Легенда о Короле Мертвых

Легенда о Короле Мертвых

По темным коридорам раздавались едва слышные шаги. Маленькая женщина, укутанная в прекрасные шелковые одеяния, словно впервые ступала по темным комнатам, вымощенным цветным камнем. Её бледную худую ножку обрамлял глубокий вырез туники, которая едва согревала эльфийку: небесного цвета накидка совсем не спасала от холода, царившего в замке. Пшеничного цвета волосы полукольцами свисали до лопаток, а на теле тут и там виднелись изящные украшения, которые подчеркивали знатное происхождение этой дамы. Её синие глаза были устремлены себе в ноги — казалось, она о чём-то задумалась. Юркнув бесшумно в один из проходов, она прошла еще несколько шагов и, остановившись у деревянной приоткрытой двери, прислушалась, пытаясь постигнуть тишину, внезапно окружившую её. Удосужившись в чём-то, что нам неизвестно, она подобрала платье и решила уже было уйти, как вдруг из темноты комнаты раздалось неуверенное и тихое: — Мама? Она остановилась и подошла к двери, продолжая вглядываться в темноту. — Да, любовь моя? Ответа не последовало. Немедля она вошла и прикрыла за собой дверь. Небольшая полоска света от коридорных свечей осветила на миг спальню, и она уверенно прошла вглубь, усевшись на край кровати и протянув руку к лицу мальчика, который сразу узнал свою мать. — Почему ты не спишь? Ребенок скинул с себя одеяло и уселся, вглядываясь в лицо женщины. Они смотрели друг на друга через темноту. — Я думал, мама, и не мог уснуть. — О чем, дитя моё? — улыбнулась она, словно принимая такой ответ. — Расскажи мне и, может быть, я смогу разрешить твою думу. — Я думал, мама, почему у меня нет таких замечательных ушек как у тебя, — сказал он, дотронувшись до них. — Они такие красивые! — Правда? — комплимент сына растрогал её. — Да! Почему у меня их нет? — Потому что ты человек, дитя моё, как и твой отец. — А почему у меня нет таких прекрасных золотых волос, как у тебя? — он гладил её волосы. — Почему они чёрные, как смола? — Такие волосы у твоего отца, любовь моя, — сказала она, умиляясь наивным детским вопросам. — И вот что, мама. Казалось, он задумался, уставившись на нее — его словно тревожила какая-то мысль, которую он не мог сформулировать. — Это правда, что ты знаешь много легенд? — Ну, достаточно, — ответила она, склонив голову. — Насколько много? — Настолько, чтобы усыпить тебя, моя любовь, — улыбнулась она и вернула его обратно под одеяло. — Пожалуйста, спи. И не высовывай ноги. — Тогда расскажи мне… Он обвёл взглядом комнату, а она принялась поправлять ему подушку и укутывать. — Расскажи мне о Короле Мертвых. Казалось, она не сразу поняла о чём идёт речь. Вернее — о ком. Удовлетворившись тем, что из-под одеяла торчала лишь голова сына, она смерила его строгим взглядом. — Не злись. — Откуда ты узнал про него? — Я слышал о нем, но сам не знаю откуда. Это правда, мама? Он существует? — Конечно нет! — воскликнула она так, словно он произнес настоящую глупость. — Всё это вымысел, мой мальчик, созданный специально для того чтобы запугивать таких как ты. — Ты знаешь легенду? Она задумалась, а затем вздохнула. — Знаю. — О, умоляю, расскажи! И больше я ни о чем никогда не попрошу! — Никогда? — рассмеялась она, гладя его ногу через плотную ткань. — Что ж, я поверю тебе. Но обещай, что не будешь высовываться из-под одеяла. — Обещаю! — проговорил он, почти перебив её. — Что ж. Она обвела взглядом комнату, взглянула в окно, за которым скрывалась тьма, скрестила руки у себя на груди и начала: — Ты, кончено знаешь, что некоторые из нас рождены Древом жизни, которое охраняют множество существ — эльфы, орки, люди, духи… и ты знаешь, конечно, что все мы должны жить в согласии, не правда ли? Это порядок, который установлен и нерушим многие тысячелетия, друг мой, и никто из нас не вправе идти против законов Древа. Король или королева, выбранные для его защиты, обязуются всегда хранить верность Древу — это наш долг, ты ведь помнишь? И мы должны нести его с честью. — Да, мама. — Хорошо. Говорят, Король Мертвых тоже когда-то был человеком и защищал древо, у него было имя, прямо как у тебя или у меня. — О! — только и мог воскликнуть мальчик, весь трепещущий. — Как его звали, мама? Ты знаешь? На миг эльфийка растерялась, словно вопрос этот застал её врасплох. Душа её внезапно затомилась, и она прижала руку к сердцу, почувствовав, как быстро оно бьётся. — Его звали… — пролепетала она, вглядываясь в черные глаза сына. — Его звали Элиас, милый. Он был жнецом Древа. Однако рожденный им он не был никем усыновлён — его воспитание на себя взял один из дворцовых стражников, которого звали Бертольд, и который служил тогдашнему королю Древа Маблунгу. Однако Элиас никогда не знал любви — может быть это и поселило в его душе вечное зло, которое проявилось в нем много лет спустя. Однако будучи юношей он превосходно нес свой долг, дитя моё. Он был грозен и бесстрашен, мастерки владел оружием и цепями, которыми мог поднимать землю — никто не знал как в нем появился этот дар. Ему стоило только пожелать, и в его крепких руках тут же появлялись огромные цепи, и он поднимал их с такой легкостью, что первые силачи всех земель не смогли бы поднять их так же просто. Подняв их, жнец с силой, какой мог, обрушивал их на врага, а своим катаром он оставлял такие раны, которые не могли залечить самые искусные лекари! Он был могущественен, и никто не знал откуда взялась его сила, однако все были уверены, что она рано или поздно его погубит. Он нес свою службу с честью и ревностью, и был благодарен Бертольду, который приобщил его к бою и труду. Он был прекрасно образован, мой мальчик… ну-ну! Не высовывай ногу! Итак, он был образован и умен, но скрытен и тих, и никто никогда бы не смог сказать, что таится в его мыслях. У него был друг Илидан, единственный, кто мог бы предположить какого цвета сердце было у Элиаса — затаило оно в себе злобу или благо. Однако если бы Илидан хорошо знал помыслы своего друга, то давно бы отвратился от него. Они были словно свет и тьма! Илидан, приближенный Маблунга, всегда покорял сердца окружающих, потому что был эльфом — о нас говорят, что мы неспособны к измене или злу. Илидан был лучшим из нас, и каждый стремился ему подражать, быть лучше — таким же, как он. Он любил Элиаса, хоть и знал, что остальные видят в нем лишь жнеца, которого воспитал старый стражник — только и всего. Элиаса никто не любил кроме бедного Бертольда, ему не доверяли — он был тьмой, пропастью, которую никто не стремился изведать. — О, неужели его никто не полюбил кроме Бертольда? И он — никого? Никогда? — Как же? Сердце каждого из нас открыто добру, дитя моё, лишь когда оно отвергает любовь — последнее, что осталось в нем, — тогда в сердце человека проникает ненависть. И Элиас любил, и его любили. Юная эльфийка по имени Элениэль, прислужница королевы стала его любовью. Впервые они встретились, когда король и королева бродили в саду. Маблунг всегда звал с собой Илидана, как стражника, а Илидан в свою очередь позвал Элиаса чтобы представить его ко двору и показать ту, в которую был влюблен. — О, неужели они двое были влюблены в Элениэль? — Да, мой милый, однако она полюбила жнеца. Королева и король отнеслись к нему с пренебрежением, а Элени первая заговорила с ним, и они навсегда покорили сердца друг друга. С того дня они стали неразлучны и непрестанно говорили, говорили, и не могли наговориться, любовь моя. Она стала его другом — лишь ей он мог поведать о своих тайнах и печалях, о радостях и достижениях. Говорят, когда он видел её, будучи на службе, то мог запросто подойти к королю и просить того об уходе. Когда ошарашенный король вопрошал «к кому?», то Элиас отвечал: «К той, которую люблю». Маблунг был мудрый король и он понял, что дело серьезное: скоро он приказал связать священными узами жнеца и эльфийку… — О, мама! А Илидан? Ему, верно, разбили сердце! — Да, друг мой, но он принял это достойно, хоть смирение и потребовало времени — Элиас сам признался ему во всем. Этот поступок лишь укрепил дружбу и затем, когда Элиас и Элени стояли под листьями Древа, Илидан был тем, кто порезал им руки, чтобы они соединились плотью и кровью. Да, он был великий эльф, любовь моя… Казалось, двое влюбленных стали одним целым. Они были преданы и глубоко уважали друг друга, Элиас преклонялся перед красотой и мудростью своей эльфийки, а Элени перед его силой и любовью. Она полюбила человека и открыла ему новый, неизведанный мир: показала, что в нём существуют множество радостей, которых он никогда не знал и которые отвергал. Она пыталась уверить его, что мир полон людей, которые никогда не отвергнут его и примут каким бы он не был. Конечно, она не знала, что единственное, чем он дорожил — это любовь к Элениэль. Итак, дитя моё, спроси меня, каков самый ужасный человеческий порок? Я отвечу — зависть. Она делает душу уязвимой для других зол. После смерти короля Маблунга перед всеми жителями Средиземья встал вопрос — кто будет следующим Королем? И никто не смог назвать никого достойного — никого, кроме Илидана. Вскоре он принял трон и стал хранителем Древа, обретя славу и что самое главное — бессмертие. — Бессмертие? — воскликнул мальчик. — Не может быть! — Может, любовь моя, ведь тот, кто становился хранителем Древа, получал оружие, которое дарит ему эту силу — золотой ятаган, который делал любое существо бессмертным. Стоит лишь прикоснуться к нему! — вот какая сила скрывалась в нём. Однако везде есть своё исключение: как ятаган дарил вечную жизнь, так он её и отнимал — даже у того, кто бессмертен. Маблунг был мудр и не стал прикасаться к оружию и умер своей смертью, а Илидан получил всё: славу, корону, вечную жизнь и наслаждения, которых, однако заслуживал — они не извратили его душу. Но извратили душу другого. Теперь Элиасу приходилось на коленях разговаривать с тем, кто раньше шел с ним рука об руку на протяжение многих лет. Видя силу и могущество, которые обрушились на Илидана, он посчитал его недостойным, считая, что Древо приняло Илидана незаслуженно, слишком легко, и в душу его прокралась зависть — разъедая все хорошее, что было в нём, она породила ненависть и бесконечную злость. Разве не он был достоин стать Его хранителем? Кроме того, дитя мое, было и ещё кое- что, вынудившее Элиаса пойти на ужасное преступление. Как ты знаешь, эльфы живут дольше, чем люди. Когда он думал о том, что рано или поздно его настигнет смерть и разлучит с Элен, то приходил в ужас и отчаяние, не принимая закон судьбы — он не мог не видеть её хотя бы день. Что говорить о вечности! Он решил подарить им вечную жизнь, а вместе с тем и вечную любовь. Воспользовавшись своей дружбой, он выведал у Илидана где находится оружие — о, какими подлыми речами он сделал это! Выкрав ятаган, он осквернил Древо — сделал то, о чём ни одно существо не могло даже помыслить. Он убил своего друга — пронзил Илидана золотым ятаганом, который тут же отнял у него и бессмертие и жизнь, а затем предстал перед своей возлюбленной, ради которой отказался от мира. Она знала, что он сделал — молва уже дошла до нее. Дождавшись, пока она останется одна, он проник к ней и протянул оружие, умоляя прикоснуться к нему, однако глубокое потрясение ждало его — Элени не только не прикоснулась к ятагану, но и в ужасе отступила от своего мужа, который теперь был для нее лишь убийцей. Поняв, что все его мечты так и останутся мечтами, он, словно окаменев, стоял перед ней, разбитый и уничтоженный. — Разве не желаешь ты вечно любить меня, Элени? –спросил он, пав перед ней на колени. — Как ты можешь отвергать этот бесценный дар? — Какой ценой! — воскликнула она, отворачиваясь от него. — Моя любовь к тебе… — Сильна! — сказал он, целуя ей руки. — Любовь сильна, душа моя, но время сильнее! — Нет, Элиас, нет! Потому что настоящая любовь вечна… Он понял, что она не прикоснется к оружию, а сам её заставить не мог. Итак, он обрек себя на вечную жизнь, лишившись всего, а главное — её любви. Он знал, что ничто не заставит её хотя бы взглянуть на него. Он знал, что весь мир навсегда от него отвернулся. Её поведение и отрешенность так задели его, что в нём заговорила гордыня. Он поднялся и объявил, что всё кончено. — У тебя чёрное сердце! — вскричала она, рыдая. — Оно всегда было таким, всегда! Элиас завернулся в плащ и склонился, готовый уйти. — У меня его нет, — вот были последние слова, которые он сказал ей. Эльфийка смолкла, а маленький мальчик притих, наблюдая за матерью, точно за призраком — она сидела неподвижно, едва дыша. — Мама! — Да, любовь моя. — Это конец? — Это? — пролепетала она испуганно, — Можно сказать и так. Элиас ушёл, оставив всё Средиземье в глубокой печали. Старый Бертольд умер от горя, мой мальчик, а Элени отказалась от своего имени и взяла другое, навсегда расставшись с прошлым. Получив бессмертие, он перестал бояться судьбы — число убийств, которые он совершил настолько велико, что его прозвали Королем Мертвых. С тех пор каждый содрогается при упоминании его имени, дитя моё. Потому что у него нет сердца. Мальчик лежал, не сводя испуганных глаз с матери. История настолько потрясла его, что он глядел на нее через темноту и сжимал в страхе её руку. — О, мама! Это ужасно! — воскликнул он. — Ну, довольно, — сказала она, целуя его в лоб. — Ты ведь понимаешь, что это всего лишь легенда, друг мой? Никакого Короля Мертвых не было и нет. Это лишь очередная легенда, вот и всё. Дождавшись, пока ребенок уснул, она встала, ещё раз поцеловала мальчика и вышла. Пройдя по коридорам она, наконец, быстро спустилась по лестницам и вошла в сад. Луна освещала дорожку, по которой она избрала свой путь: блуждая мимо деревьев и кустарников, которые цепляли ей одежду и от которых она отмахивалась, словно от привидений, она сама походила на призрак. Наконец устав идти, она подняла взгляд к звездам, расстилавшимся куполом над её головой. Глаза её делались то влажны, то сухи. Опустив взгляд на свою руку и раскрыв ладонь, она увидела небольшую полоску шрама на которую посыпались слёзы.