Односторонняя странная страсть

      Я не считал себя всесильным, знал, что моя слава по Тейвату очень преувеличена. Сколько раз уже возникали ситуации, когда спасали меня, когда победу определяло дружеское плечо или жертва другого человека. Мне просто очень везло. Особенно везло на тех, кто мог помочь. Такая уж моя сущность. Наверное, из-за этого я и искал сестру — один работать, жить не могу.       Пожалуй, из-за этого знания, чувства зависимости от других я никогда и помыслить не мог, что настолько легко попадусь фатуи. А вышло-то все довольно просто. Я лишь проиграл Чайльду. Никто не знал, где я с ним скрещу клинки, только Паймон летала неподалеку. Я считал, что после моего поражения мы, как всегда, разойдемся с Тартальей до следующего боя. Но это было не так. Стоило моей спине коснуться земли, а предвестнику направить клинок на мое горло, как меня обступили со всех сторон. Меч выбили, тело сковали. Не спасли даже элементальные навыки — противников просто было слишком много. А я один. Паймон бросилась прочь от меня, я очень надеюсь, что за помощью.       Передо мной разговаривали Дотторе и Чайльд. По лицу второго было ясно, что он не доволен и, если бы мог, то тут же на зло соратнику освободил бы меня, если бы мог. Как позже выяснилось, ему была обещана стычка со старшим по рангу предвестником за меня, но Доктор вместо себя обещал отправить один из срезов.       Так я оказался в лаборатории. Небольшое помещение с прочными стенами, с которыми не могли справиться даже силы гео, служило мне клеткой, как для подопытного кролика. Нет, такое мнение я приобрел о ней не сразу. Первые сутки я считал, что это просто тюрьма для меня. У меня крутилась мысль, что я доставил фатуи достаточно проблем, поэтому они просто изолировали меня. Но оказалось, что и это не так.       Я сидел на полу в своей темнице и смотрел на то, как слабый вихрь поднимается и рассеивается от движения моей руки. Так игрался я уже достаточно долго от безысходности. За ночь я обшарил каждый угол и руками и стихиями, доступными мне, чтобы найти лазейку, способ для побега, но так и не нашел. Все, что мне оставалось — ждать и наблюдать.       Осмелятся друзья из других регионов вторгнуться во владения Снежной? Не знаю, это предполагает войну, не думаю, что им позволят архонты или правители. Что сейчас делает Паймон, интересно? Как бы от голода не умерла.       Наверное, продолжи я размышлять о подобном и до слез смог бы довести себя, но в этот момент дверь открылась. В нее тут же прошмыгнули двое мужчин в масках. Я и сделать ничего не успел, а они уже защелкнули мои руки в что-то похожее на кандалы. Следом за ними неспешно прошествовал и сам Дотторе.       Я внимательно смотрел на открытую мне половину лица, пытаясь прочитать его намерения. Углы рта его гнулись, словно пытались сдержать улыбку, но даже так я читал предвкушение, страсть и жажду. Так смотрят на новый экспонат для коллекции увлеченные этим хобби люди. Им не терпится вскрыть упаковку, ощупать все стороны предмета, чтобы потом поставить его на видное место.       Кивком головы он велел вывести меня. Меня подняли и почти что вынесли из камеры, ноги не касались земли — я поразился силе этих двух. Через коридор, потом из двух дверей они выбрали правую, и я очутился в ярко-белом помещении. В первое мгновение на контрасте с моей темной камерой и коридором я ослеп и не смог ничего увидеть. Меня поставили на пол, босые ноги почувствовали холод от мрамора или какого-то другого похожего камня. Передо мной, опираясь на каменный стол, стоял Дотторе.       — Раздевайте, — он кивнул своим двум подчиненным, сам же в ожидании прятал пугающую улыбку в чаше с каким-то напитком. Здесь, в этой светлой комнате с кучей жидкостей на полках, приборах на столах и даже какими-то механизмами я совсем оробел, поэтому не выказывал никакого сопротивления, когда с меня начали стягивать слой одежды за слоем. Я смотрел в красные глаза Дотторе с паникой, которую даже не мог скрыть.       Полностью обнаженным я предстал пред ним. Фатуи отставил чашу и приблизился. Своим подопечным он вновь кивнул, те со знанием дела засуетились. Пока те двое отрезали у меня пряди волос, втыкали иглы в предплечье, чтобы по прозрачным трубкам пошла моя кровь, соскабливали кожу, Дотторе принялся мять мое тело.       От его холодных пальцев я вздрагивал. Каждую мышцу, шрам, изгиб он внимательно изучал руками.       — Диковинный принц из другого мира. Очень жалею, что не застал твоего родственника 500 лет назад. Нынче к нему и отношение иное, да и самого его сложно отыскать, он, подобно минералу, прячется где-то в бездне. Но я получил шанс изучить тебя, — он открыл мне рот и заглянул. — Отличаешься ли ты от нас? Почему можешь поглощать так много элементальных стихий? Может, в тебе кроется ответ для величия людей над архонтами и Селестией?       Он спустился ниже. Я попытался оттолкнуть его, чувство неловкости словно вывело меня из транса, но Дотторе просто задрал мои руки и продолжил. Он был чрезвычайно силен, боюсь представить для чего ему такая мощь.       — А в чем-то ты уже очевидно уступаешь мужской половине Тейвата, — Дотторе на мгновение встретился со мной глазами, — хотя в остальном твое тело очень похоже на наши, также реагирует на повреждения. — Он провел большим пальцем по огромному синяку, который я получил в схватке с Тартальей. — Каркас тела тот же на ощущения, хотя это мы еще проверим. — он проглотил смех, который попытался вырваться из него.       Он посмотрел на одного из своих подчиненных, возившимся над разного диаметра стеклами.       — Господин, его кровь обладает теми же свойствами, что и наша. Однако у нее другой тип. Есть одно отличие на уровне мельчайших частиц, из-за которых она легко вступает во взаимодействие с другими элементалями и частицами. Это способствует и более быстрой регенерации, и частично объясняет его навыки в отношении элементов. Через 7 минут я смогу создать нечто близкое к его крови в качестве поддерживающего материала. Для него пригодно, для Тейватцев, сами знаете, губительно.       По губам Дотторе скользнула усмешка.       — Отлично, значит, нет причин для промедления.       Мужчина почти поволок меня к одному из столов. Я чувствовал, как его рука, цепляющаяся за мое предплечье, мелко дрожит от нетерпения. Он усадил меня на кресло, два его подмастерье, выросшие за моей спиной, начали по рукам и ногам приковывать меня. Испуг вновь вывел меня из оцепенения. Пнув одного из мужчин я попытался вскочить, но меня вновь толкнули в кресло. Свободной рукой я то пытался оттолкнуть, давившего меня в грудь, чтобы я не вырвался, подмастерье, то высвободить вторую руку, которую затянули так, что она уже начала холодеть, ее мелко покалывало. Но мои трепыхания были неощутимы для этих людей. Все тело сковали, кроме левой руки. Ее отвели в сторону, приковали к столу.       Дотторе велел одному подопечному следить за реакциями и фиксировать их время. Второй же должен был ассистировать.       Предвестник взял скальпель. У меня внутри все похолодело, сердце понеслось так, словно хотело покинуть эту комнату без меня, носителя. Не отрывая взгляда, я следил, как скальпель подкрадывается к сгибу руки. Когда холод точечно кольнул кожу я попытался рвануться вновь, но единственное, чем мог пошевелить — пальцы.       На мгновение я поднял взгляд на ученого. Его лицо словно располовинило. Взбудораженные красные глаза смотрели внимательно, сконцентрированно, четко понимая, что им сейчас предстоит. Рот перекосило, одна половина кривилась в ухмылке, вторая подтянулась, как у человека занятого работой. Мне стало страшно. Я не видел всего лица целиком из-за маски, из-за чего в моей голове Дотторе стал словно сшитым из двух разных людей.       Резкая боль пришла с запозданием. Я вжался в кресло, вновь попытался вырвать конечность у мучителя, но все было тщетно. На глаза навернулись слезы. Боясь смотреть на то, как разрез за разрезом ученый обнажает внутреннюю сторону моей руки, я лишь чувствовал, как по ней пытается течь кровь, которую старательно стирал ассистент. Я долго старался сдержать крики, но проиграл.       Дотторе не просто разрезал мне руку, чтобы понаблюдать, посмотреть. Нет, он хотел так же, как ощупал мои мышцы снаружи, ощупать их и изнутри, изучить все. Мне кажется, что он соскребал и образцы для изучения себе из моей изуродованной руки.       Затылком я бился о кресло, просил, молил. Не знаю, может, это мне прислышалось, но Дотторе в один момент рассмеялся. С таким же настроением смеется Паймон, когда находит сокровище, на поиски которого мы потратили не один час.       Я был рад темноте. Но даже сквозь нее мне казалось, что Дотторе что-то тихо говорит мне. Все тело где-то там далеко мелко вздрагивало от этого.