Глава 2
В тени
Больно. Не физически, но морально и душевно, было наблюдать за страданиями Умбры. Бесплотной тенью в её палате стоял молодой парень, мёртвым взглядом прикипев к койке, на которой спала бледная девушка. Если бы его хоть кто-то мог увидеть, то знакомые могли бы опознать в нём Эвейна Камельера, недавно погибшего при загадочных обстоятельствах в школе чародейства и волшебства Хогвартс молодого волшебника. Он не мог далеко отдалиться от неё, ведь он в прямом смысле, жил сейчас в её тени. Тень Умбры, слившись с тенью от её койки и тумбочки, давала немного места для манёвра. Буквально шаг влево, шаг вправо, но даже этого для бесплотного духа было немало в его нынешнем состоянии. После смерти его мир сузился до крошечной точки по имени Умбра. Теперь она — его якорь, единственное, что удерживает его лишившуюся тела душу в этом мире. Раньше перед ним были распахнуты все двери, открыты все пути, а горизонт возможностей был чист и прекрасен, на его фоне уже маячила счастливая жизнь, свадьба, магические исследования, путешествия по миру, но теперь… все мечты канули в Лету. Или ещё не всё потеряно? Трудно было сказать, увенчался ли проведённый накануне его смерти ритуал триумфом или грандиозным провалом. Его нынешнее состояние было плодом этого эксперимента. Можно ли считать, что всё получилось? Ведь его душа не ушла за грань, а осталась в бренном мире, хоть и в очень специфическом состоянии. Или же то, что он проделал с собой, ещё хуже смерти, и он сунул свой любопытный нос туда, куда не следовало? Сейчас он затруднялся ответить на этот вопрос. Вообще-то Эвейн не планировал умирать так скоро. Вообще не планировал, если уж говорить совсем откровенно, поэтому вполне обоснованно считал, что времени поправить огрехи в сырой волшбе и доработать эту сомнительную магию у него ещё полным-полно. Это был только первый шаг, пускай и самый важный. Удержать душу, не дать ей уйти в поток душ, откуда вытащить её точно не удастся уже никому. Но что ему теперь делать? Душу-то он сохранил, молодец, а вот дальнейшие шаги продуманы не были. Вечно он забывал продумывать «незначительные» детали плана… Как вернуться в мир живых, как обрести вновь тело? А стоит ли оно того вообще? Не то чтобы он не хотел стать вновь живым, просто он не был уверен, что это хорошая идея: взваливать на хрупкие плечи своей девушки такое бремя, как полноценное воскрешение. Воскрешение… Сколько смыслов, сколько разбитых надежд и чувств в одном слове. Для многих это яркая, светлая надежда, а для кого-то оно сулит лишь отчаяние. Чаще всего, первое плавно перетекает во второе, когда мечты, будто морская пена, разбиваются о скалистый берег реальности, иссыхая на жёстких и острых камнях бытия. Сколько хороших людей сложило головы, пытаясь вернуть к жизни своих возлюбленных? Он не знал ни одного примера, когда подобное действо ждал благополучный исход. Обычно такая надежда лишь порождала ещё больше отчаяния, безумия, тлена, а в конце концов — ещё больше смертей и горя. Такой участи любимой девушке он совсем не желал. Но тут был ещё один фактор, из-за которого он и решился попытаться дозваться до неё. Один нюанс, так сказать. С собой он был честен всегда, так что прекрасно понимал, что рано или поздно он не выдержит этой вечной пытки. Ведьмы живут долго, а влачить такое жалкое существование веками он не желал совершенно. Спасение обернулось ловушкой. Он «приклеился» к ней намертво, так, что самостоятельно за грань уйти уже не сможет. Как кролик, попавший в паутину акромантула. Только если она сама вырежет его из своей тени, словно злокачественную опухоль. Только вот беда, она ещё должна поверить в него, увидеть и научиться работать с душами. К счастью, в Хогвартсе уже второй год учится парочка молодых некромантов… успеет ли она почерпнуть необходимые знания, ведь до ее выпуска осталось всего полгода? А что они попросят взамен? Некроманты всегда себе на уме. Они не злые, но и добряками их назвать тяжело. Ближе всего по профилю работы с ними — охотники на нечисть. Только некроманты ещё круче. И начинают постигать сию науку с малых лет, закаляя характер и магию. Что такого можно им предложить взамен бесценных знаний? Сколько времени пройдёт, прежде чем Эвейн начнёт сходить с ума от одиночества? Пребывая среди людей, не в силах коснуться их, не имея возможности общаться, не ощущать на лице лучей холодного, зимнего солнца и дуновения ледяного ветра, тепла камина в гостиной и покалывания в замёрзших на улице пальцах от горячей воды, струящейся из-под крана… Столь обыденные вещи стали недостижимой мечтой, которой так не хватает. Воистину, только потерявши, начинаешь ценить. А что будет, когда Умбра наконец забудет его и сможет идти дальше? Каково ему будет изо дня в день наблюдать, как её сердце оттаивает, а после его крадёт кто-то другой, вырвав из стылых пальцев мертвеца? Неужели ему придётся «держать свечку», когда они перейдут на следующий уровень? А если они поженятся? Наблюдая за счастливым ублюдком, занявшим его место, смог бы он сохранить подобие спокойствия, рассудка? Нет, не смог бы. Себя не обманешь. Единственный плюс от его нынешнего состояния, это то, что он смог познать себя. Не до конца, но начало явно положено. Если бы он просто умер, ушёл навсегда, то никаких проблем с этим не имелось бы. Он бы сам благословил Умбру, ведь искренне желал ей счастья, он честно хотел бы, чтобы она двигалась дальше, но если учесть фактор «тени», то это всё меняло. Эвейн вздохнул. Точнее, он рефлекторно сделал вид, что вздохнул, в точности повторяя все движения. Дышать новоиспечённой душе-тени было без надобности. Итак, он попытался дозваться до неё. Она даже слышала отголоски его голоса, судя по всему. Собственно, по этой причине она и оказалась в больнице Святого Мунго. Психиатров у волшебников не было, однако кое-что их целители в этом всё же понимали. Сейчас они всеми силами пытаются убедить Умбру, что его голос, который она иногда слышит — всего лишь плод её воображения. Эвейн предпочёл выждать и помолчать какое-то время. Не стоит усугублять положение девушки, пускай ее сначала выпишут, а уже потом он попробует снова наладить контакт. Медленно, осторожно, чтобы не напугать её. Скорее всего, она бы вообще его не услышала, но тут было ещё одно совпадение, сделавшее возможным все это — у Умбры был Дар. Нет, она не умела общаться с мёртвыми, не была некроманткой и провидицей, совсем нет. Просто у неё был Дар к магии Теней. Очень редкий, передающийся из поколения в поколения Дар в роду Ульфвудов. Это сделало их незаменимыми шпионами и информаторами, одними из лучших в Европе. Ульфвуды принципиально не брались за убийства, что скорее всего и спасло их род от уничтожения. Информация всем нужна, таких волшебников ещё можно терпеть, ведь они полезны и не наглели особо, придерживаясь неких рамок приличия и осторожности, за которые старались не выходить. А вот убийц, что могут пробраться незамеченными почти куда угодно, совершенно бесшумно, ударить из тени, когда не ждёшь, терпеть бы никто не стал. Удавили бы уже давно. В общем, её Дар, по всей видимости, как-то резонировал с проведённым ритуалом, что позволяло ей слышать его. Чем Мордред не шутит, может быть, она и увидеть его сможет. Когда-нибудь. Если повезёт. Тени, души, изнанка мира — малоизученные феномены в магическом мире. Это маглам, казалось бы, всё равно что на души, что на тени, а вот волшебникам об этом стоило бы задумываться почаще. Некоторые могущественные волшебники и ведьмы вполне могли оперировать даже такими тонкими материями. По всей видимости, Умбра одна из них. Вообще-то, страховка на случай смерти была нужна даже не ему, а ей. Эвейн в первую очередь думал не о себе, а о том, как уберечь любимую девушку от смерти, если вдруг что-то случится. Мир магии жесток и не терпит ошибок. Сам Эвейн был прирождённым боевиком, дуэлянтом, мог постоять за себя практически в любой ситуации. Так было до недавнего времени, во всяком случае. Теперь его уверенность в себе пошатнулась, но тогда он считал, что это его обязанность, как парня, любой ценой защищать хрупкую Умбру, ведь она скорее разведчица-шпионка, а не универсальный боевик, как он. Он ей, конечно же, этого не говорил, ведь она бы снова его отчитала, но вообще, он задумал всё это, чтобы воскресить её, если что-то пойдёт в их жизни очень не так. Кто ж знал, что первым убьют именно его и искать способ придётся ей, а не ему, да ещё и практически вслепую? Парень планировал покопаться в заброшенной фамильной библиотеке, от которой отреклись его родители, — но не он — чтобы найти способ вернуть её к жизни чуть позже. В случае форс-мажора, если бы он вдруг потерял свою магию, он даже предусмотрительно оставил лазейку, чтобы было возможно обойти защиту старого поместья и попасть внутрь, используя только собственную кровь, но вот как получилось. Оказалось, что стоило потратить больше свободного времени на подготовку, а не готовиться к экзаменам. Теперь он застрял на промежуточном этапе воскрешения, словно сорняк, прилипший к её ауре и энергетике. Такое соседство рано или поздно и на Умбре скажется, и весьма сомнительно, что скажется положительно. Возможно, сейчас её сила временно возрастёт, но дополнительная нагрузка может стать тяжким бременем для ее души и тела. Сейчас она наверняка сильно скакнула в чистой магической мощи, но за всё приходит расплата. Каналы маны и аура, работающие на износ, точно не пойдут ей на пользу. Откладывать пока ещё незаметную проблему в долгий ящик не стоит. Бесплотная тень протянула руку к спящей девушке, погладив её по волосам, провела пальцами по щеке. Подушечки пальцев проходили сквозь неё, как утренний туман по побережью Шотландии, не ведая препятствий. Девушка будто почувствовала его знакомое прикосновение, постаралась прижаться щекой к его руке, но там была лишь пустота. Он отдёрнул руку. Какое кошмарное чувство, касаться кого-то, но ничего не ощущать. Умбра, найдя вместо поддержки и тепла лишь пустоту и холод, свернулась калачиком под одеялом, поджав ноги к груди. По щеке скатилась одинокая слезинка. Когда Умбра видела сны, он тоже мог их смотреть — со стороны, будто невидимый призрак, он наблюдал за сценами из их совместного прошлого. Сейчас ей преимущественно снились сны, связанные с ним, так что он мог посмотреть на всё с её точки зрения. Иногда ему очень хотелось себя ударить за свою же детскую глупость, ошибки и длинный язык без костей. Сколько всего ему бы хотелось исправить, сколько слов он хотел бы забрать назад. Если бы тени могли краснеть, он был бы красным как помидор. Ох уж эти детские обиды и вражда. Они не всегда были парой, скорее даже наоборот, они были соперниками и врагами. Слизеринка и гриффиндорец. Как могла бы сложиться их жизнь, если бы он всё-таки поступил на Слизерин? Теперь уже не узнать. Их первое знакомство не задалось, а первое детское разочарование и лёгкая обида переросла в брезгливость, язвительность и подколки. Было тяжело и неприятно переживать это снова, наблюдая за молодым собой, но у него особо и выбора не было, так что он вновь положил свою руку на её волосы и замер, погружаясь в её сон. *** Первый урок полётов на мётлах, знаковый момент для многих юных волшебников и ведьм. Две шеренги малышей-первокурсников стоят друг напротив друга. С одной стороны стояли мальчики и девочки с красными галстуками, а с другой — с зелёными. Почему непримиримые факультеты иногда ставили на парные занятия вместе, было для всех загадкой. Может, надеялись, что они помирятся, а может, напротив, продолжат славную традицию межфакультетской борьбы? Кто, кроме директора, ответственного за расписание, знает? Сейчас было их первое совместное занятие с начала учебного года. — Хех, всё-таки Гриффиндор? — вместо приветствия красивая черноволосая девочка со Слизерина заговорила с одним мальчиком с Гриффиндора. В её мелодичном голосе явно чувствовалось сожаление и разочарование, но тогда парню эти нотки показались не более чем брезгливостью и насмешкой. Дети такие мнительные. — Лучше уж отвага Гриффиндора, чем яд змеи. Тут я хотя бы не буду бояться, что мои друзья ударят мне в спину. — Завёлся мальчик. Общее настроение алознамённого с их отношением к зелёным уже стало медленно просачиваться в его подсознание благодаря старшим ребятам с факультета и общей атмосфере. Предвзятость и штампы, что может лучше лечь на детскую психику, чем щепотка ненавязчивой пропаганды от взрослых, которым они подспудно доверяют? — Вот как, значит? Значит мы все как на подбор подлые, злые тёмные колдуны и ведьмы, что только и думают о том, как бы подставить и поубивать друг друга, а потом, за ужином, сожрать побольше младенцев, да? Ну, чего ещё ожидать от тупого гриффиндурка, у которого вместо извилин в мозгу только мускулы? Хмпф. — Умбра Ульфвуд картинно отвернулась, закатив глаза, вздёрнув носик и тряхнув гривой чёрных, как полуночная тень, волос. Идеально, чтобы показать всю степень пренебрежения собеседником. — Знаешь, не обязательно быть такой стервозной… — Не обязательно быть таким… гриффиндорцем. — Чего ты вообще тратишь на него своё время, подруга? Он попал к ним, а значит потерян для интеллектуального общества. Оставь его. Лучше давай сосредоточимся на том, что скоро нам дадут немного полетать. Я знаю, что ты в этом хороша, но я буду летать впервые. Поддержи подругу, — внесла в разговор своё веское слово Аврора Бладвин, лучшая подруга Умбры, невинно улыбаясь. На фоне образа холодной леди, её образ светлой и весёлой девочки по соседству был обманчиво мил и непосредственен, если не вслушиваться в её слова и не обращать внимание на интонации. Первое впечатление добродушной девочки-блондинки выветривалось крайне быстро, стоило кому-то хотя бы намекнуть на оскорбление её подруги или её самой. Язык у неё был острый и ядовитый, как и положено истинной слизеринке. Не зря герб рода Бладвинов тоже носил на штандарте ядовитую змею, капающую ядом в чашечку белоснежного цветка, вокруг стебля которого кольцами вился ленточный крайт. Конечно, это демонстрировало их принадлежность к старому роду целителей, а не Слизерину, но членов их рода всегда тянуло на этот факультет с таким похожим гербом и смыслом. Кто как не целители понимали в ядах и… преждевременных и внезапных смертях своих врагов. — Змеюки… — скривился рядом стоящий с Эвейном низенький брюнет по имени Оливер. — Леди, это воистину бесполезная трата вашего драгоценного времени — нести этому отребью свет вашей мудрости и прекрасных улыбок, ведь они не смогут ни понять, ни осознать своё счастье от одного факта общения с вами, — вклинился в разговор опрятный блондин, стоявший слева от Умбры. Ранее он лишь надменно улыбался, прислушиваясь к диалогу, но вмешиваться сразу не стал, чтобы не допустить ошибки. Вдруг на самом деле они были хорошими знакомыми и просто подшучивали друг над другом? Это была не случайность, что он встал рядом с симпатичной и интересной ему девочкой, просто Умбра ему сразу понравилась, и он делал всё возможное, чтобы вызвать ответное чувство. Он долго ждал подходящего момента, чтобы создать о себе хорошее первое впечатление и наконец сделал ход, поставив ставку на своё красноречие и защиту чести дамы, решив воспользоваться удачной ситуацией. Хотя его высокопарный слог и напыщенный вид были скорее немного комичными и неуместными. Не было в нём ещё той взрослой серьёзности и грации, которую он себе вообразил. Одиннадцатилетний парень, нахватавшийся умных слов, подслушанных у родителей, старался пародировать и их манеру речи, но получалось у него так себе. Впрочем, опыт приходит с практикой, а пока эта ситуация вызвала у девушек лишь улыбки, которые он принял за благосклонные и надулся от гордости ещё сильнее. — Слышь, щегол, ты кого отребьем назвал, а? — вспылил Оливер, закатывая рукава мантии и подходя вплотную к высокому худощавому блондину. По большей части это был камень в его огород, ведь Эвейн родился чистокровным аристократом, хотя и он тоже не стал стоять в стороне и шагнул вперёд. — Мусор. Тебя, грязнокровка, и твою холёную подружку, разумеется. — Почувствовав незримую поддержку от своего факультета, оценившего его незатейливую шутку, блондин гаденько ухмыльнулся, глядя на обоих свысока. Он был на треть головы выше Эвейна и на полголовы выше Оливера, но ему казалось, что сейчас он на совершенно другом уровне. Могущественный лорд, возвышающийся над жалкой чернью. — Джереми, вообще-то Эвейн тоже чистокровный и… — Умбра попыталась исправить недоразумение, но было уже поздно. Слово не дементор, если вылетит, в Азкабан не вернёшь. Так первокурсники Слизерина и Гриффиндора вступили в свою первую потасовку, и так началась их долгая вражда, растянувшаяся на года. Эвейн не стал терпеть оскорблений и толкнул Джереми, тот ответил тем же. С Оливером в перепалку вступил другой слизеринец, тоже пожелавший принять участие в споре. Вскоре уже все вступили в словесные баталии, и ситуация стала накаляться. Особенно между Джереми и Эвейном. Первый нанес удар Эвейн, оставив на скуле обидчика внушительный синяк. Тот тоже был не из робкого десятка и, в отличие от карикатурных пустословов и киношных злодеев, что, получив по лицу один раз, терялись и убегали жаловаться взрослым, ударил в ответ не менее яростно, разбив губу Эвейну. Не прошло и мгновения, а по траве уже катались, мутузя друг друга, все парни с обоих факультетов, забыв про то, что они, вообще-то, волшебники. Девочки с Гриффиндора тоже стали приближаться к своим антагонистам с зелёными галстуками, но быстро передумали, когда наткнулись взглядами на выставленные в их сторону кончики волшебных палочек. Кататься в грязи и выдирать друг другу волосы Умбра считала зазорным и недостойным своей персоны, поэтому первой незаметно вытащила волшебную палочку, когда поняла, что ситуация накаляется и вот-вот выйдет из-под контроля. Настоящие ведьмы не выдирают волосы оппоненткам, они накладывают на них проклятье облысения. Так учила её мама. Аврора сразу последовала её примеру, а за ними повторили и оставшиеся слизеринки. Гриффиндорки отступили, но тоже вытащили палочки, нацелив их на змей. Так они и стояли, держа на прицеле друг друга, пока парни с упоением выбивали друг из друга дурь. Когда до начала урока оставалось пять минут, Аврора увидела мадам Хук, летящую в их сторону на метле. Пришлось быстро заканчивать этот балаган. Девочки кое-как смогли остановить драку и растащить парней прежде, чем прилетит их преподаватель. Помятые, но довольные шеренги школьников вызвали на лице строгой женщины кривую усмешку и чувство ностальгии. Оценив ущерб от побоища как незначительный, она раздала всем смутьянам отработки у Филча и сняла по десять баллов с обоих факультетов. Урок начался. Гриффы и змеи будто пытались продолжить противостояние в воздухе, показывая свою удаль. Жаль, но мадам Хук не оценила ни красивых финтов, ни превышений разрешённой скорости и высоты, жестоко наказывая всех, кто не слушал её наставлений, решив повыпендриваться. Она лишь качала головой, приговаривая себе под нос : «Это всего лишь дети. Телесные наказания отменили, так что держи себя в руках. Тебе нужна эта работа, так что нельзя бросаться жалящими проклятьями. Проклятый Дамблдор…» В общем, это было весело, если вспоминать о случившемся по прошествии лет. Сама же Умбра с достоинством и грацией продефилировала на метле как положено, не выпендриваясь, чётко следуя инструкциям, хотя на метле летала очень хорошо и многих могла заткнуть за пояс, за что и получила скупую похвалу и дополнительные баллы от преподавателя, немного улучшив ситуацию для змеиного факультета. Её показательная хладнокровность и расчётливость помогли завоевать уважение среди своих сокурсников. Особенно среди девочек. Молодые леди были благодарны ей за то, что им не пришлось пачкать мантии и портить маникюр и прически. В их женском противостоянии они победили, ведь все прекрасно понимали, что первый удар был бы за ними. Это мир магии: если на тебя направили палочку, а у тебя в руках нет своей собственной, считай, ты уже проиграл. Амулеты не в счёт. Заклинания разные бывают. Что касается Эвейна… то на Гриффиндоре его горячность, храбрость и решительность тоже утвердили того в глазах других алознамённых как лидера, ведь он противостоял коварным змеям в открытую. Парни, несмотря на синяки и ссадины, были всем довольны, хлопая его по плечу, смеясь и улыбаясь, ведь они были куда менее помятые, чем их противники-змеи. Отработки у филча лишь ещё больше сблизили их, сплотив первачков вокруг него. Только их девочки почему-то хмурились и поглядывали на них совсем недобро вначале, но и они оттаяли со временем. Такие разные, но такие неуловимо похожие, они начали своё противостояние, став заложниками своей репутации. Другие видели в них лидеров, так что им пришлось соответствовать. Их «война» только начиналась.