Всё видел

Арсений очень любит весну. С весной всё оживает, просыпаясь от продолжительного сна. Весной, видя, как тает снег, хочется жить самому. Если март и апрель — месяца всё ещё не то чтобы сильно тёплые, то май — время, ради которого в принципе стоит ждать окончания холодов. Всё вокруг цветёт, куртки убираются подальше, окна распахиваются, впуская в квартиру тёплый воздух, прогретый солнцем и пропитанный ароматом сирени, цветущей яблони и вишни. В этом году Арсению не суждено увидеть май. Точнее, ситуация оказывается ещё трагичнее: Игорь в один день перед майскими праздниками сообщает, что по их окончанию можно будет делать операцию, по результатам которой зрение либо вернётся, либо больше нет окончательно. Шансов и всех прогнозов, конечно, больше за то, что Арсений вновь будет видеть, но та ужасная перспектива ведь всё равно есть. Переживает и сам Игорь, и Зоя, и Серёжа, и Антон, который вовсе не находит себе места и уже прокрутил в голове тысячу сценариев, в которых операция прошла безуспешно и Арсений продолжает жить в темноте с отобранной надеждой снова увидеть свет. Сам Арсений отчего-то не переживает. Ему настолько сильно надоело волноваться, бояться, что сейчас он просто ждёт назначенную дату операции. Будет хоть какая-то определённость, а то, если честно, вот так жить, не зная, вернётся зрение или нет тоже ведь не очень. А так он уже будет чётко понимать, что с ним будет дальше и будет либо продолжать жить так, как сейчас, либо, что ему, конечно же, хочется сильнее, снова сможет видеть. Арсений стал гораздо спокойнее и терпимее ко всему, с чем ему пришлось, приходится и придётся столкнуться. Зато он видит волнения Антона. Конечно, он старается не подавать вида, но Арсений всё равно чувствует его состояние. Подходит, обнимает со спины и озвучивает только что пришедшую в голову мысль. —Может, съездим на пол дня за город? Просто посидим в поле, я хотя бы так почувствую весну, и ты развеешься, — Арсений упирается щекой о плечо Антона, крепко обнимает за талию, прижимая к себе. —А давай. Можем завтра, чтобы перед операцией было хорошее настроение, — оживляется Антон, поражаясь, что в этой ситуации его успокаивает Арсений, а не наоборот. Но переживать и вправду не стоит. Стоит верить, что всё пройдёт хорошо, как они оба верили всё это время. Особенно вдохновляет на светлые мысли поездка за город на электричке. Антон шутит про “Москву-Петушки” Ерофеева, мол, им нужно тоже ехать и всё время пути познавать философию под спиртное, а Арсений в ответ смеётся и говорит, что им, с их пенсионерским образом жизни нужно взять с собой термос и бутерброды. Еду они с собой берут на самом деле, намереваясь устроить пикник в поле, как на эстетичных фото и видео в социальных сетях. Арсений несёт в сумке бутылки с лимонадом, которые звенят так, будто там не лимонад вовсе, так что выглядят они в электричке, наверное, как в той самой книге. В рюкзаке на соседнем сидении умещена еда, Арсений и Антон сидят рядом, слушая музыку в наушниках и поглядывая в окно на виды Подмосковья. Ну, в случае Арсения, только слушая музыку и объявления остановок. И всё-таки дорога, какая и куда бы она не была, успокаивает. Смотришь вдаль, устремляешься вперёд и ощущаешь себя частичкой большого и такого прекрасного мира. Арсений раньше очень любил куда-то ездить как раз из-за этого. Особенно на машине, когда по бокам от дороги нет ничего, кроме деревьев и редких деревень. Сейчас же он сидит в вагоне, слышит стук колёс по рельсам, ощущает, как поезд немного шатает из стороны в сторону и представляет, как снова смотрит по сторонам и видит, как они отдаляются от города всё дальше и дальше. Как же хочется, чтобы завтра ему эту возможность вернули. Он может сколько угодно храбриться, но вряд ли спокойно воспримет новость, что больше никогда не увидит, как восходит солнце по утрам. Неизвестно, что будет завтра. Сегодня — май, Арсений и Антон выходят из электрички, Арсений чувствует, как греет солнце, и, пока это ощущение есть, ничто другое просто не может волновать и иметь значение. До места назначения идти оказывается совсем недалеко, они даже не теряются и Арсений уже очень скоро слышит запах цветов, свежей травы и ручья. Вдыхает полной грудью, жалея очень, что этот аромат нельзя запечатать во флакон и брызгать на каждый сантиметр зимнего города, лишь бы было ощущение, что май длится вечно и никаких холодов не бывает вовсе. Можно было бы так обманывать его самого, давая ощутить этот запах и утверждать, что сейчас май, а никакой не январь. Арсений бы поверил — слишком любит этот сильный аромат всего летнего. Но надеется, что уже очень скоро обмануть его будет невозможно и он, наконец, увидит всё. Даже готов видеть снег. Что угодно. Арсений соскучился по видимому миру. Антон, как утверждает, эстетично всё раскладывает на пледе, Арсений просит сфотографировать и потом показать, а пока садится, вытягивает ноги и подставляет лицо солнечным лучам. Слышит, как поют птицы, шелест деревьев и травы, и даже не представляет, каково это — видеть всё это, если даже сейчас, имея только обонятельные ощущения всё равно сходит с ума от всего обилия запахов вокруг, благодаря которым и пытается визуализировать картинку вокруг себя. —Давай, за то, чтобы завтра всё прошло хорошо, — Антон протягивает Арсению бокал с клубничным лимонадом, тот осторожно его берёт, не спрашивая, как Антон умудрился довезти и посуду из дома. Он уже ничему не удивляется. —Всё будет хорошо. Я так хочу тебя увидеть, — Арсений чокается бокалом, делает глоток и смотрит куда-то в сторону плеча Антона. —Увидишь. Надеюсь, не разочаруешься, — смеётся Антон, а Арсений за такие слова пихает его ногой, пусть и знает, что это у Антона такой юмор. Они тему его внешности давно проработали и у Антона не должно было остаться загонов по этому поводу. Но Арсений в самом деле скучал по возможности им любоваться, пусть и черты Антона у него всё ещё перед глазами, так, будто он и не переставал его видеть. Антон лежит на коленях Арсения, они о чём-то переговариваются, перекусывая всем, что принесли на это поле, где кроме них никого нет. Так хорошо. Так умиротворённо. Быть бы всегда в таком состоянии, тогда и нервы были бы целы. Арсений просит его пофотографировать среди пейзажей, как с картин, судя по описанию Антона, а тот просит подождать пару минут и куда-то уходит. Арсений думает только об одном месте, куда мог деться Антон, но он появляется через пару минут и протягивает Арсению букет полевых цветов. Он улыбается, зарывается носом в самодельный букет, и именно в этот момент Антон его фотографирует, зная, что лучше, настоящее и искреннее этого кадра уже ничего не будет. Как и их поцелуев после того, как Антон убирает телефон и Арсений притягивает его к себе, положив цветы рядом. А вечером Арсений и Антон засыпают крепким спокойным сном, ещё не зная, насколько во всех смыслах будет тяжёлым завтрашний день. Но главное, что они выдохнули, отвлеклись и чувствовали себя спокойными и счастливыми перед тем, как он наступит. Может, такой настрой поможет пережить день, от которого будет зависеть всё. Солнечные лучи раннего утра пробиваются сквозь светлую тюль, освещая всю комнату. Антон морщится от яркого света, падающего ему на веки и вынуждающего перевернуться на другой бок, к Арсению. Он не ощущает, как солнце слепит глаза, ведь они незрячие и без его вмешательства.

***

Звенит будильник, Арсений просыпается первый с чёткой мыслью, что сегодня ему могут исправить этот факт вопиющей несправедливости. Нащупывает рукой Антона, касается его плеча, Антон нехотя разлепляет глаза, видит сонного Арсения и вмиг вспоминает тоже, что их ждёт сегодня. Ради этого Антон полностью избавился от работы на весь день, ведь очевидно, что он всё равно не сможет ни на чём сосредоточиться кроме Арсения и его состояния. —Ты как? — хрипло спрашивает Антон, двигается ближе и заключает Арсения в объятия, поглаживая его по спине. Тот жмётся к нему, дышит куда-то в шею и совсем не знает, что сказать. Прислушивается к себе и не может распознать какие-то определённые чувства и эмоции. —Просто хочу, чтобы всё это закончилось, — честно отвечает Арсений, хотя на самом деле больше всего на свете он хотел бы остаться вот так, в объятиях Антона, дарящих тепло и спокойствие как можно дольше. —Закончится, я уверен, — Антон целует его в спутанные волосы на макушке, а сам несколько раз вдыхает и выдыхает, лишь бы поверить в это самому. Он тоже не знает, как сформулировать свои мысли сейчас, но зато уверен, что если сегодня Арсению зрение не вернут, он вряд ли отреагирует спокойно и уж точно не сможет поддержать его. Мир рухнет для обоих, и осколки эти так просто будет не собрать. Антон не готов. Но в то же время он в состоянии поверить в собственные слова, которыми он вселяет надежду и в Арсения. До больницы едут молча. Каждый думает о своём, но в то же время об одном и том же. Озвучивать свои переживания не обязательно вовсе, они просто держатся за руки и чувствуют всё сами. Чувствуют, что не одиноки в своих волнениях. И от этого немного становится легче. В этой больнице Арсений по ощущениям уже ориентируется подробно зрячему. Знает, что кабинет Игоря находится на третьем этаже, а на первом есть буфет, где его столько раз ждал Антон, успел перепробовать там всё меню и о результатах дегустации сообщал Арсению, когда тот возвращался после процедур. Столько всего было в этой больнице, но при этом Арсений больше всего на свете мечтает сюда больше никогда не возвращаться. Их встречает Игорь, успевший стать уже таким родным за всё это время, что с уверенностью можно его назвать близким человеком. Он сам искренне желает Арсению вылечиться окончательно и теперь видеться не по поводу здоровья, а просто так. Когда Арсений сможет его, наконец, увидеть. —Ну что, пойдём? — говорит врач, когда они все втроём поднимаются на нужный этаж и дальше Арсению нужно идти готовиться к операции и, собственно, её делать. —Да. Тут нет никого? — Арсений прислушивается к тишине коридора и очень хочет ей воспользоваться. —Только мы, — Игорь всё прекрасно понимает. Отходит чуть в сторону и делает вид, что очень внимательно изучает историю болезни Арсения, хотя, кажется, знает её уже наизусть. А сам прекрасно видит краем глаза, как Арсений делает шаг вперёд, зная, что Антон стоит рядом и молча заключает его в свои объятия. На удачу. Чтобы эти руки сняли всё напряжение и позволили со спокойной душой осознанно отправиться на операцию, которую Арсений, признаться честно, боится как самого факта. Даже больше, чем возможных негативных последствий. Антон обнимает в ответ, прикрывает глаза, растворяясь в этом человеке полностью и пытаясь вот так, по их ментальной связи передать, что он с ним, всегда был и будет тоже всегда. Арсений знает. Арсений его очень любит. И так сильно хочет снова увидеть солнце в лице Антона. Антон чуть отстраняется, нежно касается ладонями лица Арсения и притягивает к себе, касаясь его губ своими. Всего лишь одно касание, но чувств в нём больше, чем во всех самых долгих их поцелуях. Сейчас Антон запечатывает на его губах всё невысказанное, всё то, что можно только ощутить. И Арсений всё понимает. Чувствует столько, что больше не сомневается и не боится. С такой поддержкой, с таким человеком, так искренне желающим ему только добра, невозможно оставить внутри себя даже крупицы переживаний. Теперь на их месте всё стремительнее и стремительнее растёт надежда и уверенность в наилучшем исходе для всех. Они заслуживают, наконец, быть счастливыми после всех несправедливостей, что пришлось пережить не по собственной воле. —Ладно, пора, — шепчет Арсений, на миг упирается лбом о лоб Антона, прежде чем отстраниться. Антон смотрит на него и ловит себя на самой осознанной и чёткой мысли за весь сегодняшний день: в следующий раз, когда он увидит Арсения, он поймает его осознанный взгляд. Он это знает. Знает как то, что Арсения он очень сильно любит. Не знает только, откуда такое ясное понимание состояния Арсения, но ставить под сомнение эту светлую мысль не решается, как и пытаться её проанализировать. Цепляется за нее и отпускать не планирует. Игорь говорит, что операция будет длиться минимум несколько часов, которые Антон планирует провести здесь, тем более, обещали приехать Зоя и Серёжа, а всем вместе коротать время, определённо, будет проще. Антон берёт себе кофе в автомате, который, скорее, не кофе, а просто подкрашенная вода, но ему больше важен сам факт, что эта жижа зовётся именно кофе, чтобы внушать самому себе, что она бодрит и чувствовать себя соответствующе. Садится на удобное сиденье в коридоре и убеждается в который раз, насколько сильно ненавидит ожидание. Оно ведь бывает разным и почти никогда — приятным. Даже если ждёшь какого-то хорошего события, то невозможно сосредоточиться на текущей жизни и начинаешь существовать только за счёт мыслей о предстоящей радости. А уж если приходится ждать неизвестности, то, пожалуй, невозможно придумать что-то хуже. Сидишь себе, тревожишься и знать не знаешь, к чему тебя приведёт это ожидание. Антон с таким не сталкивался, но ему кажется, что лучше, когда о чём-то плохом объявляют сразу, а не предлагают подождать, ведь изначально понятно, чем всё окончится. И человек вынужден кормить самого себя надеждами, а потом в случае, если они себя не оправдывали, ощущать, как рушится мир. И его осколки ранят сильнее, если ещё минуту назад ты был уверен, что всё сохранится в целости. Антон допивает невкусный кофе до конца и вспоминает о том, что он знает, чем всё закончится сегодня. Знает и всё. И думать о том, что его обманет собственное предчувствие у него нет сил. Он смотрит по сторонам, что делает всякий раз, как оказывается здесь. Больницы — ведь и вправду какой-то свой, особый мир, в котором царит иная атмосфера, чем во всём остальном. Даже люди здесь совершенно другие. Здесь нет статусов, титулов, здесь все равны перед тем, на что повлиять не могут никак при всём своём влиянии — жизнью и здоровьем. Близкие тех, кто знает, что ему не суждено вылечиться, понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда. Понимают как люди, которые вынуждены наблюдать, как их близкие угасают с каждым днём. Такое не описать. Такое можно только прочувствовать и понять, находясь в коридоре и ожидая вердикта от врача. И эти же самые люди знают, каков он будет и готовятся заранее услышать ужасную правду. Сидят здесь рядом друг с другом и, не говоря ничего, успокаивают. Общая боль, к сожалению, сближает. Человека достаточно понять, разделить его страдания, чтобы ему хотя бы на минуту стало легче. Антон не выдерживает и снова спускается на первый этаж, подальше от этого коридора скорби, где боль буквально витает в воздухе, делая его тяжёлым, таким, что им невозможно дышать тому, у кого надежда есть. Даже не надежда, а уверенность, что потерпеть осталось немного. Приходит Зоя, и Антон заметно оживляется. Она рассказывает о новостях с работы, с которой ушла пораньше, чтобы побыть вместе с Антоном и разделить с Арсением его радость от успешных итогов операции. Зоя тоже знает, что всё будет хорошо. Расспрашивала Игоря, тот особо о подробностях не распространялся из соображений врачебной тайны и не поддавался даже из-за того, что Зоя, так-то, подруга этого пациента, но всё равно всякий раз с уверенностью говорил, что зрение к нему вернётся. Объяснял все детали этого последовательно протекающего процесса восстановления Антону, тот мало что понял, но суть уловил: все эти месяцы всё шло к тому, чтобы Арсений прозрел и никаких других исходов быть не может. Серёжа приезжает ещё через час, еле улизнув с работы, придумав для этого какую-то абсолютно нелепую отговорку, лишь бы сейчас быть здесь. Друга в такой важный момент он оставить не мог. Они все наматывают круги по больнице, общаются на какие-то отвлечённые темы, лишь бы не замолкать и не уходить в себя, где тревога и волнения в тишине могут зародиться вновь и затмить всю веру в лучшее. Даже всегда рациональный Серёжа это понимает и предпочитает разговаривать обо всём, что придёт в голову, лишь бы не представлять, что может быть, если к ним выйдет Игорь и сообщит, что он всех обманул и ничего не вышло. Ещё через пару часов, когда они втроём сидят на первом этаже и Серёжа пытается вникнуть в основы бизнеса, которые ему зачем-то наперебой объясняют Зоя и Антон, на телефон Антона приходит сообщение от Игоря с просьбой прийти. Не говорит больше ничего, просто пишет несколько слов. Все переглядываются, молча встают с мест и впервые не находят ни единой темы для бессмысленной отвлечённой болтовни. Через несколько минут они узнают то, что либо принесёт всем облегчение, либо наоборот утащит в такую же тьму, в которой жил Арсений всё это время. Если не хуже. —На вас прямо-таки лиц нет, — хмыкает Игорь, встречая эту прекрасно знакомую ему компанию в коридоре. — Всё прошло отлично, не переживайте. И этих слов достаточно, чтобы все трое облегчённо выдохнули. Даже если они знали итог, всё равно слышать чёткое ему подтверждение — необходимо для ощущения спокойствия. Долгожданного спокойствия. —Арсений постепенно приходит в себя, за ним сейчас наблюдает врач, который проводил операцию, скоро он придёт в сознание и можно будет его увидеть. Как и он вас, — со счастливой улыбкой добавляет Игорь, искренне радуясь за Арсения и за его близких и даже не веря, что всё в самом деле закончилось хорошо. Он это знал, но ведь могло произойти всё что угодно, что от него не зависело. А теперь Игорь видит, как светятся глаза всех присутствующих, представляет реакцию Арсения на возвращение того, что у него так нечестно отняли и понимает, насколько же важна его профессия, если он способен возвращать вместе со здоровьем пациента ощущение полноценной счастливой жизни и его самого, и его родных. Антон не верит тому, что слышит. Его чутьё не подвело. Арсений в самом деле видит. Откроет глаза и увидит свет. Эмоций внутри столько, что выразить их невозможно и Антон стоит с абсолютно потерянным видом, хотя в то же время пару минут назад он нашёлся окончательно. Зоя подходит к нему ближе, приобнимает неподвижного Антона одной рукой, приговаривая, что знала, что всё будет хорошо, ведь с ними, пережившими столько, иначе быть просто не могло. Антон улыбается, постепенно принимая мысль, что они и вправду справились. Не только они с Арсением. Все они. Игорь, который был с ними всё время лечения, каждый день всех этих месяцев давал понять, что процесс восстановления идёт как надо, выслушивал переживания Арсения, приободрял Антона, хотя, в общем-то, не должен был, но чувство необходимости и искреннего желания помочь ещё больше, если он в состоянии помощь эту оказать, пересилило все профессиональные обязанности. Серёжа, который оставался в жизни Арсения лучшим другом, каждый день с ним созванивался, часто забегал к нему после работы, даже уставший и поздним вечером, лишь бы Арсений отвлекался и не сходил с ума. Делился с ним всем происходящим в мире, чтобы Арсений не чувствовал, будто выпадает из реальности вокруг. Делал всё для его комфорта и даже не думал переставать общаться. Они пережили за всю жизнь столько, что эти пару месяцев не могли стать тем, что разрушит крепкую дружбу, скрепленную годами. Серёжа её закреплял ещё больше, когда не мог никак оставить работу, чтобы побыть с ним, но в любую свободную минуту старался уделять Арсению своё внимание. Зоя, которая часто брала на себя больше рабочих обязанностей, помимо её собственных, ведь понимала, что иначе Антон просто не справится и с работой, и с Арсением. Он никогда не просил о помощи сам, но Зоя прекрасно знала, что она необходима, и если она может облегчить тяжёлую жизнь Антона и Арсения, она не может такой возможностью пренебречь. Антон обводит глазами всех присутствующих и ловит себя на мысли, что все эти люди причастны к тому, чтобы всё, наконец, наладилось. Он бы один не справился никогда. Каждый из них оказывался рядом в нужный момент, и в итоге в день, когда Арсений вновь открывает глаза во всех смыслах, Антон чувствует себя счастливым не только из-за факта выздоровления Арсения, но и из-за того, что сам смог элементарно пережить тот непростой период. Вряд ли бы так было без поддержки близких. Смотрит на всех с благодарностью, и все его взгляд понимают и улыбаются, как бы говоря, что не за что благодарить, они же друзья и иначе не могли. Друзья же должны быть вместе и в горе, и радости. А когда через некоторое время они идут в палату Арсения, Антон думает, что всё это было ради того, чтобы этот самый удивительный человек в мире больше не страдал не по своей вине. Просто жил и видел такой же удивительный, как и он сам, мир вокруг себя. Хотя Антон убеждён, что самая прекрасная планета находится в голове у Арсения, и никакая другая с ней просто не сравнится. Арсений сидит на краю кровати и смотрит перед собой. Рядом стоит врач, что-то ему показывает, и Арсений вполне осознанно реагирует на жесты. Врач замечает гостей и оставляет эту компанию наедине. Арсений слышит звук открывающейся двери, поднимает голову, а Антону от счастья хочется расплакаться. Арсений смотрит на него. Ему в глаза. Смотрит чистыми глазами. Не такими яркими, как раньше, но живыми. —Антон? — неверяще произносит он, всматривается лучше и убеждается окончательно. Это Антон. И он его видит. Не узнаёт по шагам и запаху, а видит. — Ты в моей красной майке? Своей одежды нет, что ли? — по-доброму усмехается Арсений, вынуждая всех присутствующих рассмеяться и увериться окончательно, что их Арсений со своими нюансами вернулся окончательно. —То есть ты начинаешь видеть, и первое, что мне говоришь, это претензия, почему я таскаю твои вещи? — цокает Антон, подходит ближе, не переставая улыбаться и не может оторваться от его глаз. От настоящих глаз Арсения. —Я вижу только расплывчатые силуэты и яркие пятна, но я вижу, понимаешь? — Арсений встаёт на ноги, смотрит по сторонам и замечает ещё три фигуры, распознавая в них друзей. — Я вас всех вижу, — Арсений не верит. Просто не верит. Он столько раз представлял момент, когда к нему вернётся зрение, свои эмоции и ощущения, но всё это время в своих фантазиях невольно их преуменьшал. Он и забыл, каково это вообще — различать всё вокруг глазами, а не ощупью и слухом. Антон не выдерживает и на радостях заключает Арсения в объятия, прижимая к себе так сильно, словно боясь потерять. А Арсений больше потеряться не боится. Он знает, что Антон помог ему идти всё это время по темноте и в конце-концов вывел к свету. Арсений любит его так же сильно, как и отныне возможность видеть. —Знал бы ты, сколько раз я таскал твои вещи, о чём ты знать не знал, — коварно усмехается Антон, отстраняясь от Арсения и вновь ловя его взгляд. Так непривычно. Антон даже теряется от этого внимательного взгляда светлых глаз. Не океанов, а нежно-голубого неба. Красивого неба раннего утра. Но Антон знает, что скоро наступит день. И океаны вновь выйдут из берегов и погребут Антона с головой в свою пучину. Антон не против утонуть. В глазах, по которым он так скучал — готов захлёбываться сколько угодно. —Издевался над своим слепым мужиком? Не стыдно? — у Арсения по ощущениям сейчас просто треснет от улыбки и счастья лицо, что противоречит его словам полностью. —Знаешь, как он о тебе заботился? Мы нарадоваться не могли, — встревает Серёжа, подходит ближе и хлопает друга по плечу. —Я знаю, — Арсений смущённо опускает взгляд, осознавая, насколько всё это время было тяжело не только ему. Он знал это и так, но теперь, когда всё это уже позади, кажется и воспринимается иначе и ощутимее. И отныне хочется сделать всё, лишь бы Антон чувствовал себя таким же защищённым, любимым и нужным. Каким чувствовал себя всё это время Арсений и переживал, что не может ничего дать в ответ Антону. Зоя и Игорь же не говорят ничего. Стоят позади всех, смотрят на Арсения, который будто по-новому смотрит на своих самых близких людей, а сами очень ценят, что однажды познакомились с этой семьёй. Они все стали близкими за такой короткий, но насыщенный срок, даже Зоя и Игорь, которых, вроде, между собой ничего и не связывает, но они всё равно часто пересекались, вместе восхищались силой и любовью Антона и Арсения и сходились в едином мнении, что так прекрасно, как у них, не бывает вовсе. Эти двое одиноких люде точно знают, о чём говорят. У них такого никогда не было, и, они осознают, что вряд ли будет. А может, и будет. Они никогда не узнают точный ответ. Это, всё-таки, непостижимо для человеческого ума. В этой жизни всё последовательно и что-то даже самое ужасное оказывается необходимым для чего-то или кого-то другого, и всё, что мы можем — принимать всё то, что происходит в нашей жизни и пытаться с ним справиться, чтобы потом всяко наступил рассвет. Который можно будет увидеть.