Dear

      Мне снова кажется, что я выпадаю из реальности. Плотные шторы номера скрывают ярко освещенную улицу в центре Лондона и тишина ночного отеля нарушается только редкими приглушенными звуками шагов по коридору, устланного ковролином. Я невольно представляю это ощущение, когда нога немного утопает в мягком покрытии и ты, как кот, незаметно, бесшумно продвигаешься все дальше и дальше, высматривая на дверях свой номер. Он, похоже, спит, повернувшись ко мне широкой спиной и я осторожно провожу пальцами по немного прохладной коже открытого плеча. Слегка коснувшись губами того же места, выбираюсь из кровати и, кое-как завернувшись в халат, который совсем недавно был на нем, захожу за штору. Из панорамного окна видно не очень широкую дорогу, по которой все еще изредка проезжают красные автобусы. И даже на тротуарах до сих пор появляются пешеходы, наверное, не такой уж и поздний час. Стараюсь обращать внимание на детали: на этот особенный отельный запах, на огни светофора где-то вдалеке, на окна и вывески соседних зданий. Все, что поможет удержаться на земле, пока я совершенно точно рискую улететь в небо, как воздушный шарик, до предела наполненная невыносимой любовью.       Утыкаюсь лбом в холодное стекло и улыбаюсь быстро пробежавшим перед глазами отрывкам из ночи, которую я так не хочу выпускать из цепких лап памяти. Тогда я сделала так же. Не в силах справиться с собственными эмоциями, просто застряла у окна. Казалось, что если я не предприму хоть что-нибудь, то просто сгорю. Хотелось бежать, как была, только выбравшись из его рук, из кровати, из тех смятых простыней, наспех завернувшись в первое, что оказалось в руке. Я пробормотала ему в бесконечный поцелуй что-то невнятное и, буквально запутавшись в собственных конечностях, кое-как высвободилась. Наверное, он ничего не понял тогда, почему вдруг в одно мгновение все как будто поменялось, хотя до этого я прижималась к нему так, словно хотела стать его частью. Он просто не знал, что это была правда, которая и пугала меня и сводила с ума от удовольствия. Его касания, его дыхание, его голос. Просто в одно мгновение стало так невыносимо, что казалось, можно потерять сознание, как от болевого шока. И я, едва прикрывшись, все еще довольно сильно смущаясь показываться перед ним вот так, села на краю дивана, помотав головой, встала через несколько секунд и ничего не видя перед собой ушла на кухню за водой, в которой не особенно нуждалась. Руки слегка тряслись и пока я наполняла стакан, умудрилась произвести так много шума, как будто собиралась разбудить соседей. Разделавшись со всем этим, все еще пребывая в какой-то дымке слишком сильных чувств, я все же решилась вернуться, но на пути к нему остановилась у приоткрытого окна. Снаружи проникал вечерний приятно прохладный летний воздух, который мягко лег на обнаженную кожу и я вдруг почувствовала долгожданное облегчение. Так что не раздумывая развернулась и прижалась к стеклу лбом. Ненадолго мысли как будто испарились и стало невозможно приятно. Сердце по прежнему колотилось так, что его, как в мультиках, скорее всего было видно и через футболку. Похоже, его футболку. От нахлынувшего блаженства, я прикрыла глаза и стояла бы так до наступления утра, если бы не его голос.       Он подошел не сразу, выжидая, пока я немного не успокоюсь. Подперев плечом стену и встав так рядом со сложенными на груди руками, он внимательно меня разглядывал. Взгляд его темных глубоких глаз я чувствовала уже тогда, мне и видеть их не нужно было. Так что слегка повернув голову и покосившись в его сторону, даже не удивилась той мягкости, в которую вновь уткнулась, как в подушку. Он прикоснулся ко мне снова только когда увидел, что я улыбаюсь в ответ на его вопрос, который даже не расслышала. И когда его рука нежно прошлась по спине, последовал не менее ласковый поцелуй в открытую шею. Потихоньку он сократил расстояние между нами, продвигаясь и пальцами вниз по моей руке, аккуратно забравшись под мягкую ткань, следуя прямо к пояснице и животу, и поцелуями, скользя губами от затылка и ниже по позвоночнику, пока позволял оттянутый воротник, в конце концов прижавшись всем своим внушительным и теплым телом. Пока он все это проворачивал, из меня лился поток слов, который я никак не могла остановить. Вконец сбитое дыхание мешало говорить и мозг снова переставал слушаться, но последние просветы сознания мучительно хотели рассказать ему, что произошло. И раз уж в моем теле ничего уже для него не осталось незнакомым, мне хотелось сделать то же самое с душой. В самом конце своего опуса из последних сил я выдавила, то и дело сбиваясь от непрекращающихся самых желанных на свете прикосновений, "Никто… никогда… так быстро… в моей кровати". И прежде чем крепко обхватить меня обеими руками, мягко развернуть в сторону вряд ли успевшей остыть постели и окончательно снова лишить меня рассудка, он горячо выдохнул мне в ухо, "Думаешь, я это каждый раз делаю?".       Тогда был июль и даже с открытым окном было жарко. Но октябрь в Лондоне не столь приветлив и даже в помещении не слишком комфортно, тем более неподвижно стоять босиком, подпирая окно своим лбом. Но, боже мой, как же мне хорошо. Страхи, сомнения, неуверенность — все это осталось где-то там, в позавчера, когда мы только вошли в самолет. Два дня радости, которую и представить-то было сложно. Я просто забыла, насколько любила этот ужасный и прекрасный город. Но лучше Лондона мог стать только Лондон с ним.       Расставшись рано утром, когда номер стал заполняться людьми, какими-то сумками и одеждой, я и не надеялась увидеть его раньше ночи. Мы не согласовывали особенно наши планы, я просто сказала, что увижусь с друзьями, которые жили в пригороде, а вечером схожу на концерт, который давненько уже хотела посетить. Так что время моего возвращения было крайне размыто. Он тоже на удивление мало что знал о своих передвижениях, только в общих чертах представляя расписание. Но пока я собирала рюкзак, одевала пальто и уже готовилась выходить, он громко меня окликнул и с приятным воодушевлением предложил прийти в качестве зрителя на какое-то шоу, где он будет одним из гостей. Если честно, я мечтала об этом. Даже не знаю, о чем больше: хотя бы со стороны, но вот так близко увидеть его реальность, почувствовать, какой он за пределами моих объятий, или просто поглазеть на довольно занимательный процесс в умопомрачительной близости. Наверное, все сразу. Так что не долго думая, оглянувшись на всех этих его агентов, ассистентов и бог знает кого еще вокруг, согласилась быть в назначенном месте.       В поезде у меня было много времени обдумать, как успеть все за один короткий день, учитывая то, что конкретно в тот момент я была уже даже не в Лондоне. Но все складывалось в принципе неплохо и при условии, что ничего не произойдет в пути, все должно было выстроиться в идеальный план. Так все и случилось в итоге. Впервые за долгие месяцы проведя день в компании людей, которых я знала половину своей жизни, а не пару недель, я почувствовала такое воодушевление, что меня уже было не остановить. Не передать словами, как это здорово, когда тебе не нужно ничего из себя представлять, не нужно заново о себе что-то рассказывать, не нужно сомневаться ни в своих чувствах, ни в их. И уже на обратном пути, когда перед глазами пролетали дома, поля, дороги, я удивлялась, насколько же мне повезло встретиться с ним. С тем, с кем было комфортно так же, как со старым другом. Мне хотелось как-то отблагодарить его за все, что он привнес в мою жизнь своим существованием, хотелось окутать его любовью, так что я буквально летела, когда пересаживалась с поезда на метро, и передвигалась не шагом, а короткими перебежками от светофора к светофору, лавируя между уставшими людьми, собиравшимися на улицах после рабочего дня, и одновременно набирая ему сообщение, что уже совсем рядом. Что меня удивило и в чем я никак не могла разобраться, так это то, почему я не могла выдавить из себя и слова о нем. Меня не допрашивали, нет. Даже не было намека на это. Просто им было интересно, как меня вообще сюда занесло, аж через океан. Я очень бегло рассказала обо всем сумасшествии последних месяцев и больше старалась не касаться этой темы. Но почему? Не знаю. Его невозможно было спрятать, но и кричать об этом не было никакого желания. Мое счастье было таким же оглушительно тихим для мира, как и невыносимо громким для меня самой.       Меня встретили прямо у входа в здание, одна их тех девушек, которых я видела еще утром. Быстро выдали какой-то пропуск, провели по коридорам, лифтам и я ожидала оказаться в студии, которую столько раз уже видела в каких-то видео. Но вместо этого мы подошли к двери, на которой было его имя и я не поняла, что происходит, быстро бросив взгляд на часы на своем запястье. Похоже, я и вправду летела и добралась даже раньше времени. Всегда так. Обычно это происходило от тревожности, вечного страха опоздать, подвести. Но не в этот раз. Дверь открылась, я неуверенно заглянула внутрь, как будто ожидала увидеть кого угодно, но не того же самого человека, который еще утром лежал в одной со мной кровати. Он стоял спиной к зеркалу и лицом ко мне, сложив руки в карманы брюк и разговаривал с кем-то, по своему обычаю внимательно заглядывая в глаза собеседнику и чуть улыбаясь. Встретившая меня девушка, вежливо извинившись, просочилась между мной, застывшей, как истукан, прямо на пороге, и дверным косяком. Я пробормотала извинения в ответ и вошла следом. Эта возня, спровоцированная одной лишь мной, заставила его отвлечься от разговора и посмотреть в нашу сторону. Мне тогда показалось, что я и правда вижу кого-то другого. Обычно он представал передо мной в футболке и джинсах, толстовке и спортивных штанах, да в чем угодно, что не стесняло его в движениях и давало слиться с толпой. Лохматый, иногда помятый, после перелета или бессонной ночи. И мне нравилось его комфортная "потасканность". Наверное, поэтому я вообще никогда особенно не задумывалась, кто он в реальной жизни, не в силах соотнести двух людей, которых я видела на экране и в своей кухне. Так что увидев его в гримерке я немного обалдела, выдохнув русское "Офигеть" и уставилась на ту идеальную картинку, которую видела только онлайн. Все было довольно просто: аккуратно уложенный, кудряшка к кудряшке, в черном костюме и водолазке, но у меня все равно немного сдавило грудь. Его лицо как будто тоже немного изменилось, наверное, это был рабочий момент, умение быть таким, каким его ожидают увидеть. Но глаза оставались теми же, так что ни о каком дискомфорте от всего увиденного не шло и речи. Я просто как будто открыла для себя еще одну его грань. Только после того, как гость вежливо удалился, поздоровавшись со мной и пожав руку, я поняла, что это был хост и когда за ним закрылась дверь, произнесла вслух, "Я что, в Матрице?". К жизни меня вернули его взгляд и уверенные шаги в мою сторону. Было немного неловко из-за людей вокруг, но через мгновение стало понятно, что в общем-то им все равно, ведь каждый был занят своим делом. Так что когда он приблизился, я уже не смогла сдерживать довольной улыбки и удовольствия от того, что мне предоставился шанс прикоснуться к нему, хотя я рассчитывала лишь на скромное наблюдение со стороны.       "Мне даже обнять тебя страшно", пробормотала я, разглядывая детали явно дорогого костюма. "Не бойся", ответил он и сделал это сам, не оставив мне выбора. Его "звездность" как будто рассеялась, стоило только ему поделиться со мной своим теплом, нежно поцеловав в висок. Он поспрашивал меня про мой день, я ответила тем же. "Вот, второй раз переоделся, еще третий будет. Чувствую себя принцессой". Я похихикала, уронив тяжелую голову ему на плечо, и поинтересовалась, как это все вообще проходит. Он объяснил, как смог, и добавил в конце, что мне нужно будет просто расслабиться и получить удовольствие. Что сегодня он будет меня развлекать. Мне нравилась такая перспектива, потому что уж что-что, а смешить меня он умел. Прежде чем нам сказали, что пора готовиться, мы успели еще немного повеселить друг друга рассказами о лондонских приключениях, былых и нынешних, и снова задели тему планов на вечер. Я лишь надеялась успеть на концерт, билет на который был приобретен так же неожиданно, как и билет на самолет. Оглядываясь на хаос вокруг, на одежду, висящую на вешалках, на невообразимое количество всяких тюбиков и баночек на столах, на яркий свет от ламп у зеркала, я вспомнила про полароид, болтающийся в рюкзаке с самого утра. Там еще осталось пара кадров после моего приступа чувства прекрасного в зеленом пригороде, смешанного с ностальгией, и я потянулась за ним. "Хочу сделать фото, садись в кресло", на удивление приказным тоном сказала я, кивнув в нужную сторону. Он даже не сопротивлялся, но как только расположился поудобнее, попросил подождать и обратился к девушке, все это время что-то рассматривавшей в телефоне. После двух коротких реплик и ее согласного кивка, он махнул мне рукой и я поняла, что происходит. "Почему здесь?", спросил он, подтянув меня к себе, взявшись за края распахнутого пальто. "Не знаю, тут... довольно атмосферно", пожала я плечами. Было немного неудобно и поначалу я не знала куда себя деть, как встать, куда убрать руки. Но он снова все исправил своей щенячьей искренностью, положив на меня голову, подвинувшись в кресле как можно ближе. Моя рука сама проскользила по его широкому плечу, и раз уж его приятно пахнущая макушка доходила до моего плеча, я не смогла удержаться, склонила голову и легла щекой сверху. Пока девушка разбиралась с кнопками, моя рука с плеча переместилась на щеку, чуть почесывая пальцами заросший участок. И я уже даже забыла, зачем мы там все это устроили, тихонько радуясь его близости, когда комнату осветила яркая вспышка. Понадобилась секунда, чтобы собраться с силами и оторваться от него, за которую я почувствовала, как его голова задвигалась под моей и как от щеки по всему телу разлилась нежность его поцелуя. И внезапно раздался еще один щелчок затвора. Перед глазами все еще блуждали яркие пятна от вспышки, но я лопалась от счастья и сдерживаться от более бурного проявления чувств, чем такой невинный поцелуй в щеку, было даже немного физически больно.       В очередной раз, все прошло по плану. Заняв место у прохода, не желая лишать кого-то возможности получше разглядеть гостей, я провела пару удивительных часов, совсем забыв о том, как тут оказалась. И все бы было прекрасно, если бы в один момент я не рассмеялась над какой-то его фразой слишком сильно. Но хуже всего было то, что я никак не могла успокоиться, потому что в хоре общего смеха я смогла затеряться, но когда уже все двинулись дальше, я продолжала подхрюкивать, прикрывая рот и лицо, но ничего не выходило. Я боялась испортить все шоу своим не поддающимся контролю смехом, но на удивление, вместо раздражения, ведущий, явно слышавший все это, хоть я и сидела в самом углу, то и дело сам не выдерживал и отпускал комментарии в мою сторону, которые делали только хуже. Это продлилось пару бесконечных минут, которые, как я очень сильно надеялась, вырежут на монтаже. Едва справившись с собой, я смогла наконец поднять глаза и взглянуть на того единственного, кто мог сделать такое со мной на глазах у всех. А он смотрел прямо на меня, отследив мое место по звукам сдавленного смеха, и выпалил, "I'm sorry!", приложив руку к груди. "No, I'm sorry!", выкрикнула я, отзеркалив его движение и тут же осеклась. Все закончилось, разговор снова пошел гладко и профессионально, а я, видимо, высмеяв все, что было внутри, спокойно досидела до конца.       Из здания мне удалось выйти в половине девятого вечера, незаметно проскользнув мимо толпы людей, в надежде успеть в клуб вовремя. Чем Лондон выигрывал у Нью-Йорка, так это роскошным метро, поезда в котором приходили так быстро, что ты бы не успел прочитать половину "Войны и мира". По пути я записала ему дурацкое видеосообщение, в котором извинилась за весь этот цирк, но во всем "обвинив" его самого, потому что нельзя быть таким дурилой. Наговорив кучу плохо связанных между собой впечатлений от последних нескольких часов, я закончила первым за тот день "Love you" и отправила, стараясь не задумываться, как это выглядело и сможет ли он увидеть что-то в вихре всех своих событий. Хоть я и добралась вовремя, концерт все равно задержали и я успела найти место где можно было оставить пальто и купить воды. Расправившись со всем, я наконец-то позволила себе расслабиться и слегка пританцовывала под какую-то ненавязчивую музыку, игравшую фоном. Не находив ничего романтичного в том, чтобы находиться в самом центре толпы, как всегда осталась немного с краю, ближе к бару, откуда хорошо был виден вход, светившийся ярким светлым пятном в темном зале. Небольшой клуб соответствовал не слишком известному музыканту и, казалось, именно это мне и нужно было. Как будто выступление намечалось довольно камерное, а у таких "междусобойчиков" всегда был особенный привкус. Я любила концерты и не была на них вечность, так что когда заиграла знакомая музыка и люди начали хлопать, внутри все запело вместе с исполнителем, романтичным, мелодичным, так точно подходившим моему состоянию. Стоя в самом конце толпы, одна, я пела и немного двигалась, не в силах сдерживаться и не боясь никому помешать. Так что когда в перерыве между песнями передо мной появилась рука с любимым пивом и хорошо знакомой татуировкой, я даже не сразу это заметила и от неожиданности немного отшатнулась, пока не поняла, что это был он. "Я тебе звонил раз сто, ты не отвечала", проговорил он прямо в ухо из-за громкой музыки. А я все еще пялилась на него, не понимая, как это вообще возможно и что он тут делает, если должен светить лицом где-то в совершенно в другом месте. Обо всем этом он рассказал на обратном пути, когда мы ехали в такси по вечернему городу. Он запомнил название клуба, погуглил концерт и купил билет, который еще оставался, как ни удивительно. И раз уж выяснилось, что мероприятие, на котором он должен был показаться, было не обязательным пунктом, он даже думать особенно не стал. Заскочил в отель, который был совсем рядом со студией, переоделся и поехал туда, где его ждали ничуть не меньше, чем на какой-то дорогой вечеринке. "Хотел к тебе", сказал он в темном салоне такси, поглаживая мою ладонь большим пальцем.       Когда до меня наконец дошло, что он и правда здесь, я решила оставить все вопросы на потом. Темный зал и соответствующая чуть меланхоличная музыка как будто скрыли нас от остальных, и если кто и мог застукать, так это бармен. Но, оглянувшись, я увидела, что он не особенно нами интересовался. Так что до сих пор не забрав бутылку, предназначенную мне, я поцеловала его, чуть приподнявшись на носочках, чтобы стать к нему еще ближе и обнять так крепко, как могла. Он пытался положить руки так, чтобы не подморозить меня холодным пивом, но по всем остальным движениям и так было ясно, что он точно хотел быть здесь, со мной. Прокачавшись одну из песен, целуясь и обнимаясь так, словно не виделись вечность, мы, наконец-то, нашли в себе силы отпустить друг друга. Весь остаток концерта, он то по-хозяйски закидывал руку мне на шею и мы снова спутывали пальцы, то поглаживал спину, да так нежно, что просыпались и бегали мурашки, то клевал меня своим острым носом в лицо, пытаясь поцеловать. Он даже пытался подпевать вместе со мной, но не зная ни строчки все время фальшивил. И снова целовал. И казалось, что счастливее момента сложно представить.       Этот день вышел просто невероятным и совсем неудивительно, что в итоге я лишилась сна. Вернувшись в номер, мы еще немного потанцевали, как будто бы у нас еще оставались на это силы. После не хотелось уже даже разговаривать и в конце концов мы разбрелись по разным углам, собирая свои немногочисленные вещи обратно по рюкзакам и чемоданам. План у обоих был один: душ — кровать — спать. Так и поступили, да только вот он уснул, уткнувшись мне в плечо и закинув свои тяжелые руку и ногу, а я так и не смогла. Стою сейчас, смотрю на улицу, но все равно не вижу, пока в голове на повторе пробегают эти пара дней, и сама себе не даю шанса остановиться. Но, похоже, даже если бы и хотела, у меня бы ничего не вышло. Остывшую кожу сначала обжигает поцелуй в шею, а затем и горячая рука проскальзывает под халат и останавливается на выпирающей ключице. Вторая рука крепко прижимает к себе и я кладу ладонь поверх его, сплетая пальцы. Он точно спал, когда я улизнула. Но не удержался, когда обнаружил себя одного в постели и полную тишину вокруг. Его прикосновения заставляют память выбросить в сознание запечатленные моменты нежности, так что я как всегда проживаю сразу несколько из них за раз и от этого сердце неизбежно тяжелеет. Я радуюсь, что он меня держит, мой лучший повод остаться твердо стоять на земле. "Нам скоро вставать", тихо говорит он мне в волосы, "тебе нужно поспать". "Знаю, но не могу решиться закончить день". Он как будто только крепче сжимает меня и глубоко вдыхает, явно еще не до конца проснувшись. Чувствую себя наркоманом, зависимым от любви, нежности, трепета, которые вызывает он. И стоило бы, наверное, подумать, поосторожничать, но плевать. Если от этого так хорошо, то какого черта я должна бежать в обратном направлении. Хочу пробыть в его руках и этой сладкой влюбленности столько, сколько придется. И будь что будет.