Он твой брат

Парень забрал девятнадцатилетнего брата из больницы и повёз домой. Там его ждали родители, знавшие его диагноз. Матери было совсем плохо, она сидела на успокоительных, отец старался её поддерживать и был всегда рядом. Соне нужно было учиться, но она не могла сосредоточиться, а поэтому скатилась на тройки. Отец никогда не ругал детей за оценки, а сейчас - тем более. Он иногда помогал ей с примерами по математике, делал какие-то карточки погоды по окружающему миру и прочее. Но всё его время занимала жена, которая потеряла рассудок. Арсений взял Антона на руки и поднял на второй этаж в квартиру. Тело тряпкой висело на старшем. Даже голова безжизненно тряслась от каждой ступени. Отец открыл дверь и спустился за коляской. Брат занёс его в комнату и положил на кровать, аккуратно поправляя руки, ноги и голову, чтобы Антону было удобно. Но это всего лишь формальность. Ему было всё рано, как его положат. Арсений осмотрелся. Всё было как в детстве: стул, на котором вечно валялись вещи; стол, даже то самое «Лего» стояло собранное на полке. Ему стало очень грустно, что так быстро пролетело время, но ещё грустнее было смотреть на Антона. Мама стояла в дверях с красными от слёз глазами, опухшим лицом и с грустью смотрела на лежачего сына. Арсений подошёл к ней, обнял и сказал: — Он всё понимает, слышит и чувствует. Просто не может говорить и двигаться. Врачи сказали, что месяцев шесть усердных реабилитаций и он сможет сам ходить. — Ты веришь в это? — фраза прозвучала без надежды, даже с какой-то уверенностью, что этого не произойдёт. — Конечно! Конечно, надо верить и помогать ему! — Я не могу. Он отстранился. Отец стоял сзади и наблюдал за ними. — Почему не можешь? — робко спросил Арсений. — Это не мой сын. Мой где-то бегает, прыгает и играет. — Ясно, — отрезал старший, снова заключив маму в объятия. Он посмотрел на отца через мамину спину, — она таблетки пьёт? — Пьёт. Но я не вижу пользы от них. Каждый день всё по новой «Антон не болеет, он бегает и играет в футбол». Арсений провёл маму на кухню, где сидела Соня. Ей уже было девять, девочка редко видела старшего брата, но всегда ему сильно радовалась. Парень усадил мать на стул и налил ей воды. — Сонь, пригляди за ней, — попросил Арсений и вложил в руку мамы стакан. Девочка посмотрела в его глаза и тихо спросила: — Арс, а Тоша никогда больше не станет прежним? Парень подошёл к ней, присел на корточки и крепко прижал к себе. — Родная моя, он поправится. Но нам всем нужно ему помочь. Не плачь, бусинка моя, — он поцеловал её в щёку, провёл рукой по кривым косичкам и спросил с лёгкой улыбкой, — папа утром заплетал? — Угу. — Переплести? — Мне пучок надо сделать, у меня сегодня танцы. — Ну, неси. Соня убежала за сеточкой и шпильками, а Арсений присел на корточки перед мамой, взял за руки и сказал: — Всё обязательно будет хорошо. Просто верь. Займись отцом и дочерью, переключись на них. Им очень нужно твоё внимание, забота и любовь. Пожалуйста, не губи себя, ты нам всем очень нужна, — он уронил голову ей на колени. Мама погладила его по волосам и прошептала, стараясь не заплакать: — Арсюша, я буду очень стараться. Но я не могу его таким видеть. Мои дети прыгают и бегают… — И он побежит, вот увидишь! Тебе нельзя сдаваться, ты хочешь, чтобы с Соней или отцом что-то произошло? Ведь мы все вместе должны держаться, помогать и любить. Ты чему меня учила, мам? К нему подбежала Соня. Арсений поцеловал руки матери и встал. — Садись, расчёску принесла? — Да. Парень аккуратно расплёл косы и расчесал запутанные волосы. Соня шипела и ойкала. Потом он взял резинку и собрал высокий хвост, закрутил его вокруг и заколол шпильками. Натянул сеточку и зафиксировал. — Готово. Вроде держится. — Спасибо. — Папа на танцы поведёт? — Да. Парень недовольно сжал губы. Оставлять мать одну с Антоном он не хотел, а поэтому сказал: — Я тебя отведу сегодня, ешь! Он вернулся к отцу. Тот сидел возле Антона, гладил его по голове и разговаривал с ним. — Сыночек, маленький мой, нужно немного потерпеть. Ты справишься. Мы поможем тебе, я надеюсь ты это чувствуешь. Арсений присел рядом и сказал: — Пап, ты же помнишь, что врач сказал, когда вы к Тохе приезжали? — Арсюш, я был весь в Антоне и честно, мимо пропустил половину слов. Я там… как в тумане… прости. Единственное, что врезалось в память — ему поставят инвалидность, нужно будет возить на реабилитации. — Да, ладно. После операции у него сохранилась вся чувствительность. То есть — ему больно, если ущипнуть, ему приятно, если погладить. Вот только головной мозг работает не так, как прежде. Да, память сохранилась, а значит он всех нас помнит, слышит и всё понимает. Из-за операции, а точнее из-за травмы его парализовало. У него нарушено спинальное кровообращение, тонуса в мышцах нет, а значит и дать команду «подними руку» — мозг не может. Он долго играл с этой травмой, молчал, а потом просто добили в спину и… теперь вот… — он посмотрел на брата с горечью, — главное, что есть возможность поставить его на ноги. Нужна будет серьёзная реабилитация. — В какие дни мне его возить? — Пап, он у вас на два дня только. Мы же обсуждали это. Дальше я его заберу к себе, буду полностью содержать и ухаживать. Тебе и так тяжело: мама, Соня. Займись её лечением, Соньку не бросай. — Арсений, а тебе куда? Как отреагирует Настя? У вас ребёнок, работа. — Пап, Настя нормально к этому отнеслась. С ребёнком всё хорошо, зубки прорезались, газики прошли, а дальше как по маслу. Ищем сад. С работой тоже без вопросов - ушёл в отпуск по уходу за инвалидом. А потом, он лечился там, где я работаю. Отпустили без проблем и даже перед отпуском повысили. С деньгами всё хорошо. Тем более ты оплатил операцию и большую часть лечения. А брата я не оставлю. Он встанет на ноги, даже если ради этого нужно будет пожертвовать своей жизнью. — Ну что ты такое говоришь, балбес? — он толкнул его в лоб, — не дай Бог мы тебя потеряем. Я сразу в гроб вместе с матерью лягу. — Всё-всё, успокойся. Не хватало, чтобы ты ещё с ума сходил. Следи за мамой и не оставляй Антона одного с ней. — Но мне Соню в школу водить. Мама пока вообще не в состоянии, она даже в магазин одна не может сходить. Я постоянно с ней, отлучаюсь только Соню отвести-забрать и за продуктами. У неё сильная депрессия и истерика. — А как же твоя работа? — На удалёнку ушёл. — Ясно, — он почесал свой гладковыбритый подбородок и сказал, — давай я пока Соню к себе заберу? Просто сейчас буду заниматься оформлением Антона, лекарства, реабилитация и пока он у вас. Буду весь в разъездах. А Сонька у меня поживёт, чтобы тебе полегче было. — Не знаю, Настя наверное… — Пап! Со своей женой я решу вопрос. Не думаю, что она будет против. Соня самостоятельная девочка: оделась, поела и в школу. Пока она учится, я успею все дела сделать. А потом, я буду заботиться о своей семье — брат, сестра или вы с мамой. И мне никто не помешает забрать вас к себе. — В какого ты такой, сын? — Саша с лёгкой улыбкой и сильной гордостью посмотрел ему в глаза и обнял, — такой правильный, умный, любящий. — В тебя, пап, — парень поцеловал отца в макушку и встал. — Арсюх, я не хочу вешать на тебя нашего сына. — Моего брата! Я сам принял это решение и это не обсуждается! Вопрос закрыт, пап. Он живёт у меня на всё время реабилитации. — А если… — Без если, — он посмотрел на брата, склонился над ним и погладил по голове, поправляя каждый волосик, — люблю тебя, мой Тоха. Я поставлю тебя на ноги, — тот перевёл взгляд на старшего. Он хотел ответить «спасибо» или «я тоже люблю тебя», но мышцы рта не двигались, а связки ослабли, чтобы смыкаться и издавать звуки. Арсений понял его взгляд, слегка улыбнулся, вышел из комнаты и заглянул на кухню. — Сонь, собирайся. — Но у меня ещё два часа… — Ты ко мне на два дня. Поэтому рюкзак учебники, форму, одежду и в темпе вальса. — Зачем ты её забираешь? — монотонным голосом спросила мама, всё так же сидящая на стуле. — Вам так легче будет с Антоном, а потом, дома Вероника, поиграет с ней. — Мы на машине? — крикнула Соня из комнаты. Она заняла постель Арсения и теперь там лежало розовое покрывало, а на обоях прикреплены наклейки. Парень всегда умилялся тому, как изменилось его спальное место. Больше Соня ничего не меняла, даже сохранила некоторые вещи сАмого старшего. Она гордилась им, а поэтому с трепетом относилась к его вещам. Девочка очень уважала и любила своих братьев. Ведь они так же сильно её любили, но при этом оба с особым вниманием относились к её воспитанию. Старший понимал, что дав волю, она вырастет принцессой и будет избалованной девчонкой. Родители поддерживали его позицию, а поэтому, Соня росла адекватным ребёнком, хоть и всеобщей любимицей. — Нет. На метро. — Но у меня вещей много! — грустно ответила та, вытаскивая в коридор школьный рюкзак, пакет с кроссовками, формой, и одеждой. — Ну а что делать? Я всё понесу, ты вот кроссовки возьмёшь и… что это? — он заглянул в пакетик. — Это Жора, я не сплю без него! — Сонь, на два дня… Жора прям нужен? Она закивала и сделала жалостливое лицо. Арсений вздохнул и отдал ей пакет с мягкой игрушкой. Сам накинул на плечо её рюкзак с какими-то звёздочками, взял два больших пакета в одну руку и сказал: — Мы пошли, пока! Отец с матерью вышли в коридор. Папа поцеловал дочь и попросил слушаться брата, мама тоже поцеловала обоих и прижалась к отцу. Дверь уже почти закрылась, как мама крикнула: — Арсюш, подойди, — он вернулся, оставив сестру на лестнице, — ей нельзя яблоки и свежую морковь, у неё и так диатез по всему телу. Сладкого тоже не давай. Посмотри, если сыпи много, намажь её вот этим, — мама сбегала в комнату и впихнула в пакет мазь. — Хорошо, — улыбнулся Арсений, радостный, что мама всё же волнуется и заботится о дочке. Значит ещё не всё потеряно, — пока. Они с сестрой вышли из дома и направились к метро. Ехать было всего две станции, даже без пересадки. Поднявшись на этаж, парень нажал на дверной звонок и тут же послышался детский плач, а затем быстрые шаги. — Арс, ты? — Да, это мы. — Мы? Я не одета. — Насть, открой. Я с Соней. Замок повернулся. Арсений сам нажал на ручку и открыл дверь. В коридоре уже никого не было. В отражении шкафа с зеркалом, он увидел, как жена догнала дочь и, взяв её на руки, вернулась. На ней был лёгкий халатик, в цвет него короткие шорты и майка. Она поцеловала мужа в щёку и сказала: — Сонечка, привет. Беги, ручки мой, — девочка ушла в ванную и Настя спросила: — А почему ты с сестрой? — Забрал на два дня. Там Антон остался и им будет тяжело за ней следить. — Понятно. Арсений отнёс в зал сумки с рюкзаком и тоже пошёл в ванную комнату. Он вымыл руки и, забрав у жены дочь, сказал: — Насть, ты Соне постелишь на диване? — Конечно. Девочка стояла в комнате и улыбнулась маленькой племяннице. — Сонь, — обратился к ней Арсений, — уроки на кухне будешь делать, спать здесь. Танцы во сколько? — В семь. — Тогда за домашку, бегом. Много задали? — Ну… нет… там… — Только не говори, что нужно собирать гербарий, строить скворечник и учить стихотворение за ночь! — он вспомнил, как Антон приносил из началки такие сюрпризы. Он учил с ним стихи сквозь слёзы младшего, мама рисовала, папа мастерил и клеил. Но интереснее было, когда Антон приходил к родителям утром и вспоминал, что к сегодня нужно собрать листья для поделки. Арсений сначала смеялся над ним, мама с папой отчитывали, а потом ему уже было не до смеха. Потому что именно он по пути в школу собирал для Антона листву, опаздывая на свою геометрию. Соня молча и без улыбки посмотрела на Арсения, не зная, что ответить. Тот вздохнул и сказал, — давай дневник. Девочка достала его из рюкзака и отдала брату. Тот одной рукой держал дочь, другой — вчитывался в кривой почерк сестры. — Нарисовать солнечную систему? Ты сделала? — та отрицательно замотала головой, — ясно. Вечер перестаёт быть томным. Физра? Ты форму взяла? — Угу, но мама не стирала её ещё. Парень тяжело вздохнул. Он предполагал, что матери тяжело сейчас следить за дочкой, но только сейчас понял, что ребёнок почти предоставлен сам себе. Мать в периоды депрессии забывала о Соне, а отец заботится о жене, чтобы хоть как-то привести её в нормальное состояние, и разрывался между ней и дочкой. Иногда забывая, о каких то вещах. Арсений напрягся: как сейчас там Антон? Но утешил себя, что это всего на два дня, а отец сына не бросит. Он вздохнул и сказал: — Форму Насте отдай, она постирает. А сейчас бегом за уроки. Как только Соня ушла на кухню, то жена спросила: — Маме совсем плохо? — Совсем. Когда я звонил и говорил, что Антон у них на два дня останется, то она три дня не переставая плакала, — Ника, сидя на руках отца потянула его за волосы. Арсений зажмурил один глаз от боли, но продолжил говорить, словно ничего не происходило, — Отец сказал, что ходила вся никакая, ничего не замечала, не готовила и хотела умереть. Постоянно твердила «зачем жить, если ребёнок умер?» — он всё же убрал руки дочери от своих волос, — и все ей говорили, что он живой, он её видит, слышит и чувствует, но нет. Что-то не то повернулось у неё и всё. Хорошо отец всегда рядом был, а то она уже таблеток наглоталась. Я бы… я бы тогда точно не пережил. Настя, держа в руках мешок со спортивной формой, подошла к мужу и обняла его вместе с дочкой на руках. — Держись, родной. Всё когда-нибудь станет хорошо, — она его отпустила и поправила на дочке боди, — Соню, бедненькую, совсем запустили. Я понимаю, что папа весь в маме, но… — Насть, да. Я тоже недоволен этим, но никого не хочу осуждать. Просто понимаю, что им очень тяжело. Сейчас Антона заберём и, надеюсь, им попроще будет. Попрошу дядю Лёшу почаще навещать их. — Как долго у нас Антон будет? — Не знаю. Надеюсь, что на пол года. Он всё понимает, чувствует, осознаёт. Просто не работают мышцы. Я буду его возить в реабилитационный центр, здесь заниматься и обязательно поставлю на ноги. — Ты уверен, что сможешь? — Настя, да! И это не обсуждается. — Я имела в виду другое. Родителей, сестру, брата — всё вместе? — Дядя Лёша на подхвате. Она вздохнула и ушла в ванную закинуть в стирку вещи, но решила дождаться вечера, чтобы постирать всё бельё, включая танцевальную форму. Соня сидела на кухне и мирно делала уроки. Настя готовила еду, иногда помогая ей с заданиями. А Арсений играл с дочкой. Веронике было два и она уже могла складывать пирамидку, хоть и не совсем у неё это получалось. Но папа был рядом и помогал справиться с непростой задачкой. Меньше, чем через два часа, он завез сестру в танцевальный кружок, проследил, что бы она забежала в дверь и уехал в магазин за продуктами. Спустя сорок минут, он вернулся и зашёл в здание за Соней. Там сидели одни мамочки, обсуждающие несущие проблемы своих чад. Парень здесь впервые, а поэтому ему было неловко находится в столь странной обстановке. Как только из класса выбежали преимущественно девочки, он стал судорожно искать глазами сестру. Она подбежала к нему вся мокрая и красная. Волосы растрепались и прилипли ко лбу. Пучок съехал на бок, так как Арсений не очень умело его закрепил. На её ручках он заметил сыпь в области сгибов. — Сонь, повернись, я ножки посмотрю, — он присел и посмотрел под коленками. Всё было в красных, уже расчесанных корках. Арсений недовольно сжал губы и сказал, — иди переодевайся и домой поедем. Девочка убежала в раздевалку. Парень простоял минут двадцать. Ему не терпелось зайти и забрать ребёнка, но это была женская раздевалка, а поэтому оставалось только ждать. Как только Соня довольная вышла с пакетом формы, он взял её за руку и спешно повёл к машине. Усадив на заднее сидение без какого-либо кресла, пристегнул ремнём и тронулся в сторону дома. — Чего так долго переодевалась? — посмотрел парень на сестру через зеркало заднего вида. — Я с девочками болтала, — довольно ответила Соня. — И так каждый раз? — Ну, да… - она замялась, понимая, что брат недоволен. Но он ничего не ответил на этот счёт, а стал общаться по поводу школы, танцев и подружек. Счастливая Соня рассказывала ему без умолку, ведь она так редко видела брата и так мало с ним общалась. Внезапно девочка спросила: — Арс? А Антон правда выздоровеет? — Ну… — он не мог обещать этого сестре, но и говорить «нет» было нельзя, — я буду очень стараться его вылечить. — Арс, это врачи ему так сделали, что он лежит теперь? Парень остановился на светофоре и обернулся на заднее сидение. Он заглянул в глаза к сестре и увидел там страх, наворачивающиеся слёзы и волнение. Арсений отвернулся, нажал на газ и сказал: — Сонечка моя, я… можно я не буду тебе рассказывать… — Все вы так, — перебила его сестра и выкинула эту фразу вперёд так, что лобовое стекло готово было треснуть, — ничего мне не говорите, — послышались слёзы. — Сонь, — Арсению было тоже больно. Он не хотел говорить правду, но и видеть слёзы сестры не мог. Парень спешно зарулил к ближайшему магазину, поставил машину на паркинг, вышел со своего места и открыл дверь Сони. Он не стал её отстёгивать, а просто крепко обнял, — Сонечка, пойми, даже если мы тебе скажем, то ты не поймёшь. Отчасти да, так сделали врачи, но не надо их винить. Не ругай их, хорошо? — она кивнула, — пообещай мне, что будешь очень внимательна к своему здоровью и если что-то тебя беспокоит, то всегда говори. Я не хочу, чтобы с тобой было… было что-то. — Чтобы было такое? — этот детский голос, который произнёс фразу с полным понимаем того, что хотел донести до неё брат, выстрелил в уши Арсению. Ударная волна дошла до сердца и оно больно сжалось. — А такое — тем более, — он гладил её по растрёпанным волосам и прижимал к себе. А когда-то, он не хотел сестру. Боялся, что она заберёт у него родителей и брата, но нет. Папа с мамой грамотно подошли к этому вопросу и не только уделяли свое внимание Арсению, но и контролировали младшего. А потом, старший взрослел и сам всё понимал. Он помогал с подгузниками, укладывал спать, гулял. Антон, конечно, больше к Соне проявлял внимания, в силу своего возраста и нового статуса «старший брат», но не переставал уважать и слушаться Арсения. Сестра подарила старшему другое чувство заботы. Оказалось, что мальчики и девочки по-разному требуют к себе внимания. Он научился быть ещё мягче и терпимее, а главное — Арсению нравилось это. Забота о сестре была чем-то тёплым и ласковым. Она совсем по-другому отдавала свою любовь брату, не так, как Антон. Парень заглянул Соне в мокрые от слёз глаза и сказал: — Так что, пообещай мне! — Я если маме или папе говорю, что у меня живот болит. То они начинают «вот, ты придумала, иди в школу», а у меня правда болит, — начала жаловаться Соня. — Да, знакомо… но ты не переставай говорить им. Потому что если случится что-то серьёзное, то они будут в курсе. Угу? А где он у тебя болит? — Соня просто положила руки на середину живота поверх одежды, — прям здесь или здесь? — он сместил её ручки чуть ниже пупка и Соня положительно закивала, — а сейчас болит? — Нет. — И часто так? — Не знаю. Бывает. — Ладно, дома разберёмся. Поехали. Но пообещай мне, что будешь внимательна к своему здоровью и всегда-всегда говори, что болит. Хорошо? — Я обещаю. — Умница, — он поцеловал её в лоб и захлопнул дверь. Сев за руль, Арсений ещё раз выдохнул после этого разговора и поехал дальше. Дома, Соня ушла в зал собирать на завтра рюкзак, а Арсений остался проверять её домашнее задание на кухне. В комнате плакала Вероника, которая за день уже устала и сама не знала, чего хотела. Настя всячески пыталась её успокоить, но ребёнок замолкал на несколько минут и снова начинал плакать. В квартире стоял некий хаос: плачущий ребёнок; что-то кипело на плите; Соня, собирая портфель, попутно пела какие-то песенки то ли на английском, то ли вообще не понятно на каком языке; Настя звенела игрушками и успокаивала дочь. Арсений кипел, как эта кастрюля. Он выдохнул, успокоился и вчитался в задачу, в который какой-то грузовичок из пункта А в пункт Б вёз яблоки. Решение Сони было таково, что яблоки грузовичок не довёз до точки. Парень усмехнулся, отнёс сестре тетради и сказал: — С математикой у тебя, кончено, беда. Ошибка на ошибке. Сейчас сядем, исправим и перепишешь на чистовик, поняла? — Да, — сидя на полу ответила Соня. — Стоп, давай руки сейчас намажем, пока помню. И посмотрим твой живот. Он уложил сестру на диван и задрал белую хлопковую майку. Приложил пальцы в районе пупка и спросил: — Не холодно? — та отрицательно покачала головой. Арсений внимательно мял живот, вслушиваясь в свои ощущения, — вот тут тебе не больно? — он остановился прям справа от пупка. — Ну так, неприятно. — Неприятно или больно? — уточнил он, достаточно твёрдым тоном. — Немного больно, — призналась она. — Почему ты сказала, что неприятно, раз больно? Ты мне обещала! Я не ругаю тебя, не злюсь. Зачем лукавить? — Ну ты же поведёшь меня к врачуууу, — замялась Соня. — Ааа, — он узнал в ней брата, — а то, что он сидит рядом на диване, тебя не смущает? — улыбнулся Арсений. — Папа сказал, что ты не тот врач, что детей лечит. — Ну, да. Я деток не лечу, но всё знаю. У таких карапузов, как ты, просто всё маленькое, а у взрослых всё большое. Поэтому говори мне правду. Я ничего такого тебе не сделаю. Уколы точно ставить не буду, так что успокойся, — он так по-доброму улыбнулся, — ладно, я понял всё. На ночь выпьешь кое-что и животику станет легче. Папе я об этом скажу и больше тебя не будут ругать за это. Даст тебе тоже лекарства дома и всё. Хорошо? — она кивнула, — а теперь садись, — он взял крем и нежно стал впитывать его в кожу локтей. Затем поставил её на пол и сказал: — Колготки снимай, — Соня быстро стянула розовые плотные колготки, в которых гуляла по квартире и Арсений намазал корки под коленками, — это всё или ещё где есть? Соня взялась за край трусов, но парень её остановил. — Подожди. Настя, — крикнул он. — А? — донеслось из комнаты. — Ты чего делаешь? — Нику шла купать, а что? — дочь немного успокоилась. — Я искупаю. Можешь Соне диатез намазать? — он подошёл к их комнате, чтобы не кричать на всю квартиру. — А ты чего? — Ну, Насть, я взрослый мужчина, чего я полезу к девочке в трусы?! Даже если это моя сестра. — А со своей дочерью ты как будешь? — эта ситуация её насторожила. — Насть, — он взял Нику на руки и отдал крем жене, — когда ей будет девять, то я тоже все такие моменты отдам тебе. Я считаю, что это не правильно. Но если не дай Бог, случится какая-то экстренная ситуация, я конечно не посмотрю на тактичность и помогу, что Соне, что Нике. Не думай, что я вешаю на тебя свою сестру, просто считаю не правильным смотреть, а тем более трогать девочку в таких местах. Был бы брат, я бы сам всё сделал. С Антоном с такой просьбой я к тебе не подойду. Я всё буду делать сам, — голос его был спокойным и уверенным. — Хорошо, — Настя не поняла, какой она вынесла из этого диалога итог для себя. Ей хотелось, чтобы муж так же занимался дочкой, как и она, но с другой стороны — он прав. Девушка забрала крем и ушла в комнату к Соне. Арсений взял детское полотенце и направился купать дочь. Он наполнил ванну тёплой водой и усадил в неё ребёнка. Нежно намыливая светлые волосики, наслаждался отцовством. Он чувствовал, как его переполняют эмоции, когда Ника своим тоненьким голоском так тепло называла его «папа». Забота о сестре или брате совсем отличается от заботы о своём ребёнке. Ведь это маленькое чудо появилось благодаря сильной любви. Настя была тем человеком, которая полюбила Арсения просто так. Ей нравилось, что он врач, что такой воспитанный, тактичный и иногда черезчур правильный. Она уважала его и его семью, любила и дышала им. Ведь Арсений тот мужчина, который умеет не просто слышать, но и слушать, даже, если разговор ни о чём. Он был к ней очень внимателен, а поэтому говорить, что «женщины общаются намёками» ему не приходилось. Они пьянили друг друга без алкоголя, только своей любовью. Искупав дочь, парень завернул её в полотенце и понёс обратно в комнату. Там посадил на кровать, хорошенько вытер и надел пижаму с единорожками. Девочка не очень хотела спать, а поэтому попыталась слезть с кровати и пойти к маме. Арсений направился на за ней, и перед самой комнатой спросил: — Девочки, к вам можно? — Да, — ответила Настя. Соня сидела всё так же на диване, но уже без майки. Девушка прикрыла место, где должны были находится трусы, пледом. Крем очень жирный и должен был хорошо впитаться, а одежда могла этому помешать. Вероника попросилась к маме на колени и та взяла её. Соня сидела рядом и показывала племяннице свою игрушку Жору. Младшие увлечённо занимались друг другом. Настя, держа на коленях дочь, спросила: — Арс, ты Соню завтра когда в школу повезёшь, заедешь за детскими продуктами в магазин? — Я завтра на работу, потом договариваться на счёт Антона. Дома буду не раньше пяти вечера. — Блин, ну ладно. Я сама с ней съезжу. — Я хотел тебя попросить Соню завтра забрать с продлёнки. — Конечно. Школа, что рядом с вашим домом? — Да, наша с Тохой, — он грустно вздохнул. На него нахлынули воспоминания о весёлой беззаботной жизни, когда брат мог бегать. — Арсюш, не грусти. Я верю в тебя и знаю, что всё получится, — она взяла на руки Нику, встала с дивана и попросила мужа пройти за ней в комнату. Она закрыла дверь и немного тише спросила, — ты знаешь, что Соня мне рассказала? — Что? — Что она видит, как мама иногда пьёт, когда папа уходит в магазин. Что иногда кричит на неё просто так. Я спросила часто ли она так делает? Она сказала, что только тогда, когда выпьет и сильно скучает по Антону. — Ты не спросила, как на это реагирует отец? — взволнованным голосом поинтересовался Арсений. — Спросила, он пытается её утешить. Постоянно с ней сидит. Соня просыпается по ночам, слышит, как мама плачет, а папа её успокаивает. Арс, мне её жалко. Он в шоке схватился одной рукой за голову и потрепал волосы. — С этим надо что-то делать. — Ты заберёшь Антона и отдашь им Соню? — Ну да, а как? Либо отвезу её к дяде Лёше. Мы троих тут с тобой не потянем. Антон будет отнимать всё время. А Соньку на тебя вешать не хочу, у нас вон, — он с счастливыми глазами посмотрел на дочь и легонько ударил пальцем по её носику. Девочка одарила его искренней улыбкой. И тут его осенило. Он вышел из комнаты и подошёл к Соне. Та уже натянула на себя бельё, но всё ещё сидела на диване. Арсений присел перед ней на корточки и спросил: — Сонечка, скажи мне, мама или папа бьют тебя? — Нет. — Честно? — Да. — Папа кричит? — Нет. — А мама? — она промолчала, — ясно. Ты послезавтра уже будешь дома и если вдруг мама будет кричать на тебя или ударит, то ты сразу звонишь мне. Поняла меня? — его тон был спокойным, как у папы, когда тот в его детстве с ним разговаривал и почти никогда не кричал. — Да. — Сонь, а папа пьёт? Та отрицательно замотала головой. — Честно? — Да. Он маму за это ругает. — А маму он бьёт? — он понимает, что сейчас в семье напряжённая обстановка, а поэтому может быть всё что угодно. Единственное, в чём был уверен, что отец никогда бы не изнасиловал свою дочь, хоть и интимная жизнь его закончилась как стало известно про Антона. — Нет. Арсений облегчённо выдохнул и сказал: — Понятно. Беги кушать, Настя тебе всё приготовила.

***

Эти два дня Соня наслаждалась жизнью с братом. О ней заботились и ухаживали. Настя не кричала, а только с нежностью и любовью забирала из школы, помогала делать уроки, мазала кремом и укладывала спать. Для мам не бывает чужих детей. Арсений занимался работой и оформлением Антону инвалидности, записи в реабилитационный центр, покупкой необходимых лекарств и прочего всего. При этом он не забывал про семью. Покупал продукты, укладывал дочь спать, уделял время Соне, делал с ней уроки и читал на ночь сказки. Ну и конечно, не забывал о жене. Он очень трепетно к ней относился, потому что понимал, что сначала она ухаживает за его сестрой, а потом будет помогать с братом, помимо всего этого, ещё и дочь. Да и просто напросто он любил свою жену. Вечером, перед отъездом, Соня играла с Никой. Они громко смеялись, включали песенки на игрушках и занимались друг другом. Настя одним глазом поглядывала за детьми и гладила бельё, которого накопилось очень много. Внезапно в дверь позвонили. Дети совсем не обратили на это внимания, а вот девушка напряглась: — Арс, ты кого-то ждёшь? — крикнула она в недра квартиры. Ей не ответили. Муж вышел из кухни, оставив компьютер включённым, на экране которого были открыты документы по Антону. Он посмотрел в дверной глазок и открыл дверь. — Здравствуйте, Зинаида Петровна, — сказал Арсений. — Здравствуйте. Я тут звоню вам, звоню… — Вы что-то хотели? — перебил он долгую речь, понимая, что пенсионерка сейчас уйдёт от темы и причалит где-то в районе цен за гречку. — У вас там громко! Через стенку слышно! — Да. У меня двое детей дома. Они играют. ЭТО вам мешает? — Ну… да. Это очень громко, я не могу кроссворд разгадывать. — Хорошо. Тогда одна будет стоять в углу молча, а другая плакать, потому что мы с женой очень заняты. Это решает вашу проблему? — на улыбке и полном серьёзе сообщил Арсений. Он вообще уважительно относился к старшим, но иногда их надо было ставить на место, иначе сядут на шею, особенно такие, как Зинаида Петровна. Бабуля немного потеряла дар речи, видимо вставная челюсть не поспевала за импульсами головного мозга и просто приоткрылась. Но потом всё же произнесла: — Ну они могут играть потише? Так громко просто! — Угу. Мы постараемся. — Спасибо, — пенсионерка в тапках направилась к себе. Арсений закрыл дверь и зашёл в зал. Настя тут же спросила: — Ну чего? — Ничего. Девочки, — он обратился к детям, — смейтесь шёпотом! Ника, ты же поняла, всё, да? — иронично сказал Арсений, смотря на маленькую дочь, которая занималась игрушкой, — а то за стенкой бабушка не может вписать в клеточки Гондурас. — Чего вписать? — не поняла Соня. — Название страны, — усмехнулся брат, — просто чуть тише играйте. И Сонь, мы через час уезжаем. Ты готова? — она скорчила грустное лицо. Здесь ей было весело и беззаботно, — не расстраивайся, ты ещё будешь приезжать и играть с Никой. — А с тобой? — с такой надеждой и грустью в голосе спросила она. — И со мной, — он улыбнулся и поднял обоих девочек на руки. Соня явно перевешивала, но не показывая этого, улыбался, смотря на обеих, — вы две мои крошки. — Арсений, — улыбнулась Соня и обвила его шею руками, — а ты кого любишь больше, меня или Нику? Такого вопроса он не ожидал и посмотрел на жену, чтобы та помогла. Но она лишь улыбнулась и сделала лицо, мол, «давай, сам выкручивайся». Арсений поставил детей на пол и присел к ним. — Нику я люблю, как свою дочь. Тебя — как свою сестру. Но люблю вас обеих. — Но кого-то же больше? — настаивала Соня. Арсений закрыл глаза и улыбнулся. Соня не поняла этого жеста и подождав с минуту спросила, — Ааарс, ты чего? — он не отвечал и всё так же сидел, держа на коленях дочь, — Аааарс, — прошептала ему на ухо Соня. И тут он резко открыл глаза и сделал «Ам». Соня вскрикнула и отпрыгнула от неожиданности. — Что? Испугалась, маленькая козявочка? — он одной большой рукой защекотал худое детское тело. Соня завизжала и в этот момент он убрал руку, — Ччч, а то к нам опять придут сейчас. — Про этот… пидарас спрашивать? — уточнила Соня. Арсений с Настей засмеялись. Он обнял её одной рукой и прижал к себе. — Про Гандурас. То, что ты сказала, больше не повторяй. Люблю тебя, бусинка моя, — он решил сказать это сестре, ведь дочь пока ещё не осознавала, кто кого больше любит, а поэтому не обидится, — всё Сонь, собирайся, нам ехать. Арсений отвёз сестру к родителям, привёл в чувства маму и дал папе наставления по поводу Сони, хотя понимал, как ему тяжело. Парень с большой любовью попрощался с родителями и попросил их заботиться друг о друге, а особенно о дочке. Он забрал Антона к себе и погрузился с головой в его реабилитацию.

***

Брат по новой заботился о нём. Всё с самого начала: кушать, ходить, сидеть, двигать руками, одеваться, мыться, разговаривать и читать. Упрощало задачу только одно — парень всё помнил, понимал и осознавал. Он чувствовал эмоции и знал, что ему надо вылечиться. С того самого момента, как Арсений забрал к себе Антона, прошло уже полтора месяца. — Антон, давай, сам кушай! — он сидел рядом и контролировал каждое движение. — Я не могу, рука не слушается, — парень уже разговаривал. Это далось гораздо проще, чем физическая нагрузка. А всё потому, что умственная способность не потеряла свою жизнедеятельность, только сразу после выписки, какое-то время он никак не проявлял себя. Но усердные тренировки с братом полностью восстановили речевой процесс, эмоции, и восприятие. Так что умственно Антон никак не отличался от своих сверстников. Ложка в руке дрожала и шла мимо рта, — Арс, мне тяжело. Старший немного направил руку и сказал: — Дальше сам, давай. Антон с таким усилием съел одну ложку каши, что ему показалось, будто он столкнул локомотив. — Ну вот, умничка! Давай ещё одну и дальше я тебя покормлю. Антон вздохнул и медленно подцепил кашу. Пока он нёс ложку ко рту, еда каплями падала на стол. Но он справился с этой, непростой для него задачей. Арсений не перегружал брата нагрузками, а поэтому вытер кашу, со стола, вокруг его рта и взял у него ложку. Он кормил и вспоминал, как делал это в детстве. Сейчас Арсений кормит его так же, как и свою маленькую дочь. Желание вернуть брата к полноценной жизни было нереально сильными. После еды, Антон спросил: — Арс, а… мама отказалась от меня? — Неееет, ты чего? Малой, нет! Она просто болеет… психически. Ей тяжело тебя принять таким. — Но я же выздоравливаю. — Да и ты выздоровеешь! Она тоже. Просто как только мы узнали об этом, то стало всем очень тяжело. Отец еле сдержался, чтобы не забухать. Дядя Лёша ему мозги вправил. Соня плакала днями и ночами, лёжа на твоей кровати. А мама, к сожалению, не смогла сдержаться. Она думает, что её сын где-то гуляет и бегает. — А ты? — вопрос был не совсем тактичным, ведь видно было, как брат переживает за него, но тем не менее, хотел это услышать. — Я? — Арсений замолчал, — два дня не выходил из комнаты. Кинул всех вокруг. Нужен был жене, матери, а я нихуя не делал. Поступил, как последний мудак, но мне надо было пережить это самим с собой, чтобы набраться сил на переговоры с врачами и остальное лечение. Я в тот момент не мог никого поддерживать, никого не хотел видеть, не хотел есть, пить. Я лежал и просто думал о тебе. Папка потом зашёл к нам, дверь вскрыл в комнату и, — он усмехнулся, — из твоего детского пистолетика водой меня окатил. Тох, я очень испугался за тебя. — Но я… я же… — Успокойся, не плачь. Хотя если хочется… не держи в себе эмоции, малой. Я много раз говорил тебе, что мальчики тоже плачут, — он погладил его по голове и поднёс стакан воды с трубочкой к его губам, — ты быстро идёшь на поправку. Просто не набрал мышечной массы, чтобы управлять своим телом, а так, считай, восстановился. — Арс… мне так стыдно. — За что? — За то, что я такой беспомощный, отнимаю твою жизнь, что ты моешь меня, водишь в туалет, переодеваешь, кормишь. — Я понимаю, что тебе тяжело осознавать свой возраст и детскую беспомощность вместе, но поверь, я хочу тебя поставить на ноги, а поэтому мне совсем не в тягость мыть тебя, одевать, кормить и водить в туалет. Антон улыбнулся, и слабые руки потянулись к брату. Арсений наклонился, чтобы тому было не высоко поднимать их. Руки упали к старшему на шею, но не смогли прижать к себе. Арсений сам обнял его и сказал: — Всё обязательно будет хорошо. Ты помнишь, как мы в деревне на великах катались? — Да. Я всё помню, ты не думай, я не этот… его… аль. — Альцгеймер, — усмехнулся старший, — я так не думаю. Ты большой умница, ты очень стараешься. За полтора месяца научился полностью разговаривать, читать, голову держать, руками немного двигать. Вот ты восстановишься и мы с тобой поедем кататься на велосипедах. Младший улыбнулся. Арсений снял его руки с себя и повёз на коляске в зал. — Немного посиди. Потом в душ сходим, укол и спать. Тебе телевизор включить? — Да, если можно. Старший нажал кнопку на пульте и вложил его в руку брата. — Попробуй сам попереключать, — и он ушёл к Насте. Та сидела в комнате и укладывала дочь спать. — Тебе помочь, родная? — он провёл рукой по её волосам. — Нет Арсюш, отдыхай. Она почти заснула. Устал? — Да! Что-то как-то да, — он упал на кровать. Настя качала кроватку и, смотря на мужа, сказала: — Тебе нужен выходной. Это очень тяжело: брат, свой ребёнок, я. Плюс ещё родителям звонишь часто. Как они, кстати? — Маме, вроде как, лучше. Прописали сильные препараты. Папа хоть немного выдохнул. — Все так же пьёт? — Нет. Соня сказала, что уже не пьёт и иногда даже улыбается. Папа стал больше внимания ей уделять. Я спокоен за сестру. — А с Антоном они созваниваются? — Нет, мама боится, что услышав или увидев его, снова впадёт в истерику. Он из-за этого очень переживает. Боится, что она его бросила. — Ччччч, — Настя активнее начала качать кроватку, так как Ника начала хныкать, — ему нельзя сейчас духом падать, — прошептала она, — завтра Нику моя мама заберёт на выходные, будет полегче. Я за Антоном поухаживаю, ты отдохни. Он поднялся спиной с кровати, но остался сидеть, и тоже прошептал: — Я очень ценю твою помощь. Если бы не ты, то я бы уже свихнулся, — он поцеловал её в шею, на большее у него не было сил, — но я всё равно буду за ним ухаживать. — Я помогу. Арс? Он уже хотел встать, но остался сидеть рядом: — Чего? — Извини за вопрос, ты как-то говорил, что боялся иметь детей. Ника… ты… — Настюша, родная моя, — он нежно обнял её и поцеловал в лоб, — я когда был подростком, то совершил одну ужасную глупость. То лето в деревне координально поменяло меня и многому научило. Я не хочу вспоминать тот момент и что я тогда чувствовал, когда мне сказали про беременность, но сейчас я рад. Я рад, что у меня такая прекрасная и понимающая жена, замечательная дочка. Я буду всегда с вами. Не переживай, я люблю Нику. И твоей беременности я был рад. Потому что родится малыш от моей любимой женщины. Мы с тобой создали историю нашей любви, — он соприкоснулся своим лбом с её, а потом нежно поцеловал в губы. Арсений встал с кровати и направился к брату. Тот выключил телевизор и тихо спросил: — Уложили? — Угу. — Она чем-то на Соню похожа, — улыбнулся Антон. — Просто такая же маленькая. Пойдём мыться? Тот кивнул. Старший отвёз его в ванную комнату, раздел и пересадил в ванну. Спину облокотил на бортик, так как сам он сидеть ещё не мог. Когда водные процедуры закончились, то он отвёз брата в комнату и уложил на живот. Пока старший готовил инъекцию, Антон сказал: — Знаешь? — М? — Ты единственный врач, которому я так спокойно доверяюсь на уколы. — Приятно слышать, но думаю, что если бы ты мог бегать, то уже удрал бы от меня, — улыбнулся Арсений и воткнул шприц в ягодицу, — всё-всё, терпим, — он гладил его по спине, — скоро закончу, терпи, — парень достал шприц, приложил ватку и активно помассировал место укола, чтобы лекарство разошлось и не образовалась шишка, — молодец. Сейчас переверну тебя. — Арс? — Чего, — он уложил его и поправил одежду. — Я тут заметил, что ногой могу пошевелить, — он продемонстрировал еле заметное движение большим пальцем ноги. — Ты мой умничка! — воскликнул старший шёпотом, — всё мы с тобой правильно делаем. Значит спину скоро сможешь держать. Сильные препараты, повязки, бандажи и… просто, много уколов. Но большую часть буду делать я, — он погладил его по голове и укрыл одеялом, — спи. Арсений оставил вероникину радионяну, чтобы если что, отвезти брата в туалет или просто помочь, и выключил свет. Два дня, без дочки, Настя активно помогала мужу восстанавливать Антона. Помимо ухода, ему нужно было делать массаж, уколы, давать лекарства и возить на реабилитацию. В воскресенье вечером, Арсений привёз брата с занятий по лечебной физкультуре и собрался делать укол, как его телефон зазвонил. Он взял трубку: — Да, дядь Лёш. — Арсень, привет. Я подъехал, возле подъезда стою. — Хорошо. Сейчас спущусь. Он положил трубку и зашёл к себе в комнату. Настя почти уложила Нику. Арсений облокотился на косяк двери, с минуту наблюдая за женой с дочкой, а потом прошептал: — Дядя Лёша приехал. Я пойду, спущусь. — Угу. Ему уколоть? — Да. — Дядя Лёша подниматься не будет, Антона навестить? — Не сегодня. — Хорошо. Ты иди. Ника сейчас уснёт и я подойду к Антону. Ты его только переверни, а то я не смогу. — Угу. Арсений зашёл обратно к брату, перевернул его на живот, предупредил, что укол сделает Настя и ушёл. Он спустился на улицу и возле подъезда увидел дядю Лёшу. Они поздоровались рукопожатием и тот спросил с волнением в голосе: — Как Антоня? — По-тихоньку. Сегодня ездили в центр, его сначала осмотрели, потом физкультурой стали нагружать и врач сказал, что сдвиги есть. Нужно разрабатывать ноги и плавно нагружать спину. — Ну это же хорошо! Я очень рад его успехам! Ты молодец, Арсюх! Как девчонки твои? — Растём. Пока всё хорошо. — Что с садом? — Ох, — Арсений почесал затылок, — ищем! В двух рядом мест нет. Надеемся, что сейчас освободится место, вот в этом жёлтом, — он указал пальцем на соседнее здание, — сказали, что в группе может какой-то мальчик уйти и нас на его место тогда. — Мда, хорошо бы. Настюха как? — Нормально. Помогает, тоже кормит его, возит на прогулку, сейчас укол делает, — его лицо померкло и тусклый взгляд устремился куда-то в землю. — Всё будет хорошо, — дядя Лёша похлопал племянника по плечу и тот почти закричал. — Когда? Когда это будет? Мне кажется, что ничего уже не будет! Я не могу больше, дядя Лёш! Я не могууу! — он упал к дяде на плечо и почти заплакал. Это был крик души. Тот крепко прижал к себе и постарался утешить: — Арсюша, нужно потерпеть. Я знаю, как тебе тяжело. Знаю. Родной мой, ты справишься, ты уже сколько сделал?! Осталось ещё немного. Надо потерпеть. Только не оставляй его, не бросай. Хочешь мы его к себе заберём? — Не-не-не! Я не могу ему показывать свою слабость. Если я его отдал вам, значит сдался? Значит он сдастся? Нет! Я ни в коем случае его не брошу, — успокоившись, сказал парень, — простите, это были эмоции. — Нет, всё правильно. Ты не железный, — он отпустил его, — вот тебе тётя Аня передала, приготовила что-то, а это лекарства, — он протянул ему два пакета. — Спасибо большое, дядь Лёш. Спасибо, что достали. — Ну а как по-другому? Главное, чтобы помогло. Папа то приезжал? — Да. Спасибо, что с мамой сидите, пока он с Соней навещает Антона. — Всё нормально, она поправится. Ей просто очень больно. У матерей свои чувства, не сердись на неё. — Да нет, я просто волнуюсь. — Не надо. Я помогаю им. Ты хоть иногда заезжаешь? — Конечно! На этой неделе не был, но так… стараюсь приезжать. — Молодец. Держись, Арсюх. Всё обязательно наладится. Если нужны лекарства, продукты, помощь, то ты не стесняйся — говори. Не чужие люди. Может с Никой помочь? — Спасибо, дядь Лёш. С дочкой справляемся. По лекарствам — пока всё. Чувствительность вся есть, нужно рефлексы восстанавливать, мышечную массу наращивать. Всё будет, спасибо! Я побегу, а то Настя там одна между ними разрывается. — Конечно. Держись, Арсюх, — он похлопал его по спине, обнял и грустно улыбнулся, — подожди! — он достал из внутреннего кармана конверт. — Нет, дядь Лёш! Я не возьму. У нас есть деньги всё хорошо. — Арсюх… это Серёжа тебе передал. Парень взял конверт и открыл его. Там лежала распечатанная фотография с того самого лета, где они вдвоём стояли на пляже обняв друг друга за плечи и корчили странные рожи. Арсений улыбнулся и перевернул фото. Там было написано: «Арс, ты давно не приезжал, мы не виделись. Я знаю, что с Антоном проблемы, дядя Лёша рассказал. Я уезжаю заграницу, но скоро вернусь. Приглашаю тебя на свою свадьбу, детали сообщу позже. А пока, ровно через год от этой даты, я жду тебя возле коряги. Здоровья всей твоей семье. Соне скажи, что она самая красивая, Антону скорейшего восстановления. Дочь от меня поцелуй. Скучаю. Жду.» Арсений на улыбке протёр мокрые от слёз глаза. — Спасибо вам, дядь Лёш. Мы с ним не общались ровно с того момента, как Антон лёг в больницу. Всё руки не доходили написать и позвонить. — Он недавно переехал в город. Не знаю адреса, но каждые выходные приезжает к родителям. Спрашивал про тебя и вот передал. — Спасибо. Они обнялись и разошлись. Арсений зашёл в квартиру и убрал кулинарные шедевры в холодильник. К нему подошла Настя и спросила: — Ну что, достал? — Да, — тот улыбнулся, — завтра отвезу его к врачу и тот сделает укол. Потому что я не знаю дозировку. И полагаю, что это внутривенно вводится. Скорее всего ещё смешивать надо. Всё расскажет мне и потом я сам колоть буду, — он убрал ампулы и достал из пакетика колючий шарик, что тоже передал дядя Лёша. У них уже есть один, но у этого не пластмассовые, а металлические иголки. Арсений взял его и направился к брату. Тот всё ещё лежал на животе, потому что Настя не могла перевернуть. Хоть он прилично сбросил в весе, очень похудел, но обмякшее тело всегда было тяжёлым, а особенно для девушки. Старший перевернул его и присел рядом. — Смотри, что дядя Лёша передал, — он показал шарик, — давай ручку. Антон пытался поднять конечность и положить её к брату на коленки, — давай-давай. Сам, — это получилось, но далось тяжело. Арсений вложил в его ладонь шарик и стал с нажимом катать, — не больно? — Ну, так. — Это хорошо, если так. Сейчас ручки помассируем, потом ножки. Всё получится, — он словно утешал сам себя, — кровь разгоним. Скоро уже сам будешь ходить, — Антон смотрел на брата и видел сколько боли и усталости в глаза, но ещё больше было желания поставить на ноги. Шли дни, Антон вяло мог двигать стопами, чем радовал брата. Приходилось теперь делать несколько уколов, чтобы привести мышцы в тонус и конечно много занятий. Антон учился сжимать ладонь брата и поднимать лёгкие предметы. Такие простые действия, но такие тяжёлые. — Тох, давай, руку сжимай мою, — сказал Арсений, обхватив ладонь брата. Тот прикладывал максимум усилий, чтобы не просто согнуть пальцы, а вложить в них сил. — Арс, мне очень тяжело. — Я знаю. Но нельзя сдаваться. Давай, ещё чуть сильнее. Ты можешь! Антон зажмурил глаза и стиснул зубы. Когда старший почувствовал небольшое нажатие на своей ладони, он сказал: — Молодец. Сейчас помассирую, кровь разгоню. В соседней комнате закричала дочь. Настя была занята и попросила мужа успокоить ребёнка. Арсений тяжело вздохнул, сходил в комнату, взял дочь на руки после дневного сна и пришёл обратно к брату. Антон с улыбкой смотрел на малышку. Но Ника не хотела успокаиваться. Папа пытался её завлечь всеми возможными способами, но было бесполезно. — Арс, — сказал Антон, — положи её ко мне. Старший усадил дочь рядом с братом и придерживал, чтобы та не упала, ведь Антон не мог гарантировать её безопасность. Девочка немного успокоилась, увидев лицо дяди, а тот улыбнулся и сказал: — Ника, чего мы плачем? Где у меня глазки? покажи, — девочка своим маленьким пальчиком ткнула Антону в глаз и тот зажмурил его, — молодееец, а где у меня ротик? — Ника вошла во вкус, и слёзы прекратились. Арсений наблюдал за тем, как брат, не имея возможности взять в руки свою племянницу, только одними словами утешал её. Как много можно сделать словом! Насколько сильное желание жить было у Антона. Из кухни Настя позвала мужа. Тот, взял дочь на руки и сказал ей: — Ну что? Никусь, пойдём кушать? — он отнёс её к жене, посадил на стульчик и вернулся к брату. Нужно было доделать массаж и закончить занятия. И так день за днём. В очередное воскресенье, вечером, забрав от родителей Нику и уложив её, Настя ушла на кухню и нервно хлопнула холодильником. Арсений подошёл к ней и приобнял: — Что с тобой? — Ничего, — прошипела она, — отпусти. Он отстранился. — Что случилось? — Арс! Я устала! У нас словно двое детей, только один большой. Его везде на коляске возить, эти постоянные лекарства, уколы, диета. Я устала готовить на всех всё разное. Постоянная стирка, глажка. За одной следи, за другим. Я не могу больше! — она заплакала. Арсений молча прижал её к себе. Он прекрасно понимал, как ей тяжело. Тяжелее ещё от того, что это не её брат, а по факту просто человек. Они стояли в обнимку посередине кухни. Настя плакала ему в плечо, а муж просто молча любил. Он понимал, что ей и Нике не хватает его внимания, но разорваться не мог. Антон занимал огромное количество времени и сил. Когда девушка успокоилась, она снова подошла к плите и налила в ковш молока для каши. Не поворачиваясь к мужу, сказала: — Прости, я просто устала очень, у меня ещё пмс. — Я люблю тебя, — он поцеловал её в затылок и направился к Антону. По пути заглянул к ним в комнату и проверил дочь. Та сладко спала в кроватке. Парень зашёл к брату. Тот лежал на разобранном диване и впивался в старшего глазами. Арсений присел рядом. — Ну что? Уколим? — Арс. — А? — Сдай меня куда-нибудь. Арсений замер от такой просьбы. — Ты чего такого говоришь? — возмутился старший. — Я слышал, как Насте плохо. Вам очень тяжело со мной. Я инвалид. Лежачее полено. Арсений провёл большим и указательным пальцем по глазам, закупоривая слёзы и потом сказал: — Маленький дурачок! Я никуда тебя не сдам, ты мой. Мой, понимаешь ты или нет? — Антон плакал, не сдерживая слёз, то ли от сильной любви к брату, то ли от вины за себя, то ли за всё вместе. У Арсения тоже были глаза на мокром месте. Он сел на колени перед кроватью брата и сжал его руки, — У Насти эмоции и это нормально. Не обращай внимания. Я всегда буду с тобой, чтобы не произошло, как бы плохо или тяжело мне не было. И даже если бы сказали, что будешь прикован к кровати, вечно лежать и ссать под себя, я бы не сдал тебя. Нахуй ты нужен этим бабкам в хосписе? Я люблю тебя и забочусь искренне. Понимаешь? Ты мне нужен, любым. И ты обязательно встанешь! Слышишь меня? Чего вчера врач сказал? Что уже садиться можешь, с моей помощью, но ничего. Потом сам, а позже и ходить. Я поставлю тебя на ноги, чего бы мне это не стоило, — он уронил голову к нему на живот и заплакал. Антон с усилием положил ему на голову руку и погладил. Пальцы вяло тащились по волосам, но делали это с огромной любовью, — Антоха, я люблю тебя, — сквозь слёзы говорил старший, не поднимая головы, — надо будет, я отдам тебе свою кровь, руку, ногу, почку… я свою жизнь ради тебя отдам, — младший собрал все свои силы и прижал его голову к себе. Пальцы сжали волосы. Руки дрожали от перенапряжения, слёзы текли по щекам ручьём, зубы сжимались от боли в мышцах, но он терпел и хотел показать брату, как он любит его.

***

Время шло, Антон постепенно восстанавливался. Арсений всё меньше и меньше помогал ему, тот вполне справлялся сам. Мама решилась выйти на связь по просьбе старшего. Когда она увидела улыбающиеся лицо Антона, то расплакалась от счастья. Тот говорил, показывал, что спокойно двигает руками, сам сидит, может мыться, кушать, одеваться, но ходит пока только с поддержкой брата или костылями и то недолго. Пока ещё нужна коляска, так как держать всё тело, мышцам ног - тяжело. Мама, видя, как сын идёт на поправку - вылечилась и снова зажила по-прежнему. Отец тоже не смог сдержать слёз. Он радовался за младшего и гордился старшим. И теперь ему стало легче. Жена выздоровела, и их жизнь налаживалась. Соня цвела и пахла. Родители окружали её заботой и любовью. Девочка побыстрее хотела увидеть братьев и передала через Арсения Антону рисунок. Там была нарисована вся семья. Она не забыла и про Настю с Никой. Антон вспомнил, как дарил своё творчество брату и расплылся в улыбке, смотря на сложенную вдвое бумажку. Он знал, что его рисунок Арсений бережно хранит вместе с правами на машину, а от этого было тепло на душе.

***

Весной, в квартиру на втором этаже позвонили. Саша открыл дверь и замер. — Наташа, — позвал он. Родители стояли в дверях и не верили своим глазами. Перед ними сам, без помощи и поддержки, стоял Антон. Он твёрдой рукой протянул им торт и спросил: — Могу войти? Родители расступились и парень уверенной походкой вошёл в квартиру. Мать обвила его шею руками и заплакала в плечо. Он нежно поцеловал её в щёку и сказал, что очень любит. Она извинялась и плакала. Отец тоже подошёл к нему и провёл рукой по кудрявым волосам. Мать выпустила сына из объятий, давая возможность пообщаться с папой. Он плохо сдерживал слёзы, смотрел на счастливого Антона и целовал: — Мой мальчик. Прости, что мы с мамой не были всё это время рядом с тобой. Прости нас. Мы очень тебя любим. — Пап, я всё знаю. Я не сержусь. Я тоже вас очень люблю. Из ванной выбежала Соня с мокрой головой и накинулась на брата. Тот присел к ней и поцеловал. Он хотел её поднять на руки, но ещё не мог, было очень тяжело. Антон только-только отставил костыли в пыльный угол. В квартиру тихо вошёл Арсений, наблюдая за всей этой ситуацией. Отец крепко сжал в объятиях старшего и сказал, почти плача: — Спасибо тебе, сын. Почти год… ты… ты… Спасибо. Я тобой очень горжусь. Мой… мой старший сын. Люблю… — он не сдержался и заплакал ему в плечо. Арсений молча обнял отца в ответ. Они стояли обнявшись посередине коридора, но теперь плакал уже не сын, а папа. Парень погладил его по спине и шёпотом, чтобы самому не заплакать от отцовских слёз, сказал: — Успокаивайся. Всё хорошо. Я тоже тебя люблю, пап. Спасибо за помощь! Отец протёр глаза и выпустил Арсения из объятий. Мама подошла к сыну и сказала: — Прости меня. Я не верила, я боялась, я была не в себе. Закинула дом, детей, мужа. Не приезжала, не помогала никак. Прости меня, — она хотела упасть на колени, но тот её поймал и не дал этого сделать. — Мам? Не смей! Я не сержусь и не злюсь. Всё! Всё закончилось. Ты выздоровела, Антон тоже. Мы идём дальше. Соня, папа и Антон тоже не держат на тебя зла. Они любят тебя, как и я, — он нежно поцеловал её в щёку, — не вини себя. Не успел парень отпустить маму, как на него налетела Соня. Арсений подхватил её и улыбнулся. — Ну как ты? — спросил он. — Лучше всех. Арс, ты… ты молодец! Мне никто не верит, что волшебники существуют, а у меня есть свой волшебник. — Моя ты хорошая! Я очень тебя люблю. Оставайся такой непосредственной как можно дольше! Прошу тебя! — Какой? — Такой, какая ты есть! Верь в волшебников, в чудеса, в фей и единорогов. Антон подошёл к ним и сказал: — Чудеса бывают, нужно просто верить, — и он посмотрел на Арсения, — ты и мой волшебник тоже. Парень спустил Соню на пол и заключил брата в крепкие объятия.

***

Мл: — Ты научил меня смеяться, Ты научил меня ходить, Под этот мир не прогибаться И просто добрым быть. Ст: — Ты научил меня любить, Ты научил меня прощать. Учил стараться не грубить И о тебе не забывать. Мл: — Ты даже если кулаками бил, То знал, что младше я, И искренне меня любил, Всегда ты помнил про меня. Ст: — Ты научил меня играть, И просто возвращаться в детство. Крепко в руках своих сжимать, С тобой из одного мы теста. Ст: — Малой, я помню о тебе всегда. Мл: — Я буду знать, что ты со мною. Ст: — Я буду жить ради тебя. Мл: — Я за тебя любой ценою! Собственное сочинение.