Around my scars

Хорошая новость: наличие метки отвлекало от причины её появления. Сам факт необходимости её скрытия достаточно занимал его мысли, чтобы в голове оставалось не так много места для Лили и осколков перемолотого её словами сердца. Благо Эванс, как прежде, игнорировала его присутствие, избегая даже пересеченья взглядов, что всегда очень ранило, а сейчас приносило облегчение. Как будто он перестал раздирать ногтями открытую рану. Плохая… Что ж. Их было много, целая гребаная коллекция, но главная заключалась в том, что Джеймс явно недооценивал количество времени, которое он проводил с обнажённым торсом. Нет. Он не страдал эксгибиционизмом или внезапным желанием раздеваться перед публикой. Но одно наличие ежедневных тренировок и необходимости переодеваться уже было проблемой. Как и жизнь в мальчишеской спальне, в которой он несколько лет щеголял в одних трусах или полотенце, выбегая и забегая в душ. Питер не особо любил раздеваться на людях. Как и Ремус, учитывая карту его шрамов, которую Лунатик, несмотря на все попытки друзей его переубедить, тщательно скрывал. В отличие же от второй половины мародёров, у Сириуса и Джеймса никогда не было проблем с тем, чтобы расхаживать по комнате полуголыми (однажды Сириус выбежал из душа вовсе без полотенца, прикрыв свой причиндал рукой, что почти вызвало у Ремуса приступ астмы вместе с желанием его придушить), так что один факт ношения в спальне футболки уже ставил под угрозу секрет Джеймса. А он ненавидел секреты. Ни в каком виде. Они изматывали его, как марафон в тысячу километров. В списке его нелюбимых вещей они были на первом месте, перегнав оливки (как вообще люди их едят?), грозы, заусеницы и даже Нюниуса. А это, как вы понимаете, довольно тяжело сделать. Особенно секреты, о которых нельзя поведать даже Бродяге. Одна мысль об этом отравляла каждый его день, как эликсир мандрагоры, оставляя такой же горький разъедающий рецепторы привкус на языке. Хотя Джеймсу всё-таки пришлось приоткрыть завесу тайны в Хогсмиде, рассказав Сириусу о втором поцелуе и сожалениях Эванс, чтобы хотя бы немного его успокоить. Не сделай он это, Сириус бы научился Легилименции, чтобы докопаться до правды и причинах его состояния. Джеймс даже в этом не сомневался. После того разговора Сириус перестал душить его вопросами (если бы он не был так занят меткой, то заметил бы, что вместо этого Сириус душил себя), но проблема осталась. И она душила его не меньше. Иногда он просыпался с ощущением крепких пальцев на своей шее. Ему нужно было в срочном порядке придумать, как её решить. Поиски в библиотеке подходящего заклинания (он связал эту необходимость с подготовкой к их масштабному рождественскому пранку, еле открестившись от всегда зависающего в библиотеке Ремуса) не увенчались успехом. Джеймс перерыл море книг, в котором очень хотелось утопиться, но ни одно из заклинаний не помогало метке исчезнуть. По крайней мере, не так, как тот синяк на подбородке Регулуса, и Джеймс не знал, было ли дело в исходящей от метки сильной магии или в заклинании, которое Блэк откуда-то знал, но которое Джеймс не мог найти. Другого варианта, как снова подойти к Регулусу и спросить его прямо, просто не оставалось. И если раньше Джеймс был уверен, что их встреча не может закончиться ничем кроме угроз, дуэли и перебранок, их разговор в коридоре внезапно доказал обратное. Да, поначалу Джеймс искупался в холодном тоне, сарказме и колкостях. Да, Регулус посмотрел на него, как на идиота, когда Джеймс произнёс самый нелепый монолог в истории человечества о чёртовых бутербродах (он до сих пор не понял, что заставило его их принести и куда они потом делись — мысль о том, что Блэк забрал их, не укладывалась у него в голове). Да, он оставил Джеймса в коридоре, почти как тогда, на поле, припечатав к месту саркастичной фразой и оборвав разговор на середине. Но он помог ему. Сам. Добровольно. Регулус Блэк помог ему. Джеймс никогда бы не подумал, что эти слова смогут подружиться в одном предложении. Какова вероятность, что если Джеймс обратится к нему за помощью, то это произойдёт ещё раз? У Поттера не оставалось других вариантов, кроме как просто спросить. Принятие решения о собственной готовности пойти на новый разговор уже требовало некоторых сил и торга с совестью (необходимость прошлого не была продиктована его эгоистичными целями, поэтому не противоречила кодексу дружбы с Сириусом, в этом же случае пришлось поторговаться), но это представляло собой только полбеды. Проблемой было в принципе застать Блэка в одиночестве и в подходящем для секретного разговора месте. Когда бы его взгляд ни касался карты, Регулус был либо в подземельях, либо на уроках, либо на тренировках, либо не один. Видимо, прошлый разговор был обычным следствием везения. Спустя почти неделю безуспешных попыток застать Регулуса одного вместе с попытками скрыть чёртову метку, Джеймс начал мечтать о Феликс Фелицис. Он уже подумывал написать Блэку записку и как-то незаметно её передать, заранее смирившись с фактом, что Регулус просто сожжёт её, даже не прочитав, когда в один из дней во время возвращения бесконечных фолиантов в библиотеку под подозрительным взглядом мадам Пинс, уставшей раскладывать книги на место, его взгляд зацепился за знакомый кудрявый затылок. — Не думала, что буду скучать по временам, когда ваша тяга к знаниям не была так сильна, мистер Поттер, — цокнула языком библиотекарша, мазнув взглядом по накренившейся, грозящейся свалиться стопке. Джеймс с захлебывающимся от волнения в груди сердцем проследил за тем, как Регулус скрылся за полками. — Возможно, тяга к знаниям совсем скоро снова заснёт мёртвым сном, — ответил он едва слышно, бросая книжки на стойку, даже не смотря на мадам Пинс, ринувшись в сторону, где скрылся Регулус. Судя по звуку, часть книг свалилась на пол, а в его спину полетело ругательство (разве место подобным словам в устах пожилой добропорядочной леди?), и как бы сильно Джеймса ни ужалило чувство вины, он не позволил себе вернуться. Кто знает, когда в следующий раз ему удастся встретить Регулуса одного. Желая поговорить с ним всю неделю, Джеймс не очень подумал о том, что именно ему скажет. Казалось бы, ему нужно было подготовить какую-то речь. Отговорку. Причину. Аргументы. Но у Поттера не было ничего в рукаве. Планирование не было его сильной стороной. Он был импульсом. Порывом. Порывом, чуть не снёсшим Регулуса с ног, чудом притормозив, зацепившись за полку. Несмотря на внезапность, Блэк даже не вздрогнул, будто ничего на Земле не могло разрушить его самообладания. Самые крепкие сооружения позавидовали бы нерушимости его маски. Не думая никак прокомментировать его неожиданное появление, Регулус вцепился в Джеймса острым взглядом, вызывающе приподняв бровь, явно ожидая объяснений. — Я… — начал Поттер, пытаясь подобрать рассыпающиеся в черепной коробке бусинами слова. Их было много, но они никак не собирались нанизываться на леску адекватного предложения. — Я… Я… Блэк закатил глаза, переводя взгляд на стоящую перед ним полку, как будто больше не мог позволить себе терять время. Он вскинул голову, явно в поисках необходимой ему книги, и, даже не смотря на Джеймса, бросил: — С количеством твоих извилин не мешало бы сначала продумать речь, Поттер. Что ж, Джеймс не мог с этим поспорить. Регулус двинулся дальше, не отрывая глаз от книг, как будто Джеймса здесь вовсе не было. Тот же двинулся следом, словно был привязан к Блэку невидимой нитью. — Что ты ищешь? — спросил он, не выдерживая тишины. Регулус его проигнорировал. — Это для домашнего задания? Какой предмет? Ты же на четвёртом курсе. У меня остались записи. Я был неплох во всём, кроме Зельеварения, но… — Оно и видно. Умострильное зелье тебе бы не помешало, — хмыкнул Блэк, вытаскивая с полки потрёпанный фолиант, лёгким взмахом руки снимая с него слой пыли. Он двинулся дальше по узкому коридору, засунув книгу подмышку. Джеймс последовал за ним, проигнорировав очередную колкость. — Так что ты ищешь? В последнее время я наловчился искать книги. Лунатик дал мне совет… Регулус фыркнул. — Не понимаю, как Люпин не придушил вас за это прозвище. — Вообще-то оно довольно милое. — Ты сделал три ошибки в слове «тупое». Джеймс не смог сдержать смешка, покачав головой. Они говорили минуты две, а Регулус прямо или косвенно назвал его тупым уже три раза. Довольно впечатляюще. Можно начать собирать коллекцию оскорблений. Возможно, она сможет поконкурировать с уже существующей в его памяти коллекцией оскорблений Ли… Джеймс обжегся об имя, которого теперь старался не касаться мыслями, и едва слышно выдохнул. Совсем не время. Он на секунду зажмурился, перевёл дух, и открыл глаза, столкнувшись взглядом с Регулусом, вскинувшим голову выше, вцепляясь зрачками за самую верхнюю полку. Блэк встал на носочки, пытаясь дотянуть до синего корешка, когда Джеймс, который был значительно выше, с лёгкостью достал интересующую его книгу, случайно задевая руку Регулуса ладонью, от чего тот вздрогнул, отшатнувшись, ударившись плечом о полку, и уронил первую книгу. Совсем как в коридоре. Как будто у Блэка была аллергия на его касания. Как будто они были обжигающим огнём, от которого лопалась кожа. — Блять, Поттер, — прошипел Регулус, потирая плечо, а затем быстро наклонился, чтобы поднять книгу, пока Джеймс стоял, замерев на месте, абсолютно растерявшись. — Извини, — прошептал он. — Я только хотел помочь. Регулус снова выпрямился, прожигая его зрачками, а затем вырвал другую книгу из рук. — Послушай, если ты чувствуешь себя должным после того, как я помог тебе с твоей лодыжкой, давая снова носиться по Хогвартсу, разнося хаос, то мы квиты. Ты помог мне, я помог тебе. Один — один. Счёт на этом заканчивается, — сыпал фразами Блэк, не отрывая от него взгляда. И Джеймс почувствовал укол вины. Что ж, ему снова нужна была его помощь. Наверное, поэтому он так отчаянно пытался хоть чем-то помочь Регулусу. Чтобы чаша весов смогла выровняться снова. Как будто помощь с домашним заданием или доставании книги могла бы сравниться с той, что окажет ему Регулус, если поможет с заклинанием. — И я бы справился сам, — добавил Регулус, вырывая его из мыслей. — С книгой. Как всегда это делал. — Но ты пытался дотянуться и у тебя не получилось, а я был рядом… — Магия. Я бы воспользовался магией. Ну знаешь, такая штука, которую мы вроде как изучаем уже столько лет, чтобы упростить себе жизнь, — вновь прожёг Блэк его ядом. Джеймс невольно усмехнулся, не сдержавшись. Похоже, оскорбления были суперспособностью Блэка. — Что смешного? — Мы говорим не больше пары минут, а ты уже успел назвать меня тупым четыре раза, — сказал Джеймс с тенью улыбки. Регулус пожал плечами. — Как хорошо, что ты хотя бы умеешь считать. Сейчас был пятый. Что-то теряю хватку, — протянул он, сделав шаг вперёд, омывая Джеймса запахом дождя и хвои (Блэк пах, как разнёсший всё в прах неделю назад ураган), вновь вопросительно приподняв правую бровь. Ещё одна суперспособность, которая восхищала Джеймса. У него никогда так не получалось, как бы Сириус не пытался его научить. — Ладно. Я так понимаю, с тобой нужно только словами. Может быть, будешь так любезен и дашь мне пройти? Джеймс замер на месте, пытаясь собрать расползающиеся как намокшая бумага мысли. Ну же. Возможно, это твой единственный шанс. И как только Джеймс открыл рот после долгой паузы, Регулус несильно толкнул его плечом, протискиваясь вперёд, прошипев «у меня нет времени ждать, пока заработают твои извилины». «Шестой раз», — неуместно отметило сознание, и Джеймс с силой его заткнул. Иногда он правда ненавидел свой мозг за хаотичность. Особенно когда нервничал. Джеймс резко обернулся, смотря, как от него отдалялся кудрявый затылок. И когда Регулус уже почти повернул за угол, Поттер наконец едва слышно выдохнул: — На самом деле, я искал тебя, потому что мне нужна твоя помощь. Регулус замер, но не обернулся, и всё внутри Джеймса остановилось. Прошло несколько долгих секунд, затягивающихся на шее Джеймса удавкой. Ему не стоило об этом просить. Ему вообще не стоило сюда приходить. Почему он всегда принимал самые глупые на свете решения? Наконец, Блэк медленно развернулся. — Ну? — протянул он. — Помощь с чем? Ты умеешь произносить больше одного связного предложения, или это слишком сложно для твоего мозга? Джеймс с облегчением выдохнул. Что ж, по крайней мере, Регулус был готов его выслушать. Только вот под стальным взглядом слова отказывались собираться в имеющие смысл предложения. Снова. — Помнишь, на прошлой неделе, — начал Джеймс. — На прошлой неделе… Твой подборок… — он коснулся пальцами своего, как будто Регулус был тупым и не знал значения этого слова. — Мой подбородок, — медленно повторил Блэк, как будто разговаривал с умалишенным. Это было недалеко от правды. Взгляд Джеймса бегло опустился, замечая едва пожелтевший след. Синяк почти исчез, и Блэк не стал накладывать чары. — Поттер… — нетерпеливо протянул Регулус немного хриплым голосом, и Джеймс вновь поднял взгляд к его глазам. — Да, прости. Ты наложил на него чары, чтобы скрыть синяк. Я спросил у тебя о заклинании. Очевидно, что ты не использовал Мундус Пеллис. — Очевидно, — повторил Регулус, не отрывая от него глаз. Что ж, вести этот разговор было немного сложнее, чем он ожидал. — Можешь, пожалуйста, научить меня этому заклинанию? Я перерыл кучу книг, но не нашел ничего настолько сильного. Или, возможно, я делаю что-то не так. Мне нужно… — Джеймс сглотнул. Он не мог сказать о метке. — Мне нужно скрыть один… один глубокий шрам. — Шрам, — повторил Блэк. И вновь повисла пауза. Которая длилась. И длилась. И длилась. — Знаешь, сейчас я мог бы бросить какой-нибудь хлёсткий комментарий по поводу замедленной работы твоих извилин, — нервно промямлил Джеймс, готовый ударить себя по лбу. Он действительно только что это сказал? Язык действительно был его врагом. — Про… — Для того, кто нуждается в помощи, ты слишком дерзкий, — хмыкнул Регулус, как будто стряхнув с себя пелену наваждения. — Ты поможешь? — Джеймс придал лицу жалобное выражение, которое всегда срабатывало со всеми преподавателями. Даже с Минервой. А иногда, в очень редких случаях, даже с Лунатиком. Регулус неотрывно смотрел на него, а затем закатил глаза и тяжело вздохнул. Обычно вздох был хорошим знаком. — Если не будешь смотреть на меня с выражением щенка, которому дверью прищемили лапу, то помогу. Не думая, что делает, Джеймс сделал несколько быстрых шагов, желая сжать его в благодарных объятьях. — Даже не думай, — предупреждающе протянул Регулус. — Ладно, — выдохнул Джеймс. — Завтра в восемь возле поля, — бросил он, снова собираясь уйти, и осчастливленный его согласием Джеймс почти позволил ему сделать это, пока не вспомнил одну вещь. Полнолуние. Оно было завтра. И он ни за что бы не посмел его пропустить. — Прости, — бегло выдохнул Джеймс. Регулус снова тяжело выдохнул и обернулся. — Что опять? — У тебя будет время послезавтра? Завтра у меня одно неотложное дело и… — Ты опять смотришь на меня с выражением побитого щенка. Что я говорил по поводу этого выражения? — Я могу зажмуриться… — Святой Мерлин… — выдохнул Регулус, вновь отвернувшись, оставляя его одного между пыльных полок. Что ж, Джеймс надеялся, что это с натяжкой можно было расценить, как «да».

***

— Тебе точно нужно туда идти? — спросил Барти, вонзая в него острый, как копьё, взгляд, пока Регулус собирал форму, явно делая вид, что не слышал его вопрос. — Регулус? — Блэк сел на кровать и резко наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. Его лицо было безучастным, но пальцы била дрожь, выдавая бурлящие внутри эмоции. — Регулус! — взвыл Барти, подходя ближе. — Я не разговариваю с херовой стенкой, хотя даже она по сравнению с тобой самый приятный, блять, собеседник! Регулус вскочил с кровати, ответившей пронзительным возмущением пружин, и взял в руки собранную сумку. — С ней и поговори, — бросил он, собираясь направиться к двери, если бы не Барти, остановивший его, схватив его за плечи. — Мне не понравилось, что перед Зельеварением сказал тебе Мальсибер, — процедил он. Регулус закатил глаза. — Он просто напомнил о тренировке. — О которой ты бы не забыл, даже если бы на тебя наложили Обливиэйт. Это была угроза. — Не преувеличивай. — Я, блять, преуменьшаю. — Серьёзно, Барти? — Да, серьёзно! Ты же, блять, книга, запертая под десятью замками. Откуда мне знать. Вдруг недельный синяк на подбородке это тоже его грёбаных рук дело. Может быть, у тебя вообще есть свежие. Кто знает, что ты ещё скрываешь. Регулус замер. Губы сжались в тонкую линию. Лицо стало непроницаемым. По бесконечному количеству их ссор можно было понять, что это не предвещает ничего хорошего. Грядёт последний аккорд. — Может быть и скрываю. И знаешь почему? Потому что это. Не. Твоё. Блять. Дело, — холодно выдохнул он, вырывая из цепкой хватки, отворачиваясь от Барти и быстро направляясь к двери. Которая через секунду хлопнула с такой силой, что на стене явно добавится новый узор из трещин. На ней уже и без этого жила целая коллекция. Даже сквозь разделяющие их метры Эван мог слышать срывающееся дыхание Барти, напоминающего снятый с конфорки чайник. Только вместо воды в нём, как всегда, кипели эмоции. — Не хочу ничего слышать! — прорычал он, взмахнув рукой в сторону Эвана. После чего раздался ещё один хлопок. Более сильный. Розье удивился, как дверь вообще осталась на месте. Оставалось только надеяться, что Барти был достаточно зол, чтобы не пойти за Регулусом. Вся последняя неделя состояла из подобных ссор и недомолвок, будто они вовсе разучились говорить. Словно Эван перманентно находился рядом с двумя пороховыми бочками, готовыми в любой момент взорваться. Он даже больше не пытался вклиниться в их конфликт. Барти и не вспомнил на утро своего срыва в тот ураган, а Эван никогда бы не посмел ему об этом напомнить. Как и напомнить об этом и самому себе. Потому что каждая попытка распутать этот клубок походила на хождение по горящим углям. Опускание ладоней в крошево стекла. Он прекрасно знал, почему Барти был готов похоронить Регулуса под весом своей заботы. И устал смотреть правде в глаза. Она слепила. Эван и не заметил, как с силой сжал в ладони перо под грузом этих мыслей, которое с треском разломилось пополам. Великолепно. А он так отчаянно пытался убедить себя в том, что справляется. С тяжёлым вздохом он встал с кресла, направившись к прикроватной тумбочке Барти. Он мог бы с лёгкостью починить перо. Мог бы. Но желание лишний раз использовать повод хотя бы прикоснуться к его вещам врезалось в рёбра. Да, он был настолько жалок. Розье собирался вернуться к креслу, чтобы доделать несчастное задание по Травологии, на котором он не мог сосредоточиться из-за криков и перманентного жжения в груди, когда его взгляд зацепился за уголок книги, торчащей из-под подушки Барти. Серьёзно? Барти и книга? За всё время, что они знакомы, эти параллельные прямые пересекались всего несколько раз. И то лишь во время экзаменов. Он не смог сдержать грызущий внутренности порыв. Рука сама потянулась к подушке. Глаза впились в непримечательное название «Магические отпечатки» и прежде чем Эван успел спросить себя, зачем вообще подобная книга могла понадобиться Барти (они не проходили ничего подобного, а Крауч скорее спрыгнет с Астрономической башни, чем возьмётся прочитать что-то лишнее), взгляд зацепился за закладку. Конечно, пальцы зачесались открыть именно эту страницу. Есть вещи, которые стоит не знать. Любопытство — страшный зверь. Возможно, кто-то сверху покарал его именно за него и за несоблюдение простой истины — не стоит прикасаться к чужим вещам. Сердце внутри взорвалось звездой, когда название главы «Родственные души» прожгло сетчатку, и крошечные кусочки паззлов, отказывающихся собираться в единое целое, встали на свои места, раня одним своим видом. Конечно, Эван не слепой. Конечно, он знал о влюблённости Барти. Но это… Это было точкой невозврата. Правдой, вставшей поперёк горла сливовой косточкой. У Барти появилась метка. Регулус его соулмейт. Он никогда не будет твоим. Эван не заметил, как грудную клетку прорезал сдавленный всхлип.