Авторучка

Из-за кулисы донесся зловещий хохот единорога. — Ты думал, что можешь помешать мне, глупый жеребенок? Замок достанется мне, и я построю на его месте самое большое казино во всей Эквестрии! А ты и твоя несносная сестра умрете в подземелье от голода! И когда ваши косточки найдут, обглоданные крысами, я сделаю грустную морду и скажу: «Ах, как жаль, что они не послушали меня и отправились бродить по замку»! А теперь… — АААУУУУУЫ!!! — Что?! Кто здесь… ААААА!!! НЕТ!!! ПОМОГИТЕ!!! В такт зловещему вою привидения раздался дружный жеребячий топот, заменяющий в Эквестрии аплодисменты. И восторженные крики. — Щас начнем, — Филипп поднялся с табуретки. Словно подслушав, в комнату ворвался Гранд Дрейп. — Подъем, обезьяны! Или вы собрались отдыхать вечно? Я скривился. Мой напарник словно не заметил оскорбления, откинул кулису и выглянул на сцену. — Еще полторы минуты, шеф. Шестая сцена. Помощник режиссера пнул декорацию. — Знаю я вас, ленивых копуш! Если на вас не прикрикнешь, вы затянете антракт на час, не меньше! — Мы уже готовы, — процедил я сквозь зубы. — Спасибо, Лайт Шэдоу! — раздалось со сцены. — Ну а вам, мистер, счастливо оставаться в подземелье самому! Здесь у вас будет достаточно времени, чтобы придумать, что сказать страже! Зашуршал занавес. Актеры во главе с Мак-Снаффлом потянулись со сцены. Мы с Филиппом, поднатужившись, ухватили полуразрушенную лестницу — хоть и фанерную, но все равно тяжелую — и поволокли в карман. — Как он меня бесит, — пробормотал я негромко, чтобы не услышал Гранд, метающийся по сцене и подгонявший актеров. — Пфф! Это театр, чувак, здесь все слегка с прибабахом. Будь проще! — Ну-ну. Марк Пайнта и Роба он так не шпыняет. Серьезно, его проблема — в том, что мы люди. — Ой, ты гонишь, чувак. Он просто по жизни долбанутый, вот и все. Мы доволокли декорацию, поддели и ухватили за ручки другую — стол с картонными блюдами — и торопливо потащили на сцену. — И все-таки, — прошептал я еще тише. — Если он еще раз назовет меня обезьяной — я не выдержу и дам ему в ухо. — Э, кореш, вот это ты зря. Если терять берега — нас выпнут обратно в лагерь в два счета! — Знаю, знаю, — я прервался, когда Гранд сунулся ближе и принялся криками пояснять, как и куда нужно установить стол. Не то, чтобы мы и так этого не знали — пьеса репетировалась и игралась не первый раз — но земнопони, видимо, искренне верил, что за три часа мы способны напрочь забыть мизансцену. Наконец, возня закончилась. Кулисы задернулись, и мы плюхнулись на скамейки, переводя дух. — Хороша же дружбо, мать ее, магия. Боже, как ты терпишь этого ублюдка? — Эй, братан, я просто не загоняюсь. Да вон, Уинни и Агат — нормальные ребята, ну то есть, нормальные пони. И у них все четко с дружбомагией и типа всем прочим. Не парься так. — Да я в курсе. Я за это время и сам свел знакомство с парой-тройкой замечательных местных… Кстати, Фил! — Ауч? — Если я на завтра опять попрошу отгул, поработаешь в одну харю? Потом сочтемся. — Э, да не вопрос, чувак, но только наш приятель что на это скажет? Он уже орал на тебя за то, что ты отпрашивался три раза подряд. Я пожал плечами. — Ладно, за спрос не бьют в нос. На самом деле, у Гранд Дрейпа были ощутимые шансы именно туда и получить — с его-то манерой разговаривать. Если с актерами он еще старался худо-бедно сдерживаться, а Филиппа слегка защищал статус помощника сценариста, то мне влетало втройне. За неопытность, за человеческое происхождение, и за трех остальных рабочих сцены заодно. Мда. Вспомнишь г…но, вот и оно. — Кхе-кхе. Гранд, могу я спросить? — Что? — серый земнопони крутнулся на месте, как ужаленный. — В чем дело, Евгений? В очередной раз хочешь улизнуть от работы? — Эээ… Ну да, Гранд. Я хотел бы уйти завтра после первого спектакля. Филипп готов меня подменить… — Дискорда с два, ленивая обезьяна! Завтра — аншлаг, нам предстоит тяжелая работа! Я хочу, чтобы твоя плоская рожа была здесь за полчаса до начала дня и до конца выступлений, ясно? Я не собираюсь заставлять зрителей любоваться на занавес, потому что рабочие разбежались праздновать! За те деньги, что вам за это платят, труппа вправе рассчитывать, что вы будете заниматься хоть чем-то полезным! Спокойно, Женек. Спокойно. Разговоры с мудаками — твое профессиональное. И не с такими договаривались. — Я же не прошу, чтобы мне за это платили… — Еще бы тебе хватило наглости! Никаких отгулов! Он развернулся и с дробным стуком умчался к гримеркам, где в очередной раз сцепились, пока еще словесно, примадонна Стейдж Шайн и комик Лацци. Филипп похлопал меня по плечу. — А, братан, остался последний спектакль на сегодня, и можно будет забыть про эту рожу еще на сутки. Кстати, а куда ты все время и правда сваливаешь? — А, — я отмахнулся, — можно сказать, мелкий побочный заработок. — Гы-гы. Чесальщиком пони подрабатываешь, типа? — Э… не совсем. Ладно, пойду помогу Гобо с софитами, пока он не пожаловался на нас серому мудиле, — торопливо перевел я разговор. Даже не знаю, почему я предпочел отмолчаться. То ли из суеверной боязни спугнуть удачу, то ли из земной привычки не выдавать хорошую идею. Разумеется, вряд ли бы Филипп захотел и сумел повторить нашу работу — мне очень повезло, что нашлись пони, готовые взяться за исследования, и нашлась Альятара, готовая помочь свести их вместе. Но рефлекс все же сработал. — Ладно, мне меньше напрягаться, — пожал плечами Филипп. — Кстати, приятель, не хочешь слегка расслабиться после работы? Завалились бы в паб, взяли по кружечке… — Не, извини. Сегодня и завтра реально некогда. — Жаль. Ну тогда как-нибудь на неделе? — Можно, пожалуй. Сегодня на Ферьер-Хилл было многопонно, несмотря на позднее время. Из каждого второго закоулка доносилась музыка, бродили по улицам пони в оскаленных, клыкастых, мертвенно-бледных, угольно-черных масках. Многие, особенно жеребята, облачились в целые маскарадные костюмы, от заек и львов до пиратов, рыцарей и космонавтов. Между домами протянулись сияющие гирлянды с фонариками в виде крохотных черепов. То и дело мой взгляд натыкался на ярко раскрашенные торговые палатки и аттракционы на площадях. Нет, я помнил слова Альятары о празднике. Да и сегодняшний репертуар театра был выбран явно с его учетом. Но не ожидал, что карнавал примет такой размах. На этом фоне даже моя человеческая внешность в глаза не бросалась. Толпа не спешила, как обычно, раздаваться в стороны перед иномирным монстром. Пару раз мне пришлось, страшно сказать, потолкаться в давке! Наконец впереди замаячил знакомый подъезд, а за ним — и уже привычная лестничная площадка. Альятара распахнула дверь, не спрашивая, кто за ней. Грива единорожки была замотана в махровое полотенце, копытом она удерживала кулек со сладостями. — Ой! Это ты? — А ты ожидала кого-то еще? — вообще, если подумать, единорожка могла и впрямь пригласить друзей… Та мотнула головой. — Никого, кроме соседских детишек. Уже пора собирать конфеты по квартирам. — Конфеты? — Да, это старинный обычай. Потом их положено торжественно пожертвовать Найтмер Мун, чтобы она не тронула никого этой ночью… Да заходи, заходи! Я сбросил куртку и разулся. Прошел помыть руки. Единорожка тем временем водрузила на плиту чайник и телекинезом опустила конфеты на стол. — Мы ждали тебя в мастерской. — Да, прости, пожалуйста. На сей раз вырваться не получилось. — Наплыв зрителей, да? — понимающе спросила пони. — Вот и Бронз с Реми тоже торопились поскорей домой. Но мы оставили тебе на двери записку! Честно! Я протиснулся мимо нее и плюхнулся на стул у окна. По дороге прихватив из холодильника тосты и масло. — Ну и правильно сделали. Так поздно все равно бы мы мало что успели. — Кстати, — Альятара улыбнулась, — прописи в полном порядке, и стержни до сих пор работают. Даже те, что мы оставили на столе. Реми сказала, она хочет подождать еще пару дней для верности, но я даже не сомневаюсь, что у нас все удалось! Стоило мне вгрызться в бутер, как в дверь раздался новый звонок. — Ну вот, — пони засмеялась. Подхватила кулек. — Сладость или гадость, мисс! — разноголосо завопили сразу несколько жеребячьих голосов. Помахивая крыльями, висел под потолком площадки маленький дракончик (крылья, в отличие от головы и языков огня, были настоящими), скалилась красной пастью волчья маска, еще один из жеребят натянул чешуйчатую броню и шлем с красным плюмажем… Альятара, улыбаясь, протянула детишкам кулек со сладостями. — Спасибо! — прокричал переодетый драконом пегас. — О! Вы тоже наряжаетесь в честь праздника? Я даже как-то и не нашелся, что ответить. — Классный костюмчик, сэр или кобыла! Вы прям как настоящий монстр! Он магический, да? — А можете зарычать? — робко попросила та кобылка, что вырядилась в волка. Мы с Альятарой переглянулись. Я пожал плечами. Воздел руки вверх, и разразился самым страшным ревом, какой смог издать. Кажется, теперь детишки сообразили, что имеют дело не с костюмом. Компания, визжа, бросилась вниз по лестнице. Впрочем, мне показалось, визг был скорее восторженным, на не испуганным. — В буфете остались еще несколько конфет, — с трудом сдерживая смех, сообщила Альятара. — Можем попить с ними чаю, а можем присоединиться к гуляниям и отнести к ближайшей статуе. Одну сегодня поставили в соседнем сквере! — Статуе? — Да, статуе Найтмер Мун. Ой! — она покраснела. — Ты же не знаешь, да? Это старинный обычай. Собранные сладости положено оставить перед ее изваянием, чтобы она не тронула никого из пони! Говорят, в Понивилле с Кантерлотом Луна сама порой принимает страшный облик и выступает перед горожанами, но тут, в Мэйнхэттене, довольствуются статуями. Я покачал головой. — Хватит с меня пугать детишек. Альятара… — Ау? — пони вскинула ушки. — Этот праздник, Ночь Кошмаров — его когда-нибудь называли Хэллоуин? Или День Всех Святых? Единорожка призадумалась. Рассеянно разлила чай по чашкам. — Хэллоуин… Хэллоуин… Нет, не слышала. Хотя… Я видела статью, где говорилось, что у людей на Земле есть похожие на наши праздники. Это один из них? Я кивнул. — Ага. Только у нас обычно еще делают фонари из тыквы. — Из тыквы? Это как? Я забросил себе в рот мягкую тянучку, напоминающую рахат-лукум. Заработал челюстями. — Ну смотри. Берешь тыкву, срезаешь верх, выскребаешь середку. Вот тут и тут, — я нарисовал пальцем в лужице чая кружок, — вырезаешь глаза и зубы. Потом ставишь вовнутрь свечку, поджигаешь… — Поняла. Это как наши фонарики-кошмарики, да? — Почти так же. Только их обычно не вешают, а ставят на подоконник. Глаза Альятары сверкнули азартом. — Слушай! Лавка зеленщика через квартал работает допоздна. Уверена, у них есть тыквы! Я засмеялся. — Предлагаешь прогуляться? — А почему бы и нет? Я хмыкнул. — А пошли! Тогда уж и конфеты захватим. Шумная толпа подхватила нас и затянула в поток почти сразу. Нас едва не растащило в разные стороны, и когда мы с Альятарой выбрались из столпотворения, то оказались очень далеко от намеченной лавки зеленщика, зато вплотную к рекомой статуе. Изображавшей единорога со зловеще раскинутыми крыльями (аликорна, поправил я себя!). То и дело к статуе рысцой подлетала очередная группа детишек и оставляла на газоне очередную горсть конфет. — А куда они денутся после праздника? — спросил я. Имея в виду конфеты, не жеребят. — Городские служащие соберут и отдадут в сиротские приюты, — отдуваясь, сообщила Альятара. — Так! Мы собирались в лавку? Если да, то она не в той стороне! К нашему счастью, в сквере напротив стихийно организовалась какая-то движуха — то ли по бросанию мячиков на меткость, то ли по ловле яблок из бочки. Пони ломанулись туда, и проход немного расчистился. Наученные горьким опытом, мы старались держаться друг за друга (пусть в нашем случае это было сложно по анатомическим причинам — у Альятары получалось разве что схватить меня зубами за рубашку, у меня — вцепиться ей в гриву). И в итоге оба растрепанные и ржущие аки кони (в одном случае это была практически не метафора!), ввалились в лавку, умудрившись не только не потерять друг друга, но и не оттоптав друг другу ноги. Эпичная победа, по мне. Старик-зеленщик отреагировал на наше появление с олимпийским спокойствием. Возможно, в такую ночь, как эта, его не удивило бы даже появление в лавке инопланетянина. С пони под руку. Которые сдавленным от смеха голосом потребовали бы от него немедленно продать им тыкву… Подождите, вот черт… Короче, тыкву нам продали без вопросов, какого Дискорда она нам понадобилась в час ночи. — А почему тыква? — поинтересовалась Альятара, уже когда мы поднимались по лестнице с тыквой в обнимку. — О, это старинная легенда. — Расскажешь? Ну пожалуйста! — Да не вопрос. Только давай разберемся с тыквой. Возня с тыквой заняла больше времени, чем ожидалось. Овощ был весьма крупных размеров, и даже вдвоем, толкая друг друга под руку, мы выскребали мякоть и вырезали страшную физиономию минут двадцать. Затем возникла проблема с отсутствием свечей. Альятара перерыла свои пожитки и обнаружила свечи и спички в самом дальнем углу. Тут же оказалось, что верхушка свечи упирается в верхнюю часть тыквы. В итоге свечу пришлось разрезать пополам и прихватить для устойчивости воском к железной мисочке. — Внимание! — я чиркнул спичкой. Альятара заблаговременно выключила электричество. Комната озарилась красным свечением. Свет свечи отражался от внутренних стенок, принимая алый оттенок, и казалось, что зубастая рожица действительно смотрит на нас оранжево-красными глазами. И скалится огненной пастью. Альятара принюхалась. — М-м-м… Слушай, я точно знаю, что после праздника мы сделаем с этой тыквой! — Что? — Тыквенный пирог, — единорожка облизнулась. Я засмеялся, теперь и сам чувствуя, как плывет по квартире сладкий вкусный запах запеченной мякоти. — Так что за история? — мы плюхнулись на диван. — Ну, в общем. Жил на свете давным-давно один фермер по имени Джек. Был он отъявленным хитрецом, жуликом и пройдохой… … И вот Джек спустился ко вратам ада и начал стучаться в них. Но едва завидев его на пороге, дьявол прокричал: «Прочь! Довольно того, что ты один раз провел меня, не желаю тебя здесь видеть!» «Но куда же мне деваться?» — спросил Джек. — «Здесь так темно, что и с головой на плечах, того и гляди, собьешься с дороги! Дай мне хоть чуть-чуть свету, чтобы найти дорогу обратно на землю!» Тогда дьявол выхватил из углей под одним из котлов, где жарились грешники, уголек и бросил его в тыкву. После чего протянул ее Джеку со словами: «Держи, и убирайся прочь немедля!» Джек учтиво поблагодарил его, водрузил тыкву взамен отрубленной головы на плечи, и побрел назад. С тех самых пор, выгнанный и из рая, и из ада, он скитается по ночным дорогам и ищет свою голову. Альятара посмотрела на улыбающуюся нам с подоконника тыкву. — Дьявол, я так поняла — это злой дух вроде Дискорда? Ну пока тот не исправился? Я пожал плечами. — Ну что-то вроде. — Все равно не очень понятно, при чем здесь тыква, — проговорила она. — Впрочем… Я помню бабушкины рассказы, как она в деревне со сверстниками вырезала фонарики-кошмарики из турнепса. Это было почти то же самое, только размером поменьше. — В деревне? — Ну да. Это в паре дней пути, ближе к Кантерлоту. Папа потом перебрался оттуда в пригород Мэйнхэттена, они до сих пор живут там. — Ты никогда не рассказывала про семью. — И ты про свою тоже… Ой. Прости, — с виноватым выражением мордочки Альятара положила копытце мне на ладонь. — Все нормально, — проговорил я, буравя взглядом стену. — Все нормально. Все равно с этой мыслью надо свыкнуться. Мы помолчали. Тихо потрескивала свеча на подоконнике. — А эти тыквы — вы зажигаете их, чтобы отогнать этого дьявола? Вместо Найтмер Мун? — чуть преувеличенно любопытным тоном спросила единорожка. Впрочем, я был ей за это благодарен. Мне самому надо было отвлечься. — Ну как-то так. У одного из народов Земли был праздник — Самайн — в честь зимнего солнцестояния. Они считали, что в этот день усопшие возвращаются на землю, чтобы посмотреть на своих близких. А чтобы никакой злой дух не проскользнул вслед за ними, они зажигали эти фонари, чтобы отпугнуть их. Хотя я могу что-то перепутать, никогда не интересовался в подробностях… Слушай! — Ау? — А расскажи что-нибудь из ваших страшных историй. Хочу сравнить, сильно ли они похожи на земные. Альятара улыбнулась. — Как кстати! Она спрыгнула с дивана, простучала копытами к шкафу. Извлекла телекинезом тонкую книжку в бумажной обложке, тряхнула, разжигая, светлячковую лампу. — Я купила ее на развале пару дней назад. Как раз в преддверии Ночи Кошмаров. Я с любопытством посмотрел на рисунок на обложке — земной пони испуганно оборачивается, а из темноты за его плечами проступает темная тень с горящими глазами. Надпись на обложке гласила: «Биттер Бирч. Крипплед Хуф и другие истории». — Садись поближе, так мы сможем читать оба! — Альятара забралась обратно, улеглась наискосок дивана, упираясь плечом мне в бедро. Оперла книгу на мою коленку. Зашуршали страницы. «Мне стоило бы насторожиться, уже когда я увидел в объявлении подозрительно низкую цену. Но в тот день я лишь обрадовался. Дом, рассудил я, наверняка ветхий и с протекающей крышей, поэтому хозяева и сдают комнату за такую смешную горстку битов… … И тогда я бросился бежать так быстро, как не бегал никогда в жизни. Бежать подальше от этой деревни, от этого проклятого дома. Я бежал, пока в груди не запылал огонь, пока ноги не начали подкашиваться — а потом бежал после этого. Бежал, пока, задыхаясь, не ворвался на станцию и не приобрел торопливо билет на поезд в самую дальнюю часть Эквестрии. С тех пор прошло больше полугода. Я даже не решился посылать за своими скромными пожитками. Я нашел в Лас-Пегасе новое жилье и работу, и эта история осталась бы для меня ночным кошмаром… Если бы не одна мысль, что не дает мне покоя днем и ночью. Старик сказал, что тварь Грогара настигнет меня, если я попытаюсь оставить деревню. И он сказал, что она вернется в спячку, снова насытившись. Он не сказал, что, получив жертву, Крипплед Хуф позволит мне уехать. Куда девалась моя прежняя нелюдимость? Я стал завсегдатаем вечеринок и душой компании. Дни и ночи я провожу на оживленных улицах, и то и дело засиживаюсь в кафе и напрашиваюсь к знакомым в гости с ночевкой. Лишь бы ни на минуту не оставаться в одиночестве. А когда все-таки вынужден — закрываю двери на все замки, запираю на окнах ставни и задергиваю самые прочные шторы. А потом до утра не могу заснуть, прислушиваясь к ночным шумам. Каждую минуту ожидая, что услышу за окном знакомый скрежет. А отдернув штору — увижу прижавшуюся к стеклу лишенную кожи морду Крипплед Хуф.» Книжка с шорохом закрылась, Альятара закончила чтение. Поежилась. — Б-р-р, — пробормотала она. — Жутковатая история, — совершенно искренне признался я. — Хотя у нас я читал что-то подобное. Чаще смотрел фильмы, конечно. — Показывать такое в кинотеатре? Но в чем смысл? Пугаться в большой толпе… как-то не очень пугающе. — недоуменно спросила пони. Я засмеялся. — У нас есть маленькие кинотеатры. С ваше радио размером. Такой можно поставить у себя дома и пугаться на здоровье. — Тогда понятно, — кивнула Альятара. Задумалась. — Вот чего я не понимаю в этих страшилках, — сообщила она. — Если главный герой знал, что старик скармливает постояльцев чудовищу Грогара — почему он не пошел к страже? Даже если бы стражники не справились с монстром сами — они могли бы вызвать принцессу Селестию, а уж против нее куда тягаться какому-то чудищу? Я пожал плечами. — Условности жанра, наверно, — и замер. От пришедшей в голову мысли. — Евгений? Я посмотрел на единорожку. До меня вдруг дошло. Я сейчас в самой натуральной волшебной стране, и вплотную ко мне лежит живая настоящая лошадка-волшебница. Здесь управляют колдовством рассветом, погодой и закатом. И почему бы здесь не … — Так, подожди… Ты что, хочешь сказать, что вот эта история — реальна? Такие существа могут у вас водиться на самом деле? Альятара вскинула на меня глаза. — Ну… Грогар-то точно существовал на самом деле. Только давным-давно, больше тысячи лет назад. И он и впрямь сотворил множество чудовищ. Мог ли кто-то дожить до нашего времени… — она хмыкнула. — Точно не в Мэйнхэттене, и совершенно точно, принцесса приструнила бы любого монстра, что сюда сунулся! — Успокаивающе звучит, — я выдавил из себя улыбку. На самом деле — не очень… Свеча зашипела, огонь в тыкве заметался и погас. За окном взвыл ветер. Что-то настойчиво заскреблось в окно кухни. — Ой, — ошеломленно проговорила Альятара. Я сглотнул. Неожиданно обнаружив, что мы с ней очень тесно прижимаемся друг к другу. Настолько тесно, что я чувствую быстрое биение ее сердца. — Это… это же ветер, да? — пробормотала пони. — Просто ветер? Скрежет повторился. — Просто ветер, — выговорил я. Изо всех сил пытаясь не лязгать зубами. Мы посмотрели друг на друга. — Наверное… наверное, надо пойти проверить, — неуверенно произнесла пони. Я кивнул. Поднялся. — Э… А ты точно… — Да все нормально, — с фальшивой уверенностью в голосе ответил я. — Пойду это… прикрою окошко поплотнее. Невольно ища глазами ту самую швабру, которой мне чуть не съездили в первый день нашего знакомства. И подавляя желание ей вооружиться. Судя по взгляду Альятары, она подумала о том же самом. Шаг в коридор. Шаг на кухню. Если что, в ящике стола есть хороший острый ножик… Снова скрежет. Сильнее и громче. Мне кажется? Или за стеклом маячит что-то искривленное, бесформенное и темное? Набрав в грудь воздуха, я решительно распахнул створки. И едва не заржал в голос. Глядя на надломленную ветром ветку с облетевшими листьями, упершуюся в стекло. — Евгений? — Я тут! И я его поймал! — Кого поймал? — Монстра! Зацокали копыта. Альятара уставилась на ветку в моих руках. Секунду спустя мы заржали в голос. Абсолютно синхронно. И хохотали до тех пор, пока не сползли на пол в обнимку. — Крипплед Хуф, — всхлипывая, простонала Альятара. — Чудовище Грогара! Ночь Кошмаров! — Монстры и чудища! — подхватил я. — Страшные истории! Единорожка утерла глаза копытом. — Селестия, я же теперь буду мучаться кошмарами! Надеюсь, Принцесса Луна не слишком занята этой ночью! — Будешь кричать во сне — разбужу, — пообещал я. — Ну тогда ладно, — улыбнулась единорожка. Поднялась, скрылась в комнате. Появилась снова, на ходу доставая из тыквы прогоревшую до огарка свечу. — Вроде воск сильно не растекся, — сказала она, заглядывая внутрь. — Давай оставим в холодильнике как есть, а завтра срежем мякоть, — предложил я. — Давай. Альятара глянула на часы. — Четвертый час! Слушай, ты как хочешь, а я и правда спать. — Давай, — согласился я. Стянул штаны и рубашку, расстилая постель на своей кушетке. — Евгений? — Да? — Ночь Кошмаров вышла отличной, правда? — Ага. Спокойной ночи. — Спокойной.