Спать в твоих объятьях

Начало января из года в год сопровождалось морозами, большими сугробами, гололёдом и орущими детьми, катающимися до самого вечера на ледянках и картонках. Везде была развешана праздничная мишура, гирлянды, еловые ветки были украшены яркими игрушками, а вдоль тротуаров можно было встретить различную снежную живность или потерянные кем-то варежки. В воздухе всё ещё чувствовалось праздничное настроение, особенно на окраине города, где встречались частные дома и можно было уловить дымно-еловый запах, смешанный с запахами морозной свежести и горячей выпечки. Это был ничем не примечательный день, точно такой же, как все предыдущие. Для Александра он не был волшебным или замечательным, отличие заключалось лишь в том, что у него начались новогодние каникулы, на работу не надо и можно было спать до обеда. Не нужно было вставать в шесть утра, заводить и греть машину, тратить час на поездку до работы и весь день учить оболтусов, которые к концу дня сжирали оставшиеся нервы. К тому же хлопот осенью прибавилось — из-за нехватки учителей приходилось преподавать сразу в двух школах, иногда и в трёх. С учителями математики постоянно что-то случалось, а замены как таковой не было. Азов в прямом и переносном зашивался, спал от силы по четыре часа. Дети совсем не слушались, вечно шумели и просились домой, большую часть учеников надо было готовить к экзаменам, которые они сдали бы только с божьей силой. Шура банально устал и эти выходные хотел провести спокойно, без каких-либо происшествий, но нет, вздумалось Марго вытащить его из дома ради глупой хотелки. Ей захотелось к парню на праздники, а каблуки и коктейльное платье, от которого, по её словам, «мужики теряли голову», та забыла дома. Рита была уверена в том, что пришла пора остепениться в свои тридцать три, ведь Паша, её новый ухажер, купил обручальное кольцо, которое она случайно увидела в бардачке машины, и нужно было выглядеть на все сто. Новость о новом зяте немного обрадовала, наконец-то Марго должна была перестать так часто появляться в его доме и терроризировать философскими пьяными разговорами обо всём и ни о чем. А Азов слишком ценил душевное состояние, личное время и пространство. Ему пришлось зайти в квартиру сестры, где творился сущий бардак, найти это злосчастное платье с каблуками и поплестись к ней. Рита уже находилась на вокзале с чемоданом и при всём параде, дожидаясь лишь его. Александр пришёл, как договаривались, передал пакет со всеми нужными вещами и, сухо попрощавшись, был свободен. Выйдя на улицу, он хотел закурить и немного позалипать на падающие хлопья снега. Глаза слезило от усталости, голова трещала и болела, намекая на надвигающуюся мигрень, хотелось простого человеческого — спать. Азов вытащил зажигалку с сигаретой, чиркнул по колесику и упёрся взглядом в шумную потасовку, где три мента пытались скрутить щуплого паренька. Александр курил и смотрел на сумбурный спектакль, который разворачивался около старых автобусов и скамеек. Парень ловко изворачивался, подставлял подножки и выкручивал им руки, лишь бы вырваться. Выглядел он как сбежавший от родителей подросток: худой, одетый в тонкую куртку и безмерно большую толстовку, которая еле как прикрывала голую шею, без шапки, со взъерошенными во все стороны волосами и с рюкзаком за плечами. Сердце от такой картины нещадно щемило, заставляя переживать за неизвестного паренька. Дурацкая привычка беспокоиться о проблемных и глупых подростках, которые совсем о себе не заботились. Только вот Шура слишком устал, чтобы влезать во всё это. Дома ждала некормленая орава котов и остывший ужин. Быстро докурив и бросив окурок в урну, он хотел было пройти мимо, как вдруг подросток жалобно вскрикнул: — Папа! Александр резко остановился и меланхолично взглянул на трёх полицейских и паренька, думая лишь о об одном: «Какого чёрта?». Он слишком молод, чтобы иметь такого взрослого сына. Ему всего-то тридцать пять. А если сбрить трёхдневную щетину, причесать и дать ему поспать восемь часов, то можно дать и двадцать пять. Так с какого перепуга он сказал «папа»?.. — Папа, прости меня, я не хотел создавать проблем, но… — парень нервно обвёл взглядом запыхавшихся полицейских и скомкано улыбнулся, — впредь я буду очень послушным. Только не оставляй меня! И в этом голосе чувствовалось всё его отчаяние. Каким бы похеристом Азов ни был по жизни, он не смог уйти. — Простите моего сына, он чуток диковатый, — сократив дистанцию, он схватил паренька за локоть и заслонил собой, не давая тормошить и тянуть подростка к полицейской машине, — нравоучительных люлей я сам ему вставлю. Мужчина средних лет, самый старший из полицейских, кинул на них подозрительный взгляд, пытаясь найти подвох, который лежал прямо на поверхности. — С этим-то ясно, что сами. Но он уже несколько суток спит на скамейке, и ни в какую не хотел уходить. Разве нормальные родители оставят сына ночевать на вокзале? Шура бросил короткий взгляд на подростка, который неуверенно смотрел то на полицейских, то на него, боясь, что он всё же передумает и отдаст его им. Жался к нему, прячась за спиной, готовясь в любую минуту броситься наутёк. — Бунт решил устроить. С матерью поругался, потому что домашнюю работу не сделал, форму не погладил, проспал уроки. Я искал его, и мы идем домой. Дома ждет злая жена. Хотите, чтобы она пришла за сыном в полицейский участок? — спокойно соврав, голос не дрогнул и звучал слишком апатично, заставляя поверить во все эти байки, потому что весь его внешний вид кричал о вселенской усталости. Так выглядел уставший мужчина средних лет, определённо имеющий несколько детей. В его ситуации — несколько классов буйных и проблемных подростков, которые совершенно не хотели учиться и сдавать экзамены. — Хорошо, на этот раз отпускаю, — с тяжёлым вздохом произнёс полицейский, рукой указывая расстроившимся младшим коллегам на служебную машину, жирно намекая пошевелиться. — Малец, слушайся отца и не трепи нервы родителям. Все трое скрылись, недовольно бурча и устало переставляя ноги. Казалось бы, на этом всё и закончилось бы, но Александр схватил паренька за рукав и потянул вперёд. — Раз втянул меня во всё это, то обязан рассказать, почему ты спал на вокзале, где твои родители и в каком классе учишься, чтобы я понимал, насколько серьёзна ситуация. И если мне не понравятся ответы, я сам лично отведу тебя в участок, — холодно отчеканив, Азов посмотрел в лицо подростку, которому совсем не было стыдно за случившееся. Парень был совсем юный, легко одетый, с набитым рюкзаком, высокий и длинноногий, ниже его на сколько-то сантиметров, но точно не мелкий, помятый, растрёпанный и заспанный, но всё ещё до ужаса красивый. Выглядел как помесь хулигана и модели. Взгляд был угрожающий, наглый, намекающий, что может навалять любому, а лицо модельное: бледные пухлые губы, лисий взгляд, острые скулы и прямой аккуратный нос, а какие глаза… В таких можно насмерть топиться. Но что-то отличалось. В нём была та самая загадка, которая манила, как мотылька к огню. Он был слишком спокойным и смотрел в глаза, совершенно не боясь. — У меня нет родителей. А спал на вокзале, потому что какие-то сволочи спёрли мой кошелёк, и ночевать негде. Я никого не знаю в этом городе. Не обращайтесь со мной, как с ребёнком, мне вообще-то двадцать, — неловко кашлянув, он резко пригладил растрёпанные волосы, немного помялся на месте и, не стесняясь, рассмотрел Александра целиком. — Спасибо большое, что не прошли мимо и не дали утащить в обезьянник. Я Тимофей, зовите просто Тимоша. Можно… Можно остаться у вас? — и как назло, парень посмотрел на него жалобным взглядом, которому просто невозможно было отказать. Таким взглядом можно воровать чужие сердца, дёргать за ниточки и получать всё. Разве парни умели так смотреть?.. То ли Тимоша сама наивность, то ли та ещё лиса. Приглядишься повнимательнее — и заметен хитрый блеск в глазах и играющая непринуждённая ухмылка на губах, словно потасовки не было, и на самом деле Шура белый и пушистый, как большой мурчащий кот, а не высокий пугающий мужчина с холодным взглядом пепельных глаз. Он совершенно не боялся его, что странно. Азова всегда сторонились и старались лишний раз не смотреть на него и не дышать рядом. И он прекрасно знал, в чём причина. Александр был высок, хорошо сложен, походка — твёрдая и прямая, имелся военный опыт в качестве снайпера по контракту, и его взгляд говорил сам за себя, давая понять любому, что он опасный и сильный противник. Но как таковой машиной для убийств не являлся и сам по себе был совершенно спокойным, безразличным ко многим вещам человеком. Только вот окружающие его люди всё равно шарахались. — А дома вас и правда жена ждёт? — спросив, Тимофей поднял на него взгляд, и на миг под тёплым тусклым фонарным светом Шуре показалось, что его глаза имели глубокий тёмно-синий цвет. Показалось? Азов никогда не был женат, да и не интересовался любыми видами отношений, он считал это энергозатратным занятием. Женщины — эмоциональные создания, которые хотели видеть, слышать и получать любовь, а Александр был слишком скуп на эмоции. Точнее, он не знал, как правильно их выражать. Марго когда-то сказала, что он просто не встретил ту самую, от которой сошёл бы с ума, потерял сон, а сердце начало бы выскакивать из груди. А влюбившись, захотел бы подарить ей всю любовь и нежность, каким бы холодным и бесчувственным ни был. Она много чего говорила, советовала, намекала, Александр в основном не вникал во всё это, считал чепухой, но почему-то запомнил эти слова. — Нет у меня ни жены, ни детей. Только коты. Шура и сам не заметил, как тянул Тимофея за собой, направляя, а, опомнившись, отпустил и отошёл на несколько шагов назад. Учительский или родительский нерастраченный инстинкт взыграли с новой силой. Он никак не мог понять, как парень так запросто взял и напросился к незнакомому человеку. Ситуация скверная, ничего не скажешь. А что, если бы тот оказался маньяком? — Можно ко мне. Но не боишься к незнакомцу домой идти? Что, если маньяком окажусь? — стояло промолчать, никто не тянул за язык, но простота Тимоши поражала. — Да ладно вам, не думаю, что в одном помещении окажутся два маньяка, — Тимофей аж заухмылялся после собственных слов. И то верно: кого он в дом тащил на ночь глядя.