Огонь, вода и медные трубы

До конца выходных Бэкхён остаётся дома, не желая мешать Чондэ с Минсоком проводить время вместе. На самом деле ему не хочется иметь дело с их сочувствующими взглядами. Он не заходит в рабочее приложение и отключает интернет на телефоне, так как корпоративная сеть работает постоянно, без выходных и каникул. Бэкхён пытается отгородиться от любой информационной неразберихи, не отслеживает разных «толкователей» в социальных сетях и убирает из подписок каналы и ролики, в которых авторы позволяют себе проявлять сильные эмоции. И мир реально перестаёт казаться таким идиотским и противоречивым. Понедельник — день тяжёлый. Начинается он с цирка. Перед планëркой всем раздают материал предстоящих докладов. Ёкает сразу у большинства присутствующих, стоит только посмотреть на главную тему. Мужчина рядом с Бэкхёном, корпоративный стратег, что часто заходит к нему, если нужны подробности по какому-нибудь новому препарату, чертыхается и взъерошивает волосы. Говорить опять собираются о новом проекте с каннабисом: три листа текста, конструктивных предложений — ноль. Прямо через бумагу ощущается психологическая боль от поиска. Через десять минут заходят трое молодых мужчин неазиатского происхождения. Все же знают, что в руководство любой компании надо сажать европейских менеджеров: белые люди же супер управленцы, стратеги и мудрецы. Одного, Джо Харинбурга, Бэкхён помнит с прошлого раза. Двое других здесь впервые, но по взглядам на стратегический менеджмент, судя по всему, не отличаются от своего коллеги: модная причëска только из салона у всех трёх с зачëсом назад, похожий стиль одежды и наверняка высшее учебное заведение где-нибудь в Канаде числится в резюме. Джо, ты команду поддержки привëл? Настолько некомфортно себя ощущаешь? Первые десять минут выступает главный руководитель, информируя о планах на следующий квартал, но к речи модератора мало кто прислушивается, все ждут выхода главного вокалиста. Потом слово берут три братца из ларца, одинаковых с лица. Начинается всё безобидно со знакомых фраз о полезности: говорят, конопля богата протеином, омега-кислотами, ещё и углекислый газ бережёт, если выращивать еë на месте, а не ввозить непонятно откуда. К тому же производство в фармацевтических компаниях положит конец торговле со всякими примесями. Выступают сразу трое, ведя диалог друг с другом. Ребята будто соревнуются, кто более значимую мысль выскажет; не покидает ощущение разборок театральной труппы в борьбе за лучшую роль. — В новых средствах должно быть двадцать процентов конопли, — высказывают основную мысль, к которой и сводилось всё представление. Видимо, без сахара конфетка показалось бы невкусной. — Информация ещё неточная. — То есть, не точно двадцать процентов? — негодует Хойсген, коллега из отдела маркетинга, который тоже не в восторге от причастности ко злу. — Будем надеяться на дальнейшие разработки, — заканчивается выступление. Итак, мы ничего не понимаем. — Я думаю, сегодня уже не будет других предложений? — звучит риторический вопрос. — Да, если позволите. Я тоже подготовился, — берëт слово Бэкхён, вызывая раздражение у всех без исключения иноваторов. Надо импровизировать. — Без внимания осталась связь между повышенным потреблением наркотиков и психическими расстройствами. За последние годы в Южной Корее и так многократно участились случаи психоза на фоне употребления травки: с две тысячи восьмого по две тясячи двадцатый год в десять раз увеличилась потребность в стационарном лечении. Что же будет, когда это дело поступит в продажу? О нагрузке на систему медпомощи вы не упомянули. Трое докладчиков ëрзают на месте: этого в методичке не было. — Также проблемы чёрного рынка, ещё более актуальные из-за жёсткого запрета продажи несовершеннолетним. Кроме того, продажа каннабиса государством не снизит спрос на другие товары наркодилеров, а скорее, усилит тенденцию. Покупать товар они будут у вас по заниженной цене, а продавать детям в парках в тридорога и нелегально. Такие планы будут способствовать росту преступности, связанной с наркотиками, а не блокировать её. Джо слышит ключевое слово: — Будет не только проще контролировать, но и превентивные меры осуществлять. Детям рассказывать о вреде, рисках, да и вообще более открыто говорить о теме. — И сложите ещё это чудо в красивую, цветную упаковку. Не забудьте мелким шрифтом написать о возникновении зависимости, замедленной работе мозга, пороках сердца у новорожденных, задержке развития. Или вы думаете, что ваши «волшебные» средства будут покупать сороколетние мужики с большой семьёй и стабильной работой? А может, это будут подростки в наркотическом угаре, живущие на эмоциональных качелях? По-вашему они способны понять все риски? — Следите, пожалуйста, за речью, это очень важно! — господин Ким вступается за своего протеже. — Важнее, чем здоровье потребителей? — не унимается Бэкхён. — От того, что вы наркоманов красивыми словами назовёте, легче им не станет. — Пак Бэкхён! — Я закончил, — Бэкхён садится на своë место. — Спасибо за внимание. — Вставил свои пять копеек, — комментирует мужчина рядом. Да не жалко! Но судя по выражениям лиц, у большинства отлегло. Многие не понимают: это только им эта идея кажется ненормальной или все такие? — На этом закончим. На столе возле входа можете взять образцы для изучения. Всем спасибо. Мнение — это только чей-то взгляд на что-либо. Случайная мысль в голове, которая к тому же может быть предвзятой, необъективной, ошибочной. На мнения влияют социальные установки, особенности характера, психическое состояние, степень осведомленности и многое другое. То есть брать за чистую монету — опасно для жизни. — Чего сидим? Кого ждём? — задаёт вопрос Хойсген. Давно пора определиться и вступить в борьбу с Темнейшим. Все начинают собираться, в полголоса обсуждая новость. Бэкхён вздыхает. Он выходит последним, прихватив коробку под пристальным взглядом Господина Кима. И когда тот успел продать душу дьяволу? Через час собрание, потом надо зайти к начальнику объясниться, почему из-за него пострадала рабочая дисциплина. Это даже смешно! Из-за Бэкхёна ли? Вообще сидел, никого не трогал, а тут и мужа потерял и уважение коллег. Работы бы не лишиться. С утра Сеть уже функционирует в рабочем режиме, но такого шквала обсуждений нет. Бэкхён заходит в лифт и впервые с пятницы включает приложение: к его облегчению, лишь изредка проскальзывают сообщения. Ну мало ли, вдруг там кто-то специально вмешался. Завидно ведь всем было. Понимать блин надо! всë же просто. строили из себя счастливую пару орали о своей преданности. а на деле появился ОН САМЫЙ и всё. сказке конец. лицемеры. Во всей этой истории, к слову, не жалко абсолютно никого. Древнее зло пробудилось. А Бэкхён думал всё, закопали. На дурака, как пишут в детской литературе, не нужен нож: нужен лишь управляющий интерфейс, да и ощущение собственной исключительности и превосходства над окружающими. Технический прогресс запаковал это в одном устройстве — смартфоне. Очень удобно. Клиповое мышление и освобождение от деталей напрямую способствуют формированию иллюзии простоты. Одно дело, когда романтичный и мечтательный юноша в ответ на утренний, случайный комплимент молодой альфы к вечеру уже определился с именем для третьего ребёнка и взвешивает за и против рождения четвёртого, совсем другое, когда подобным бредом занимается всё общество. Это только мнение. Но в чём-то они правы. Ребята тоже вопросов не задают: видимо, наобсуждались за выходные, сложили два плюс два и пришли к каким-то своим выводам. Насколько они верны — Бэкхёна не интересует. Почему он должен мешать людям думать то, что они думают? До тех пор, пока это не снижает уровень его жизни. На своих он может положиться. Зайдя в помещение с лабораторными крысами, Бэкхён кидает коробку на диван и садится за свой рабочий стол. Остальные с ним здороваются и продолжают обсуждение. — В наше время достижением было ехать на велике и грызть семечки, руля одной рукой, и высшим пилотажем — без рук. Сейчас модно ездить, глядя в смартфоны и чатясь на ходу. — А помните, мы когда-то учились есть левой рукой? — вставляет Чондэ, пихая Бэкхёна в бок локтем. — Зубы, — поправляет его тот, — я учился чистить зубы левой рукой. Нихрена не преуспел. Тэн улыбается и гладит его по плечу в знак поддержки. Мелочь, а приятно. — Когда-то была мечта о изобретении медицинского прибора, напоминающего фонарик, — Тэн продолжает настальгировать. — Включаешь, направляешь на рану или старый шрам — всё моментально заживает. — Называется озон-терапия, — сегодня, видимо, день Бэкхён-умника. — А прижал прибор к телу — лечатся внутренние органы. — А это ультразвуковая терапия, — поддерживает его Чондэ-умник. — Хён, а это что? — Лукас указывает на «подарок», который принёс Бэкхён, привлекая всеобщее внимание. — Не трогать: она кусается. Коробка лежит на диване, как бомба, которую забыли в автобусе. Никто не решается к ней приблизиться. — Ну серьёзно, что там? — Материал для исследования, который пахнет, как потные носки. Чондэ вызывается добровольцем и открывает коробку. Внутри оказывается несколько мелких пакетиков с сушеным растением. — Чëрт, меня посадят, — грустно вздыхает Чондэ. — Это вместо премии? — А меня депортируют! — возмущается шокированый Лукас. — Чем, вообще, промышляет эта лавочка?! — Вот поэтому и сказал не трогать! — Бэкхён забирает у Чондэ коробку, раскладывая содержимое у себя на столе. — Хоть бы трубку положили, дети цветов, блин! — А что мы будем с этим делать? — Исследовать, — бурчит Бэкхён, хотя и так все уже догадались. Что здесь можно предложить, чтобы потом не осудили по какой-нибудь статье? А их первыми подставят, так обычно и бывает: большие дяди выходят сухими из воды, а мелкая рыбëшка за всё расплачивается, хотя работала на совесть и за десятерых. — Я… Это… У меня есть предложение… — Лукас, я думаю в этом здании нет ни одного лаборанта, кто бы не предложил твоë предложение. После этих слов все как-то унывают. Хотя можно спрятать часть на чëрный стрессовый день. — Не думаешь, что это решение твоей проблемы? — тихо спрашивает его Чондэ. — И ты туда же… Бэкхён начинает собирать бумаги для следующей встречи. Там будут представители инвесторов, а они — ребята серьëзные. Бэкхён берëт оранжевый стикер, пишет на нëм «Самый везучий человек на планете» и лепит на значок с эмблемой своего университета. — А что говорят эти интеллектуалы? — спрашивает его Чондэ, пока тот ещё не ушёл. — Тоже самое, что и министр здравоохранения: сплошь здоровье и защита молодых поколений. — Ну, раз сам господин министр… Придётся слушаться. — Руководитель Ким чëтко продавливает эту тему и не хочет слышать оппонентов, — Бэкхён смотрит на Чондэ и ищет поддержки, и получает еë в виде понимающей улыбки. — В принципе, можно найти здесь светлую сторону, — пытается быть оптимистом Тэн. — Не надо. Ребята работают двадцать четыре на семь. Не помогайте им, — просит их Бэкхён. — Подождите, дальше будет ещё веселее. Ладно, я пошёл. У меня встреча с головами наверху. Бэкхён поднимается в фойе и уверенно топает к лифтам, ведущим на верхние этажи. Он чувствует на себе любопытные взгляды и слышит шепотки. Разумеется, ни одна зараза не извиняется за свои остроты, когда не поступает никакого подтверждения их догадкам. Бэкхён злится, но не показывает этого. В этом и прелесть социальных сетей: виноватого не найти. Все такие белые и пушистые, а в реальности неготовые показать коготки. Хотя есть и исключения, как тот молодой парень за стойкой регистрации, который усмехается, завидев Бэкхёна, и явно готов предложить уединиться. Обидно, у Бэкхёна даже нет прикрытия в виде мужа. Зайдя в лифт, Бэкхён с грозным видом оборачивается, готовый укусить любого, кто решит к нему присоединиться. Однако, в последнюю секунду перед тем, как закрываются двери, в лифт всё-таки кто-то проскальзывает. Бэкхён раздражённо вздыхает, меньше всех желая видеть этого человека. — Привет, — здоровается Чанёль. — И тебе того же. Народ теперь будет думать, что они подерутся. — Какого быть местной звездой? — начинает Бэкхён неловкий разговор, не желая ехать в напряжëнной тишине. — Прости, но звездой стал ты, — Чанёль поворачивается к нему, криво улыбаясь. Это прозвучало, как… упрëк? — Благодаря кому, интересно? — не остаётся в долгу Бэкхён. — Я и не знал, что у меня столько недоброжелателей. — Скорее завистников. — О, как! Сделал себе комплемент и даже не покраснел, — Бэкхён разводит руками, желая подразнить Чанёля. — Прекрати. Я — не чудовище. Ты как? — Вот так. Бэкхён отворачивается от него, строя из себя обиженного. — Я спрашиваю, потому что эти сплетни и тебя должны были коснуться. — Коснуться?! Это называется коснуться? Или снести нахрен?! Чанёль ещё и сочувствие пытается проявить. Совсем совесть потерял! Конечно, не он ведь теперь может похвастаться отрицательной славой. Почему Бэкхён должен был стать участником именно сексуального скандала? Почему не каким-нибудь коварным героем, укравшим миллионы, нет, миллиарды со счетов компании, и успевшим при этом слить последние разработки конкурентам? Также за крупненькую сумму. Почему в этих третьесортных сплетнях, не отличающихся особым сюжетом, необходимо было понизить его интеллект до уровня интеллекта их автора? — Всё норм. Это не первый раз, когда меня кто-то ненавидит. — Мой папа умеет произвести впечатление. Чанёль смеётся, потирая свою шею, а Бэкхён смотрит на него, скептически подняв бровь, и не понимает юмора. Или это Чанёль впервые за всё время признает, что его родители действительно не в восторге от Бэкхёна? Бурная радость — обратная сторона паникёрства. Какой-то он перевозбуждëнный. — Бэкхëн-а, ну… это… просто держи себя в руках. Это временная неприятность. Бэкхён хмыкает, не совсем понимая, была ли это ирония. — Будет обидно, если нет. Мой этаж. Мне пора. — Мне нужно тебя предупредить! — спохватывается Чанёль, явно желая сказать что-то. — Бэкхён, сегодня… — В другой раз. Он выходит из лифта, но Чанёль не сдаётся. Придерживая одной рукой дверь, он высовывается из лифта и пытается Бэкхëна остановить. — Бэкхён, это важно… — Всё, что связано с тобой, уже давно неважно, — кидает ему через плечо Бэкхён, быстрой походкой продолжая свой путь. Необходимо сохранить оставшиеся нервы. День ещё не закончился. А Чанёль явно хочет потрепать их как следует. В кабинете уже сидят несколько человек. Двоих из них Бэкхён знает: они присутствовали на утреннем собрании и уже прониклись к нему уважением. Остальные здесь впервые. Трое в костюмах и выглядят очень серьёзно. Один пожилой, явно чувствует себя хозяином ситуации. Табличка гласит Чхве Чонсок. Это имя Бэкхён где-то слышал, но сейчас решает не копаться в памяти. Большую часть чиновников объединяет одно — сидение на потоках и отсутствие пользы. Второй моложе, О Сехун, сидит со скучающим видом, на помощника не похож. Тот бы уже во все глаза всё углядел и был бы настороже, желая оказаться полезным. А этот молодой, на вид не больше двадцати трёх, явно вчерашний студент, копается в телефоне, не интересуясь, что происходит вокруг. Третий выглядит каким-то неопытным, хоть и при костюме. Ощущение, что он здесь случайно. Все трое поднимают на него глаза, когда он здоровается и проходит в кабинет. Молодой оглядывает его поверхностно, но тут же интерес его угасает: он не считает его ровней. Но когда Бэкхён садится напротив таблички со своим именем, более внимательно его рассматривает. Бэкхёну неуютно. Чëрт знает, кто этот парень и что ему нужно. Он красивый, худой, с точëными чертами лица, но взгляд такой надменный и переполненный любви к себе, что чем-то напоминает папу Чанёля. Уголок губ парня слегка дёргается вверх, когда он замечает оранжевый стикер на рубашке Бэкхёна. Тот сразу тушуется и прочищает горло, незаметно заправляя рубашку получше в брюки. Этот Сехун, как гласит его табличка, ничего не говорит, но глаз с Бэкхёна не сводит. Когда заходят ещё несколько человек, все отвлекаются. Бэкхён незаметно смахивает стикер со своей груди и прячет в карман, успевает как раз, когда входит директор: тот не оценит. Начинают с обычных приветствий. Всё идёт гладко, пока директор Чхве не желает представить троицу. Почему-то две альфы удостаиваются лишь озвучивания имён, а вот молодой получает больше внимания: — О Сехун с сегодняшнего дня является нашим новым лаборантом. Он выпускник Кембриджского университета и проходил стажировку в Англии. Будет работать в команде Пак Бэкхёна. — Прошу обо мне позаботиться, — тихим голосом говорит тот, немного склонив голову, и снова утыкается насмешливым взглядом в Бэкхёна. А у того кровь отливает от лица. О чём там хотел предупредить Чанёль? Вот оно, то долгожданное веселье, которое Бэкхён так долго предрекал!

Конец первой части