Наши сомнения — это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать.
— акт I, сцена IV, «Мера за меру», Уильям Шекспир.
«12 января
Сегодня я снова одна. Сижу и смотрю на стену. Так я стала замечать, что стена уже не белая и не ровная. Кое-где есть пятна, цвет уже не яркий. Странно… Заходила Настюша, наша домработница. Добрая девушка, только жаль её. Уже почти 30, а замуж еще не вышла. Даже не встречалась ни с кем по её же словам. Многое теряет. Это я ей так сказала. Она потом лишь скромно улыбнулась и пошла дальше пыль вытирать. Помогла бы ей, да нечем ведь. Я и сама в любви толком не разобралась».«14 января
Хочется мне вычеркнуть прошлую запись. Второй абзац только. Первый вполне неплохой, главное правдивый. Стена, к слову, до сих пор неидеальна. Там еще и трещина маленькая появилась. Странно. О чем это я? А да, про Настюшу. В тихом омуте черти водятся. Не зря ведь приелось выражение. Она за завтраком Андрею глазки строила, точно знаю. Женщина женщину поймет за версту. Я хоть и говорила, что без супруга она многое теряет. Но не про своего мужа я говорила! Гадюку на груди пригрела. Надо будет поговорить вечером с Андреем. Если увижу».«15 января
Я ничего не понимаю. Попросила Андрея разобраться, а он отнекивался. Мол, никто ему не подмигивал. Но я видела. Своими глазищами видела, как та расфуфыренная ресницами хлопала и смотрела непристойно. Не могло мне показаться. Ещё и синяк на левой руке появился. Откуда он? Перед сном не было. Андрея спросила, так он «ударилась об угол тумбочки» говорит. Когда ночью пыталась заснуть. Странно».«16 января
Слишком много «странно» в моих записях. Странно. Странно это всё. Вся моя жизнь — сплошное «странно».Из дневника Ш. М. О.
После весьма познавательного посещения полицейского участка, в ходе которого они узнали о состоянии трупа на момент прибытия следователя, наша боевая троица решительно отправилась в дом семьи Шастун, чтобы своими глазами лицезреть места убийства. И если до приезда их воображение рисовало мрачное здание, как из повести Артура Конан-Дойля «Собака Баскервилей», на деле всё было иначе. Перед глазами детективов возвышался весьма роскошно-обустроенный дом, который словно вышел из американских фильмов. Стены из красного кирпича, два этажа, чердак и ухоженный сад, со всех сторон окруженный забором — всё это принадлежало семье Шастун. Внутри комнаты были выполнены в стиле модерн: преобладали спокойные теплые цвета, мебель преимущественно была из тёмного дерева, обивка — тканевая, фурнитура — надёжна, изящна, от проверенных известных брендов, не вызывающая и не бросающаяся в глаза. Когда у входа парней встретила невысокая девушка с миловидным личиком, Сережа сразу оживился и подмигнул из-под своей черной кепки. — Неужели передо мной прелестное сокровище этого дома? Матвиенко и сам не замечал, как очередной комплимент срывался с уст, точно что-то вполне обыденное. С детства (он выходец не из самой обеспеченной семьи, потому часто подрабатывал до или после школы, чтобы хоть немного помочь родителям) Сережа любил свою мать, что трудилась не покладая рук. Когда он дарил ей букет из полевых цветов или просто говорил приятные слова, она улыбалась ярче всех звезд на небе. Поэтому Сережа и решил, что будет дарить радость всем женщинам на своем пути, ведь поднимающие настроение слова иногда могут значить для человека нечто большее. Например, сейчас лицо девушки залилось румянцем, что особенно выделялось на фоне накрахмаленного фартука и белоснежной блузки, поэтому она поспешно опустила голову. В тишине они преодолели каменистую тропинку и зашли в дом, попутно озираясь по сторонам. Нельзя было не любоваться такими хоромами в современном понимании. В прихожей, где их попросили оставить свои вещи, уже стояла Майя Олеговна. Она выглядела намного лучше, чем в первую встречу в агентстве: куда-то пропала бледность, морщины не так бросались в глаза, да и легкое цветочное платье было ей к лицу. Майя Олеговна будто сбросила старую шкуру и сожгла её в печи, оставив новую кожу. — Здравствуйте, Майя Олеговна, — хором проговорили детективы, оказавшись напротив хозяйки дома, на что та улыбнулась и кивнула. Дима, всё это время стоявший в бежевой толстовке, заподозрил что-то неладное. Ему не пришлась по душе эта резкая перемена в супруге жертвы, создавалось ощущение, что они в театре, где артист старается, чтобы зритель поверил в то, что он пытается передать через эмоции, движения, слова, но Позов оставил подозрения при себе. — Не хотите чаю? — Майя Олеговна не сводила с них глаз. — Не отказались бы, но всё в следующий раз. Мы бы хотели пройти в комнату, где произошло убийство, если не возражаете, — Арсений говорил четко и без пауз, словно репетировал фразу не одну сотню раз. — Конечно, понимаю. Пойдемте, нам на второй этаж. И все дружно последовали за Майей Шастун, попутно рассматривая интерьер. Лишь добравшись до нужной двери, около которой остановилась хозяйка, детективы оторвали взгляды от репродукции картин известных художников в позолоченных рамках. Брови Майи Олеговны нахмурились, стоило ей опустить руку в карман, где лежала связка ключей. — Мы не заходили в эту комнату с того самого дня. Сердце кровью обливалось, — ее голос задрожал, когда один из ключей беспрепятственно вошел в замочную скважину и совершил парочку оборотов. Хозяйка дома слегка толкнула дверь, и та отворилась, открывая взор на весьма запущенную комнату. У стены прямо напротив входа возвышалась двуспальная кровать, по бокам которой стояли тумбы с пустыми вазами. Справа находился туалет, тоже всеми забытый, судя по запыленному зеркалу, а слева письменный стол с множеством бумаг, ручек, карандашей. В этой атмосфере можно было беспрестанно чихать, и никто бы не возразил. Арсений стал скрупулезно осматривать комнату, пока Сережа любовался видом из единственного окна у кровати, а Дима размышлял о своем предназначении в этом месте. Он успел несколько раз пожалеть, что связался с детективным агентством еще несколько лет тому назад, но время уже не вернуть, как бы ни хотелось. — Вашего мужа нашли на этой самой кровати, я правильно понимаю? — Арсений разглядывал спальное место. — Всё верно. Поза у него была такая, будто он отдыхал. Поэтому, как сказала Настюша, никто и не подумал, что Андрей умер, — всхлипнула Майя Олеговна, вспомнив тот день. — Вещи передвигались после отъезда полиций? — Нет, я же сказала, что сюда потом никто не заходил, — было видно, что хозяйка дома начинала злиться. — Где нашли уксусную кислоту? — не успокаивался Арсений, задавая один вопрос за другим, в надежде посмотреть на реакцию опрашиваемой. — На прикроватной тумбочке. Отпечатки пальцев на ней принадлежали Андрею. — Уксусная кислота часто появлялась в вашем доме? — Конечно. Её покупала Настюша. Говорила, что достаточно смешать небольшое количество спиртового уксуса с теплой водой, чтобы получить смесь, которая справляется с трудными пятнами и отлично растворяет даже старую грязь, в том числе ржавчину и кофе. Арсения такой ответ вполне удовлетворил. Его удивила стойкость женщины и её умение сохранять лицо в нужный момент. Сразу было видно, в кого пошел Антон: так сказать, перенял у матери. Сережа и Дима тем временем постоянно переглядывались от скуки. Им казалось, что больше уже нечего осматривать в этой пыльной комнате, где даже дышать приходилось с трудом. Дождавшись окончания диалога Попова и хозяйки дома, они решили внести свою лепту в разговор. — А можно поговорить с домработницей? Она ведь и нашла труп, — почти одновременно заговорили Дима и Сережа. — А я тогда пройдусь по дому с вашего позволения? — не остался в стороне Арсений. Дерзость? Отнюдь. — Да. А я пока позову Настюшу. Когда Майя Олеговна растворилась за дверью, оставив после себя лишь стуки каблуков о пол, на Арсения уставилась пара глаз в недоумении. — Не надо меня пожирать взглядом, — Попов развел руки в стороны. — Вы опросите домработницу, а я немного осмотрю дом. По моему, в этом ничего такого нет. — Тебе не кажется, что убийца — эта вдова? — Дима скрестил руки на груди. — Да, кстати. Вполне может быть, — согласился Сережа. — Я убежден, что она наоборот никак не причастна к его смерти. А вот ее сын — мутный тип. Явно что-то скрывает, — не унимался Арсений. — В любом случае надо дождаться домработницы и устроить ей допрос. Надеюсь, она покажет нам то, что оставалось за кулисами этой богатой семейки, владеющей компанией по производству мебели. — Вот вы и опросите. А я хочу ненадолго выйти отсюда. Дышать невозможно. Арсений, хмуря брови, лебединой походкой покинул комнату, потому что было нечто ему не понравившееся в ответах Майи. Частая перемена настроения, пожалуй, была отличительной чертой Попова: большую часть времени он сами не понимает, почему ведет себя так негативно, и в своем замешательстве склонен отталкивать других, но в данном случае есть веская причина. Раздумывая о ней, Арсений не заметил, как перед ним распростерся коридор из множества дверей. Все они были закрыты, кроме одной. Через тонкую щель на пол падала полоска солнечного света, к которой и решил подойти Арсений. Аккуратно взглянув в приоткрытую дверь, он заметил чью-то смутно знакомую мужскую фигуру, стоявшую к нему спиной. Незнакомец смотрел прямо в окно и, видимо, что-то держал руках, потому что ладоней не было видно. Арсений мог бы бесконечно долго наблюдать за сценой со стороны, если бы он случайно не коснулся головой двери так, что та протяжно заскрипела. Мужская фигура мигом обернулась, подтверждая догадки детектива в том, кто это мог быть. — Ну здравствуй, Антон. Когда дверь полностью отворилась, Шастун одарил Попова взглядом, полным замешательства. Сердце Антона билось так, словно он пробежал стокилометровый марафон, так как его фактически застали врасплох. Благо, он успел вовремя убрать все лишнее в тайник на такие случаи: подоконник поднимался, а под ним был маленький отсек. Так как по длине подоконник небольшой, то и заприметить работу этого механизма из-за широкой спины Антона попросту не удавалось. Антон, по крайней мере, надеялся, что Арсений ничего не заметил. — Вы меня преследуете? — Ты слишком высоко о себе мнения, — на губах Арсения играла усмешка, которая буквально издевалась над собеседником. — Тогда что вы здесь забыли? — Антон продолжал стоять в одной длинной черной футболке и кожаных штанах, облегающих ноги. Арсений судорожно сглотнул слюну. — Пришел на осмотр места происшествия. Нам же надо знать в каком месте убили твоего отчима. — И как продвигается дело? Небось уже нашли убийцу, великий сыщик? — Антон театрально вздохнул и положил правую ладонь на лоб тыльной стороной. Арсений понимал, что этот парень раз за разом испытывал его терпение. — Bien sûr, сомневаешься в моем профессионализме? — уверенность в голосе не на шутку испугала Антона. Арсений был рад, что сделал трещину в маске Шастуна. — И что вы намерены сделать с убийцей? — вопрос, словно воробей, вылетел раньше, чем Антон хорошенько его обдумал. «Как разоблачить убийцу, если все в этой семье подозрительны. Может действительно самоубийство произошло? Или Антон отравил отчима. Или Майя Олеговна отравила мужа. Или домработница отравила хозяина. Или кто-то извне отправил бизнесмена. Но ведь, судя по камерам, из дома никто не выходил, гостей не наблюдалось. Запутано». Арсений по итогу ничего не ответил. Вместо этого он свойственной ему походкой прошел в комнату, по обустройству схожей с предыдущей и подошел вплотную к Антону. Последний в непонимании глядел вперед и никак не мог взять в толк, что происходит. А Попов прекрасно понимал суть происходящего. Он прекрасно оценивал свои действия, когда резко преодолел ничтожное расстояние между ним и Антоном и нежно, словно касался крыльев крохотной бабочки, накрыл его губы своими. Глаза Антона широко раскрылись. Язык Арсения бесцеремонно проник в рот парня, и, поддавшись напору голубоглазого мужчины, он все же отдался во власть греховного искушения. Арсений считал, что это не любовь, а скорее обыкновенная симпатия, влечение, может страсть, но не более. И даже когда он закрыл глаза, наслаждаясь поцелуем, внутри у него шла настоящая борьба. Он хотел оттянуть момент, но с другой стороны это чудилось ему неправильным. А Антон в свою очередь на секунду просто отдался чувствам, потому что иногда нужно отказываться от всех предрассудков и наслаждаться моментом раз есть такая возможность. Оба были убеждены, что это не любовь. Но две одинокие половинки одного сердца тянулись к друг другу по закону подлости. До тех пор, пока не натыкались на стену, именуемой «предрассудками», «сомнениями». И лишь отбросив их, разобравшись со своими мыслями, они поймут, что такое любовь. И что значит любить и быть любимыми.