Огонь, вода и медные трубы

— Сеульских зим вкус настоящий! Чондэ разводит руки в стороны и вдыхает полной грудью, пока ветер и дождь бьют ему в лицо. Они выходят на улицу и дожидаются остальных, чтобы отправиться на вечеринку в честь Хэллоуина, которую устраивает для сотрудников их фирма. Бэкхён терпеть не может эту традицию, потому что хоррор-квест в какой-то старой школе — это жесть как страшно. Но Чондэ обещает, что его не бросит. Верить ему нельзя, но всё же Бэкхён соглашается. — На улице минус и дождик бодрящий, — Бэкхён кутается в тёплое пальто: нынешняя зима для него, видимо, будет одной из самых сложных. Они добираются на транспорте до школы, где проходит вечеринка: им обещают, что будет много алкоголя. На улице уже толпится народ, медленно протекая вовнутрь. По итогам квеста должны раздавать призы, так что все уже с нетерпением ждут начала. Все, кроме Бэкхёна. — Даже если темно, холодно и тесно, мокрый снег за окном налипал на сердце. И неоновый свет, и пунктиром капли. Нет, меня не возьмёт, но и отпустит вряд ли… — напевает Бэкхён, пока стоит в очереди с Лукасом и Чондэ. — Я не хочу, я не хочу этой осени…* Чондэ смотрит на него, но подпевать не спешит: у него слишком хорошее настроение сегодня. Ох, чует Бэкхён, что надо идти домой! Точно что-то непредвиденное случится. Они оказываются в большом зале, где музыка, тепло, еда и много выпивки. Настроение у Бэкхёна сразу улучшается. Все болтают, а кто хочет — уходит бродить по тëмной школе, где ждёт много всего страшного-ужасного. Отправляются небольшими группками, и Бэкхён до начала их времени успевает набить животик вкусненьким, чтобы было спокойнее. Но стоит им только попасть в тëмный коридор, как всё спокойствие улетучивается. Чондэ напрасно пытается сбросить руку Бэкхёна, которой тот цепляется за его рукав, и решить хоть одну задачу самостоятельно. Их пугают на каждом углу, но Бэкхён всё-таки собирает мозги в кучу и помогает им выбраться из пары тройки ловушек. Они заходят в очередную комнату с валяющимися на полу разбитыми унитазами и пробираются к столу, на котором разложены ключи и ребусы. Когда они находятся в процессе решения последних двух, за их спинами вырастает фигура в белом. Она не кричит, не издаёт звуков, просто возвышается над их головами и наблюдает за мучениями. Бэкхён чувствует, как что-то лёгкое касается его руки, и поворачивает голову, чтобы проверить, а потом орёт так, что Чондэ дёргается. Сам Бэкхён запинается за один из унитазов и падает на пол. Организованно тут всё так себе, так как они, бросаясь в рассыпную, все попадают в следующую комнату без ключа, потому что парень в белом забывает закрыть за собой дверь. Все, кроме Бэкхёна. Он сидит на полу с разбросанными заданиями, едва дыша, и наблюдает, как привидение разочарованно стонет. Парень смотрит на Бэкхёна и указывает на ключи, приглашая продолжить. — Мне нужно решить ребусы? — спрашивает Бэкхён слабым голосом, парень в простыне кивает. — А можно я просто вместе с ними? Нет? Ну, ладно. Как скажешь. Бэкхён встаёт, берёт две нерешённые карточки и начинает складывать числа. Получается плохо, руки дрожат, но он всё же старается. — Ты можешь, пожалуйста, не стоять над душой. Отвлекает страшно, — виновато просит Бэкхён приведение, что пытается из-за плеча подсмотреть за процессом. Парень отрицательно мотает головой. Когда ребусы решены, Бэкхён получает от него ключ и сваливает из этого странного места. В соседней комнате уже никого нет, как и в коридоре. Куда идти дальше, он не знает. — Предатели, — шипит обиженно Бэкхён. — Чондэ-я! — Чего орëшь? — раздаётся сзади, а Бэкхён чуть инфаркт не зарабатывает. Из головы вылетает, что Чанёль — любитель подобных игр. Тот выглядит ещё более жутко, чем персонал, который их пугает весь вечер: в чёрном, без эмоций на лице и прожигает его взглядом. Сехуна рядом нет, так как он болеет и на работе не появляется. Бэкхён думает, что и здесь его не будет, поэтому и решается пойти. А вот про Чанёля он не вспоминает. — Ты что здесь забыл? — спрашивает его Бэкхён и пытается хоть немного унять серцебиение. — Заблудился, — отвечает ему Чанёль и осматривает Бэкхёна с ног до головы. — А ты что здесь забыл? — Как видишь, тоже, — произносит Бэкхён и взъерошивает волосы. — Тебе идёт эта длина волос, — говорит вдруг Чанёль. — Будто снова восемнадцать. Совсем не стареешь. Чанёль хмыкает на то, как Бэкхён тянет себя за пряди и смотрит, что с ними не так, и идёт дальше. Бэкхён спохватывается и бежит за ним. — Не оставляй меня здесь одного! — просит он, пока Чанёль ищет, в какую комнату ему следует идти дальше. Бэкхён ходит за ним хвостом, стараясь не отставать и трястись не слишком заметно. Он иногда помогает ему решать задачи, но по большей части только использует Чанёля в качестве живого щита от выпрыгивающих страшилок. Через час они уже достаточно захмелевшие, потому что за каждое провальное задание предлагается выпить. Бэкхён сопротивляется, но персонал научен, как справляться с такими недотрогами. Ходить за Чанёлем в нетрезвом виде точно не может быть хорошей идей. Бэкхён это понимает, когда на него внезапно выпрыгивает зомби и он отшатывается в сторону, попадая в крепкие объятия. Чанёль смеётся и ставит его на ноги, а Бэкхён понимает, что его мутит и вовсе не из-за алкоголя. Бэкхён идёт впереди, пытаясь рассмотреть карту в темноте, но потом бросает эту затею: всё равно он плохо ориентируется. Чанёль идёт за ним и пытается петь какую-то песню, но периодически забывает слова и пропускает такт. — Не болели ни совесть, ни спины, — бормочет он, а Бэкхён начинает терять терпение, потому что не любит, когда Чанёль не справляется с песней. — Задыхались, выбегали на воздух.* — Почему у тебя вечные проблемы с ритмом? Бэкхён спрашивает, имея в виду музыкальный термин, но потом понимает, что звучит это весьма двусмысленно, так как ритм — одна из загвоздок в их интимной жизни. Не время сейчас задавать такие вопросы. Ох, не время! Но пьяный мозг Бэкхёна не успевает среагировать, когда Чанёль усмехается и тянет его на себя, прижимая к стене. — Что это было? — заканчивает он припев, смотря прямо в глаза Бэкхёну. — Если это не всерьёз, что серьёзно?* Бэкхён лишь слабо упирается, пытаясь уйти от близости, но всё это настолько знакомо и естественно, что не кажется странным. Подобная сцена для них абсолютно привычна, вот и сейчас даже чувство дежавю не посещает. Руки сами ложатся на предплечья, а шею окатывает горячее дыхание. Они снова в школе, только формы не хватает. Чанёль целует так, как раньше: несдержанно и неаккуратно. А Бэкхён превращается в пластилин, потому что слишком долго ждëт. Он боится отталкивать: нет у него на это храбрости. Да и сдержать Чанёля невозможно: стоит только проявить сопротивление и он перейдёт в режим принуждения, а Бэкхёну слишком это нравится, чтобы лишний раз провоцировать. Они целуются вечность, будто отчаянные. Губы саднят от укусов и твёрдых нажимов. — Чанёль, — находит в себе силы предупредить Бэкхён, когда руки того лезут за пояс штанов. — У тебя гиперактив со дня на день, — рычит Чанёль и только усиливает напор. — Я поэтому всегда так любил Хэллоуин! — Чанёль! — Бэкхён впивается ногтями и пытается оторвать от себя перевозбуждëнного мужчину, понимая, к чему всё идёт. Это плохо. Очень плохо. — Я хочу от тебя ребёнка, — шепчет ему на ухо Чанёль и надавливает на поясницу, притягивая ближе к себе, а Бэкхён захлебывается волной паники. — Ты совсем сдурел, Пак?! Бэкхён не знает, как ему это удаётся, но он отталкивает от себя Чанёля так, что тот падает на пол, неслабо приложившись спиной. Бэкхён, не теряя времени, сбегает, чтобы, не дай бог, Чанёль не последовал за ним. Он сейчас не может думать адекватно, и есть вероятность, что падёт под чужим влиянием. Уже на лестничном пролëте несколькими этажами ниже Бэкхён останавливается и переводит дыхание, убедившись, что никто за ним не идёт. Сердце колотится, как бешеное, и ноги, того гляди, подведут. Он сползает по стене и смотрит, как в неприкрытое окно проникает лунный свет. Это безумие: так долго выстраивать баррикады, чтобы ради одного поцелуя всё просрать. Бэкхён сидит так какое-то время, потом делает ещё один вдох, чтобы немного успокоиться, и идёт обратно. Надо поговорить, иначе всё снова повторится. Хватит убегать. Чанёль на том же месте, как будто знает, что Бэкхён вернётся. Он даже с пола не поднимается и всё также пялится в потолок. — Ты охренел ПакЧан?! — голос Бэкхёна дрожит. — Пьян в усмерть, развёлся со мной, а теперь лезешь целоваться, когда уже занят другим? Совесть свою пожалей! Зачем ты это сделал? Чанёль всё также грустно усмехается и не торопится отвечать. Бэкхёну хочется подойти и пнуть его: ведёт себя как идиот. — Потому что всё ещё люблю тебя. Это нечестно. Признание ударяет посильнее кнута. Бэкхён отходит на пару шагов назад и хмурится. — Я всё ещё помню вкус твоих губ, твой смех, каким милым ты бываешь по утрам, когда пытаешься приготовить завтрак, — продолжает Чанёль, зная, что Бэкхёну нечем ответить на открытые чувства. — Помню твой голос. Его сложно забыть, но всё равно никакое воспоминание не сравнится с оригиналом… — Зачем ты мне это говоришь? Бэкхён перетаптывается на месте, начиная нервничать. Чанёль, даже не глядя на него, это знает: пятнадцать лет вместе — это не шутка. Он знает, что Бэкхён закусывает губу и выдыхает через нос. — Ты считаешь меня чудовищем. Бэкхён мотает головой. Это не правда. Считает его наивным ребёнком — да, но чудовищем — никогда. — Почему ты не сказал, что папа запретил тебе иметь со мной детей? — продолжает Чанёль и Бэкхён смотрит на него испуганной птицей. — Я понимаю, он — не сахар, и меня многие его поступки выводят из себя, но я всё это время думал, что ты просто был против, травился таблетками, лишь бы не подпускать меня к себе. Ты должен был рассказать мне, что он тебе угрожал! Бэкхён встревоженно выдыхает и мечется взглядом по интерьеру школы. Выкручиваться смысла нет. Чанёль убеждается в своих предположениях, и предшествующее его поведение лишь проверка. Хотя возможно и нет. — Он мне много что запретил, — произносит Бэкхён. — Что бы ты тогда сделал? Чанёль приподнимается на одном локте и смотрит на него. Его лицо искажается ухмылкой, а глаза по-прежнему горят чернотой, и у Бэкхёна создаётся ощущение, что перед ним хищник. — Ты знаешь, что бы я сделал, — говорит Чанёль вполголоса и начинает подниматься. — Сиди на месте, Пак! — предупреждает его Бэкхён и на всякий случай отходит ещё на несколько шагов. — Как скажешь, Бэкхён-и, — Чанёль снова падает на пол и со стоном выдыхает. Бэкхён мечется как птица в клетке. Ему некомфортно, в голове всё ещё туман, но хочется получить, наконец-то, ответы на все свои вопросы, раз и навсегда. И никогда не забывать об этом. — Зачем ты настоял на браке? — Ты слишком независим и самостоятелен. Ты всегда хотел свободы, кого-то другого. Ты даже от моей фамилии отказался, — отвечает Чанёль после долгого молчания, ничего этим не проясняя. — Я боялся, что однажды не буду достаточно хорош для тебя. Теперь ты свободен. Прости, Бэкхён-и. Бэкхён уже хочет возмутиться, но Чанёль продолжает: — Ты не представляешь, как тяжело любить сразу двоих. Сехун очень похож на тебя: такой же упрямый и амбициозный. Не хочет слушать своего отца и делать то, что ему скажут. Он хотел попасть в политику, а когда ему предложили место, то отказался и заявил, что надо начинать с низов. Он и в Европу-то уехал учиться, лишь бы не сидеть под крылом у папочки. Я ему тоже не сильно нужен: просто оказался в нужное время в нужном месте. Ты всегда ругал мою семью, моё окружение, говорил, что они ненастоящие. Но семью не выбирают. Только рядом с тобой я всегда мог чувствовать себя собой, — Чанёль поворачивается на бок, складывая ладони между коленями, и смотрит на Бэкхёна. — Просто он — не ты. Я хотел, чтобы вы подружились. Я хотел, чтобы ты сделал из него себя. Я злился на тебя, что ты — не он. Я злился, что ты даже не попытался побороться за меня! Бэкхён чувствует, как в горле встаёт ком. Он его сглатывает и не позволяет себе дать слабину. Чанёль не плачет. Раньше он бы обслюнявил Бэкхёну все коленки, а теперь говорит голосом полным боли, но без слёз. Неужели эмоциональным он становится из-за Бэкхёна? — Я ошибся, Бэкхён-и. «Я тоже», — хочет сказать Бэкхён, но молчит. Его разрывает на части выбор, но он не может себе позволить его сделать сейчас. Нет смысла больше бороться с ветряными мельницами. Ничего не изменится, не вернётся. Всё так и будет. Уже навсегда. Пора смириться. И стоит ли всем жертвовать ради того, чтобы понять это? «Моё время вышло», — думает Бэкхён и смахивает рукавом тихие слёзы. — Не плачь, Бэкхён-и, — произносит мягким голосом Чанёль. — Ты слишком сильный для этого. — Да пошёл ты! — кидает ему Бэкхён, разворачивается и уходит. — Как скажешь.