет так же, как и Дима, стать участником маленького преступления.       Попрощавшись с другом и покидав свои пожитки в сумку, Серёжа тихонько ретировался под истошные крики о том, что старый хрыч дед Сеня не может поднять мешок сахара по просьбе бывшей жены, но с лёгкостью может бегать туда-обратно с полной тележкой щебёнки. Потому что у него, престарелого клептомана, открывается второе дыхание, когда он видит что что-то лежит у него на пути.       И, кажется, тёть Зина огрела его чем-то тяжёлым, потому что протяжное «ой» и дикий мат донеслись до Психа ещё через четыре улицы.       Серёжа даже бы не удивился, если бы завтра с утра вся деревня была бы в курсе, чем таким интересным ночами занимался хозяин местной бензоколонки. Или бензобанки?       Но если кто-то подумал, что на этом его весёлый вечер закончился, то он очень сильно ошибся. Ведь когда Псих пешочком добрался до дома Ольги, то стал свидетелем поистине занимательной картины — как Алексей Белозёров проявляет характер.       В общем дело было так: некоему соседу не понравилось, как Алёша водит машину, потому что из-за его вождения пылит дорога. На что Алёша — человек, не дружащий с головой, осмелился заметить, что если им пылит, то они могут полить дорогу водичкой перед своим домом, и тогда им пылить не будет. Всё это Серёжа узнал уже после от Ольги, сам же он подоспел к тому моменту, когда мужчина-сосед неопределённой наружности, крича на всю деревню, спросил у Алексея:       — А если я тебе зеркала побью, ты продолжишь так ездить?       — Я? Да! А вы уже вряд ли.       — Свинья ты, а не человек, — пожурил его сосед — У меня тут дети бегают! Ты ж, гнида такая, остановиться не успеешь.       — Ну так скажите детям, чтобы не бегали по проезжей части.       — Так они у меня не бегают.       — Так вы сами только что сказали, что бегают! — возмутился Алёша.       — Я предположил, — стоял на своём мужчина.       Серёжа тем временем стоял под соседним деревом и офигевал. Надо же, Алёша умеет качественно спорить.       — Надо же, — цинично ответил Белозёров. — Ну так поставьте забор, чтобы ваши дети точно никуда не делись.       — Что же ты за нелюдь то такой! Это не по-человечески.       — Так я не по-человечески езжу, а по закону. Знаете слово такое? По населённым пунктам я могу ездить со скоростью 60 километров в час, если нет запрещающих знаков.       — Так я тебе запрещаю!       — Так вы не знак! И не закон!       — Я на тебя в полицию пожалуюсь! — крикнул мужчина и ушёл, мощно топая резиновыми сапогами по дороге.       — Попытайтесь! — крикнул ему вслед Алёша. Вот так вот началась война Белозёрова с местными жителями. А Серёже только и оставалось надеяться, что это никак не помешает его работе.

***

      Утро следующего дня началось со знака. И нет, то был не знак от Вселенной, а самый обычный, почти дорожный. Очень чёткий, не требующий никаких толкований.       Сосед, которого, как рассказала Ольга, звали Кирилл, настолько расстроился сложившейся ситуацией, что посреди ночи открыл в себе талант художника и смастерил знак, запрещающий проезд, а под ним сделал приписку «мудаку» и номер Алёшиной машины.       Они с Психом увидели сей арт объект, когда собрались в семь утра ехать в райцентр за трубами, чтобы поставить их вместо колов.       Лицо Алёши побагровело от гнева, и в нем открылась поистине богатырская сила. Он подошёл и голыми руками вырвал деревянный столбик, на котором был закреплён знак, и зашвырнул через низенький забор в клумбу этого самого Кирилла. А затем, зло кряхтя, сел в машину и, опустив окно, крикнул Серёже:       — Психич, поехали!       В этот момент Серёжа мысленно просто ржал, а потому не обратил никакого внимания на прозвище.       До магазина они добирались в разном настроении: Алёша кипел желчью, Серёжа веселился от души. Он даже не злорадствовал, вся ситуация его просто забавляла. За всё утро Алёша не сказал ни слова, он не ныл, не жаловался. Он просто злобно зыркал на Серёжу, когда тот ему что-то предлагал или о чём-то просил, и так же молча всё исполнял.       Отличный работник.       Решив перестраховаться, эти два гения — точнее, Серёжа, но не без участия Алёши — купили толстые круглые трубы, которые, как сказал продавец, используют обычно для установки забора, предположив, что их-то они точно не потеряют. Ведь это нужно быть слепым, чтобы потерять трубу диаметром пять сантиметров. И кувалду они тоже купили, ведь надо же чем-то их в землю вдолбить.       Добрые и понимающие рабочие магазина помогли им порезать шестиметровые трубы по метру и загрузить в Алёшину машину. В кожаный салон, который пришлось застилать купленным там же укрывным материалом. Под полными грусти взглядами — ведь как так можно использовать такую хорошую машину для перевозки таких грязных труб?       Спойлер: во время поездки по буеракам укрывной материал порвался, и красивые белые сиденья немного порыжели. Что не улучшило настроение Алёши.       Если коротко, то кадры, которые удалось позднее заснять Серёже, оказались поистине шедевральными. Выглядело это примерно так: господин геодезист вальяжно идёт по полю, тыкая пальцем то туда, то сюда, а красный, как рак, Алёша идёт за ним и со всей мочи бьёт кувалдой по круглой трубе, а она, гадина, не лезет в дубовую землю.       Все грани гнева Белозёрова, когда в какой-то момент он всё-таки начал орать и кидать трубы так, словно они были копьями, попали на видео. В итоге Алёша психанул, сказал Серёже, что он его ненавидит всей душой, и ушёл в машину.       А трубы пришлось забивать Серёже. Вот только Психчинский человек, наверное, более образованный что ли, додумался сначала кувалдой сплющить трубу, чтобы она стала остренькой с одной стороны и лишь потом забивать.       — Чумной он у тебя какой-то, — сказал господин геодезист, когда они забивали последний кол. — Бабу ему надо. Таких только бабы лечат.       Примерно так закончилось их маленькое приключение с геодезистом, а вот война с соседом только началась. Когда они, уставшие, приехали на обед к Ольге домой, знак запрета проезда стоял на месте. А к нему была придела бумажка со счётом на поломанные розы.       Говорят, молния в одно и тоже место не бьёт, а вот рукотворные знаки в одно и тоже место падают — прямо в розы.       И вот когда злой, как чёрт, Алёша заходил в дом, Серёжа услышал, как Кирилл из окна своего дома кричит, что колеса он этой гниде поколет.       Обедать Белозёров не стал. Зло кряхтя и ворча себе под нос проклятия разного толка, он скрылся в комнате и ещё долго оттуда доносились матюки. А когда, спустя час, он вышел оттуда, то выглядел вполне себе неплохо, посвежевшим и успокоившимся.       — Пусть только попробует подойти к моей машине, — злобно, но радостно сказал он Психу. — У меня видеорегистратор стоит. Я эту гниду по судам затаскаю.       И весь такой заряженный на конфликты он предложил поехать к газовикам и в электросети. Что, собственно, они и сделали. И здесь всё вышло куда проще и легче. Может, работники там оказались куда более собранными и адекватными, а, может, просто Алёша умел внушать страх, если его доконать.       Поездки получились совершенно продуктивные и лишённые какого бы то ни было кринжа. Контента заснять не получилось. Всё, что смог сделать Серёжа — это сфотографировать выданные им бумаги и выложить со словами: «Хей, список дел на осень получен, как думаете, успею ли я подготовить участок и собрать все бумаги?»       Он даже опросик запилил и, удивительное дело, в нём кто-то даже поучаствовал. Правда, когда Серёжа открыл список проголосовавших и увидел там лишь Сёму, радости у него поубавилось. Его группа по отелю существовала пока лишь несколько дней, и из аудитории там были только Сёма, Саша и какой-то левый турок, который прислал Алёше сердечек в личку.       Когда они возвращались обратно в деревню, Ида решила дать о себе знать и всё-таки сама перезвонила.       Отвечая на звонок, Серёжа думал, что та на эмоциях выдаст ему свою версию событий, мол, дружище, смотри, какой мой брат гад. Но нет, первые слова Иды буквально выбили почву у него из-под ног:       — Серёж, прости, я не специально. Я была на эмоциях. Мне нужно было хоть с кем-то поговорить.       Второй же мыслью Психа было, что, в принципе, неплохо, что между ними города, да километры, потому что он не может убить человека через трубку. А ему хотелось. Очень хотелось. Как в пьесе со словами «молилась ли она на ночь».       И нет, Ида, конечно же, не молилась.       — Слушай, Морина, ты ведь однажды доплачешься, и тебя точно кто-нибудь кокнет.       — Серёж…       — Спасибо, ты такой хороший друг, — с сарказмом ответил он.       — Серёжа, — миролюбиво позвала она. — Поверь, она не выглядела злой. Даже удивлённой. Мне кажется, она уже все знала.       — Чудесно, — только и смог выдавить он и бросить трубку.       Чем больше Серёжа жил, тем больше он убеждался, что с такими друзьями врагов ему точно не надо. Да и друзей, наверное, тоже не надо. А надо успокоительного.       Слоновью дозу транквилизаторов. И, возможно, личного киллера.       И да, теперь он совершенно не представлял, что ему, мать вашу, делать.