Fluorescent Adolescent

Инициатива наказуема — и если хочешь провести остаток дня в библиотеке с парнем, который тебе вроде уже и не парень, хотя ты сказал, что готов отречься от престола ради него — будь добр взять всю работу на себя. Вильгельм стоял у библиотечных полок и выбирал книги из списка, который ему дала преподавательница по литературе. Ради хорошей оценки им пришлось согласиться на дополнительный проект, потому что с первым ничего не получилось. Он и Симон были слишком увлечены проблемами друг друга, Сара — своими. Генри вообще не пришел на презентацию, и ребятам пришлось выступать втроем. Из-за того, что они потратили слишком много времени на обсуждение, а не конспектирование идей, выступление провалилось. Вильгельм согласился бы и на минимальную оценку, но знал, что это испортит общий балл Симона. Генри и Сара тоже почти согласились на предложенную преподавателем оценку — они не хотели заниматься дополнительно, но Вильгельм их уговорил. Он также надеялся на то, что если проявит инициативу и вновь покажет Симону, что ему не все равно — он перестанет смотреть на него глазами испуганного щенка, который попал в ловушку и не знает, как выбраться, потому что никому не доверяет. Все, что хотелось Вильгельму — получить хотя бы чуточку тепла после откровенного признания на крыльце дома Симона. Но Вильгельм недооценил «хитрость» преподавательницы. Он думал, что они быстро разберут еще одну книгу вчетвером, но вместо этого их разделили на пары и каждой дали по три схожих по тематике книги, которые нужно было прочитать и презентовать на следующей неделе. Генри слишком быстро сообщил, что выбирает Сару — в прошлый раз большую часть написала именно она, и, видимо, он хотел также сесть ей на шею. А когда Симон понял, что ему и Вилле придется остаться после занятий в библиотеке, он пожалел о желании исправить оценку, но отказываться было поздно. Утром он решил, что будет стараться избегать парня еще тщательнее — чтобы между ними больше ничего не произошло. Несмотря на произнесенные накануне слова. Симон наконец-то понял, что не может контролировать чувства и эмоции, когда рядом оказывался Вильгельм. Так что стратегия дистанцирования казалась ему не такой уж и глупой. Но судьба решила над ним громко и звонко посмеяться. Они были в библиотеке всего несколько минут, но казалось, что прошел целый час. Симон пытался быть сосредоточенным и серьезным, чтобы лишний раз не поворачиваться к Вильгельму и не читать в его взгляде желание сказать что-то не по теме их задания. Симону с трудом удавалось концентрироваться на тексте. Он читал одну и ту же строку уже в десятый раз и все еще не понял, что это было лишь вступление к главе. Вильгельм тоже старался лишний раз не смотреть в сторону Симона. Он хотел как лучше, но получилось только хуже. Им приходилось выполнять дополнительную работу ради оценки, которая уже никому не нужна. — Я нашел несколько книг, но не знаю, читал ли ты их. Парень наконец-то позволил себе открыто повернуться к Симону. В руках у него были книги «Миф о Сизифе» Альбера Камю и «Тошнота» Жан-Поль Сартра. Темой их следующей презентации был «Экзистенциальный кризис» на примере произведений, которые являлись оплотом этого философского течения. Но можно было использовать и опыт современных авторов. Вильгельм хотел в шутку предложить рассказать о том, как ему самому приходится справляться с кризисом потери всех смыслов к существованию и что каждый подросток должен обязательно написать об этом эссе. Но не сказал — он пообещал Симону заниматься только заданием, ничем больше. Симон не сразу повернулся к парню, словно был все еще не уверен, что сможет отвлечься от поедающих изнутри мыслей и сделать работу. Без драмы. Просто взять и сделать. — Частично, — наконец-то Симон поднял тяжелый взгляд на парня, но с каждой секундой понимал, что не может сохранять такую серьезность. Только не в тот момент, когда смотрит на Вилле. Наверное, поэтому он выглядел как умоляющий о внимании щеночек — так хотелось быть жестким и даже наглым, но ничего не получалось. Он не мог заставить себя злиться. Как бы не хотел — после вчерашнего признания не получалось. — В прошлой школе? — Вильгельм опустил руки с книгами и сделал пару шагов к столу, за которым сидел Симон. — Да, вроде бы, — ресницы на веках невольно дрогнули, и силуэт Вильгельма поплыл перед глазами. Он же не думал, что парень будет стоять у полок и говорить с ним оттуда? Конечно же, он сядет рядом. Они не оставались вдвоем с того момента, когда Симон сказал, что расскажет полиции о том, что видео выложил Август. Как ему тогда было страшно — почти как признаваться перед друзьями и семьей, что он уже ничего не может изменить. Симон все еще не понимал, что хочет сделать. Сам, а не так, как было нужно и правильно. — В таком случае мы сдадим, — Вильгельм отодвинул стул и сел за стол рядом с Симоном. Сначала он хотел сесть напротив, чтобы было удобно обсуждать задание, но понял, что тогда придется смотреть парню в глаза. Он этого не выдержит. Лучше быть рядом, но не на виду. И пусть желание быть ближе выдаст его. Все равно. Когда сидишь рядом, намного легче дотянуться и поцеловать в щеку… Даже если ты знаешь, что не можешь позволить себе этого. — Я знаю, что ты тоже хорошо разбираешься в этой теме. На одном из уроков мы уже говорили о ней, и ты дал развернутый ответ, — Симон продолжал буравить взглядом свою тетрадь, в которой было написано всего лишь сегодняшнее число. — Поэтому не жди, что всю работу за тебя сделаю я. Отгоняя смущение от произнесенной фразы, Симон дерзко мотнул головой, и только тогда увидел, что Вильгельм не сводил с него взгляда. Благодарного взгляда, который говорил: «спасибо, что перестал игнорировать мое существование и стал Симоном, который вновь демонстрирует свои чувства, и не стесняется этого». — Звучит очень двусмысленно, — тоже смущенно прокашлялся Вильгельм, пытаясь скрыть смех. Он подвинулся поближе к столу, чтобы взять тетрадь, но в этот момент Симон полностью повернулся к нему и остановил его руку. — Прости, это было грубо. Но после того, как я узнал, что празднование юбилея школы перенесли, я сам не свой. И кажется, это знак, что мне надо лучше обдумать свое решение. Я не хочу, чтобы оно задело кого-то больше, чем Августа. Их руки так и зависли в воздухе. Только после того, как Симон закончил, Вильгельм перевернул ладонь парня и осторожно опустил ее на стол. Он был не готов повернуться к Симону и также открыто сказать ему то, что думает он. Но услышать эти слова и понять, что возможно у них еще есть немного времени до «взрыва», который мог произойти в любой момент, было лучшим за день. — Это твой выбор. Свой я уже сделал, — в голове это звучало мягче. Вильгельм наконец-то повернулся к парню. — Все нормально, я приму твое любое решение. Симон хотел моментально добавить: «правда?», но отсутствующий взгляд парня его остановил. Он не знал, что Вильгельм всего лишь хотел провести немного времени вместе до того, как семья окончательно запретит ему общаться с ним или когда Симона исключат из школы за распространение наркотиков. Может быть, на подсознательном уровне он сам сделал все возможное, чтобы провалить презентацию и получить это «наказание»? — Я тебе этого не сказал вчера, но.., — голос Симона дрогнул. Он и не знал, что одновременно можно переживать столько эмоций — причем не открыто, а внутри, не понимая, что хочется выплеснуть, а что заточить внутри навсегда. Вильгельм выжидательно смотрел на парня. Он думал о том, что если Симон не дал ему ответ вчера, значит, сегодня он вряд ли получит тот ответ, который хочет. Стоит смириться с тем, что не все происходит так, как желают люди — и, наверное, это нормально. — То, что ты приехал ко мне и при моих друзьях сказал, что готов отказаться от престола… так сделал бы не каждый, — Симон, который еще полчаса назад настаивал на том, что они будут обсуждать только новую презентацию, говорил от всего сердца и сожалел, что пытался выглядеть равнодушным к словам, которые стоили больше, чем «я люблю тебя» в Рождество. — Думаю, что ради тебя каждый, — если бы Вильгельм мог, он бы уже потянулся к парню для поцелуя, но вместо этого он опустил взгляд в пол, пытаясь прогнать нарастающее желание. Для этого нужно было не смотреть на Симона, его губы, чуть покрасневшую кожу вокруг рта… И через пару мгновений Вилле полностью повернулся к столу, оставив парня в том же положении — очень близко, но недостаточно близко для того, чтобы вновь вести себя как его бойфренд. — Даже это мне никто никогда не говорил. Симон опустил ладонь на согнутую в локте руку Вильгельма, ожидая, что тогда парень повернется к нему и уже не будет выглядеть так, словно он здесь только для того, чтобы выполнить задание и побыстрее уйти. Но Вилле лишь чуть повернул голову к Симону — он думал, что парень продолжит. Скажет, что ради него он тоже готов сделать то, на что решился бы не каждый. Но Симон молчал. Он чувствовал его тепло, он стал чуть ближе, но молча — все еще не настолько близко. — Я думаю, что нам стоит заняться конспектом. Не хочу просидеть здесь до вечера, — он очень хотел, но ровно до того момента, когда Симон решил объяснить ему, какой Вильгельм молодец, что смог раскрыться перед ним и получить за это ровно ничего. — Мне нужно время, и я рад, что у меня оно есть, — Симон наконец-то повернулся к столу, но вытянул левую руку вперед и вновь опустил ее рядом с рукой парня. Кончик мизинца коснулся мизинца Вильгельма. Он не знал, кто был ответственным за спонтанный долгий визит Королевы в Великобританию, из-за которого решили перенести празднование юбилея, но Симон был благодарен этому человеку. И если он не мог сказать «спасибо» ему, то по крайней мере мог сказать это человеку, который предоставил ему другую возможность — быть услышанным, вне зависимости от выбора: любовь или правда. Все это время Вильгельм пытался что-то записать, но каждый раз, когда чувствовал прикосновение парня, получались каракули, чернила были размазаны по листу — и нужно было или зачеркивать написанное, или вырывать страницы. Но он лишь ждал, что в какой-то момент Симон не отнимет руку, и они так и будут сидеть — с грязными мыслями и грязными тетрадками. — Ты же понимаешь, что каждое прикосновение дает мне надежду, что выбор уже сделан? — То, что у меня есть чувства к тебе, и то, что вряд ли они пропадут, даже если мы не будем вместе, мы поняли еще на балу ко Дню Святого Валентина, — осторожно ответил Симон и провел мизинцем по краю ладони вниз. Вильгельм чуть вздрогнул — то ли от слов или медленных щекотных прикосновений Симона, но они одновременно приносили ему удовольствие и боль. Как слабый разряд тока. Покалывания не прекращались — как и поглаживания по руке. Нужно было встать из-за стола и сказать, что Симон был прав: лучше им пока не общаться — свою часть работы он сделает один, отправит по почте, они скомпонуют доклад и все будет хорошо. А после этого нужно было сразу уйти, не оборачиваясь и не ожидая криков «вернись» вслед. Нужно было сопротивляться, но… Вместо того, чтобы дать голосу разума решить за него, стоит ли слабая надежда таких действий, Вилле поймал ладонь Симона и крепко ее сжал. Возможно, они сидели так вместе в последний раз, и только этот жест и могли себе позволить. Но Симон считал иначе. Он наклонился чуть вперед и почти не дыша дотронулся до плеча парня губами. До мягкой ткани пуловера. Поцелуй был почти неслышным, кротким, говорящим «все равно я здесь» — от чего еще больше хотелось, чтобы парень пошел дальше, наверх, дотянулся до губ и уже не скромничал, а показал свою силу и то, с каким желанием он хочет ее применить, но Симон был все еще нежен. Вильгельм облизал губы и прикрыл глаза. Он был не в силах думать о том, что правильно, а что нет — пока Симон прикасался к нему, он мог только заставить себя ему не мешать. Не об этом ли он мечтал утром? Все эти дни? Ну и пусть он не сказал, что хочет быть вместе с ним, зато сейчас он его целует… Симон провел языком по шее парня, от края пуловера до уха, и все это время Вильгельм крепко сжимал его ладонь в своей, не двинувшись с места. Не почувствовав никакого сопротивления, Симон приоткрыл рот и сначала языком, и только затем губами, прикоснулся к мочке уха, покусывая ее. В этот момент Вилле раскрыл сжатую ладонь и повернулся к парню, чтобы поймать его губы и опустить ту самую ладонь ему на щеку. Теперь он хотел видеть его взгляд. Полный любви и нежности. До того момента, пока этот взгляд не померкнет вновь — от страха, что же будет дальше. Ладонь скользнула чуть вверх, к уху, и Вилле притянул парня ближе к себе — не отрываясь от него. Другую руку он опустил ему на грудь и периодически пощипывал толстовку, словно проверял, сможет ли он ее стянуть. В какой-то момент он забрался под нее, нащупав футболку и, сокрушаясь, что никак не может дойти до тела, почти сделал это, но в отдалении раздался громкий голос: — Ребята, вы здесь? Это был Генри. Вряд ли он видел их целующимися — библиотечные полки скрывали стол, за которыми сидели парни. Но от фразы и голоса оба соскочили с места. Они думали, что Генри стоит прямо за их спинами, поэтому сразу же осмотрелись вокруг себя и только потом поняли, что у них есть еще пара секунд сделать вид, что ничего не произошло. — А чем это вы тут занимаетесь? — Генри наконец-то дошел до полок с книгами, у которых они сидели, и с подозрительной ухмылкой смотрел на то, как спокойно Симон и Вильгельм уже сидели за столом. Каждый с книгой в руке. — Делаем доклад, если ты забыл, — Симон поднял на него сымитированный недовольный взгляд. Скрыть удовлетворение от процесса, которым он был занят еще минуту назад, было очень сложно. Почти невозможно. Но он надеялся, что Генри не настолько проницателен. — Вы с Сарой уже готовы? — Вильгельм то недолгое время смотрел вниз, пытаясь понять, как ему скрыть свое возбуждение, причем так, чтобы не догадались ни Генри, ни Симон. И тогда он понял, что надо перевести фокус на другую тему. — Я как раз искал вас, чтобы сказать, что мы все сделали, и завтра хотим сдавать, — Генри улыбнулся уголками рта, а затем подошел к столу и сел напротив парней. — Уже?! — возмутился Симон, который рассчитывал, что на работу обеих команд уйдет не меньше трех вечеров. Он и не думал, что так быстро переключится с «Вилле» на учебу, но то, что Сара с Генри уже все закончили, его раздражило. — Ну мы сразу начали искать информацию, как разошлись с вами в классе. А вы что делали? — Генри многозначительно посмотрел на тетрадь Вильгельма, по которой были размазаны чернила и какие-то странные закорючки, мало напоминающие конспект. — Мы читали, обсуждали, — откашлявшись проговорил Вилле и не смог скрыть улыбку. — Сейчас собирались делать записи. Симон натянуто улыбнулся, сначала посмотрев на Генри, а затем на Вильгельма. Ему хотелось рассмеяться от слов парня, но он с трудом сдерживался. Да, от таких чтений и обсуждений у него почти встал член. — Понятно, — медленно протянул Генри и забарабанил пальцами по столу. Его чутье подсказывало, что он «опоздал» на самое интересное и теперь придется гадать, что именно здесь делали Симон и Кронпринц. Хотя все, кто только услышит об этом, скажут ему: «ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ОНИ ДЕЛАЛИ». Но у Генри не было никаких доказательств. — Вы кстати знаете, что мы завтра уезжаем? — Мы? — Уезжаем? Вильгельм и Симон переглянулись, а затем уставились на Генри. — В честь юбилея школы. Официальная часть перенесена до возвращения Королевы, но зато неофициальная начнется уже завтра. Ученики школы и несколько преподавателей едут в поездку. В Стокгольм, но жить будем в каком-то пригородном отеле недалеко от города — говорят, им владеет муж директрисы. Запланировано несколько экскурсий, но надеюсь у нас будет время и повеселиться. — Ты как всегда в курсе всех новостей, Генри, — улыбнулся Вильгельм, но он не хотел показаться дерзким — парень просто констатировал факт. — Это моя работа! — Генри даже и не понял, на что намекал Кронпринц. Он был очень доволен, что смог хоть кого-то удивить этой новостью. — Отлично вам съездить, — Симон понимал, что поездка его не касается. Он не входил в тот круг учеников, у которых есть привилегии посещать внеурочные мероприятия школы. Если, конечно, это не касалось хора. — Ты не едешь? — спросил Вильгельм и хотел добавить: «тогда и я тоже», но вовремя прикусил язык. — Думаю, это не для приходящих учеников, — Симон выглядел чуть расстроенным, но не сильно. Если все уедут, значит, у него будет больше времени подумать о том, что ему делать. — Ну, зато у тебя будет время доделать проект, — Генри улыбнулся и встал из-за стола. — Ладно, до завтра, мне надо найти Вальтера. Кстати, не видели его? Симон и Вильгельм отрицательно покачали головами, и только когда Генри вышел из библиотеки, обернулись друг к другу. — Чуть не попались, — Симон улыбнулся парню и взял его ладони в свои. Его тело настолько истосковалось по прикосновениям к Вильгельму, что он на секунду забыл, что должен сказать, что именно таких ситуаций он и хотел избежать. Чтобы не надо было волноваться, что Генри или кто-то другой может их обнаружить, и это станет всеобщей новостью о продолжении тайного романа… — Я… я не хотел этого, — начал Вильгельм, но тут же понял, что его слова могут быть восприняты неправильно. Поэтому чуть сильнее сжав Симона за запястья, он опустил взгляд, а затем нежно исподлобья посмотрел на парня. — То есть я не хотел, чтобы это выглядело так, будто мы прячемся. Но это выглядело именно так. — Пока нет другого выбора, — Симон приблизился к Вильгельму, прижимая их руки к груди. — И если придется скрываться только от Генри, переживу. Парень усмехнулся, но внутри все равно жгла неприятная боль. Он так устал от нее и от того, что она постоянно напоминала ему, что он все еще сомневается, кем быть — революционером, идущим против традиционных устоев или просто обычным парнем в объятиях своего возлюбленного. Он знал, но еще не понимал, что уже давно сделал свой выбор, и этот выбор сидел сейчас перед ним и с любовью на него смотрел.