***
И прежде чем Алексей успевает что-либо ответить, Лизонька, без обуви и верхней одежды, прямо в капроновых колготках, выбегает из квартиры со слезами на глазах и с бешенным пульсом. Она знает, куда бежать. Она отчаянно бежит в место, где её точно не тронут и не обидят, она сбегает к человеку, что согреет и обласкает, сказав всего лишь два слова: — Моя хорошая. Жёсткие и грязные ступени подъезда холодят кожу ног сквозь тонкую ткань капрона, сердце почти что выпрыгивает из груди и из-за сильного волнения к горлу подкатывает тошнота. Но Лизе безразлично на реакцию организма, и она продолжает лететь по ступенькам, без остановки шепча под нос: — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Ей до безумия страшно вернуться в ту клетку, вернуться к мужчине, что без сожаления растоптал её искреннюю любовь и продал её тело другим, наплевав на чувства. Андрющенко не должна очутиться там вновь, не должна, ведь понимает ясно, что если она там окажется, то не выйдет оттуда живой и здоровой. Не сможет просто пережить боль и унижения, грубые касания рук к своей светлой коже. Остаётся всего лишь один лестничный пролёт, и Лизонька, тяжело дыша, несётся, прислушиваясь к звукам сверху. Погони нет, а значит, Лёша не заметил её пропажи. Это очень хорошо, но счёт идёт на секунды, и Лиза сдаваться не собирается. Она себя спасёт, впервые попробует не сдаться. — Сука малолетняя! — громкий и животный крик разносится по всему подъезду, и Индиго, размазывая по щекам слёзы страха, выбегает на улицу, не обращая внимание на дикую боль в ступнях из-за стёртых в районе пяток колготок. Свежий воздух осени бьёт в лицо, холод ветра окутывает дрожью ослабленное стрессом тело и Лиза, разрыдавшись в голос, чуть ли не падает на землю, но чужие руки вовремя подхватывают её. Это он. — Эй, малышка! Что случилось? Тебе помощь нужна? — с беспокойством спрашивает незнакомая девушка с татуировками на худощавом лице. А Андрющенко, не слыша слов, задыхается в плаче и боязливый взгляд на зелёную дверь подъезда переводит. Лёша уже бежит за ней, она не успеет спастись, вырваться из его лап и вновь окажется в душной и тесной клетке, где заснуть порой было тревожно. — Так, всё мне ясно с тобой. Бегом в тачку, давай, малышка, давай. Не бойся. — и, открыв дверь машины, осторожно сажает на заднее сиденье под всхлипы девчонки. Стоило двери закрыться, из подъезда выбегает разъярённый мужчина, а напуганная Лизонька, ахнув, сползает по креслу вниз. Пожалуйста, только не сейчас. Незнакомка же спокойно оборачивается лицом к Алексею и, облокотившись спиной об автомобиль, загораживает своим телом стекло, за которым сидит Лиза. Пальцы девушки тянутся к карману тёмной толстовки и достают из него пачку сигарет, пока мужчина, не найдя глазами свою цель, делает шаг в их сторону. Резкая боль отдаёт в виски Индиго, и она вновь всхлипывает, прижимая к трясущимся коленкам голову. — Извините, вы не видели худенькую девчушку? — Не, брат, не видела. Чё, с девчонкой своей поссорился? — с широкой улыбкой спрашивает незнакомка, стряхивая пепел на землю. — Ага. Выразился не так, вот она и обиделась, сбежала прямо без одежды. Совсем о своём здоровье не думает глупышка. — в ответ улыбается, глазами сияет, но девушка видит мерзость во взгляде и, не сдержав порыв, кривится в лице. — Ну бывай, брат. А то мне мамку из магазина забрать надо. И, дождавшись ухода мужчины, снимает с лица маску добродушности, а после вздыхает облегчённо, под ноги кидая недокуренную сигарету. Изо рта вырывается тихое: — Бля, ну и упырь. А Лизонька, как котёнок маленький, всё дрожит и плачет, пищит, боясь поднять с колен голову. Вдруг её спасительница, поддавшись вежливости и напускному обаянию Лёши, сдала её? Громкий хлопок заставляет дёрнуться, и Лиза глаза зажмуривает, словно это её спасёт от мужчины. — Малыш, ты чего? Всё хорошо, этот гад съебался, больше бояться не нужно. — шепчет нежный голос, а рука тянется к хрупким пальцам. — Бля, да ты вся ледяная. На, бери. Оставшись в одной бежевой футболке, девушка протягивает снятую с себя толстовку, но Андрющенко не спешит взять её и пугливо на вещицу смотрит, не переставая при этом дрожать. — Не бойся, малыш, надевай. Я не замёрзну, а вот тебе нужно согреться. Как тебя зовут? Нежность в голосе успокаивает, согревает не меньше, чем чужая вещица, и Лиза, поняв, что ей ничего не грозит теперь, хрипло шепчет: — Лиза. — Очень приятно, Лиза, очень приятно. Чё за козёл тебя искал? — спрашивает заинтересованно, но без давления, и это заставляет выдохнуть. Индиго усмехается тихонько «козлу», растирая холодные ладони, и приходит к выводу, что это прозвище уж очень подходит Лёше. Только очень жаль, что всю мерзость и гадость в нём она разглядела лишь сейчас, спустя год отношений. — Это мой молодой человек. — отвечает со вздохом, а потом, немного поразмыслив, добавляет. — Бывший молодой человек. Больше я к нему никогда не вернусь. — Правильно думаешь, какой-то мутный тип. Он сейчас сделал...что-то плохое? Обидел? Может, в полицию надо? Лизонька лишь головой качает неуверенно, кусает с нервозностью губы, разглядывая повёрнутую к ней лицом девушку, и поверить до конца не может, что удалось спастись. — Нет, не нужно, всё хорошо. Я вам очень благодарна, очень, если бы не вы, то...то... — и вновь слёзы на глазах от представленных в голове картинок. Небольшая кухня, пропахшая спиртным; не внушающие доверия мужчины и их грязные, липкие руки на теле. Везде. А потом невыносимая боль, которой нет конца и края. Лиза бы точно не вышла из квартиры живой. Тёплая ладонь прикасается к скрытому толстовкой запястью в успокаивающем движении, пока внутри снова всё сжимается от ужаса: — Лиза, малыш, всё хорошо, тебя никто не тронет. Тебе же есть куда идти? В тёплую и уютную квартирку на десятом этаже, где живёт один очень хороший человек. Где живёт Кира. Утвердительный кивок, и спасительница, угукнув, делает быстрый звонок: — Дашуль, привет! У меня появились неотложенные дела, давай мы перенесём нашу встречу на несколько часов позже? Хорошо? Всё, целу́ю. Ну так что, малыш, куда тебя везти? — Я не знаю точный адрес, но могу показать. Ещё недалеко от того дома находится парк, красивый очень и большой, там колесо обозрения есть. — Андрющенко в ответ улыбку дарит и проговаривает виновато, выгнув брови. В том парке она несколько раз гуляла с Кирой и хорошо помнила, что её дом расположен буквально в двухстах метрах от него. — Всё, не волнуйся, я поняла. Пристёгивайся, Лиз, домчимся с ветерком! Вечерний город горел в лучистом свете фонарей, притягивая невольно взгляд зелёных глаз своей красотой и вызывая на усталом лице лёгкую улыбку. Однако в голове крутилась без остановки мысль, от которой улыбка становилась ярче и шире. Мысль, что сегодня она встретится с Кирой, вернётся к ней, и всё будет у них хорошо. Пусть Лизонька и не готова сейчас к новым отношениям, ей со временем станет лучше, легче, и она ответит взаимностью на чувства Киры, что любила её всем сердцем. Они обязательно будут счастливы, будут счастливы вместе, и в этот раз ничто их не разлучит. — Малыш, приехали! Смотри, этот дом? — и язык словно к нёбу прирос. Лиза уж потеряла веру, что когда-то вновь очутится здесь, войдёт в маленький ухоженный подъезд и поднимется на десятый этаж. Услышит «моя хорошая» из уст дорогого человека, что когда-то спас её и привёл сюда, в своё уютное жилье. Сейчас Андрющенко вновь спасли, вырвали из гнетущей клети, подарив свободу. И она даже не знает, как отблагодарить свою спасительницу. — Да-да! — кивает радостно, улыбается во весь рот, с благодарностью смотря на девушку. — Спасибо большое, вы так мне помогли, спасли меня! Спасибо! А как...как вас зовут? И только в эту минуту доходит, что и имени своей спасительницы Индиго не знает, не поинтересовалась в начале. Лёгкий румянец стыда покрывает руки и шею, но девушка ничуть не оскорблена Лизиным упущением и улыбается лучезарно, сверкая глазами: — Да пустяки, малыш. Виолеттой меня зовут, и можно на ты, а то я себя бабулечкой чувствую. — Спасибо, Виолетта! Я очень благодарна за помощь. — волнение немного отступает, а в голове одно — через пару минут она увидит свою Киру. Свою. — Я пойду...я пойду, ещё раз спасибо! — Без обуви по грязи поскачешь? Лиз, поверни голову, там на соседнем коврике валяется пакет с моей рабочей сменкой. Наденешь и тогда побежишь, а то стекляшек насобираешь по дороге. Давай-давай, не волнуйся, я только с работы приехала. Со смущением на лице Андрющенко надевает чужие кроссовки и собирается уже снять толстовку, однако Виолетта взмахом руки останавливает её, смеясь звонко: — Да забей, малыш! Вдруг её дома не окажется, а ты замёрзнешь в подъезде, в рубашке стоя... — Её? — спрашивает удивленно, округлив зелёные испуганные глаза. — Откуда ты знаешь?.. — Ты всю дорогу шептала одно имя. Женское, красивое. Так что не переживай, Лиз, всё будет заебись у тебя! Проводить нужно?***
Татуированные пальцы барабанят по кухонному столу, нога нервно покачивается в такт, пока уставшая Кира, яро волнуясь, ждёт важный звонок. Сегодня должны сказать информацию касательно Лизоньки и урода, с которым она живёт. Как только Медведева узнает точный адрес, где проживает Индиго, то сразу же рванёт туда, не смотря на важные дела в баре. Сейчас на это абсолютно похер, нельзя медлить ни на секунду, и так много времени было проёбано в загонах и распитии алкоголя. Целых, сука, десять дней. Лизу необходимо забрать. Она должна быть в полной безопасности. Она должна быть с ней. Телефонный звонок вырывает из мыслей, и Кира облегчённо вздыхает, проведя ладонью по лицу. Ну наконец-то. — Я слушаю, Миш. Получив все важные сведения и откинув телефон в сторону, Медведева улыбается широко, улыбается так, как не улыбалась за все эти десять дней, прожитых в одиночестве и терзаниях. Прожитых без Лизы в кромешной тьме. Куртка быстро оказывается на крепких плечах, ноги давно уже вдеты в ботинки осенние, а мысль на подкорке мозга отпечаталась красными буквами. Забрать Лизу, а остальное не важно. Кира уже выходить собирается, ключи с тумбы хватает спешно пальцами, как вдруг раздаётся тихий стук в дверь, и Медведева ругается под нос. — Кого, блять, там принесло? Дверь открывает резким движением руки, намереваясь обложить матами пришедшего не вовремя человека, но замирает на месте, увидев ту, которую не ожидала здесь увидеть. В горле пересыхает моментально, сердцебиение увеличивается в разы, и кажется, что это сон. Самый, блять, чудесный и яркий сон в жизни. Перед ней стоит Лиза, стоит в толстовке с чужого плеча и в коротенькой юбчонке, что сейчас точно не по погоде. На ногах у неё кроссовки светлые, большие и явно не её размера. Руки тонкие дрожат, подбородок тоже, и в глазах столько слёз горьких, что сердце Киры сжимается на миг. — Моя хорошая. Два слова, мягкость в голосе вперемешку с любовью чистой, и девчонка на шею кидается, прижавшись всем худеньким телом. — Кира! Я так...так скучала, во снах тебя видела, спать не могла толком! Прости, пожалуйста, что ушла тогда! Прости...прости! —ревёт, руками обхватывает трясущимися и носом шмыгает под гулкое сердцебиение Киры. Та не может поверить в происходящее, лишь прижимает крепко к телу своему и по спине поглаживает, успокаивая ни то ли её, ни то ли себя. Спустя минуту доходит наконец, что перед ней её Лиза, её хорошая. Живая и невредимая, у неё в квартире, стоит и обнимает, шепча что-то в грудь. — Лиза, — хрипло проговаривает, увереннее поглаживая чужую спину, и в макушку целует со всей нежностью. — Ну не плачь, моя хорошая, не плачь, родная. Ты дома, всё хорошо. Лизонька... Идут минуты, идут секунды, а девушки так и стоят посреди коридора, не отпуская друг друга. Им кажется, что если они разорвут объятия, то всё исчезнут, исчезнут и они, расставшись в это раз навсегда. Но Кира аккуратно отстраняется всё же и делает то, что должна была сделать еще давно: — Я люблю тебя, моя хорошая. Она не ждёт ответа, знает, что Андрющенко пока не готова, но когда слышит тихое «я тоже» улыбается, чувствуя, как в уголках глаз скопились слёзы. — Только, Кир, я не могу пока что... — Всё в порядке, Лиз, мы подождём столько времени, сколько нужно. Я подожду, обещаю. И целует легонько в мокрую от слёз щеку, прижимается губами к скуле, к подбородку, а потом к мягким родным губам, погладив по нежно по затылку. Лиза отвечает осторожно, поблёскивает глазами зелёными в тёмной прихожей, тяжело дыша. Они знают, что всё у них будет хорошо. Они знают, что нежных поцелуев у них будет ещё очень-очень много. И в этой маленькой квартирке будет долго гореть лучик света, согревая своим теплом любящих. Они будут счастливы.