***
На дворе стоял тёплый весенний вечер. Деревья размеренно покачивались на ветру, роняя на землю цветы вишни. Сад, который находился на территории Башни Золотого карпа, сейчас цвел особенно пышно. Адепты ордена Ланьлин Цзинь считали, что это подарок от природы в честь удачно-завершенной Аннигиляции Солнца, ведь всем давно известно, что боги благосклонны к победителям. — Что это за мальчишка, который недавно появился у вас в ордене? — Цзян Чэн задумчиво крутит в руках цветок вишни, что до этого упал на волосы Цзысюаня. — Ты о Мэн Яо? — Цзинь Цзысюань открывает глаза, снизу вверх глядя на парня, — отец сказал, что это мой брат. Говорят, что он отличился на войне своими заслугами и глава ордена наконец признал его. — А ещё говорят, что он состоял на службе у Вэнь Жоханя, — Ваньинь недовольно отбросил цветок на землю. — Не знаю точно, как там обстояли дела, но его рекомендовал сам глава Не ещё во время войны. Ты же знаешь, Не Минцзюэ бы не стал рекомендовать абы кого. К тому же Мэн Яо и впрямь весьма способный юноша. На какое-то время Цзян Чэн замолчал, обдумывая услышанное. Он взял пиалу с чаем с аккуратного резного каменного столика и, сделав глоток, продолжил: — Вы же с ним одногодки. Не боишься, что он сместит тебя с места наследника? — Нет, — Цзысюань приподнял голову с коленей юноши, принимая сидячее положение, — если бы отец хотел себе ещё одного наследника, он бы принял Мэн Яо ещё пару лет назад. Но того не случилось, и вместо этого мой дорогой брат с позором скатился по лестнице, ведущей в Башню Золотого карпа. Довольно жестоко. — Но ты ведь не предпринял ничего против данного действия, — отметил это Цзян Чэн. — Ты прав. Но, честно говоря, я даже не узнал бы о данном происшествие, если бы не длинный язык Цзысюня, — парень развернулся лицом к собеседнику, изгибая губы в улыбке, — с чего ты вдруг вообще начал этот разговор? Ты же говорил, что не хочешь и слышать о моей семейке в спокойной обстановке. — Я просто подумал, что тебе может быть тяжело принимать факт того, что у тебя вдруг появился брат. Цзысюаня очень удивили слова юньменовца, ведь обычно он бы не начал подобный разговор. — Нечто подобное ты чувствовал, когда в жизни твоей семьи появился Вэй Усянь? — Цзысюань облокотился на каменный столик, стараясь углядеть на лице Цзян Чэна сменяющиеся эмоции. — При чем здесь моя семья? — Ваньинь сжал в руке чашу, холодно глядя на Цзинь Цзысюаня. — Не важно, — заклинатель лишь отмахнулся, — даже если я спрошу тебя на прямую о твоих чувствах, ты никогда не станешь мне отвечать, так что просто забудь. — Думаешь, я спрашиваю о подобном только лишь из-за своих детских обид? — В том то и дело, что я не знаю. Ты же никогда не хочешь обсуждать то, что тебя тревожит. Однажды тебя просто разорвет от недосказанности, — Цзысюань поднимает глаза к небу, — звезды сегодня светят особенно ярко. Цзян Чэн ничего не отвечает, а лишь тяжело вздыхает и поднимается с земли. — Куда ты? — Цзысюань поднимается следом. — Мне нужно подумать над твоими словами. Одному, — Ваньинь хлопает парня по плечу и направляется прочь из сада. Цзян Чэн в очередной раз убедился — они с Цзинь Цзысюанем абсолютно разные. В юношеские годы это не было сильно заметно, но с каждым годом их взросления разница в характерах прослеживалась все отчетливее. Раньше Ваньинь считал, что нашёл человека, который поймёт его, но теперь ему кажется, что как бы близки они не были, с каждой последующей их встречей они будут лишь отдаляться друг от друга. В конце-концов связываться с Цзысюанем — изначально было глупой идеей, и Цзян Чэн чувствует, что ещё много раз пожалеет о подобном сближении.***
— Мне некогда возиться с тобой! — восклицает Цзян Чэн, резко разворачиваясь в сторону заклинателя. — Теперь это так называется? — Цзысюань недоуменно смотрит на юньменовца, — хотя что это я, Вэй Усянь ведь вернулся, а значит ты снова можешь спокойно побежать к нему. Я прав? — он горько усмехается, склоняя голову к земле. — Ты не понимаешь. Сейчас совершенно другая ситуация. — Да какая другая то? Так ведь всегда было. Когда бы он ни ушёл, ты вновь приходишь ко мне, а потом он возвращается и ты уже снова с ним, а меня попросту игнорируешь! Да даже у собаки побольше верности будет! — Замолчи! — осек его Ваньинь. — А чего замолчать то? Я разве не прав? — Цзинь Цзысюань нервно хохотнул, поднимая глаза, — Я хотел быть ближе к тебе, хотел стать твоим другом, но неужели я не заслуживаю хотя бы этого, глава Цзян? Я не мешаю тебе восстанавливать свой орден, а просто предлагаю свою помощь, но даже это ты продолжаешь воспринимать как подачки. Сколько бы я не сделал — тебе всегда будет плевать, но тем не менее ты всегда выгораживаешь Вэй Усяня, который не раз своими поступками пятнал репутацию вашего клана! — Цзысюань сделал шаг к Цзян Чэну, потом ещё один и ещё, подходя почти вплотную к тому, — ты сказал, что хочешь прекратить нашу связь и я не стал возражать, но это не значит, что я буду просто стоять и смотреть на то, как ты полностью игнорируешь моё существование, что бы потешать свою блядскую гордость! Лицо Цзян Чэна окончательно исказила злость от сказанных слов Цзысюаня. Недолго думая, он выхватил Саньду из ножен и приставил его к горлу заклинателя. — Заткни свой поганый рот, — во взгляде Ваньиня бушевал ураган, — когда-то в Облачных глубинах я предупреждал тебя, что перережу тебе глотку за твои слова, пора бы исполнить обещанное. Как ни странно, но Цзысюань не отступил, а лишь надменно посмотрел в глаза напротив: — Так убей меня, Цзян Ваньинь, может хоть так ты умеришь свои эгоизм и гордыню. На секунду Ваньинь замешкался, но меч все равно не опустил, лишь крепче сжал рукоять в руке. — Глава Цзян, брат! Что здесь происходит? — внезапно появившийся Мэн Яо, отвлек Цзян Чэна от своих мыслей. Цзысюань резко развернул голову в сторону пришедшего, и из-за этого действия рука Ваньиня дернулась. Лезвие Саньду проехалось по бледной шее Цзинь Цзысюаня, разрезая тонкую кожу. Кровь струей потекла вниз, окрапляя белый воротник ханьфу красными пятнами. Меч выпал и рук Цзян Чэна, а сам он испуганно уставился на шею заклинателя. Цзысюань замер и, словно зачарованный провел рукой по ране, после смотря на окрававленную ладонь. — Брат! — Гуанъяо тут же подбежал к парням, озабоченно оглядывая рану, с нескрываемым ужасом во взгляде, — у тебя же кровь. нужно скорее обработать рану и сообщить отцу о произошедшем, — он взял в руки край ханьфу, стараясь полностью разглядеть рану. — Не смей рассказывать отцу об этом. Его не должно это касаться, — Цзысюань отмахнулся от чужих рук, закрывая порез своей ладонью, — но ты прав, обработать рану все же надо. Пойдем, мне все равно больше нечего здесь делать, — он хмуро взглянул на притихшего Цзян Чэна, а после развернулся и ушел. Мэн Яо же последовал за ним. Ваньинь тяжело опускается на землю, прижимая к себе Саньду. Он окончательно и безповоротно сходит с ума. Ситуация выходила из-под контроля, и Цзян Чэн все чаще и чаще понимал, что час, когда он полностью пожалеет о том, что связался с этим «павлином» и впустил его в свое сердце, скоро настанет. Ему хотелось убить Цзинь Цзысюаня, но одновременно с этим он снова и снова хотел видеть его рядом с собой, никуда не отпуская. Хотел рассказать обо всем, что было на сердце, о всех переживаниях и страхах, но не смел. Цзян Чэн не хотел мириться со своими чувствами к этому человеку, ведь если то, как щемит его сердце при виде Цзысюаня, называют любовью, то Ваньинь лучше сдохнет, чем признает это.***
Цзинь Цзысюань ступил на пирс Пристани лотоса, оглядывая, когда-то столь красочную, резиденцию. Война и впрямь меняет не только людей, но и места. Сейчас орден Юньмен Цзян активно выстраивался заново, и над землёй там и тут возвышались строительные леса. После войны Цзысюань был здесь не впервые, но он впервые приехал сюда не ради новоиспеченного главы ордена, а потому надеялся, что он не повстречается ему сегодня, хотя вероятность этого события была крайне мала. Желто-золотые одежды заклинателя привлекали внимание всех: и строителей, и обычных жителей и даже новых адептов Юньмен Цзян. Правда последние хотя-бы примерно понимали, из какого ордена прибыл неожиданный гость, а потому всякий раз, завидя его, склонялись в приветственном поклоне. Погода была как никогда щедра, на небе не было ни облачка, а солнце ярко светилось, переливаясь на водной глади озера, которое окружало резиденцию. Цзысюань невольно засмотреося на солнечных зайчиков, что скакали по волнам, словно играясь друг с другом. День обещал быть радостным и удачным, а в случае с Цзинь Цзысюанем лишь на удачу он рассчитывать и мог. Парень поднял свой взгляд со спокойной озерной воды и перевёл его на лодочный причал. Он не знал, что хотел там увидеть, но кажется судьба сама решила все за юношу, а потому перед взором золотистых глаз предстал стройный стан главы Цзян, человека, которого так старательно избегал Цзысюань. Цзян Чэн что-то увлеченно обсуждал с каким-то полным незнакомым Цзысюаню мужчиной. Толстяк активно жестикулировал руками и показывал Ваньиню стопку бумаг, которую держал в руке. По лицу главы Цзян можно было понять, что он едва ли сдерживается от того, что бы не начать спорить с этим мужчиной. Ваньинь раздражённо отводит взгляд и вдруг замечает знакомую фигуру, одетую в желтую форму ордена Ланьлин Цзинь. Их взгляды пересекаются и внутри обоих парней все внутринности словно стягиваются в один узел. Шея Цзинь Цзысюаня предательски чешется, словно напоминая об оставленной на ней ранее ране. Они долго смотрят друг на друга, но ни один из них так и не решается подойти. Да и уместно ли это будет после их последнего разговора, который к тому же закончился травмой для одного из них. В конце-концов Цзян Чэн не выдерживает и начинает первым сокращать расстояние между ними, но когда остаётся всего два шага останавливается, ясно обозначая для себя и для собеседника границу допустимого. — Что тебе нужно на территории Пристани лотоса? — Цзян Чэн перешёл сразу к делу, не тратя свое время на простые формальности. — Добрый день, глава Цзян, — Цзысюань же начинает издалека, не спеша начиная диалог, — Я прилетел сюда по просьбе вашей старшей сестры, девы Цзян. Кажется, она хотела обсудить со мной что-то, лично. — Ха? Говоришь, что ты здесь по просьбе Яньли? Да я скорее поверю в то, что зимой цветут лотосы, чем в то, что ты приехал сюда ради моей дорогой сестры, — Цзян Чэн нахмурился, смеряя гостя суровым взглядом. — Я знал, что вы мне не поверите, глава Цзян, а потому я принёс с собой письмо госпожи в подтверждение моих слов, — Цзинь Цзысюань засунул руку в ханьфу, вынимая из него, аккуратно свернутый, лист пергамента и протягивая его Цзян Чэну. Тот в свою очередь довольно бесцеремонно выхватил бумагу, разворачивая ту. На ней и впрямь было написано письмо с просьбой посетить Пристань лотоса, адресованное Цзинь Цзысюаню. Лицо Цзян Чэна потемнело от одолевавших его эмоций, но он тут же вернул себе холодную отстраненность, протягивая пергамент обратно Цзысюаню. — Ступай. Сестра должна быть сейчас на внутренней территории резиденции, — сухо ответил он, отворачиваясь от парня. — Благодарю, глава Цзян, — Цзинь Цзысюань склонился в поклоне и поспешил удалиться. *** Цзян Чэн вернулся в резиденцию ближе к вечеру. Все же на него навалилось много работы в последнее время, а потом он часто пропадал на местах стройки, что бы контролировать весь процесс. Идя по саду, Ваньинь прислушивался к тишине вокруг, отмечая про себя то, насколько мёртвым стал его дом. В далеке, в одной из беседок, что находилась в самом дальнем углу сада, слышались два приглушенных голоса — мужской и женский. Цзян Чэн сразу догадался, кому они принадлежали, а потому лишь ускорил шаг и направился прямиком к беседке. Ещё издалека он заметил, что Цзинь Цзысюань увлеченно что-то рассказывал Цзян Яньли, а та в свою очередь негромко, но весело смеялась, пряча свое смущенное лицо за рукавом ханьфу. Ваньинь замер. После того, как погибли родители, на лице Цзян Яньли едва ли можно было увидеть улыбку. В последний год время она ходила сама не своя, серьёзная, тихая и подавленная, но она старалась не показывать этого, что бы ни Усянь, ни Цзян Чэн не унывали. Но Ваньинь не осуждал свою сестру, ведь он чувствовал тоже самое. Но стоило Цзинь Цзысюаню остаться на едине с Яньли, как девушка словно рацвела и выглядела намного бодрее, чем раньше. Из-за такой перемены, в груди Цзян Чэна зажглась жгучая ревность, и главное он совершенно не понимал к кому именно, к Яньли, которая улыбалась, слушая этого «павлина», или к Цзысюаню, который мило беседовал с девушкой. Заметив третьего лишнего, Цзинь Цзысюань поспешил закончить диалог: — Дева Цзян, я думаю, что мне пора возвращаться. Я искренне благодарю вас за приглашение и оказанное гостеприимство, — он встал и поклонился девушке, — спасибо и вам, глава Цзян, за то, что разрешили мне повидаться с вашей сестрой, — он повернулся к Цзян Ваньиню и точно так же поклонился, не поднимая глаз. — До свидания, — Яньли встала и также почтенно поклонилась гостю, — надеюсь, что мы ещё встретимся. Цзысюань ответил ей коротким кивком головы, а после поспешил покинуть беседку, оставляя брата и сестру наедине. — Зачем ты пригласила его? — Цзян Чэн непонимающе взглянул на сестру. Яньли лишь вздохнула: — Клан Цзинь предлагает помощь в восстановлении нашего ордена, а молодой господин Цзинь выступал посредником в этом деле. — Нам не нужна их помощь, я ясно дал понять это уже давно. — И вечно ты так, А-Чэн. Почему ты так настороженно относишься к Ланьлин Цзинь? Их предложение помочь звучит искренне. Дай им хотя бы шанс и увидишь, что это обязательно улучшит наше положение, — девушка приобняла брата за плечи, утешающе гладя их своими ладонями. — Я подумаю над этим, — Ваньинь тяжело вздыхает, опуская голову. Сестра лишь скорбно улыбается: — Надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор, А-Чэн.***
— Глава Лань, у меня к вам есть деликатная просьба, — Ваньинь мнется на пороге цзиньши. — Ох, у главы Цзян появились какие-то проблемы? В таком случае проходите, я слушаю вас, — Лань Сичэнь был немного удивлён неожиданным визитом из Юньмена, но прогонять гостя не стал. — Мне кажется, что я медленно схожу с ума, — начал по порядку Цзян Чэн, проходя внутрь покоев и присаживаясь на циновку. Лань Сичэнь удивленно приподнял брови, но ничего не сказал, а лишь присел напротив Ваньиня. — Как это проявляется? — У меня бывают резкие вплески эмоций, которые я не могу контролировать, мысли путаются между собой и в последнее время все чаще и чаще появляются головные и сердечные боли. Может у меня нестабильная ци? Вы же можете это как-то проверить? — Цзян Чэн, закрыл лицо рукой, сводя брови к переносице. — Хм, я не уверен, что в этом замешанны ваши потоки ци, глава Цзян, но если вас и впрямь это беспокоит, я все же проверю их, — казалось, что Лань Хуань даже удивлён не был. Он взял запястье Ваньиня в свою руку и приставил к нему два пальца, сосредотачиваясь на внутренних потоках в чужом теле. — Ваша ци вполне спокойно течёт по мередианам в вашем теле, ей совершенно ничего не препятствует, и она не взволнована, — наконец изрёк Лань Сичэнь, задумчиво убирая руку, — Я могу попробовать сыграть для вас «песнь Усмирения разума», возможно она что-то сделает в подобной ситуации. Цзян Чэн лишь кивнул, давая согласие на данную процедуру. Лань Хуань взял в руки свою Лебин, начиная играть. Ваньинь закрыл глаза, стараясь полностью погрузиться в мелодию и почувствовать то, как по мередианам равномерно растекается его ци. «Песнь Усмирения разума» была спокойной, убаюкивающей мелодией, она мерно разливалась по комнате, словно чистый горный ручей, и укращала все ненужные мысли в голове заклинателя. Цзян Чэн не знал, сколько он просидел, прежде чем мелодия закончилась. После того, как последняя нота успела отзвучать, Ваньинь почувствовал необычайную легкость тела, как будто все тревожные мысли напрочь покинули его голову. Он открыл глаза и с благодарностью посмотрел на Лань Сичэня. — Как вы себя чувствуете? — обратился к нему Первый Нефрит. — Гораздо лучше, чем до этого. Я очень благодарен вам за помощь, глава Лань, — Цзян Чэн поднялся и поклонился Лань Хуаню. — Не стоит, — Сичэнь покачал головой, спокойно улыбаясь, — но послушайте вот что, глава Цзян. Все наши недуги исходят от души. Ваньинь непонимающе посмотрел на собеседника: — Что вы имеете в виду? — Ох, я постараюсь объяснить. Человеческая душа тоже способна болеть, как и физическое тело. Часто, если слишком долго не следить за душевным спокойствием, может страдать телесная оболочка. Вы слишком много переживаете, глава Цзян, от сюда и появляются головные боли. А сердце болит у вас из-за того, что… — на секунду Лань Хуань замолчал, обдумывая, как бы лучше выразиться, — в общем, вам нужно разобраться в своих чувствах, глава Цзян. От сложных чувств все проблемы, или от их сокрытия. — Проблемы от чувств. — тихо повторил Цзян Чэн, — спасибо за помощь, глава Лань. — Рад был помочь. Надеюсь, что с вами все будет впорядке.***
Ваньинь нервно теребил в руке письмо, которое прочитал буквально только что. Чувства, что оно у него вызвало, нельзя было описать одним словом. Здесь были и удивление, и высшая степень негодования, и злость и даже немного радости. За сестру. Руку и сердце которой, просили из Ланьлина. На самом деле, Цзян Чэн был крайне озадачен, ведь помолвку Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли расторгли после случая драки в Облачных глубинах, а теперь её решили вдруг возобновить? Даже не верится. Госпожа Цзинь конечно могла вновь подтолкнуть своего сына к дочери бывшей подруги, но вряд-ли бы уговоры матери подействовали бы во второй раз. Помолвка могла снова стать актуальной только при одном случае — Цзысюань сам захотел жениться на Цзян Яньли. Цзян Чэн устало потёр лоб. Такие мысли ещё больше звучали как бред, но иначе и быть не могло. Только вот когда же он упустил момент сближения между этими двумя? Вроде бы еще на масштабной призрачной охоте, в которой принимали участие адепты разных орденов, Цзинь Цзысюань выразил свою заинтересованность в деве Цзян, хоть и весьма неординарным способом. После того случая поползли разные слухи и сплетни, но Ваньинь старался не обращать на них внимания, да и некогда ему было слушать всякие россказни. Хотя, если вспомнить последнюю встречу молодых людей и улыбающееся лицо сестры, то все встаёт на свои места. Да и Цзинь Цзысюань частенько посещал Пристань лотоса, ещё тогда, когда пытался наладить свои отношения с Цзян Ваньинем. Получается, что пока этот «павлин» бегал за Цзян Чэном, он одновременно засматривался на его старшую сестру? От осознания сего, к горлу Ваньиня подступила тошнота. Как же мерзко. Неужели Цзысюань настолько лицемерная скотина? Но с другой стороны, Цзян Чэн не мог утверждать, что симпатия зародилась именно тогда. А если она и впрямь появилась уже после окончательного разрыва отношений между двумя парнями, то Ваньинь и вовсе не имел права осуждать Цзысюаня. Да и имел ли изначально? Ведь Цзинь Цзысюань не разу не обмолвился о своих чувствах к самому Цзян Чэну, да и сам Ваньинь никогда не начинал этот разговор. Так почему же сейчас его сердце кровью обливалось только от мысли о том, что его сестра выйдет замуж за этого человека? Может он это было переживанием за Яньли, ведь если Цзысюань так быстро забыл о её брате, значит в будущем все может повториться и с ней, а Ваньинь совершенно не хотел видеть свою сестру разбитой и брошенной. А может быть дело было в эгоизме Цзян Чэна, и он просто не хотел, что бы Цзысюань был счастлив с новой женой, кем бы она не была. В конечном итоге Ваньинь все же понимает, что сестра должна решить сама — пойдёт она за этого мужчину или не пойдёт. Глава Цзян кратко пишет ответ о том, что будет не против принять гостей из Ланьлин Цзинь в такое-то число следующего месяца. Он запечатывает его и оставляет на столе, ведь не один нормальный человек не станет просить отправить письмо посредине ночи. *** — Поздравляю вас, глава Цзян. Надо же, какое важное событие — сестра выходит замуж, — Гуанъяо воодушевленно разводит руками, улыбаясь, — жаль только, что ваши родители не смогут присутствовать на таком празднике. — Спасибо за поздравление, господин Цзинь, — Цзян Чэн хмуро оглядывается вокруг, нервно стуча пальцами по столу, — несмотря на то, что моих покойных родителей нет рядом, я уверен, что они радуются за Яньли в загробном мире, — холодно отчеканивает он. — И то верно, пожалуй, — Мэн Яо кивает головой, — а вы сами ещё не надумали подыскать себе невесту? — Невесту? — Ваньинь удивлённо приподнимает бровь, в упор смотря на собеседника, — были бы вы девушкой, я бы мог расценивать это как предложение, — он усмехнулся. Гуанъяо от такого лишь лукаво улыбнулся, пряча глаза за занавесом густых ресниц: — Я не имел в виду ничего такого, просто задал вопрос. Но если он поставил вас в неудобное положение, извините. — Не стоит извиняться, — Цзян Чэн покачал головой, — но я все же пока не задумывался о своей женитьбе, да и не к спеху мне. — Вот как, — Мэн Яо понимающе кивает, — все ясно.***
Праздник в честь свадьбы Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня развернулся в таких глобальных масштабах, каких ещё не видела поднебесная. На свадьбу и дальнейший грандиозный банкет были приглашены представители всех четырёх великих орденов, а также прибыли гости из более чем тридцати различных небольших кланов. Цзян Ваньинь до сих пор не верил в происходящее. Хоть он наблюдал за всем процессом подготовки к свадьбе, вплоть до свадебного наряда своей сестры, такого великолепия явно не ожидал. Всё вокруг пестрило оттенками красного и золотого, везде весели флаги с написанными на них иероглифами «двойное счастье». Гости, в ожидании невесты и жениха, бурно обсуждали предстоящую церемонию. Наконец, широкие двери распахнулись и в праздничный зал вошли жених и невеста. Гости тут же умолкли, во все глаза смотря на данное шествие. Цзян Чэн удовлетворительно хмыкнул, его сестра сегодня определённо была самой красивой девушкой во всей поднебесной. Цзинь Цзысюаню невероятно повезло. Молодые тем временем достигли конца зала и подошли к свадебной распорядительнице. Настало время жениху отбросить вуаль с лица невесты. Цзысюань взял в руки резной жезл и чистого нефрита и приподнял ткань с лица будущей супруги. Яньли смотрела на него с нежностью и от такого взгляда на душе парня стало ещё радостней, чем было до этого. Дальше произошёл обряд омовения рук друг друга и испитие свадебного вина. После этого молодожены должны были совершить три поклона: Небу и Земле, родителям и друг другу. И самым последним обрядом являлось обрезание волос друг другу в знак супружеской верности. Когда же и с этим было покончено, молодые уже официально становились друг другу законными супругами. После завершения этой части торжества, начиналось веселье. Играла музыка, танцевали девушки, а слуги Башни Золотого карпа носились как заведенные по всему залу. Многие гости, после того, как успели поздравить новобрачных, спешили ещё похвалить родственников жениха и невесты, и Цзян Ваньиня это тоже не обошло стороной. Мужчины присаживались рядом с ним и предлагали выпить вина, а после начинали нахваливать его сестру и её богатого жениха, или самого Цзян Чэна за то что сумел породниться с одним из великих орденов. Кто-то же просто сетовал на свою жизнь, приговаривая, что надеется также удачно выдать замуж свою сестру, племянницу, дочку или иную другую родственницу. Ваньинь слушал их в пол уха, попивая рисовое вино из небольшой чаши и кидая неоднозначные взгляды в сторону стола, за которыми сидели жених и невеста. Через какое-то время алкоголь давал о себе знать, гости становились все шумнее и задорнее. И даже Цзинь Гуаншань совершенно отпустил себя, пытаясь поманить к себе одну из танцовщиц, за что и получал неодобрительные взгляды сыновей и ругань супруги. Цзян Чэна тоже не обошло стороной сильное опьянение, правда он не шумел, а наоборот слишком уж притих, а вскоре и вовсе начал клевать носом, наровясь упасть лицом в блюдо с очередной закуской. И все же алкоголь взял над собой верх, и глава Цзян провалился в сон прямо на пиршистве. *** Разбудило его чье-то настойчивое прикосновение к плечу. Человек, который совершил данное действие, потянул Ваньиня на себя, как только убедился, что тот очнулся, а после повел на выход из зала, выводя через боковую дверь на свежий воздух. Цзян Чэн не знал, кто его вёл и куда, да и это не было особо важно. Голова гудела, а тело совершенно не слушалось своего обладателя. — Твоя сестра очень переживала за тебя. Так напиваться вредно для здоровья, — раздался совсем рядом с Ваньинем голос. Такой знакомый и родный. И в этот момент Цзян Чэн понял, что за мужчина вёл его рядом с собой. — А ты переживаешь за меня? — парень горько усмехнулся, поднимая свой пьяный взор на Цзысюаня. — Я? Нисколько. Но не очень хотелось, что бы репутация главы Цзян пострадала после того, как он позорно вырубился ну чужой свадьбе. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — Ваньинь остановился, опустив голову. — Скажешь, как только протрезвеешь, — Цзысюань остановился вслед за ним, скрещивая руки на груди. Но Цзян Чэн отрицательно покачал головой. Когда протрезвеет вряд-ли скажет то, что давно лежало на сердце. А потому он просто делает шаг вперед, цепляясь за ворот одежд Цзысюаня, и накрывает его губы своими, тут же углубляя поцелуй. Но Цзинь Цзысюань отталкивает его от себя, лицо его выражает лишь негодование. — Цзян Ваньинь, что ты творишь? — шипит на него Цзысюань, зло сужая глаза. — Я так давно хотел с тобой поговорить, — Цзян Чэн отшатывается от парня, опираясь спиной на колонну, — мне было так тяжело собраться с мыслями. Цзысюань, я. — Не говори ничего, — резко перебивает его заклинатель, — что бы ты не сказал мне, уже слишком поздно. Ты не можешь ничего изменить. Мне надо идти к Яньли, — Цзысюань закладывает руки за спину и уходит обратно в зал, оставляя Ваньиня в полном одиночестве.***
После случая на свадьбе, Цзян Чэн стал редким гостем в Ланьлин Цзинь. Хоть сестра упрашивала приезжать почаще, Ваньинь постоянно находил отговорки, сообщая, что у него много работы и приехать никак не получится. Все изменилось с появлением племянника. Цзян Чэн более не мог просто игнорировать семью Цзинь, а потому вскоре все же стал чаще посещать Башню Золотого карпа, хоть и старался не встречаться с мужем своей сестры. На праздник полной луны Цзинь Жуланя, Цзян Чэн собирался особенно долго. Нужно ведь было выбрать подарок любимому племяннику, и не абы какой, а под стать будущему наследнику. Цзян Яньли сообщила, что Цзысюань намерен пригласить на это торжество ещё и Вэй Усяня, а значит не поехать однозначно было нельзя. Все же братья давно не виделись, и скорее всего им обоим нужно многое обсудить друг с другом. Когда Цзян Чэн прибыл в орден Ланьлин Цзинь, там уже было несколько приглашённых гостей, которые поздравляли новоиспеченных родителей с рождением прекрасного и здорового сына. Ваньинь подошёл к сестре, которая стояла с ребёнком на руках, и поприветсвовал её. — А-Чэн, ты приехал, — Яньли подняла на него радостный взгляд, тепло улыбаясь младшему брату. — Ещё бы я не приехал. Не каждый день у меня такой праздник в жизни случается, — Ваньинь взглянул на маленького спящего племянника, — кто бы мог подумать, я — дядя, — он усмехнулся, а потом огляделся по сторонам, –а где же твой дорогой муж? Я что-то не вижу его в зале. Яньли опустила глаза и на мгновение погрустнела: — Цзысюань сказал, что пойдеь встретить А-Сяня, так как переживает, что что-то может пойти не так. Я лишь надеюсь, что ничего не случится и они благополучно вернуться назад. — Не волнуйся, сестра. Я уверен, что ничего ужасного не произойдет, ведь иначе это было бы полным неуважением судьбы к моему маленькому племяннику, — Цзян Чэн постарался придать своему голосу как можно больше уверенности, хотя почему-то внутри него тоже зародилось беспокойство. Время тянулось чертовски медленно, и по ощущениям Цзян Чэна прошла уже целая вечность. Ни Цзинь Цзысюаня, ни Вэй Усяня так и не было. Беспокойство продолжало рости с неописуемой скоростью, а сам Ваньинь стал мерить шагами комнату, что бы успокоиться. Внезапно в зал ворвался взволнованный адепт в золотых одеждах. Цзян Чэн напрягся как натянутая струна гуциня. — Вэй Усянь устроил кровавую резню на тропе Цюнци и убил молодого господина Цзиня! Только не это. Цзян Чэн не верил своим ушам. Цзысюань умер от руки его с Яньли шисюна? Ваньинь в неверие уставился на сестру. Она стояла бледная как полотно, прижимая к себе кричащего сына, который, словно почувствовав что-то плохое, проснулся и начал плакать. Цзян Чэн ещё пару секунд смотрел на сестру, а после осознал, что она падает, теряя сознание. Ваньинь тут же подбежал к ней, придерживая её сзади. Вокруг поднялась суматоха, настоящая паника. Цзинь Гуаншань в срочном порядке собирал людей из своего ордена, что бы отправиться на место бойни. Госпожа Цзинь пыталась привести Яньли в чувства, а Цзян Чэн успокоить Цзинь Лина. Вот так, весёлый праздник обернулся ужасающей трагедией. *** Цзян Чэн приобнимал рыдающую сестру, не в силах даже вздохнуть. Цзинь Цзысюань умер. Человек, которому Ваньинь так и не успел раскрыть свои чувства, погиб. Заклинатель не мог в это поверить даже сейчас, хотя чётко видел перед собой тяжелый дубовый гроб. Он не мог плакать так же как и сестра или госпожа Цзинь, хотя в глубине души очень хотелось. В горле застрял ком, но глаза предательски оставались сухими до самого конца церемонии прощания с умершим. «Он умер. Просто взял и умер. Больше не откроет свои лучистые глаза, больше не скажет не слова, больше не сделает ни вдоха. Он пропал из этого мира и больше не вернётся.» — именно с такими мыслями глава Цзян вернулся в Пристань лотоса, а после несколько дней не выходил из своих покоев.