Кто ярче всех горит — первым и сгорит.

      Всё произошло как-то странно и быстро. Я сидела и скучающие смотрела на доску, пытаясь понять какую-то новую тему по физике, параллельно выводя какие-то узоры в тетрадке. Наш физик преподавал интересно, с огоньком, идеально знал свой предмет, часто проводил различные опыты, общался с публикой, всегда отвечая на всевозможные вопросы, и вся школа его любила. И даже я, на что дерево в точных науках, но по физике имела не только твёрдую годовую четвёрку, но иногда и пятёрку. И я бы обязательно с интересом слушала и разбирала тему, если бы не проклятая погода. Сегодня с трудом соскребла себя с кровати, бабушка чуть "скорую" не вызвала. Пришлось пить омерзительные таблетки, но легче особо не стало. Правая рука ныла от частого письма, и я уже думала, как бы попасть домой поскорее... Мой взгляд упёрся в окно, где всё было серо и даже немного противно. Дул сильный северный ветер, и все, даже самые "модные" девочки одевались как можно теплее, чтобы мерзкий и липкий холод не пробрался к телу, замурованное несколькими слоями одежды. Да и небо было всё в тучах, и все горожане терпиливо ожидали дождь... Засмотревшись в окно, я и не заметила,что меня спросили. — Можете пожалуйста повторить вопрос?— немного хрипловато и тихо, почти заискивающе попросила я. Фу ты, аж самой мерзко от себя стало. — Рыжова, где Вы летаете? Скольких ворон уже Вы успели посчитать? — добродушно пустил шутку физик, и я уже начала припоминать, сколько ворон кружилось вокруг школы и на деревьях, как вдруг раздался звонок моего телефона. Играла песня "Зомби по имени Билли" группы Папин Олимпос, она стояла у меня на звонке только на одном контакте — на моей бабушке. Сердце неприятно кольнуло, и я почувствовала, что произошло что-то нехорошее. Людмила Алексеева никогда не позвонит мне во время урока, обязательно дождётся перемены. Мысленно сгорая от стыда перед Власом Сергеевичем, я взяла трубку и сказала тихо, тут же мрачнея, осознавая что дело явно принимает скверный оборот, и даже такая мысль проскользнула в моей голове — уж лучше бы ответила на вопрос Сергеича: — Алло? Бабушка, у меня сейчас физика. Что такое, я боюсь, меня сейчас физик пошинкует. — Алло, Алёночка, это я, тетя Марина. Люське плохо стало, я ей скорую вызвала, она сознание потеряла. Ты бы подошла как-нибудь, она в пятой больнице, недалеко от твоей школы. Ты только не волнуйся, бабушка твоя женщина сильная, ничего с ней не случится... — ответили мне чуть ли не крича. У тёти Марины и без того был громкий и звучный слишком молодой голос, который совершенно ей не подходил внешне, а тут она и вовсе кричала. Весь класс, даже те, кто не слышал, удивлённо посмотрели на меня. Пошёл шепоток, стали слышны тихие смешки. Уроды, подумала я, ненавижу. Одинаково, всех вас, жалких недоразвитых недоумков, что только и знают, что клянчить ответы на самостоялки. И эта мысль об жестокой и ярой ненависти к одноклассникам вдруг померкла. Через две секунды после звонка всё куда-то поплыло. Всё вдруг стало таким неважным. Бессмысленным. Цвет и звук стали неразличимы. Мысли встали в голове. Учитель физики, Влас Сергеевич, серьёзный, но добродушный человек уже в возрасте повернулся и обратил на меня внимание. Я стояла, в одной руке держа телефон, а другой схватилась за парту, судорожно дыша, пытаясь осознать ситуацию. Нет. Не может быть. — Рыжова? Вы в порядке? — заботливо поинтересовался физик, уже начиная подходить ко мне. Да, всё заебись, слишком громко подумала я, но судя по удивлённым лицам людей, сидящих совсем рядом со мной, я произнесла это вслух. Вместо связного и более-менее вежливого ответа, я подхватила рюкзак и стрелой вылетела из класса. И ничего страшного, что меня ждут еще три урока, включая разговор с классной руководительницой. Чуть не упав с лестницы, пока спускалась с четвёртого этажа нашей школы, я добралась до поста охраны и выхода, пролетела под турникетом, не обращая внимания на крики охранников и ринулась на красный сигнал через дорогу, туда, к больнице, к бабушке. Спустя пять минут такой пробежки, я пинком открыла дверь в больницу номер пять, и, задыхаясь и то и дело запинаясь, дабы перевести дыхание, спросила: — Здрав.. ствуйте, в какой... палате лежит... Синицына Людмила Алек... сеевна. — Добрый день, сейчас посмотрю. — ответила миловидная девушка лет двадцати трёх, с зелёными глазами и длинными, по лопатки волосами цвета спелых каштанов. Я схватилась за стол ресепшена, как за спасательный круг, прикрыв глаза от накатившей усталости и боли во всей правой половине тела. Класс. К тому же я промокла. Неужто на улице дождь? Девушка вернула меня в реальность своими словами: — Синицына Людмила Алексеева, семьдесят пять лет, так ведь? — Да-да, это она! — Третий этаж шестая палата. Идёшь прямо, поворачиваешь налево и поднимаешся по лестнице. — сказала девушка, улыбнувшись мне. Святой человек, измученно и мысленно заявила я. — Спасибо! — крикнула я и побежала по указанному направлению, птицей поднялась по лестнице и через несколько мгновений стояла перед дверью. Постучав три раза, и услышав просьбу войти, я открыла дверь. От увиденного я застыла на месте. На кровати лежала моя бабушка, смертельно бледная, подключённая к каким-то аппаратам и в прозрачной маске. Одна рука лежала на животе, другая была параллельна туловищу. Я стояла. Словно воздух сковал мои руки и ноги, я не могла пошевелиться, не говоря уж о том, что нужно дышать или моргать. Мимо меня незаметно прошмыгнула медсетра. Через несколько мнгновений вошёл лечащий врач, лет тридцати семи на вид, блондин с карими глазами. Надо же. Сколько людей повидала, но блондинов с глазами цвета шоколада никогда не встречала. Ну и чёрт с ним, пусть скажет что с моей бабушкой, пусть ему хоть восемьсот лет и он рыжеволосая девочка-кицунэ, мне плевать, мне нужна информация. — Здравствуйте. Вы и есть Алёна Рыжова? — спросил мужчина, садясь на табуретку. — Д-да, это я. — произнесла я после небольшой заминки. — Присаживайтесь, что же вы стоите? Сидеть можно и бесплатно. — усмехнулся врач. Казалось, что я бы села прямо на пол от боли и усталости. Вспомнила про таблетки, лежащие в левом маленьком кармашке рюкзака. Я собрала последние силы в кулак и доплелась до кровати. Села в ногах, как можно ближе к краю. Палата была отвратительно-белая и слишком светлая, что очень сильно раздражало. Три больших окна, из которых открывался вид на школу и дорогу, какое-то неудачное место для постройки они выбрали. Лично я не нахожу эстетичным вид на школу и дорогу, два особо опасных и бесячих места. А на улице творилось нечто: сплошная стена дождя, и были видны лишь тёмные и размытые силуэты людей, снующих туда-сюда. Так вам и надо, жалкие идиоты. Тишину прервала внезапно ворвавшаяся соседка, и по совместительству бабушкина лучшая подруга ещё со времён школы и к тому же сводная сестра Шестакова Марина Владимировна-Алексеевна. Судя по покрасневшиму лицу, женщина долго и упорно спорила с персоналом, чтобы её впустили в палату. То-то я помню, слышала какие-то крики и угрозы в коридоре. — Это же какого лешая меня не впускают?! Я прихожусь больной — сестрой, поэтому я имею полное право здесь находится! — громовым голосом произнесла тётя Марина. Мда, тётя Марина в гневе страшнее ОГЭ и ЕГЭ, наряду с химичкой. — И вам не хворать, Марина Владимировна. — шумно вздохнул мужчина. Я увидела бейджик с именем и отчеством: Павел Дмитриевич. А что, звучит. Блять, Алёна, ты дура что-ли? С хрена ли тебя интересует хоть какая-то информация насчет врача, лечащий мою бабушку? — Алёнушка, ну-ка выйди, нам с Пашей нужно поговорить по-взрослому. — впервые за всё время, которое я знаю эту шумную женщину, она заговорила тихо, но очень грозно и слишком внушительно. Интересно, а где и когда они познакомились? Чёрт, Алёна, сейчас точно не до этого! Я не стала спорить, и слегка прихрамывая, вышла из палаты. Достала таблетки, запила водой из бутылки. Затем прислонилась к двери и стала слушать. Но то ли это двери были слишком широкие и шумопоглощающие, то ли взрослые разговаривали слишком тихо, но ничего я не услышала. От усталости ноги подкосились, и вскоре я была на полу с закрытыми глазами. Пол холодный — пронеслось у меня в голове, а через мгновение я уже была в царстве Морфея. Не знаю, сколько времени я так провела, но кажется выспалась, разбудил меня скрип двери. Я тут же вскочила, и спросила: — Ну, что?! — Плохо всё, Алён. Люся в себя скоро должна прийти. Рак лёгких в третьей стадии, и какая-то ерунда с горлом... Чёрт знает, как и где твоя бабка умудрилась заболеть. Препарат стоит двести десять тысяч. Операция вместе с реабилитацией не шибко меньше. Можно поместить в санаторий, лечение, включая все необходимые операции, проживание, развлечения, четырёхразовое питание, стоит двести шестьдесят пять тысяч рублей за два месяца. Вот только откуда у нас с тобой такие деньги? Ты, ещё школу не окончившая, и я, старуха не работающая. Это Люська у нас трудоголик, не то что я. — тихо сказала женщина, совсем понурившись. Совсем как смертный приговор. Впервые в жизни я вдруг пожалела о том, что не курю. Но плакать почему-то не хотелось. Внутри была лишь пустота, гулкая, просторная и мёртвая тишина. Нам ничего не оставалось, как разойтись по домам и считать деньги, выискивая каждую копейку. Шестьдесят тысяч от летней подработки, я тогда вышла на прекраснейшего человека — Максима Фёдоровича, и продавала скейты. Ещё десять нашлось в копилке, я тогда копила на новый ноутбук, поскольку мой старый вот-вот должен был покинуть наш мир. Двадцать тысяч было на карте у бабушки. Итого уже девяносто. Не так уж и плохо, подумала я. Но всё-таки этого было недостаточно. Я полезла за ноутбуком и без того дышащий на ладан, молясь всем известным богам, включая греческих и египетских, чтобы он работал. К счастью, мои молитвы были услышаны. Появилась заставка с персонажем аниме-игры, и я обрадовалась этой картинке так, как никогда раньше. Вбила пароль, зашла в Браузер и тут же начала искать свободные вакансии, где не важен опыт работы. Спустя полчаса или час таких поисков, я набрела на нужное мне объявление. "Требуется миловидная девушка в возрасте до двадцати пяти лет на должность официантки. Опыт работы не важен. Сорок тысяч в месяц включая премии и доп-смены. Адрес ___________ " Я подробно изучила всю информацию, и решила, что места лучше мне не найти. Бар-ресторан "Вечерняя Берлога", несмотря на странное и даже старомодное название, само кафе было современным и весьма уютным. Наверху, в самом здании, был ресторан, куда приходили взрослые с детьми, так как там была хорошо оборудованная детская комната. Но и для подростков там тоже было немало различных развлечений, и весьма странно, что в таком милом заведении была нехватка официантов. В подвале, который превышать размер самого ресторана в несколько раз, был бар с казино и даже с боулингом, чему я очень удивилась. Посетителей в заведениях было очень много, и это объясняло наличие доп-смен и различных премий. Как же там выживают те шесть официантов, которых не уволили, или они сами не ушли с работы? Не могу понять, как можно находить в себе силы, чтобы так много работать... Находится кофе-бар-ресторан в пятнадцати минутах от меня на автобусе. Чёрт, на автобусе... А у нас контролёры повсюду, зайцем не проедешь. Дело дрянь. А хотя, зачем мне автобус, когда есть скейт! Остаток вечера я провела, пытаясь починить видавший виды скейтборд, на котором я решила добираться до места работы. Колёса всё время норовили отвалиться, поэтому я старалась как можно крепче закрутить их. Ближе к двенадцати ночи закончила с починкой, и нехотя поплелась в ванную. После всех ванных процедур, не помня себя от усталости, плюхнулась на кровать в одной длинной чёрной футболке, совершенно не думая ни о чём.