***
Холодные стены темницы не давали уснуть. Холод пробрался в грудную клетку, наполняя легкие мерзлотой, изо рта при каждом болезненном выдохе выходил пар. Покрытое укусами и засосами тело слабо подрагивало, раны кровоточили, связанные золотой нитью крылья потеряли свой прежний красивый вид. Глаза устремились в одну точку покрываясь пеленой недавних воспоминаний. Воспоминаний о холодных руках, укусах, красных глазах и хищной улыбки. Картинки в голове сменяют одну за другой. Сначала в голове проскальзывает воспоминание о руках, что зарылись в грязные волосы, ногти сильно впились в кожу головы вырывая из горла девушки вскрик. Насильница улыбается, проводит языком по щеке оставляя за собой мокрую дорожку, которую тут же обдает сквозняком темницы. Толкает девушку в стену, от которой та падает на пол. Сил подняться уже давно нет. Новая картинка — и вот тряпье на теле девушке рвется, отбрасывается в сторону, в темный угол. Руки обхватывают небольшую грудь, сжимает, облизывает. С губ девушки срывается слабый стон. Всадница проводит нежно пальцами по ареолу, а после набрасывается на грудь с пляшущим безумием в красных глазах, зубами оттягивая нежную кожу соска причиняя новую боль, заставляет пленницу кричать, биться в чужих руках, пытаться уйти от этих болезненных прикосновений. Чума оставляет на теле укусы и засосы: грудь, живот, ключицы, шея — всё покрыто ими. Она смакует девичьи слезы, смотрит прямо в глаза проникая в разум и ломает все жалкие преграды доставая из глубин самое ценное и нужное.Воспоминание о демонессе.
Её прекрасные серые глаза, что в моменты великолепного удовольствия светились красным.
Волосы, что были как шелк… эти черные кудри пахли спелой вишней и красным сладким вином.
Её мягкие крылья, что не раз укрывали от дождя, скрывали от лишних глаз, были лучшим местом для сна.
Руки Мими цвета фарфора, но теплые и нежные, они всегда обнимали, стирали слезы с глаз, доставляли наслаждение пока никто не видел в кабинетах школы за закрытыми дверями.
Её голос, нежный и мелодичный, так сильно полюбившийся был для Непризнанной спасением…
Чума находит всё, что ей было нужно, просматривает с презрительной усмешкой, а после рвет в клочья, меняет содержимое превращая воспоминание о былой жизни в комок страданий и отчаяния. Рыдания не заканчиваются, глаза широко открыты смотрят в никуда, пытаются не смотреть на лицо личного палача. Хочется сбежать из этой жестокой реальности. Но как сбежать, если крылья связаны жесткой нитью, а руки, что причинили столько боли, только крепче стискивают не давая сделать полноценный вдох? Миг и картинка снова меняется: руки между бедер, ногти мягко царапают нежную кожу, давая ложную надежду, что боли больше не будет. Но садистке это и нужно — дать надежду, а затем, как судья перед осужденным, забрать её, потопив жертву в пучине отчаяния. Резкий крик разнесся по камере, длинные пальцы с острыми ногтями двигались внутри влагалища. Движения резкие, ни грамма жалости в красных глазах, безумная улыбка на устах обещает не скорый конец. Хохот женщины смешался с криками тела снизу превращаясь в единую какофонию. Другая рука не переставала исследовать тело девушки, мять грудь и впиваться в кожу ногтями разрывая ее, оставляя кровоточащие раны. Ощупывает крылья — нить впилась так сильно, что перья, как листья, опадали на пол, утопали в луже крови. Ногти женщины проводят по одной из ран на крыльях, разрывает, впивается глубже, причиняя неимоверные страдания. Голос сорвался, из горла вылетают только хрипы, глаза закатываются показывая красный от слез белок. Холодные губы целуют линию челюсти, поднимаются выше, языком Чума слизывает слезы. Этот соленый вкус дает ей сил, питает ее могуществом, а отчаянные крики жертвы заполняют её черную душу самым сладким приторным медовым вином. Она готова купаться в этом нектаре вечно — мучить жалкую Непризнанную, доводить её до конвульсий, швырять из стороны в сторону, а после давать несколько часов отдыха. А дальше всё по новой. Вспоминать больно, слезы накатывают новой порцией, всхлипы разносятся в тесной темнице, отбиваются от стен и раздражающим звоном отдаются в ушах. Тело снова дрожит — цепи звенят. Горло сжимают кандалы, цепь слишком короткая, прикована к стене, не дает возможности поменять положение. Сколько времени прошло после последнего визита Всадницы? Десять минут? Час или два? А может быть сутки? Чума ушла оставив девушку валятся в красной жидкости, дала ей возможность прийти в себя. Время, кажется, остановилось, теперь она вынуждена находится в компании садистки, в объятиях боли и отчаяния. Когда же всё это закончится? Осколки от разрушенного разума настойчиво кричат — никогда. Воздух в камере пропитался металлическим запахом крови смешавшись с запахом гнили. Тело давно уже пропиталось этим. Ей больше не отмыться, это будет вечным напоминанием в голове. Глаза закрываются, хочется уснуть и больше не проснуться. За дверью раздался равномерный стук от каблуков. Глаза распахиваются, сердце отбивает бешеный ритм. Дверь открывается впуская свет от факелов внутрь. — Вижу, птичка отдохнула. Продолжим?