Dear

      Веду пальцем по его уху. Я бы хотела им стать, чтобы он больше никогда не слышал ничего, что сделало бы ему больно. Двигаюсь дальше к закрытому глазу. Хотела бы я быть этим веком, чтобы он никогда больше не видел ничего, что оставило бы на его сердце раны. Еще дальше, по носу, с губам. Хочу стать ими, чтобы он всегда чувствовал мое тепло и мягкость, которую он во мне не то, чтобы разбудил, но довел до пика. Если бы я только могла не просто расплескать все свои чувства, которые он во мне поднимает, а передать ему, чтобы он никогда уже не чувствовал опустошение и одиночество. Может, поэтому я так часто его целую, в надежде заполнить его собой, как эгоистично.       Он так крепко уснул, что даже не замечает, что я уже вернулась из душа. Под конец нашей вылазки вдруг пошел снег. Первый снег в октябре это обычное дело для меня, а он же был несколько озадачен и не мог скрывать своего желания поскорее оказаться в каком-нибудь сухом помещении. До отеля оставалось совсем немного, мы добежали довольно быстро, все время поскальзываясь на пока еще небольших лужицах сразу же таявшего снега. Он уже готов был вбежать в такой теплый и уютный холл, но я не смогла устоять. Отпустила его руку, оставшись стоять под крупными падающими снежинками, которые как перья из кем-то разорванной сверху подушки падали мне на голову, на воротник пальто, на плечи и даже на кроссовки. Ну и что, что они сразу же исчезали. Я все равно чувствовала их. Задираю голову как только могу, закрываю глаза и вытаскиваю язык. Слышу только где-то издалека «Что ты делаешь?» и смеюсь не в силах остановиться. Я вспомнила, как делала это каждую зиму дома, по дороге сначала в школу, потом на работу. Я просто хотела снова почувствовать себя беззаботной. Открыв через пару минут глаза, я увидела, что он стоит рядом и просто смотрит наверх. Язык вытащить так и не рискнул. В свете отеля вижу как эти огромные ледяные пушинки опускаются ему на выбившиеся из под шапки волосы, на нос, на очки. В надежде не упустить эти секунды, я даже не попыталась отыскать в глубине рюкзака Полароид, просто вытащила из кармана телефон. В его памяти уже было слишком много господина П. Но удержаться от этого было просто невозможно. По крайней мере, сейчас, на этом этапе.       Конкретно вымокнув и промерзнув, мы зашли в номер. Я сразу же двинулась в сторону душа, в качестве довода предъявив ему ту самую шапку, хотя тепла от нее было не сильно много. Но он не возражал. Если уж спорить, то по крупному, незачем растрачивать свою энергию на бытовые мелочи. И пока я отогревалась под теплыми струями воды, он, похоже, просто упал на кровать и так и уснул. Лежа на животе, с чуть задравшейся футболкой, оголившей небольшую полоску спины, подложив под голову одну их подушек. Увидев это, я не могла просто взять и выйти. Ни разу у меня еще не получалось просто уйти от него в противоположном направлении. Я легла на бок, и чтобы подобраться как можно ближе, закинула одну ногу на него, пальцами руки прокладывая на его лице хорошо уже изученные дорожки.       «От тебя вкусно пахнет и ты теплая» мычит он.       «Разбудила? Прости. Я как всегда» тихонько смеюсь. Он так и не открывает глаза. Решаюсь все-таки оторваться от него, уходя провожу ладонью по открытому участку спины, целую и укрываю насколько хватает свободного края одеяла.       У меня сна почему-то ни в одном глазу, хотя, наверное, я не должна удивляться. Перелеты всегда меня утомляли, и похоже слишком. В надежде усыпить себя, бесконечно щелкаю каналы, параллельно обкладываясь подушками с дивана в соседней от него комнате. Из света - только один слабо освещающий комнату торшер где-то в углу. Вместо того, чтобы смотреть какой-то неожиданно попавшийся ситком, прогоняю в голове прошедший день. Хочется вспомнить каждый момент его нежности и свою реакцию. Мне нравилось, как легко отзывается мое тело на него. И нравилось как он за такой короткий срок понял, что со всем этим делать. Единственное, чего я опасалась, что у меня недостаточно опыта, чтобы ответить ему тем же. Ненавижу эту свою тягу к саморазрушительной рефлексии, вместо того, чтобы просто с ним больше говорить о своих страхах.       Наверное, мне все-таки удалось провалиться в какое-то забытье, потому что я совсем не слышала, как он встал. Узнала это только после того, как почувствовала тяжесть на себе. Вздрогнув от неожиданности, открыла глаза и увидела, как он пытается поуютнее присторить свое широкое и достаточно увесистое тело на мне и на этом как раз-таки не слишком широком для нас обоих диване. Почему-то вместо вопроса, что он пытается сделать, из меня вырывается только придавленный смех. Я жалобно постанываю, намекая на то, что не в силах взять на себя такой груз, но ему кажется все равно. Одной моей ноге совершенно не нашлось больше места на диване и она с грохотом упала на пол. Постанывая уже от того, что ударилась пяткой об пол, я начинаю жаловаться, что он совершенно не подходит этому месту и без него тут было довольно уютно. Он все молчит. Наконец, уложив свою голову мне повыше груди, уткнувшись макушкой в подбородок, обхватывает с обеих сторон меня руками, зарыв их в подушки, чтобы я не чувствовала дискомфорта. Мне ничего не остается, как смириться с этим, пока есть возможность дышать. Обнимаю одной рукой его широкие плечи, а второй прижимаю его голову к себе, зарывшись пальцами в растрепанные и еще немного влажные от снега волосы.       Я знаю, почему он проснулся, почему пришел, почему так нагло взял то, что ему нужно. Во-первых, он просто рад быть сейчас не один. А во-вторых, мы оба знаем, что у нас есть только этот день, перед тем как нам снова предстоит расстаться, пусть и не насовсем. По-настоящему есть только он. И от этого дня осталось не так много, лишь несколько тихих часов. Которые мы оба хотели бы не потерять.