Fluorescent Adolescent

Закрытые веки Симона слегка подрагивали — за ночь ему не приснилось ни одного сна, хотя он видел их постоянно. Воображение играло с эмоциями, а воспоминания и мысли смешивались воедино, порой создавая такие яркие картинки, что он был уверен — это все реальность. Только иллюзорная. Сколько снов Симон провел в объятиях Вильгельма в те дни, когда он не смел на него взглянуть. Он целовал его губы, моментально тающие и исчезающие. Касался волос, которые в ту же секунду превращались в пепел. Проводил по плечу, но никак не мог нащупать плоти — она ускользала из рук. Сны превращались в кошмары, но даже их Симон предпочитал все-таки видеть — лишь бы не зияющую пустоту, от которой было еще страшнее. Сейчас, буквально заснувший у парня на руках, он мог только подарить своему воображению тихую спокойную ночь — оно тоже заслужило передышку. Голова лежала на груди Вильгельма. Даже во сне он его обнимал. Их ноги были сплетены под одеялом, которое они делили, и с каждым вздохом парни чувствовали себя более расслабленными. Это была первая ночь за долгое время, когда дурные мысли решили их оставить в покое, окончательно сдавшись. Вильгельм первый пробудился ото сна — хотя даже открыв глаза и почувствовав то, как Симон к нему прижимается, он подумал, что все еще спит. Вслед за осознанием пришло облегчение. Парень блаженно улыбнулся и еще больше вжался затылком в подушку. Он опустил взгляд на спящего Симона — так близко и так чувственно. Он слышал его негромкое сопение и чувствовал теплоту и мягкость тела, и от этого кружилась голова. Ему хотелось запомнить этот момент — как и тысячи других за прожитый вместе день. Вместо того, чтобы что-то сказать, Вилле сполз чуть вниз, и Симону сквозь сон пришлось подвинуться вместе с ним. Его глаза были все еще закрыты, но парень смешливо сморщил нос — скорое пробуждение было неизбежно. Особенно в тот момент, когда Вильгельм коснулся губами его обнаженного плеча. А затем и родинки чуть ниже. И еще одной. Он подумал, что если поставить цель поцеловать каждую родинку на его теле, на это может уйти целая жизнь. К этому Вилле и стремился — задержаться в постели на вечность. — Это вместо будильника? — не открывая глаз и сопротивляясь щекотке, выдохнул Симон. Уже после пятого поцелуя спать было невозможно. Он сонно улыбался, и хотя его тело извивалось в руках Вильгельма, он не торопился их отстранять. — И да, и нет, — Вилле пожал плечами, мило ухмыльнувшись. К прикосновениям губами он добавил язык, и Симон тут же понял истинное значение его ответа. — То есть ты еще даже не приступил к тому, чтобы меня разбудить? — парень пытался не задохнуться от распирающего восторга. — Бинго, — губы сомкнулись в очередном поцелуе — уже в области локтя. Парень быстро понял, что лежать на спине больше неудобно, поэтому приподнялся на правой ладони, ни секунды не отвлекаясь от самого важного дела этого утра. — Мне щекотно, — это могло прозвучать, как призыв остановиться, но Симон лукавил и хотел продолжения. Почти как вчера. От желания побыстрее получить наслаждение и в то же время замедлить его сводило скулы. Поэтому он вновь улыбался, прикусив губу. — Но приятно. — Что будет, если я поцелую каждую твою родинку? — Вилле на секунду показалось, что он задает этот вопрос слишком серьезно. Как полный дурак. Хотя почему как? — Ты хочешь получить за это приз? — Симон рассмеялся, и не удержавшись, потянул парня на себя. — Разумеется. Я все это затеял только ради приза, — глаза его засияли. Особенно, когда он оказался над парнем, и посмотрел ему прямо в глаза. — Подумаю о том, что это может быть, — Симон плавно, чуть изгибая спину, подался вперед, чтобы поцеловать партнера. Он коснулся нижней губы, и этого было достаточно, чтобы Вилле закатил глаза от удовольствия. Они упали на кровать, смеясь сквозь один долгий жаркий поцелуй. Их руки скользили по телу друг друга с привычной нежностью и ненасытностью. Ладони Симона наконец-то задержались у Вилле на груди, и парни остановились, медленно отнимая слипшиеся губы. — Только одно условие, — Вильгельм опустил свои ладони на ладони парня. — Хочу получить приз натурой. Симон вновь рассмеялся от восторга — игривый Вильгельм ему нравился всегда. И то, как он его сейчас касался — ласково и мягко — сводило с ума. — А я думал музыкой, — глаза парня блеснули, и уже была очередь Вилле засмеяться. — Это нечестно. — Ты сам сделал свой выбор, — пожал плечами довольный Симон. Его хитрый, но нежный взгляд говорил о многом. Он получал удовольствие от этого дурацкого и ребяческого, но чертовски милого диалога. Вильгельм деловито цокнул языком и, отняв руки от груди парня, повел их к шее, а затем к щеке. Плавные линии дарили далеко не плавные мурашки. По всему телу. Он не целовал его губами, а целовал взглядом, а прикосновения становились второй кожей. Вильгельму казалось, что еще чуть-чуть и он вовсе растворится в Симоне. До остатка. — По утрам ты еще красивее, — пальцы коснулись мягких кудрей и дошли до кончиков, играя с ними, как с пружинками. Вилле обожал так делать — если бы только он мог позволить это себе чаще... — Красиво переводишь тему, — Симон прикрыл глаза от наслаждения и смущения одновременно, смакуя каждое прикосновение. — Спасибо, кстати. Вскоре он распахнул взгляд, но тут же сощурился, словно солнце светило прямо в лицо — возможно, так и было. Вильгельм смотрел на него ясным пронизывающим взглядом, излучающим восхищение и благодарность. — Здорово было бы остаться здесь. Никуда не идти, даже на завтрак. Может, закажем его в номер? Их никто не будил и не стучал в дверь, но Вильгельм знал — рано или поздно их потревожат. Возможно, директриса с желанием поделиться планом мероприятий на день, а может быть, и Нильс, который вновь что-то задумал… Хотя почему-то Вильгельм был уверен, что после прошедшей «вылазки» он вряд ли захочет что-то организовывать. Вдохновлял его на эти идеи всегда Винсент. А сейчас между ними зрел некий конфликт, и Вильгельм никак понять, какой именно. Но в любом случае им всем сегодня придется выйти из своих номеров и отправиться туда, куда им скажут. Равноценная плата за то, чтобы провести ночь так, как они хотели. — Мы что, в «Один Дома»? — хихикнул Симон. Идея ему нравилась, но воплощение… За завтраком в столовой только и будет разговоров о том, где они. Пусть лучше будут у всех на виду без возможности сплетничать. Хотя еще в клубе Симону показалось, что все уже знают правду. — Попросим Томаса, — протянул Вилле и тут же получил едва ощутимый щелчок по носу. — Эй! — Прекращай эксплуатировать парня. Он и так в тебя втрескался, — после этих слов Симон вспомнил то, во что превратилось его последнее общение с новым знакомым и то, как он его смутил. Тут же захотелось провалиться сквозь землю. — А вот и нет, — Вилле поморщился и улыбнулся. — Он мне кое-что рассказал. До того, как ты пришел. — Так, а это уже интересно. Рассказывай. — То видео… в общем, они и не думали верить, что на нем не я, как сообщил Королевский Двор, — Вильгельм запнулся. Вспоминать ему эти детали не хотелось. И каждый раз, когда он думал о том, что вся ложь сама вытекла из его рук, становилось досаднее. Признайся он тогда, все было бы по-другому. Он верил в это, и возможно, даже иногда представлял, как именно. — И идея того, что в королевской семьи есть кто-то похожий… В общем, это странно, но я никогда не задумывался о том, что эту ситуацию можно воспринимать с такой стороны. Кажется невозможным, правда? Симон выжидающе слушал Вильгельма, и невозможными его слова ему совсем не казались. Наоборот — что-то в этом было. Некая сила, которая придавила их тяжелой плитой обстоятельств и разочарований, на других, совсем незнакомых людей, оказала свое воздействие. Кто-то увидел себя в них и этому кому-то стало чуточку легче — удивительно, насколько одно действие может по разному повлиять на людей, которые не подозревают о существовании друг друга. — Не таким уж и невозможным, — медленно проговорил Симон, и его рука опустилась парню на талию. — Мы даже и подумать не могли, как это воспримут люди. Нам не дали возможности. Я думаю… Парень замолчал. Сейчас ему было намного легче говорить о последствиях, но тогда, холодным ноябрем, такие мысли и вовсе не приходили в голову. Все крутилось только вокруг них. Так и должно было быть. Симон чувствовал облегчение — возможно, только сейчас он мог сказать, что начинает справляться с этой травмой. — Думаю, здорово, что он поделился этим с тобой. Для него это признание тоже не могло быть простым. Вильгельм внимательно следил за каждой эмоцией его лица и видел в них и досаду, и страх, и неверие — он переживал их все, потому что болело все еще сильно, пусть и временами. Но на последних словах парня Вилле увидел и нечто другое — надежду. Еще пока тусклую, но распространяющуюся изнутри и не смеющую больше скрываться. — Расскажешь, почему был сам не свой, когда пришел с танцпола? — Вильгельм почувствовал, как лежащая на его талии ладонь Симона дрогнула. Но он ее не отнял, а только потупил взгляд. — Все из-за Августа, — он не верил, что опять это говорит. Иногда казалось, что все проблемы обрушивались только из-за этого человека, и Симон ничего не мог с этим поделать. — Я не хотел с ним говорить, но его слова… были слишком правдивыми. Как и всегда впрочем. Вчера все было так хорошо, что мне хотелось отделаться от этой горечи как можно скорее. Стелла и Фредрика уличили момент и предложили мне что-то. На вкус это было еще хуже, чем водка, которую я когда-то случайно попробовал. Симон скривился — то ли от воспоминания о противном напитке, то ли от вспыхнувших в мыслях словах Августа. «Тебе настолько наплевать на Вилле, что привел его сюда?» Тело вновь пробрала неприятная дрожь, и парень чуть отстранился. Ему не наплевать. Ему просто хочется жить нормально и любить, как все. Неужели это так сложно? — Он специально выбрал момент! — Вильгельм вспыхнул. При нем Август бы побоялся подойти к Симону, но только увидев, что тот остался один, он не сдержался. — Что он сказал? Вилле хотел знать — хотя наблюдать за тем, как мрачнеет Симон, было горько. Он взял его за руку, которая еще минуту назад была на его талии, и сжал в знак того, что он рядом. Он готов разделить с ним и это. — Он сказал, что мне плевать на тебя, раз я пришел с тобой в клуб. Что я тебя подвожу еще больше. Возможно, и что-то еще, я не помню точно. Это слишком выбило меня из колеи. Но знаешь, в этом есть доля правды. Симон поднял грустный взгляд на Вильгельма — и хотя они приняли это решение вместе, он мог их остановить. Если он сделал свой выбор быть тайной, значит, этому выбору и стоит следовать, а не биться из стороны в сторону. — Это НЕПРАВДА! — сказать, что Вильгельм был возмущен — ничего не сказать. Он чуть не вскочил с кровати, но то, что Симон был рядом и они все еще держались за руки, его остановило. В этот момент он вновь вспомнил, за что Август получал от него весь семестр, и кажется, этого было мало. — Постой-постой, — Симон приподнялся, чтобы успокоить парня. — Я думаю он отчасти прав, хотя это и не отменяет того, что он козел. То, что я ему ответил, может стать большей проблемой. Вильгельм непонимающе смотрел на Симона в ожидании развязки. — Сказал, что знаю, что видео выложил он. И что, может быть, мне стоило таки обратиться в полицию, — даже сейчас в голове эти слова звучали безумно. Лишь за один день он привык к тому, что все так, как хотят они, и позволил себе лишнего, совершенно забыв, насколько опасно говорить такое Августу. — Он не посмеет сделать что-то еще, — строго ответил на это Вильгельм, представляющий, как простреливает Августу колени, на которых он когда-нибудь перед ним встанет. — Он знает, что в таком случае его будет ждать. И хотя Вильгельм звучал воинственно, очень быстро эмоции сошли на нет. Он вновь посмотрел на Симона, выглядящего виноватым и в то же время непоколебимым — кажется, он все еще верил в слова Августа. — Мы вдвоем решили туда идти, и плевать, что думает об этом Август, — рука Вилле скользнула к щеке парня, и замерла в области щеки. — Пусть этот риск лежит на нас двоих? Карие глаза Симона расширились, в них читалось восхищение и желание поверить сказанному беспрекословно. Парень кивнул украдкой, и меланхолия начала отступать. Ему нужно было довериться не только Вильгельму, но и самому себе. Чтобы услышать внутренний голос, который шепчет: «вы сможете решить это вместе». — Пусть, — уголки рта приподнялись в теплой улыбке. — Видел бы ты его, когда он услышал про полицию. Парни негромко рассмеялись, пусть и не с облегчением, но зато теперь они могли вместе взглянуть опасности прямо в глаза и заявить о том, что теперь им не так страшно. — Он боится, я знаю, иначе бы не лез к тебе, чувствуя свое превосходство, — поглаживающая щеку ладонь скользнула ниже, остановившись на изгибе шеи Симона. — Давай не будем больше о нем. Так что насчет завтрака в номер? Подушечки пальцев мягко касались плавного изгиба ключицы, и Симон медленно облизнул губы. Утро вернулось на свое место, и теперь в постели были только они вдвоем — без разговоров об Августе, без сожалений о собственных решениях и без страха, что делать дальше. — Все еще считаю, что это плохая идея, — Симон распахнул глаза, но тут же сощурился. — Неужели ты не соскучился по нашим любимым одноклассникам? — Вопрос с подвохом? — Вилле приблизился к парню чуть ближе, чтобы в поцелуе поймать его язык, постоянно облизывающий губы. В этот момент оба телефона парней звякнули — им одновременно пришли сообщения. — Нас добавили в какой-нибудь чат? — Симон чмокнул парня в губы и повернулся, чтобы взять с тумбочки телефон. Открывая его, он сначала зажмурился, а затем протер глаза. — О нет. — Что там? — Вилле не торопился проверять свои сообщения или почту — он точно знал, что ничего хорошего ему никто не напишет. — Расписание на сегодня. Наверное, тебе пришло тоже самое, ну или расширенный вариант, — хотя Симон и выглядел озадаченным, все же дочитав письмо до конца, он улыбнулся. — Сегодня выступление в Национальном музее. Перед этим репетиция. И кажется все вновь закончится каким-то балом. А что у тебя? Только после этих слов Вильгельму стало интересно, что написали ему — он схватил телефон и начал читать длинное письмо от директрисы, которая явно хотела, чтобы Кронпринц отнесся ко всем мероприятиям максимально серьезно. По просьбе Королевы. — Завтрак, отправление в Стокгольм, встреча с каким-то пиарщиком в музее. Видимо во время вашей репетиции, — Вилле скроллил письмо и надеялся найти там хотя бы несколько перерывов, которые бы позволили провести время с Симоном. — Обед, потом официальная часть… Черт, нет. — Что? — Здесь написано, что вместо приезда Королевы будет запланировано мое выступление с поздравительной речью. Как главного представителя Королевской семьи, — в его голосе звучала досада. Он надеялся, что у него получится избежать публичности, раз празднование неофициальное, но видимо, и школьный совет и Королева решили по-своему. — Ты знаешь, что будешь говорить? — Симон не мог предположить, что эта новость для Вилле может быть болезненна, поэтому самым страшным ему казалось — быть неподготовленным. Он и не подозревал, насколько эти догадки были неверны. — На праздновании юбилея школы я должен был выступить с речью, но с другой. Видимо, встречу с пиарщиком для того и поставили. Чтобы мы оговорили изменения, — Вильгельм тяжело вздохнул и отбросил телефон на край кровати. — Это плохо? — Симон растерянно хлопал глазами. — Я не силен в публичных выступлениях. Тем более, я не хочу говорить то, что написано на бумажке, — Вильгельм нащупал рукой ладони парня и спрятал ее под ними. — Тогда не говори, — Симону это показалось самым простым решением, но потом он осознал, что вряд ли Королевский двор готов получить и такой отказ. — Ты можешь хотя бы заявить об этом. — Да, и тогда речь скажет Август, — Вилле усмехнулся. Сейчас эта идея ему казалось не такой уж и глупой, хотя внутри он все еще ощущал презрение к кузену и следствие — желание, чтобы несмотря ни на что он находился от его семьи подальше. — Ни за что, — выпалил Симон и подхватил ладонь парня. — Мне кажется, у тебя отлично получится. Просто нужна практика. Я помогу. Парни одновременно подняли взгляд друг на друга. — Я даже не подумал об этом, — удивленное выражение лица Вильгельма сменилось на благодарное и даже любопытное. — Я, конечно, не специалист в речах, но ходил на несколько уроков по публичным выступлениям для хора и соло. Хотя сейчас эта идея мне кажется совсем безумной, — Симон нервно рассмеялся. — Нет, подожди, это классная идея. Давай. Мне будет спокойнее, — парень и правда почувствовал, что тревожность отпускает. Ему нужна была поддержка, и он ее получил. В ответ Симон потянулся к Вильгельму для поцелуя, подтверждающего — так и будет. И хотя им было очень сложно оторваться друг от друга, пришлось впопыхах умываться и одеваться, так как уже через полчаса начинался завтрак. В тот же самый момент Генри стучался в дверь в номера Винсента и Нильса, чтобы позже обнаружить, что в их комнате ночевали не только парни, но и Стелла с Фредрикой, но кто с кем спал, ему и Вальтеру только предстояло выяснить. Так начинался день.