***
– Чан, ты долго ещё собираешься прятаться от Феликса? Он пришёл в себя два дня назад и постоянно спрашивает, не приходил ли ты к нему, пока он спит, а ты его натурально игноришь, – Минхо был в бешенстве, потому что старший ведёт себя как настоящий ребёнок, вместо того, чтобы как взрослые люди решить вопрос с Феликсом. – Хо, как ты думаешь, если бы тебя избили, сильно бы ты хотел видеть этого человека, пока будешь восстанавливаться? – Чан устало трёт переносицу пальцами и откидывается на спинку кресла у себя в кабинете, высматривая ответ на лице Ли. – Не важно, как я поступил бы. Важно то, что он постоянно спрашивает о тебе и твоём самочувствии, – не унимался младший. Это просто безумство. Феликс был почти неделю в кровати, но сил до сих пор не было, чтобы прийти самому, хоть он и каждый день просил помочь ему с этим у Хёнджина, но тот категорически отказывался, скидывая на то, что Чану нужно время. В принципе, так и было. Вот только Феликс раньше пришёл к пониманию, что нужно делать, чем Бан. – Я тебе уже говорил, что Хёнджин рассказал ему причину твоего поступка. И скорее всего, он не держит на тебя зла, хватит уже винить себя, иди и поговори с ним. Как маленький, ей богу, – Минхо собрался выходить, оставив хёна в одиночестве собраться с мыслями, как Чан окликнул его. – Скажи Хёнджину, что завтра утром будет собрание у нас троих. У меня есть план, как побыстрее разобраться с этой тварью Чанбином, – Ли кивнул и вышел. Давно пора, но нужно было время. И, видимо, пинок под зад в виде избиения ни в чём не виновного человека из-за манипуляции Со. Прошла уже неделя, а Минхо с Хёнджином так и не поговорили о том поцелуе и о их дальнейшем. Ведь, изначально Ли и шёл поговорить с младшим о вероятных отношениях, вот только всё закрутилось непонятно как. Сначала он увидел прям шикарную картину, потом шикарные губы Хвана, вот только всю прелесть момента перебил Чан своей выходкой. А потом сложно было выловить Хёнджина, потому что он вечно сторожил и развлекал Феликса. Это, конечно, прекрасно, забота, все дела. Но Минхо начинал ревновать, хоть они и не были даже в отношениях. Так, сегодня нужно точно решить этот вопрос, чтобы он не мучил его. В этом же нет ничего сложного, берёшь, стучишь в дверь, заходишь и говоришь. Вот только смотря на заветную дверь из тёмного дерева, сердце начинало внутри заходиться в диком танце. А вдруг ему не понравилось, а вдруг он специально избегал Минхо, предпочитая находиться в компании Феликса, чем рядом с ним. Нет. Сомнения в сторону. Он постучал в дверь и услышал торопливые шаги из комнаты. Сердце продолжает долбиться о грудную клетку, но это нужно сделать, собрав всю волю в кулак и намотав туда же сопли. Ведь Ли не слабак. И вот перед ним опять офигевший взгляд младшего, что блуждает по всей фигуре нежданного гостя. Как удачно получилось перехватить его в своей комнате, а не комнате Феликса. – Тебе чего? – наконец сложив руки на груди, спрашивает Хван и с неким отвращением скользит по лицу Минхо. Тот, в свою очередь, захлёбывается таким негативом, что прёт от младшего, и просто заваливается к нему в комнату, попутно толкнув плечом. – Поговорить надо. Поговорить я пришел, – Ли плюхается на кровать, заправленную белым постельным и слегка пружинит на руках, пробуя на жёсткость. Такая же, как и в его комнате. Хёнджин тем временем закрывает дверь, но подходить не спешит, а лишь уставляется на Минхо, который с интересом разглядывал комнату Хвана, будто бы был впервые здесь. – На какую тему? – Чан сказал, что завтра совещание будет, он расскажет план по скидыванию Чанбина с престола, – Ли ехидненько улыбнулся, предвкушая как будет выглядеть лицо Со, когда они это сделают. Но, словив взгляд Хёнджина, который готов уже выпроводить его из своей комнаты, резко выпрямился и стал серьезным. – Но, по правде говоря, я не за этим здесь. Разговор будет о другом, – Хёнджин заметно напрягся, но виду попытался не подать, хотя это было сложно не заметить из-за того, как он поджал губы. У самого от этого вида натянулась улыбка. – Я тебе нравлюсь? Хван резко округлил глаза и задохнулся воздухом. К такому его жизнь точно не готовила, хотя, он всегда знал, что Минхо прямолинейный. Вот только хочется признаться, что да, нравится уже давно, а не держать всё внутри и скрывать. Но что будет дальше? Вдруг он это всё специально затеял, чтобы потом при всех высмеивать и говорить, какой Хван наивный придурок, раз надеется на отношения с Ли. – К чему такие вопросы? – Мы недавно целовались, я напомню. Поэтому и задаю такие вопросы, – Ли встал и медленно подошёл к Хвану, который при упоминании о поцелуе покраснел и опустил голову, в надежде скрыть своё смущение за длинными светлыми прядями. Он всегда такой милый, когда смущается? А еще молчаливый. – Тебе не понравился поцелуй или ты не распробовал, чтобы точно ответить на мой вопрос? – Понравился, – Хёнджин звучал тихо, пытаясь перебороть бушующие внутри чувства. Всё так неожиданно накатило. Что ж. Можно попытать удачу и признаться, ведь терять уже нечего, ведь они действительно недавно целовались и, по правде признаться, Хван об этом моменте вспоминает каждую свободную минуту своего дня, наслаждаясь фантомными ощущениями на своих губах. – Да, и ты мне нравишься. – Вот и чудненько. Тогда предлагаю встречаться, – казалось, Ли только такого ответа и ждал, поэтому был максимально довольным от ответа младшего. Вот только этот младший не знал, что творилось внутри грудной клетки, когда был озвучен вопрос и шло время ожидания ответа. – Ты опять шуточки свои травить решил? – Хёнджин наконец поднял глаза и злобно уставился на удивлённого Хо. Он явно не такой реакции ожидал. –Думаешь, что можно вот так завалиться к кому-то в комнату и предложить отношения, хотя при этом регулярно поливаешь говном в присутствии других? Так ты себе представляешь романтическое начало крепких отношений?! –Дурак ты, – Минхо сделал еще один шаг, впечатывая младшего в стену позади. Внутри разразилась самая настоящая буря смешанных чувств: непонимание, злость, удивление и конечно же любовь. Любовь к такому нежному и ранимому человечку, как Хван, который на самом деле так серьезно принимал к сердцу все шутки Ли. – Я тебе сейчас могу доказать, что я не шучу. И что вообще ты меня не так понимал всё это время. – А что же ты делал? – младший резко выставляет руки перед собой, отталкивая Минхо в грудь, который продолжал уменьшать расстояние между ними. Хёнджин явно был зол, думая, что ним снова решили поиграть, только теперь это был друг, в которого он был давно влюблён. Ли надоело наблюдать за всем спектаклем, что разворачивался перед ним. Он схватил оба запястья младшего, которые упёрлись в него и пытались оттолкнуть, и прижал над головой Хвана к стене. Тот под ним лишь вздрогнул, но продолжил сверлить полными ярости глазами. Минхо лишь довольно хмыкнул и сильнее вжался своим телом в тело перед ним, будто желая сделать его частью себя, ну или стены. –Ты такой милый, когда злишься, но намного милее, когда смущён. Хёнджин только открыл рот, чтобы в ответ выплеснуть какой-то яд, как его тут же затыкают поцелуем. Настойчивым таким, терзающим его обкусанные за последнюю неделю губы и жадным, будто он был источником в пустыне, которым хотелось напиться. Ведь именно об этом Минхо и думал последнее время, о том, как бы снова попробовать на вкус эти пухлые губы, что отдавали сладкой вишней. Хван отвечал на поцелуй, параллельно вновь распадаясь на кусочки, ведь это было прекрасно. Губы Ли, его напор, его вкус, его язык, который требовательно проник в его рот и чувствовал себя совершенно как дома. Хёнджин слегка задрожал от накрывающего голову удовольствия, которое стало комком собираться внизу живота. Неожиданно старший просунул колено между его ног, заставляя слегка расставить их в сторону. Ли на несколько секунд разорвал поцелуй, чтобы заглянуть в глаза, покрытые пеленой возбуждения. – А ещё ты прекрасен, когда такой податливый для меня, Джинни, – его голос, слегка охрипший, вызвал мурашки вдоль хребта Хёнджина, и он тихо застонал, когда Ли снова впился поцелуем. Минхо сжал свободной рукой бедро Хвана и с силой прижал к себе, вырывая новый стон. Кажется, что младший сейчас как теплый воск, что плавится под руками и готов отзываться на любое действие Ли, подстраиваясь. Делай, что хочешь. Бери, как хочешь. Он сейчас как нежный цветок, что раскрывается только для пчелы, которая хочет его опылить. И этой пчелой будет Хо. Нехотя оторвавшись от губ, старший отпустил руки Хёнджина, но сжав одну, потянул за собой к кровати, чтобы уложить его на спину. Хван лишь рассеяно бродил взглядом по лицу старшего, который медленно начал задирать светлую футболку, что была на блондине. – Ты чего делаешь? – Показываю серьезность своих намерений, не мешай, – Ли принялся медленно целовать светлую, точно из мрамора, кожу младшего, заставляя покрываться его мурашками. Хван только откинул голову на подушку, решаясь полностью довериться рукам и губам Минхо. Выбора особо не было. Да и желания. Тот спускался всё ниже, очерчивая аккуратный живот с небольшим рельефом пресса, точно как небольшие горы среди белоснежной пустыни, поцелуями. Добравшись до резинки домашних штанов, он осторожно поддел её пальцами, слегка цепляя ногтями разгоряченную кожу под тканью и вырывая тихий стон младшего, и снял ненужную вещь. Каково было его удивление, когда под ней не оказалось белья, зато оказался уже довольно возбужденный член Хвана с покрасневшей головкой. Ли нежно улыбнулся и посмотрел вверх, на лицо, покрытое ярким румянцем, на закрытые глаза с нервно подрагивающими пушистыми ресницами и на пухлые губы, что раскраснелись от слишком напористого поцелуя, сквозь которые вырывалось рваное дыхание. Такой нежный, такой раскрытый, такой его. Ли опустил глаза на возбуждение младшего, обхватил член одной рукой у основания, а губами осторожно коснулся головки с выступившей из неё естественной смазкой. Он слизал языком слегка солоноватую влагу и обвёл языком головку, вырвав глубокий стон. – Черт, Хо… Ты что… – следующие слова вновь утонули в стоне, потому что Минхо, наполняя рот слюной, толкнулся глубже, насаживаясь на член младшего. Хван задыхается воздухом от переполнявших его ощущений влажных губ и резвого языка Ли, что со сладко-медленным темпом толкали его к оргазму. Минхо будто бы знал, куда именно нужно надавить, чтобы заставить Хёнджина вновь и вновь утонуть в своих стонах и волнах удовольствия. Голова полностью опустела, уступая место накатывающему напряжению внизу, готовому взорваться в любой момент. Ли сжал руку, усиливая давление на члене, и принялся делать более резкие и глубокие толчки, плотно обхватывая губами головку и скользя языком по уздечке. Всё время он смотрел на то, как меняются на лице младшего эмоции, как от каждого движения Хо уголки губ дрожали, прежде чем выпустить новый приглушённый стон и запрокинуть голову еще выше, слегка прогнувшись в пояснице. Руками он сжимал простыни, не желая прерывать работу Ли. Минхо почувствовал, как стала увеличиваться во рту головка, догадываясь, что Хёнджин сейчас кончит, и слегка ускорил темп, сильнее зажимая губами член. Хван кончил с тихим стоном, еще несколько секунд содрогаясь от приятного ощущения лёгкости во всём теле. Вязкая сперма, выплескиваясь толчками, наполнила рот Ли. Он глотнул, словно довольный кот, и поднялся, упёршись руками по обе стороны от головы Хвана и стал разглядывать раскрасневшееся лицо младшего и слегка прилипшие светлые волосы к лбу. – Ты такой прекрасный, – довольно заключил Хо, когда Хёнджин открыл глаза и посмотрел на него. Не смущаясь привкуса жидкости младшего, он наклонился и нежно впился в его влажные губы, которые Хван то и дело облизывал, – надеюсь, теперь ты понял мои намерения относительно тебя. – Понял, – пробурчал тихо Хван, прижимая к себе Минхо за шею, – только обещай больше не оскорблять меня. На таких условиях я согласен быть твоим парнем. – Ли только довольно расплылся в улыбке. Младший согласен быть его, ради этого можно постараться быть паинькой и поменьше показывать свои клыки. Переговоры прошли успешно.***
Чан уже битый час заставляет себя подняться с кресла и пойти в комнату к Феликсу. Вот только наиболее удачно сейчас получается отправлять внутрь себя очередную порцию алкоголя, пытаясь «набраться смелости», чем взять себя в руки и действительно пойти и поговорить. Вот уж удивительно, что вроде не мальчишка уже, а перед Ликсом чувствует себя именно так. Подростком, который стесняется подойти и извиниться за то, что вспылил и причинил боль. Ему понадобилась неделя и куча пинков под жопу от Минхо, чтобы наконец-то собраться с мыслями и созреть на разговор. А еще почти бутылка виски, которая благополучно оказалась под рукой. Будь проклят этот Чанбин с его всем бизнесом и говном, которое так или иначе лезет в жизнь Чана, отравляя и без того мерзкое существование в этом мире. И вот в очередной раз этот говнюк появился на пороге, а жизнь Криса пошла под откос, сразу, как только за ним закрылась входная дверь. Парень залпом допил бронзовую жидкость и с грохотом опустил стакан на свой стол в кабинете. К чёрту. Будь что будет, разберёмся по факту. На самом деле, добраться даже с кабинета, который был на том же втором этаже, что и комната Феликса, с разницей лишь в том, что комната была в другом крыле – оказалось той ещё задачкой. Но, благо, стены были как родные друзья, поэтому услужливо подставляли свои бока под руки Чана, что, еле перекидывая ноги, плёлся к мелкому. И вот наконец-то заветная дверь. Третья от лестницы. Крис глубоко вдохнул, пытаясь унять бушующие чувства, а также остановить круговорот стен с картинами, что волнами бросались в голове, словно дельфины на берег. Несколько тихих ударов, после которых, особо не церемонясь, хён завалился в комнату, придерживаясь за ручку двери, чтобы не улететь носом в пол. Резко дёрнувшись от того, что он, опять же, держит ручку, а дверь больше не могла двинуться дальше, парень прижался спиной к дереву, захлопывая замок. Так, до места назначения прибыл. Пол дела сделано. Сейчас бы немного отдышаться и не делать резких движений, чтобы коктейль внутри перестал мешать органы. Чан прикрыл глаза и попытался успокоить бурю внутри себя. – Чан? – Феликс звучал сонно. Действительно, ведь было больше двух часов ночи. Крис позволил себе лишь мысленно хлопнуть себя по лицу, иначе в реальности от этого действия мог бы запросто вырубить. В комнате горела лишь настольная лампа на тумбочке возле кровати. Желтый свет мягко подсвечивал взлохмаченные светлые волосы Ли, создавая подобие ореола, как лучики у солнца, который сонными глазами сейчас блуждал по телу Чана. Он его совсем не боялся. В глазах ни капли страха. Может Минхо был прав? Бан, в свою очередь, так и прижавшись к двери, не отпуская ту злосчастную ручку, словно боясь этого желтого света ночника как огня, стоял и рассматривал лицо Феликса. Да, перед глазами плыло, но фигура светловолосого парня имела чёткость такую, которую, кажется, можно было видеть только на отлично снятую камеру. И, погодите. Что это за пятна на лице? Чан прижмурился, стараясь сфокусироваться еще сильнее. Что-то кроме следов после его буйства. Непонятно, надо подойти ближе. Он отпустил ручку и сделал несколько шагов в сторону кровати, где за ним с интересом наблюдал Ли. Младший молчал, боясь спугнуть старшего, который почти неделю спустя всё же посетил его. Хотелось много чего сказать, но он просто ждал дальнейших действий от Чана. Тот подошёл почти впритык с кроватью и осел на пол от того, что он наконец понял. Это веснушки. У Феликса были веснушки на всём лице. Везде. Даже уползали на шею и уши. Чан тихо засмеялся. Вот уж точно солнышко. Его солнышко. Хотя, с последним еще вопрос. Ли с интересом и недоумением наблюдал за тем, как старший что-то сам себе придумал и сейчас сидит и смеётся. Нет, он, конечно, не против его смеха, но это максимально странно в ночной тишине. Поэтому он решил вновь позвать его. – Чан-и, всё в порядке? Над чем смеёшься? – Феликсу было всё равно над чем он смеётся, но поговорить всё же хотелось, а не просто сидеть и смотреть, как сам себе на уме старший чем-то мается. Крис моментально заткнулся и в его глазах начала появляться влага. К чёрту, он пьяный, может завтра этого и не вспомнит, но сейчас нужно высказаться, раз уж всё же оказался в этой комнате. Он сложил руки вместе и пригнулся к самому полу, упираясь лбом в мягкий бежевый коврик возле кровати. – Ликси, извини. Прости меня, я сорвался. Я не должен был… – его голос срывался, а язык регулярно заплетался, из глаз уже ручьём текли слёзы, даже не думая останавливаться. Нужно высказаться, другого шанса не будет. – Ты ведь ничего не знал, а я такой дурак сделал тебе больно. Прости, Ликс. Извини меня. Я готов вытерпеть всё, если ты решишь меня в ответ избить, я и руки не подыму на тебя. Прости, прости… – он уже полностью стал захлёбываться в своих слезах, но голову упорно не подымает с пола. Ведь это он виноват во всём. Он не уследил, не рассказал, не сдержался, хотя стоило бы. Феликс не ожидал такого откровения. Ведь это он должен извинятся, а не Чан. Он должен вот так сидеть, упёршись в пол лбом, а не Чан. Откинув одеяло, парень сполз с кровати на пол и начал подымать старшего, который без конца повторял своё прости и лил слёзы, даже не поднимая глаз. – Чан-и, прекрати. Это я должен делать, – Ли обхватил руками лицо парня и осторожно приподнял, заставляя взглянуть себе в глаза, – это я должен просить прощения за то, что разбередил твою рану. Извини. Глаза Феликса тоже начали наполняться слезами. Ведь он искренне не понимал, почему вместо него извиняется старший. Вина сжала горло и грудную клетку, заставляя мокрые капли наконец сорваться с ресниц и полететь вниз. Чан, увидев это, еще сильнее впал в истерику. Он приподнялся, чтобы обнять хрупкие плечи Ли и зарыться носом в мягкие волосы. – Ликси, прости. Я не хотел тебе делать больно, честно. Я сорвался, такого больше не повторится. – А я не буду лезть не в своё дело, прости, Чан. Мне стоило узнать, о чём стоит спрашивать, а о чём - нет. – Я так боялся того, что ты уйдёшь, что ты оттолкнёшь меня, не захочешь видеть. Хотя, мне Минхо говорил, что ты обо мне спрашивал. Но я не верил ему, боялся, что ты не захочешь даже слышать меня. Голос обоих охрип от слёз и извинений друг к другу. Оба сидели на полу и прижимались один к другому, словно к спасательной шлюпке, хотя, отчасти, так и было. Ведь, у каждого были свои слабости в жизни, а также дыра от одиночества, даже несмотря на друзей. Одно дело, когда рядом есть друзья, а совсем другое – когда есть близкий душе человек, готовый в любой момент поддержать и приголубить. Когда слёз совсем не осталось, они продолжили просто молча сидеть и обниматься. Феликс своей маленькой ручкой размеренно хлопал по широкой спине Чана, успокаивая его и себя этим действием. Да, он хотел поговорить, но не ожидал, что будет так тяжело психологически, зато наконец после слёз пришло блаженное освобождение от чувства вины. – Чан-и, залазь ко мне на кровать. Замёрзнем на полу, – Ли первый поднялся на ноги и за руку потянул старшего в сторону кровати. Брюнет сначала хотел возразить, что пойдёт к себе, но усталость, да и алкоголь, сделали своё дело, поэтому он молча плюхнулся в мягкую постель следом за младшим. Вскоре они оказались укрытые одеялом и лежали на одной подушке, повернувшись лицами один к другому. Чан внимательно осматривал уже вблизи лицо Феликса, иногда касаясь пальцами особенно выделяющихся веснушек. – Почему я не видел их раньше за столько-то времени? – Кого? А, веснушки… – Феликс замялся и отвёл взгляд в сторону, но затем опять посмотрел в глаза Чану, – я их всегда замазываю тональником, я их ненавижу, они в моей жизни приносят только неудачу. – Неправда. Ты ведь словно солнышко с ними, они не могут приносить неудачу. Тебе очень идёт, – Крис продолжал гладить щеки парня, старательно избегая синяков и корочки от ран. – Я не замазывал лицо тональником только потому, что обрабатываю заживающую кожу, да и не выхожу толком никуда. Минхо, когда увидел, тоже сказал, что они мне идут, но я-то знаю, что это не так. – Не правда. Идёт. Вот послушай меня. Ты просто сияешь весь с ними, не нужно их прятать. Прислушайся. – Ладно. Давай спать. Завтра расскажешь мне, что мне стоит с ними делать, – Феликс не был готов спорить с пьяным человеком, к тому же, глаза слипались просто ужасно. Но глядя на то, с каким влюбленным взглядом Чан гладил его щеки, всё же впервые в жизни засомневался в своей ненависти к веснушкам. Может, ради старшего стоит перебороть свою ненависть? Лишь бы он чаще улыбался и вот так смотрел на него, влюбленно, с обожанием. Но об этом можно подумать и завтра, А сейчас спать. Чан еще несколько минут оглаживал рыжие пятнышки, а затем и сам уснул, ощущая на языке привкус свободы от ноши, которую сам же себе и взвалил на плечи в виде вины.