Dear

Удивительно конечно все это. Я еду в душном в любое время года Лондонском Метро с Ним. Время два часа дня, здесь довольно свободно, потому что час пик начнется чуть позже, и нам удалось найти место, где можно было сесть. На нем моя шапка, которую он у меня «одолжил», потому что ему понравился цвет, бежевая футболка с длинным рукавом, джинсы, кроссовки и куртка. Он никогда не надевал что-то «особенное» сам, этого хватало ему на съемках. А мне было все равно. Я сама почти никогда не красилась, практически не носила украшений и часто сама была в джинсах и свитере. Он был до такой степени комфортным партнером, что иногда я даже забывала, что у нас действительно отношения, что мы вроде бы как сосуществуем на одной территории (чаще всего), что мы в какой-то степени друг от друга зависим. Единственное, что он просил делать в своих долгих отлучках - это писать периодически где я и что делаю, чтобы он просто не волновался. Все это мне напоминало заботу мамы, как бы странно это не звучало. Может быть, он чувствовал какую-то ответственность из-за нашей разницы в возрасте, но я всегда пыталась убедить его, что давно уже взрослая и довольно опытная, чтобы меня опекать. Он вздыхал, кивал, улыбался и гладил меня по лицу. Это обезоруживало и мне снова хотелось прижаться к нему и все-таки почувствовать себя той маленькой девочкой, которой возможно он меня иногда видел. В вагоне почти никого, поэтому я позволяю себе закинуть ему на колени одну ногу, чтобы потеснее прижаться, взять его руку в свои и положить голову на плечо. Было не страшно, что его узнают, хотя, наверное, и довольно легкомысленно. Мне всегда казалось, что Лондон – хорошее место чтобы спрятаться. Никому нет дела до тебя, все позволяют всем жить так, как они того хотят. Я полюбила этот город задолго до того, как полюбила Его, как бы банально это не звучало. Мне казалось что нет более уютного места, чем лавочка в Хемпстед-Хит парке, нет вкуснее еды, чем в Pret a manger, нет красивее улицы, чем Оксфорд стрит, нет лучшего метро, чем здесь. Когда я узнала, что ему предстоит очередная «командировка» именно сюда, я не смогла сдержаться и простонала что-то о том, что все бы отдала, чтобы снова пройтись по тем улицам. Он посмотрел на меня через экран телефона с совершенно спокойным видом и сказал: «Ну так и поехали вместе». Моей радости поначалу не было передела, пока до меня не дошло во сколько мне обойдется эта поездка. А я ведь и так живу не по средствам, до сих пор растрачивая накопленное. А когда вдобавок ко всему до меня наконец дошло, что для поездки мне еще понадобится и виза, то расстроилась окончательно. Несколько дней я не поднимала больше этот разговор, когда он звонил из Лос-Анджелеса и думала, как сказать ему, что ничего не получится. Он вернулся где-то через неделю, приехал ко мне как обычно практически сразу, как приземлился. Во время завтрака я ему выложила все как на духу. В этой своей дурацкой манере со слишком повышенным тоном голоса, который, мне казалось, в такие моменты превращался в ультразвук. Всегда в подобных ситуациях в моей голове возникал тот злосчастный мем с мальчиком и шоколадкой, которую он тоже хотел. А он удивленно смотрел на меня своими красивыми темными глазами и совершенно не понимал, о чем я говорю. Только потом до меня дошло, что я говорила по-русски. Он спросил, все ли со мной в порядке и только после этого я догадалась переключить «тумблер» в своей голове и заговорила на английском, только уже более сдержанно, потому что до сих пор не набралась достаточного опыта для настолько эмоциональных речей. Весь тот день он периодически пытался вразумить меня, предлагая различные варианты решения «проблемы» со своей стороны. И все время слышал отказ, потому что в моей голове плотно засело убеждение не становиться никому обязанной. Настолько я боялась снова распрощаться с независимостью, что доставалось не только мне самой, но даже ему, человеку, который любит меня. Я была упрямым (и, скорее всего, глупым) бараном относительно всего, что хоть как-то отдаленно казалось мне покушением на мою свободу. Вечером, за бутылкой вина я все-таки не сдержалась и в какой-то момент почувствовала, что у меня намокли щеки от побежавших по ним слезам. Я чувствовала себя такой беспомощной и жалкой, особенно на его фоне. Я как будто внезапно стала безнадежно слабой. Он только протянул руку через стол и гладил меня по голове. Мне казалось, что выгляжу я невыносимо глупо, потому что для него такой проблемы не существовало и он, скорее всего, даже не понимал, о чем мои печали. А он взял одну их моих мокрых от вечного утирания слез ладоней и прижал к такому дорогому мне лицу, покрытому частично поседевшей бородой. Это заставило меня поднять взгляд и посмотреть ему в лицо. Каждый раз меня как будто накрывало теплым морским прибрежным ветром и становилось спокойнее, когда я видела глаза за его очками, в окружении таких уже заметных и дорогих мне морщинок. Я все еще шмыгала носом, он протянул мне салфетку. Так мы сидели пару минут, пока у меня не перестали появляться новые мокрые дорожки на щеках. Он больше ничего не сказал в тот вечер на эту тему. А меня на утро накрыл прилив злости и новых сил. Наверное, он потому и промолчал тогда, потому что знал меня уже достаточно хорошо. Эти дурацкие перепады настроения его уже не пугали и он частенько подшучивал надо мной, когда я из состояния полного отчаяния переходила в режим всемогущего киборга. Мне пришлось снова залезть в свои накопления, но я решила, что жить нужно здесь и сейчас, не откладывая, опять же, как бы банально это не звучало. Я в буквальном смысле готова была отдать многое за то, чтобы оказаться с любимым мужчиной в любимом городе и сохранить эти воспоминания на всю жизнь. Я даже превысила свои лимит трат, купив себе Полароид. Я так давно его хотела, что в тот день, когда получила свой паспорт с готовой визой, зашла в первый попавшийся магазин техники и купила его. Он лежал сейчас в рюкзаке на сидении рядом со мной, пока я старалась сделать все, чтобы с другой стороны максимально сократить расстояние до Него. Да, одержимости моей не было предела. Держу его руку в своих, поворачиваю ладонью вверх и мягко вожу своими пальцами по подушечкам его. Мне нравилась его крупная рука с широкими пальцами. Ха! Было бы странно, если бы мне в нем хоть что-то не нравилось. Трудно быть объективной, когда пару часов назад, до того, как спуститься в метро и сесть в невысокий вагон с его синими сидениями, эти пальцы впивались мне в кожу на ребрах и наверняка оставили там пару синяков вдобавок к тому удовольствию, которым меня накрыло как лавиной. Я невольно глубоко вздохнула и на выдохе издала непонятный, но такой сладкий, похожий на мурлыканье, звук, отчего он оторвался от своего телефона, в котором вечно роились миллионы уведомлений и звонков, и взглянул на меня. Я почувствовала это макушкой и поняла, что права, когда он спросил «Что?». Подняв голову с его плеча, посмотрела на него. Наверное, мой взгляд был затуманен воспоминаниями о недавних событиях. Когда я думала, что умираю от невольного напряжения и наслаждения, когда прижималась к нему так сильно, что думала, сейчас задохнусь, когда целовала его с таким жаром, что казалось, что все вокруг в огне, и я сама горю. И он конечно понял, о чем я вздыхала. Улыбнулся, водя взглядом по моим губам, сунул свой телефон в карман, приподнял рукой за подбородок мое лицо, поцеловал. И я снова почувствовала, что щеки пылают. «Возможно, завтра это будет по всему интернету» выдохнула я. «Напомни, куда мы едем?» спросил он, обведя глазами полупустой вагон с погруженными в свои телефоны и мысли пассажирами. «Смотреть на лучшего художника и его подсолнухи».