***
Гермиона опаздывает на ужин с мужем — снова. Она не понимает, почему Рон продолжает обрекать ее на один и тот же провал. Она несколько раз говорила ему, что в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними не хватает сотрудников, и теперь, когда Гермиона стала руководителем, она должна заполнить пробелы. Но разве он слушает? Конечно, Рон уверяет ее, что не против пропустить пару стаканчиков в баре, пока ждет, но Гермиона знает, что ему неприятно смотреть, как другие пары ужинают и расходятся по домам еще до ее прихода. Если он напивается к тому времени, когда она заходит в паб, они ссорятся. Если он трезв, они оба могут игнорировать главную проблему их брака: она более целеустремленная, чем ее муж. Рон был терпимее, пока еще помнил, на что похожа работа в Министерстве. Теперь, спустя несколько лет как он выбыл из крысиной гонки, его терпение начало иссякать и их ссоры участились. Недавно он спросил, всегда ли Гермиона будет такой амбициозной, и она не смогла соврать. После ее признания в нем будто что-то надломилось. Гермиона находилась в поиске способа исправить ситуацию, и, что любопытно, он в буквальном смысле пришел к ней утром: вакансия в Отделе тайн с нормированным графиком. Ей нравилось работать в ОРМП, но она также планировала пройти как минимум через пять отделов, прежде чем баллотироваться на пост министра магии. Гермиона хотела знать, как функционирует Министерство на всех уровнях. Ей и в голову не приходило, что Отдел тайн окажется подходящим вариантом. Получить предложение занять должность невыразимца, не подавая заявления в течение многих лет, — просто неслыханно. Она вычеркнула этот пункт из своего списка, так как даже пост министра магии казался ей более достижимым. И все же они связались с ней. Гермиона принесла письмо с собой, надеясь, что в этом предложении Рон увидит тот же потенциал, что и она сама. Обычно невыразимцы не могут рассказывать о специфике своей работы — отсюда и название. Но что более странно — предложение сопровождалось подробным описанием «Заклинания разделения», разработанного и используемого исключительно Отделом тайн. Попросту говоря, заклинание магическим образом отделяет воспоминания человека о личной жизни от работы, при этом рабочая личность сохраняет способности и знания обо всем, кроме своей семьи. Но вне работы получить доступ к воспоминаниям о деятельности в Отделе тайн будет невозможно. Гермиона не совсем уверена, происходит ли данный процесс внутри мозга или же это просто образное выражение. Как только волшебник попадет под действие заклинания, его память разделится на две части и соединить их будет невозможно. Поэтому невыразимец может прийти на работу в Отдел тайн и в прямом смысле оставить ее, вернувшись домой, — и наоборот. После того как Гермиона прочитала письмо, она едва сдержалась, чтобы не броситься к лифтам, спуститься в Отдел тайн и задать миллион уточняющих вопросов. Вместо этого она усмирила свое любопытство, решив обсудить с мужем предложение о работе прежде, чем совершить необдуманный поступок — немедленно уволиться. Приближаясь к пабу, она делает глубокий вдох. Раньше Рон приглашал ее в более приличные рестораны, но, когда Гермиона стала приходить на несколько часов позже, он решил, что и «Дырявый котел» вполне подойдет. Она не возражала, поскольку была не слишком привередлива в еде. Рон тоже выглядел счастливее из-за возможности скрасить ожидание, встретив кого-то из знакомых. Именно таким она и застает своего мужа, когда входит внутрь: весело смеющимся с Ханной Аббот, которая недавно устроилась сюда барменом. Гермиона чувствует себя незваной гостьей, когда подходит ближе и видит ту сторону Рона, которая давно была от нее скрыта: беззаботную и жизнерадостную. Она уже почти разворачивается, чтобы уйти и не мешать, но тут же качает головой, прогоняя нелепые мысли. — Привет, — говорит Гермиона, опускаясь на стул рядом с ним. Она кивает Ханне, и та уходит, чтобы обслужить другого гостя. — О, привет. — Рон поджимает губы, будто расстроен, однако быстро оправляется, и на его лице появляется улыбка, когда он наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. — Хорошо день прошел? — Да, — отвечает она, пытаясь сдержать свой восторг и не разболтать новости всему бару. — Мы можем сесть за столик? Нам нужно кое о чем поговорить. Наедине. Рон приподнимает бровь и настороженно смотрит на нее. — Хорошо. Гермиона ведет его к кабинке в глубине зала. Здесь тише, чем у бара, но для полной уверенности она накладывает заглушающие чары. В письме ясно сказано, что она не сможет пересказать его содержание никому, кроме мужа, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Ей бы не хотелось упускать единственный шанс работать в Отделе тайн. — Все… в порядке? — спрашивает Рон с ноткой беспокойства в голосе. — Да! — быстро отвечает Гермиона, развеивая его опасения. — Более чем в порядке. Мне предложили работу, и, похоже, это именно то, что нам нужно! — О, — Рон заметно расслабляется на жестком, кожаном сиденье. — Где? — В Отделе тайн! — в предвкушении восклицает она. — О. — По шкале превкушения Рон, скорее, на минусовой отметке. Он снова выглядит настороженным. — То есть… опять в Министерстве? — Да, но… просто взгляни. Она роется в сумке в поисках служебной записки, которую получила всего несколько часов назад. Странно, но та попала к ней вся в кофе. Разгладив заломы, Гермиона кладет бумагу на стол. Рон упирается глазами в страницу, но отрывается от нее каждые несколько секунд. Его реакция меняется от сомнения к любопытству, затем к замешательству — но ни разу к восторженному предвкушению. Гермиона начинает чувствовать, что теряет терпение, и с раздражением выдыхает воздух, понимая, что все это время задерживала дыхание. — Могу я принести вам что-нибудь поесть? — спрашивает Ханна, появившись из ниоткуда. Должно быть, заглушающее заклинание не дало им услышать приближающиеся шаги. Гермиона тянется через стол и выхватывает письмо, быстро засовывая его в сумку. Рон раздраженно скрипит зубами, прежде чем повернуться к Ханне и озвучить свой заказ. — Рыбу с жареной картошкой, — говорит он. — И еще сливочного пива, можно сразу. — То же самое, — Гермиона натянуто улыбается. — Спасибо! Когда Ханна уходит, Гермиона ослабляет воздействие заглушающего заклинания на кабинку. Она поворачивается к Рону, который выглядит чересчур задумчивым. — Так… что скажешь? — спрашивает она. — Я не совсем… понимаю, — признается он, нахмурив брови. — Ты бы разделила свой мозг на две части? — Ну, не в буквальном смысле — только образно. По крайней мере, я так думаю. Разделяющее заклинание сделает так, что я не буду помнить, чем занималась на работе. Звучит не так уж странно для невыразимцев. — Хорошо, думаю, в этом есть смысл. А другая часть… — Не помнить о личной жизни на работе? — Да. Разве это… не настораживает… тебя? — Я не знаю, — неуверенно говорит Гермиона. — То есть иногда мне действительно хочется просто отключить мозг, пока я на работе, и сосредоточиться на выполнении текущей задачи. И наоборот. На самом деле, ей очень нравится идея изолировать работу от дома. Так ее способность раскладывать все по полочкам выйдет на новый уровень. Она думала, что Рон заинтересуется, но выражение его лица по-прежнему непреклонное. — Что, если возникнет… чрезвычайная ситуация? — Я думаю, тогда мой начальник придет и… — Ты хотя бы знаешь, с кем будешь работать? — Нет, думаю, нет, — Гермиона хмурится. — И, наверное, никогда не узнаю. — Я не уверен, Миона, — вздыхает Рон. — Это звучит… странно. Несколько минут они молча сидят за столом в раздумьях. Ханна приносит напитки и быстро уходит, почувствовав напряжение, висящее в воздухе. — Ты действительно этого хочешь? — наконец спрашивает он. Гермиона делает глоток сливочного пива. — Я думаю, так будет лучше — для нас. — Каким образом? — Рон хмурится и тоже делает глоток. — Нормированный график, — объясняет Гермиона. — В письме четко указано рабочее время — с девяти до пяти с понедельника по пятницу. — Да, но я не смогу связаться с тобой в это время. К тому же ты не будешь помнить треть своей жизни… — Я думала, ты хотел, чтобы я чаще бывала дома! — Гермиона начинает раздражаться. — В предложении ясно сказано: никаких сверхурочных или выходных. Я буду ходить на работу и сразу же забывать о ней по возвращении. Мы сможем ужинать вовремя. Я не понимаю, почему ты так пренебрежительно относишься к этой возможности! — Хорошо, — выдыхает Рон. — Что значит «хорошо»? — Давай, соглашайся на эту работу. Мы оба знаем, что ты в любом случае примешь предложение. — Что ты хочешь этим сказать, Рональд? — огрызается Гермиона. — Хочу сказать… — его тон смягчается. — Я устал спорить об одном и том же снова и снова. Если ты думаешь, что должность невыразимца поможет тебе найти баланс между работой и нами, я поддержу тебя. — Правда? — Гермиона тянется через стол, чтобы взять его за руку. — Да, — говорит он с полуулыбкой. — Но я думаю, тебе стоит побольше узнать о том, что и с кем ты будешь делать в течение дня, пока ты… не ты. — Я все еще буду собой, — мягко произносит она. — Я бы не был так уверен… — Две рыбы с жареной картошкой, — Ханна прерывает их беседу и ставит тарелки на стол. — Выглядит аппетитно, — Рон улыбается Ханне. — Что-нибудь еще? — спрашивает она. — Нет, спасибо, — отвечает Гермиона, чтобы быстрее избавиться от Ханны. Рон одаривает жену любопытным взглядом, и они набрасываются на еду. — Дела в магазине идут хорошо? — спрашивает Гермиона после минутного молчания. — Да. Мы готовимся к Пасхе — много зачарованных кроликов и цыплят. — Кстати о… мы все еще собираемся в Нору на праздники? Рон смотрит на нее как на идиотку. — Конечно. В этом году мы особенно нужны маме. — Я просто не была уверена… после того, что произошло с Перси. Лицо Рона мрачнеет. — Он снова заходил к тебе в кабинет? — Нет, — говорит Гермиона, не отрывая взгляда от тарелки. — Но я столкнулась с ним вчера в кофейне. — Что он сказал тебе? — его тон звучит обвиняюще. Гермиона снова раздраженно вздыхает: — Он просил передать тебе — снова — извинения за то, что случилось с завещанием отца. — И что ты ответила? — Что он должен поговорить с тобой лично, конечно. — Я не хочу с ним разговаривать… — Рональд. — …и я не принимаю его глупых чертовых извинений! — Хорошо-хорошо, — уступает Гермиона, пытаясь сохранить подобие мирной беседы. Она предпочитает не упоминать, что вся его семья уже простила Перси за то, что он не справился с обязанностями исполнителя завещания Артура и что смирилась даже Молли. Гермиона задается вопросом, не вымещает ли Рон свой гнев на брата, чтобы отвлечься и не скорбеть по отцу. Но это не делает ее встречи с Перси в Министерстве менее неловкими. Она бы пошла с ним пообедать, чтобы расспросить о работе, если бы Рон не счел это предательством. В конце концов, Перси невыразимец. Она ломает голову в поисках темы, которая поднимет настроение мужу, но единственное, что приходит на ум: — Итак… как дела у «Пушек Педдл» в этом сезоне?***
До конца ужина они больше не говорят о новой работе Гермионы, но когда возвращаются в свою квартиру на Косой аллее, Рон неожиданно спрашивает: — Тебе не страшно? — Что? — Гермиона растерянно оглядывает спальню. — Разделяющее заклинание. Твою личность разделят надвое. Она на мгновение задумывается. — Я думаю… мне просто не приходило в голову — бояться. Мне кажется, что я все равно останусь собой, даже без воспоминаний. — Но в том-то и дело, что твои воспоминания — часть того, что делает тебя тобой. Рон пересекает комнату и кладет руки Гермионе на бедра. Он наклоняется, чтобы нежно поцеловать ее, его ладони блуждают по ее телу, осторожно поднимая пижамный топ. — Мне нравится этот шрам. — Он аккуратно скользит по рубцу, который Долохов оставил Гермионе, когда она была в Отделе тайн в последний раз. — Будешь ли ты думать, где получила его? Задаваться вопросом, была ли достаточно храброй в тот момент? Верным другом? Или тебе будет все равно? — Я не знаю, — отвечает она, обдумывая его слова. — Возможно, я не буду даже догадываться о нем. Если только у меня не появится повод снять рубашку на работе. — Рон тихо смеется, обдавая ее кожу теплым дыханием. Гермиона чувствует жар и волнение лишь от одного поцелуя и легких прикосновений. — Ты задаешь… интересные вопросы, — шепчет она, кусая губу. — Мои вопросы тебя заводят? — спрашивает Рон с лукавой улыбкой. — Немного, — выдыхает Гермиона. — Тогда могу я снять это? — говорит он, задирая ее топ. — Мхм. Гермиона поднимает руки, чтобы Рон мог стянуть ненужную вещь через голову. Затем он спускается к пижамным шортам, играя со шнурком. — А это? — Да. Он стягивает их вместе с трусиками, и Гермиона оказывается перед ним полностью обнаженной. Рон с жадностью оглядывает ее тело, облизывая губы, будто она — десерт после ужина. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — его голос хриплый. — Хм… как насчет чего-нибудь новенького? — Он вопросительно приподнимает бровь. — Заставь меня забыть собственное имя, — ухмыляется она. — Чтобы я узнала, что такое Заклинание разделения. Рон рычит, притягивая жену к себе, и яростно целует ее.