Гак и рыбка

– КАКОГО ЧЁРТА?! …!!! Джеймс выругался столь неприлично, что сам удивился. Его только что таким вопиющим образом подрезала серая KIA Ceed, чуть ли не с ручника влетев перед ним на то место на парковке, которое он собирался занять, что Джеймс был намерен не просто опустить окошко и жёстко надерзить полоумному водителю, или закатить глаза и театрально постучать по виску, как обычно, а собирался выйти и подробно объяснить бедняге, что ему следует немедленно убрать с глаз долой свою тачку и катиться к дьяволу. Не успел он и опомниться, как из пыльного корейца выскочила небольшого роста девчонка, одетая сильно не по погоде – в узкой юбочке-миди и коротеньком свитерке, и вид у неё был почти безумный: щёки красные, волосы растрёпанные, лицо злющее, даже клычки виднелись, она, точно колибри, молниеносно достала из багажника пару здоровенных сумок, ещё один чемоданчик вытащила с заднего сиденья (а попка, что надо, – отметил Джеймс, – так бы и влепил, чтоб знала, как следует себя вести), комично удерживая всю ношу одной рукой, затем перекинула через тот же локоть толстый чехол для одежды (сколько всего на самом деле могут унести на себе маленькие девочки, те, которые с жалостливым «милый, а подвинь, пожалуйста, кресло» хлопают ресничками? - было следующее замечание), закрыла дверь машины каблучком и умчалась в сторону автосалона, куда и приехал Джеймс. На полпути она затормозила, рассеянно обернулась на здоровенный чёрный GLE, который подрезала, состроила выражение «простите меня», сложила губки в поцелуйчик, ангельски соединив ручки, и, поёживаясь от сентябрьского холода, убежала. – С ума сойти, - Джеймс только развёл руками, но за тонировкой девица этого, конечно же, не увидела. Автомобиль пришлось оставить на самом углу за тридевять земель от главного входа. Джеймс, будучи человеком вспыльчивым, хоть и имел крайне буйный нрав, подумал даже, что, если бы бестия с хорошенькой попкой попросила бы его перегнать машину и вежливо пояснила, что ей нужно нести много вещей, он бы, разумеется, уступил ей место, и даже помог бы с сумками, в конце концов он, может, и славился, как злодей и подлец, но обладал манерами, тем более по отношению к леди. Немного брезгливо коснувшись ручки тыльной стороной ладони (замки щёлкнули с характерным «ш-шх!»), Джеймс поправил манжет, из которого торчал умный металлический протез, заменяющий ему правую кисть, и чинным шагом отправился в салон, поджигая сигарету по пути. Проходя мимо серой Киа, он заметил, что на заднем крыле у буковок «ceed» приклеена ещё одна выпуклая надпись, очевидно, название аккаунта. Надпись была вся в грязи, но любопытство оказалось сильнее, так что Джеймс извлёк из кармана пиджака нагрудный платок, хохотнув в усы над мыслью, что впервые достаёт его и теперь знает, зачем его можно использовать, провёл уголком по серебристым буквам, старательно удерживая так, чтобы не нарушить его изначальной конструкции, и сунул обратно в карман пылью вовнутрь. Посмотрел сначала на платок – его уголок торчал безупречно, самодовольно кивнул, а потом уже достал айфон и сфотографировал аккаунт. @iamdarling. Скромно. Джеймс хмыкнул. В салон его сегодня пригласили, как VIP-клиента, обладателя автопарка и очень желанного гостя. У Мерседеса была презентация нового кузова GLC, Джеймса, разумеется, это нисколько не интересовало, но он всегда посещал подобные мероприятия и делал это по определённой схеме: приезжал пораньше, к открытию, до того, как все соберутся, минут пятнадцать-двадцать позволял себя облизывать, отпускал несколько учтивых комментариев, задавал пару личных вопросов, чтобы создать впечатление заинтересованного в общении человека («Паркер, рад тебя видеть, как продвигается постройка загородного дома?», «Ба, Коллинз, какие люди! Давно вернулся? Как прошла командировка в Майами?», «Миссис Стоун» – тут вместо личного вопроса следовал поцелуй руки, который действовал гораздо эффективнее, чем вся эта участливая ерунда), затем съедал одно-два угощения с фуршетного стола, подмигивал официантке и испарялся с места событий, как только гости начинали прибывать активнее. Сегодняшний вечер не был исключением. Или был?.. Пара улыбок, пара дежурных разговоров, пара канапешек, пара бокальчиков содовой. Он уже направлялся к выходу, когда в колонках зазвучал такой ласковый и мелодичный женский голос, что Джеймс сначала даже подумал – запись. Но голос говорил: – Добрый вечер, дорогие друзья, уважаемые гости, позвольте, наконец, поприветствовать вас! Будьте добры, проходите ближе к сцене, не стесняйтесь, как ваше настроение? Надеюсь, что прекрасно, а будет ещё лучше, как же иначе, сегодня такая замечательная погода и… не менее замечательное событие! Уже очень скоро мы познакомимся с Mercedes-Benz GLC второго поколения и первыми лицезрим чудо техники и высший класс дизайнерского профессионализма, будем иметь возможность непосредственно прикоснуться к полёту инженерной мысли, не просто прикоснуться, а даже сесть в салон, изучить новейшую панель, утонуть в уюте водительского сидения… но это всё чуть-чуть позже, а пока наслаждайтесь закусками, дорогие гости, слева от сцены вас ожидает богатейший фуршет, и я очень рекомендую попробовать паштет, говорят, он божественный! Справа – красавицы-хостес с лотерейными билетами… да, кстати! По секрету расскажу Вам, что подарки в сегодняшней лотерее… Джеймсу показалось, что родная мать, хоть она была и близко не из таких, взяла его, маленького, на ручки, укачала и расцеловала в макушечку. В главный вход как раз ввалилась целая толпа гостей, и Джеймс, пока пропускал их, скользнул глазами в сторону сцены, примечая симпатичную ведущую в строгом, но очень женственном голубом платье с изящным вырезом на спинке и вдоль ноги. Её талия выглядела такой тоненькой, что Джеймс мог бы, наверное, двумя руками её обхватить. Волосы у леди с волшебным голосом были собраны в тугой блестящий пучок, юбка ниже колена предлагала рассмотреть чудные туфельки крошечного размера на высоченной шпильке, сверкающие стразами в свете софитов. И у этой попка, что надо, - подумал Джеймс, ухмыльнулся неожиданно приятному улову на аппетитные попки и вышел вон. Джеймс владел одной из крупнейших страховых компаний в Лондоне под названием J.Rogers, которая обслуживала очень состоятельных и высокопоставленных клиентов. Так сложилось, что с детства, куда бы он ни пошёл, в каком бы окружении ни оказался, Джеймс быстро получал прозвище «Капитан» (и отныне мы, просто потому, что нам так хочется, тоже будем иногда называть его «капитан», изредка, вы даже не заметите) из-за идиотской фамилии Роджерс, – такой же, как у Стива, того, что капитан Америка. Фамилию свою он терпеть не мог, как и своего пропащего папашу, а вот прозвище любил, причём, любил именно за то, что оно носило издевательский характер: слепого альтруизма и филантропии в Джеймсе было столько же, сколько в капитане Америка лицемерия – нисколько. Ну, а учитывая все эти факты, те люди, кто работал на него или сотрудничал с J.Rogers, называли его Капитан или Кэп (особо приближённые), а те, кто смел с ним конкурировать, – Пират (скажем честно, сделки Джеймс закрывал не слишком прозрачно, много хитрил с огромными деньгами своих клиентов, мог запросто прикарманить часть, конкуренты вечно шипели на него, но ни разу не разоблачили, а клиенты ни о чём не подозревали, – Капитан тщательно следил за репутацией). Один особенно озлобленный бывший партнёр Джеймса давным давно, ещё на заре его карьеры, даже нанял какого-то бедолагу, чтобы тот подрисовал над скрещенными саблями – эмблемой тогда ещё просто Rogers – череп с гадкими злобными глазницами, а перед именем компании приписал слово «Jolly». Джеймс в ту ночь задержался в офисе и буквально поймал художника за руку (парнишка чуть не обделался, когда его схватили металлические пальцы), но идея ему так понравилась, что он с хохотом сунул пареньку крупную купюру, попросив оформить рисунок в настоящее граффити. Компания с тех пор называлась J.Rogers, граффити черепа и поныне красовалось у входа, а все сотрудники имели на рубашках форменные вышивки заглавных букв «JR» с саблями под ними. Капитан говаривал, что мог бы венчать всё здание огромным пиратским флагом, но это, к сожалению, было бы уже слишком, в конце концов, он владел страховой компанией, а не хакерской конторой. У J.Rogers также имелось небольшое прикрытие, частное производство The Hook Industries (представительство в том же здании, а сам завод за городом), специализирующееся на создании индивидуальных металлических деталей для самых разных приборов или в качестве самостоятельных приспособлений. The Hook Industries могли спроектировать и произвести любой элемент, начиная от рыболовного крюка для искушённых мастеров, которых не устраивало то, что имелось в широкой продаже, заканчивая декоративными вставками в роботизированные пальцы. Так как все подобные вещицы были эксклюзивными, они не поддавались практически никакой экспертной оценке, и вся соль была не в их производстве, а в благотворительном фонде, который предлагал всем желающим внести финансовый вклад в развитие технологий, улучшение качества жизни и прочую вдохновляющую чепуху, и суммы туда поступали преогромные, так как вкладчиками были, в основном, клиенты J.Rogers, самые удобные толстосумы в мире, вечно желающие анонимно избавиться от денег и вечно предпочитающие оставаться инкогнито. Схема была идеальной: иметь дела с Джеймсом Роджерсом было более, чем приятно, страховая компания обслуживала всех на высшем уровне и исполняла все предписанные обязательства, наличие благотворительного фонда окрашивало всё в самые добродетельные оттенки, капитан набивал карманы, а от негодования и злости кипели только его конкуренты. Лишь один неприятный нюанс имелся в золотом раю этих финансовых махинаций, и имя этому нюансу было Питер Пэн. Мистер Пэн, молоденький парнишка, был лично Джеймсом назначен на должность исполнительного директора The Hook Industries. Пэн был сироткой, а Джеймс – амбициозным начинающим бизнесменом, которому требовался широкий жест для привлечения внимания общественности… Мы не будем вдаваться в подробности, история эта мутная, мы расскажем её позже. Всё получилось так, как получилось, у Пэна имелась недюжинная одарённость в программировании, у Джеймса – потребность в специалисте-айтишнике, готовом подчистить все отчёты и базы, в том числе, чужие… И в первые годы совместной работы Джеймс и Питер понимали друг друга без слов и проворачивали такие дела, что и сами восхищались собственной наглостью и безнаказанностью. Но с течением лет оба буквально возненавидели друг друга, Джеймс знал, что Питер подворовывает деньги и мечтал поймать его с поличным, а Питер только дразнил «Кэпа» и заявлял, что с потрохами скормит его служителям закона в случае чего. Однако, The Hook Industries повязало их крепко-накрепко, никто не хотел лишиться баснословных доходов, ни один из них не собирался терять выгоду от присутствия другого, так что бизнес продолжал процветать и исправно функционировать. Правда, была ещё кое-какая проблема, с неё-то, как раз, и начинается наша история. У проблемы, разумеется, тоже было имя. У всех проблем есть имена. Эту звали Тинкер Белл. Тинкер Белл была любовницей Питера, хотя, наверное, скорее девушкой, а не любовницей, ведь Питер давненько уже развлекался в её компании, но официального статуса их так называемые отношения не имели, парочка постоянно то скандалила с битьём офисных чашек прямо в холле THI и расходилась навсегда, то сходилась на следующий же день, чтобы вместе лететь в отпуск на Гавайи или прыгать с парашютом… Капитан их обоих презирал всеми печёнками. Тинкер Белл была ужасно взбалмошна, ревнива и крайне беспечна. На самом деле, её звали Тина, её папа, мистер Белл, милейший малый, был достаточно известным в городе мастером-ювелиром, Тина тоже кое-что умела в этой области, придумывала и выплавляла авторские узоры из драгоценных металлов, а первым украшением, которое она сделала сама, был смешной плоский колокольчик. Она всегда носила его на шее, в шапке профиля у неё гордо значилось «Фея-Ремесленница по золоту», и она сама представлялась людям как Тинкер вместо Тины. Так она представилась и Джеймсу, когда Питер однажды притащил её в гости на работу, но Джеймс всегда называл её просто Белл и уже привык к ней настолько, что гонял её с той же яростью, с какой и Питера. Сказать девчонке что-то вроде «катись к чёрту, Белл» или «свали с дороги, Белл», когда она пролетала мимо с двумя стаканчиками латте, было для Джеймса в порядке вещей. В общем-то, этим их общение и ограничивалось, если не считать случаев, когда Тинк шла не с кофе, а за кофе, тогда Джеймс бросал ей раздражённое «и мне захвати, без сахара». Ситуация изменилась в первый день августа, за полтора месяца до презентации нового кузова GLC, в день, который Джеймс мечтал отменить на государственном уровне. День рождения Питера Пэна. Юный красавчик, зеленоглазый сорванец с залихватским светлым чубом, Питер в вопросе дней рождения обладал парадоксальными качествами: он ненавидел тот факт, что день рождения случается каждый год, не хотел и даже боялся взрослеть, вёл себя всегда как ребёнок, и это приводило его ко второй удивительной особенности: он обожал свои дни рождения – отмечать. В THI по этому поводу закатывались огромные вечеринки с участием всех сотрудников JR в том числе, день этот был признан официальным выходным, в который каждому следовало явиться на работу к пяти вечера в маскарадном костюме, напиться до чёртиков и танцевать до упаду. Питер и Тинк всегда выбирали изображать эльфов, надевали откровенные наряды, напоминающие первобытные костюмы из листьев, цепляли крылышки, а мистер Роджерс всегда приходил в костюме мистера Роджерса, желал Питеру успехов и высоких полётов, про себя добавлял что-то вроде «чтоб тебе падать повыше было, мерзавец» или «чтоб ты сдох, негодяй» и уезжал в первый же час празднования. Но в этот раз он задержался на zoom-конференции, потом улаживал вопрос с канадскими партнёрами, потом часа два курил на балконе своего кабинета и уговаривал себя пойти вниз, где гремела вечеринка, а когда спустился, было уже почти десять вечера. Выжившие после пятичасового алкогольного марафона сотрудники, те, кто не дёргался на танцполе, отсалютовали Джеймсу с пьяными и немного испуганными лицами, переживая, как бы капитан не оштрафовал их за разгром, но тот лишь снисходительно кивнул всем в ответ. Стойка рецепшна была декорирована светодиодными лампами, за ней стоял хиленький на вид, но очень стильно одетый диджей, музыка орала и давила на уши, просторный холл, куда были вынесены столы для угощений, ломился от количества света и звука, вероятно, превышающего адекватные нормы. Джеймса передёрнуло, он вздохнул. Ему следовало найти Питера, вручить подарочный чек, да слинять поскорее, так что он, озираясь по сторонам и морщась от гогота и грохота, прошёл в гущу адского жерла. Естественно, Питер был в самом центре и, естественно, одет в свои зелёные лохмотья. Если я, не дай бог, когда-нибудь и переоденусь для подобного позорища, - подумал Джеймс, – то это будет образ пиратского капитана. Не зря же я ношу свои прозвища! И камзол мой будет стоить дороже, чем вся эта дьявольская ярмарка! Бионические пальцы поправили кудрявый чёрный хвост на затылке – ещё один предмет споров и возмущений, и Джеймс сделал несколько шагов к центру зала, пока вдруг не сообразил, что девица, которую Пэн стискивал в своих цепких мальчишеских объятиях, была не Тинкер Белл. Джеймс удивлённо взметнул брови. Со счастливым, разукрашенным, как у индейцев, лицом, Питер Пэн кружил каруселью какую-то девчушку в беленьком платьице, напоминающем шёлковую ночную сорочку. На носу у неё болтались огромные пластиковые очки, взятые с фотозоны и закрывающие половину лица надписью «PARTY QUEEN», девица заливисто хохотала и позволяла парню раскручивать себя всё сильнее и сильнее. Джеймс искренне понадеялся, что если девчонка улетит в стену и разобьёт голову, то ответственность за это понесёт Пэн, а не он. Желая избежать подобного развития событий, зная, как говнюк может бросить и позабыть всё и всех, чтобы начать спорить, Джеймс отступил и опустился на стул поодаль от всей этой вакханалии. В голове мельтешили странные мысли, но, ведь, не может быть, чтобы Джеймс ревновал или завидовал? Не-е-ет! У Джеймса было множество женщин, любых, и ровесниц, и юных крошек, и светленьких, и тёмненьких, и рыженьких, в каждом городе, где он бывал, – по несколько штук, целая коллекция, или, вернее, ассортимент. Уж скорее бы Пэну завидовать ему… но Джеймс огорчался. Огорчался и бесился потому, что ни одна из его избранниц не смотрела на него так, как Тинк смотрит на Пэна, или как теперь эта, новенькая, – жизнерадостно. Сияющими, лучезарными глазами! О, женщины Джеймса смотрели по-другому, их глаза были полны восхищения или вожделения, многие взгляды бывали распутными, некоторые – преданными, но никто не хохотал с ним, никто не радовался жизни в искреннем порыве, все, как одна, являлись меркантильными стервами, так как за Джеймсом всюду следовали две вечные спутницы: его репутация и его состоятельность. – О, ну что за гадкий день, - ругнулся Джеймс, – я должен сидеть тут один, пока мерзавец веселится с этой… этой… – Венди, - всхлипнул сбоку от Джеймса тоненький голосок. Джеймс развернулся, с удивлением обнаруживая, что не заметил полулежащую на соседнем стуле Тинкер Белл, она икнула, вытерла слёзы рукавом, взяла со стола два коктейля и в одном сразу же утонула губами, а другой хотела сунуть в металлические пальцы. – Венди, - повторил Джеймс, перехватил бокал живой кистью, отставил, а потом забрал и тот коктейль, в который Тинк пускала слюни. Тинк издала недовольный звук. Костюмчик феи на ней сбился, едва не предлагая подробно рассмотреть цвет трусиков или ущипнуть за грудь, Тинк имела сексапильные пышные формы, хотя и была миниатюрной, и Джеймс толкнул её локтем, не глядя изображая жест «прикройся», но расстроенная девочка отмахнулась от него и попыталась забрать свой коктейль. – Хватит тебе, Белл, посмотри на себя. Кошмар. Ноги сомкни хотя бы. – Какая Вам разница, Крюк… дайте сюда мою выпивку! В недоумении сверкнув на пьяную девицу голубыми глазами, Джеймс бесцеремонно схватил её за подбородок и хорошенько потряс: – Ты в своём уме, Белл? С кем ты, по твоему, разговариваешь?! – С Вами, Роджерс. Верните коктейль. – Ты как меня сейчас назвала? – Роджерс… - тут, видимо, у Тинк проснулся инстинкт самосохранения, и она выдавила как можно более вежливо, – Мистер Роджерс, сэр. – Держи своё пойло. Перед этим ты как сказала, Крюк?! Это что ещё за новости? Будучи и без того уже сильно порозовевшей от алкоголя, Тинк буквально пошла красными пятнами, а у корней беленьких волос кожа совсем побагровела. – Крюк… так Питер говорит… потому, что руки-крюки, ну и название фирмы… вот дерьмо, не говорите ему, пожалуйста, что я Вам рассказала… – Я окружён идиотами, - Джеймс устало потёр переносицу той самой рукой, про которую было сказано «руки-крюки». – Капитан Крюк, вообще-то, неплохо звучит, - хмыкнула Тинк, но глаза у неё всё равно были на мокром месте. Она надула через трубочку несколько пузырей в коктейль. Джеймс закатил глаза и снова вырвал коктейль из её рук. – Перестань. Я вижу, что ты хочешь сдохнуть сейчас же, но это не самая удачная идея. Ты и так уже еле живая. Выпьешь больше – будешь просто блевать до утра, но не помрёшь, вот и всё. Посиди полчаса, тебя всё равно размажет ещё больше, зато, хотя бы, без рвоты. Осторожно поднеся её бокал к носу, Джеймс недоверчиво понюхал красно-оранжевый напиток с листиками мяты, украшенный апельсиновой цедрой. – Да ладно? - прокомментировал он и смело глотнул, предварительно выкинув трубочку, – Серьёзно, апероль? – С водкой. – Я думал, какая-нибудь эта ваша молодёжная чушь вроде клубничного мохито. Хм. Ладно, это достойно моего внимания. Он выпил коктейль Тинкер Белл, пожевал цедру, потом взял свой, и вторая трубочка отправилась на пол к первой. Тинк совсем сползла на стуле, Джеймс пошарил глазами вокруг себя, не нашёл ничего подходящего и с недовольным видом снял свой пиджак, пренебрежительно кидая его поверх пьяной девицы, чтоб та перестала сверкать трусами. Второй пустой бокал был отставлен в сторону, Джеймс встал, прошёлся вдоль коктейльного стола – барменов за ним, понятное дело, уже не было, – на вид оценил предложенные угощения, глотнул ярко-зелёного цвета напиток из харрикейна, попробовал прозрачную смесь в толстой коньячке, кивнул сам себе и прихватил ещё два апероля. Тинк, похоже, задремала, но Джеймс предусмотрительно отставил оба коктейля подальше от неё и с коньячкой в руке прошёлся вдоль танцпола. Лучше бы он сразу подошёл к Пэну – уже бы домой ехал… Пэн больше не кружил девчонку-Венди, теперь он, кажется, хотел сожрать её лицо прямо посреди зала, иначе не назовёшь. Было непонятно, сопротивляется Венди или подыгрывает, она упиралась ему в грудь, и Джеймс предпочёл не думать об этом, он быстро допил прозрачный коктейль, потом опрокинул в себя два апероля, взял третий, вернее, уже шестой, тоже нетерпеливо расправился с ним, написал Билли, водителю, чтобы тот подогнал автомобиль к главному входу, и чуть было не ушёл без пиджака, вспомнив о нём уже в дверях. – Белл? – М-м-м-хм. – Ты домой доберёшься? Позвонить отцу, чтоб он забрал тебя? – М-м… нет!!! - она вытаращила глаза с размазанной тушью, – Нет, нет!!! – Как знаешь. Капитан протянул руку, намекая, чтобы девочка отдала ему пиджак, но та вдруг вцепилась в него и состроила злобное лицо. – Эй, Белл, - с плохо сдерживаемой злобой прошипел Джеймс, – верни мой пиджак. – Эй, Крюк, - съязвила она, – подкиньте меня домой. Уже почти приняв решение выхватить пиджак из её рук и оставить девчонку хоть трусами хвастать, хоть их отсутствием, Джеймс внезапно передумал, прикидывая, что, если Тинк увидит, как её суженый засасывает у всех на глазах какую-то другую девку, то непременно натворит глупостей. С мычанием, знаменующим высшую степень презрения, Джеймс подцепил Тинкер Белл под локоть и выволок за собой на улицу, пока никто не видит. Возможно, ему следовало бы покурить на свежем воздухе и проветрить мысли, но Белл почти не стояла на ногах, так что Джеймс швырнул её в машину и сам влез за ней. – Ты где живёшь? – Ха-амп-стед-Гарден, - икнула Тинк. – Хоть один намёк на блёвань, - холодно проговорил Джеймс, хотя внезапные полтора литра коктейлей уже как следует согрели его изнутри, – и я тебя посреди дороги выкину. Улица какая? Номер дома? Пьяненькая Тинк уточнила адрес. Как и предполагал Джеймс, в спокойствии прошло не более пяти минут. Потом Тинк повеселела. И он сам, к собственному удивлению, тоже. – Эй, Крюк… – Белл, уймись, или я тебя в чёрный список внесу, и больше тебя в THI не пустят. – А если я приду не в THI, а в JR? – Это один вход, тупица. – А Вы как считаете, Крюк, я красивая? Красивее, чем та Венди? – Твою мать. Заткнись и сиди молча. – Крю-ю-юк… - Тинк показала ему язык и отвернулась. Если честно, ту девицу в белой ночнушке Джеймс вообще почти не разглядел. Фигурка, вроде, была, как ему нравилось, стройненькая, грациозная, и попка хорошая, но лицо сначала закрывали очки, а потом разинутая пасть Питера Пэна. Белл же была не в его вкусе. Да, Джеймсу нравились миниатюрные девочки, молоденькие – тем более, но у Белл рост, может, на пару сантиметров превысил отметку «карликовый», а это слишком уж коротко. Сам Джеймс был высоким, широкоплечим, рядом с ним чудно смотрелись маленькие хрустальные статуэтки, однако, Тинкер Белл, пышненькая, хотя и очень женственная, больше была похожа на ребёнка, чем на изящную леди. Мужчины на неё смотрели глазами голодных волков, всё её существо напоминало аппетитный розовый зефир, просто она была не во вкусах Джеймса. Ещё, Джеймс терпеть не мог взбалмошных ревнивиц, коей Тинк являлась с ног до головы. Мордашка у неё могла быть тысячу раз ангельской, точно, что как у феи, но склочный характер портил все достоинства, даже вечно торчащие вверх из-под блузки соски. Тинк с Питером, по мнению Джеймса, были идеальной парой: оба глупые, божественно милые на лица, самовлюблённые и тщеславные, без царя в голове, ну прямо две половины. – Крю-ю-юк… – Отстань от меня. – Ну скажите… – Белл. Отвали. Или пойдёшь пешком. – Неужели и Вы меня бросите… Джеймс мудро перестал отвечать на весь этот бред и уже проклинал себя за то, что вообще пошёл на злополучную вечеринку. – Бросите меня… - Тинк развернулась к нему и вдруг посмотрела исподлобья не иначе как томно, – меня, почти голую… ночью на дороге… думаете, мной никто не заинтересуется… Она вдруг опёрлась рукой на его ногу. Джеймс вылупил глаза. Шаловливая ручка поползла вверх по внутренней стороне бедра, оцарапывая его сквозь брюки ноготками. – Неужели я так уж… неинтересна… – Белл!.. – Крю-ю-юк… о-ого, ничего себе! - это бессовестная ладошка достигла цели, и цель, причём, была от неё даже близко не в восторге, – Крю-ю-юк!!! Если бы не полтора литра крепких напитков, Джеймс бы отпихнул девицу от себя и, вероятно, пересел бы вперёд. Но в нём вдруг заговорили бесы, совесть отключилась, и он с истинно пиратской ухмылкой поймал её руку и прижал к себе сильнее: – Что, только узнала, каким должен быть настоящий мужчина?.. – Я… я… Тут Джеймс опомнился, швырнул её руку в сторону, процедил сквозь зубы «а теперь отвали» и сам отодвинулся ближе к двери. Он заметил, что Билли, наблюдательный ублюдок, поднял перегородку. Белл же, пребывая вне себя, кажется, возжелала, чтобы в ней оказалось то, что она только что потрогала. Её ручки устремились к ремню на брюках. – Белл. Надо отдать Джеймсу должное, он сопротивлялся, хоть и не слишком активно. Задумай он и вправду избавиться от девчонки, – он бы в два счёта её приструнил, но он так сильно ненавидел Пэна, а тут его глупая игрушка сама приплыла к нему в руки… и он выпил – прекрасный повод для того, чтобы сделать гадость да подпортить эту белокурую куколку… Джеймс достал телефон. – Покажи грудь, - сказал он прежде, чем успел подумать, тыкая в экран, а в глазах уже немного плыло, - Хочу оценить, интересна ты, или нет. Сообщение отправлено. Доставлено. Прочитано. – Что-о… – Ты хотела, чтобы я сказал, красивая ты, или нет. Я пока не всё видел, детка. – Детка-а… Пьяный азарт так и распирал Тинкер Белл, она была готова тут же хоть трусики снять, а Джеймс, тоже захмелевший, хитро потирал свои металлические пальцы, наблюдая, как бесстыжая девица обнажается перед ним. Кажется, он напал на неё и укусил за сосок..? Или это она сама на него запрыгнула? Восторга в штанах изрядно прибавилось. Было очень много губ. Никаких поцелуев, но губ много, они ощущались как-то несобранно и слюняво, прикосновения расплывались, границы стирались, Джеймсу показалось, что он кончил. Вроде бы, Белл вскрикивала и о чём-то умоляла, или это ему уже снилось, он, кажется, ворочался под одеялом и всё натыкался на разгорячённое мягкое тело, тело мычало в ответ, подставляло ему то рот, то попку, хныкало, и Джеймс кончил ещё, может быть, даже пару раз. Очень хотелось есть и курить, но получалось только бредить какими-то вязкими сексуальными фантазиями. Голова у Джеймса раскалывалась. Он проснулся оттого, что кто-то больно придавил его волосы, закряхтел, вытащил растрёпанный чёрный хвост из-под бесформенной тяжести, с удивлением замечая, что не снял на ночь протез, а потом реальность ослепила его и свистящим лезвием полоснула сознание. Джеймс был не дома. Он узнал номер, люкс Уолбрук в Pan Pacific. Как он попал сюда, он понятия не имел, потянулся за телефоном, нашёл сообщение отправленное Билли, оно гласило: «pan oacifi». Хмыкнул. Затем понял, что до сих пор в рубашке, на которой явные следы помады, туши и ещё бог знает какой девчачьей косметики. Джеймс внимательно посмотрел на свой протез, он был весь в белёсых волосах, как расчёска, которую давно не чистили, с ужасом перевел взгляд на золотистого цвета мочалку, вчера ещё представляющую из себя эльфийскую укладку, приподнял одеяло и шёпотом грязно выругался. Рядом с ним в ужасно нелицеприятной позиции растянулась Тинкер Белл, и выглядела она так, как будто её неделю без остановки трахали десять здоровенных мужиков. Она лежала спиной кверху, вся была в синяках и царапинах, оставленных металлической пятернёй, всюду по белой коже и по волосам размазаны высохшие следы, – и Джеймс прекрасно понимал от чего они. – Твою мать… Белл храпела, явно находясь в самой глубокой фазе. Накинув халат и с типичным звуком избавившись от протеза, Джеймс, вместо того, чтобы принять душ, о чём буквально молило его тело, вышел в коридор, вернулся через минуту с аптечкой, достал из бара две бутылки воды без газа. Одну сходу выпил залпом. – Белл, ты живая? - он потыкал в неё пальцем. В ответ раздалось нечленораздельное мяукание. – Хорошо, - заключил Джеймс, глянул на часы на стене, передёрнулся, затем достал из аптечки антисептик и ватные тампоны. И ещё раз выругался. – Будет больно, не дёргайся, - сказал он на всякий случай, хотя Тинк уже снова храпела. Пройдясь вдоль особенно ярких царапин, Джеймс потянул девчонку за плечо, и та легко поддалась, перевернулась. – Мне крышка, - он уронил лицо в руку. Вид спереди оказался намного хуже, чем сзади. Проклятая лапа, чёрт бы её побрал! Ещё ни разу в жизни Джеймс не оставлял на женском теле подобных следов – был не той породы. Грубо отыметь какую-нибудь малышку, которая особенно на это нарывалась, мог, и то потому, что это доставляло ей удовольствие, но вот так потерять контроль – немыслимо. Джеймс уж скорее был эстетом, ценителем, мог попросить потанцевать для него, умел любоваться тем телом, которое собирался взять, ему нравилось выбирать себе красивых, точёных девочек, никак не предназначенных для того, чтобы хватать их за грудь со всей силы, чем, похоже, он вчера занимался. Он припоминал, что наматывал волосы Тинк на свой треклятый металлический кулак, и не мог теперь понять, те женские крики, которые всплывали в памяти, были от удовольствия, или от боли. Обе коленки у Тинк оказались разодраны в кровь, но, хотя бы, выше, куда Джеймс тоже заглянул, не было никаких ран. Скрепя сердце, Джеймс обработал антисептиком все травмы, удивился, что девчонка не проснулась, потом заказал в номер обед и свежую одежду, посокрушался на тему того, что курение в отеле запрещено, и скрылся за дверью ванной комнаты. Он ещё мыл свои кудрявые длинные патлы, когда еду принесли, услышал, как слабенький женский голос поблагодарил сотрудника отеля, и подумал, что лучше бы в THI занимались разработкой машины времени, а не «улучшением качества жизни». Впрочем, готовности встречать любые трудности лицом к лицу Джеймсу было не занимать, так что он вышел из ванной сразу же, как высушился полотенцем и завернулся в халат. – Привет, - сходу сказал он самым мягким голосом, на какой только был способен, и уже вдохнул было, чтобы начать извиняться, но… – Мистер Роджерс, мне ужасно жаль за вчерашнее и очень стыдно. Простите меня, пожалуйста… и… умоляю, никому не рассказывайте… Глаза у Джеймса полезли из орбит, и он уронил челюсть: Тинк сама чуть ли не дословно озвучила его собственную фразу. – Чёрт, Белл… ты… ты… ты соображаешь? Я… собирался извиниться… э-э. Видимо, я сам пока не пришёл в себя. Это я приношу извинения, и это мне жаль, правда. Я никогда так не делал. Не знаю, что на меня нашло. – Что..? - Тинк почесала грязные волосы, – Не поняла… я сейчас приду, в общем… извините… И она с лицом, бордовым от стыда, убежала в ванную. Джеймс рассеянно проводил её взглядом. Пока Тинк отмывалась от ночных приключений, он успел насильно впихнуть в себя свою порцию обеда (есть как-то перехотелось) и выпить ещё целую бутылку воды. – Поняла, - появилась Тинк в халате и с полотенцем на голове, продолжая беседу, как будто часа и не прошло, – Вы не причём, мистер Роджерс. Я Вас напугала? – Белл. Что ты несёшь? Теперь я ничего не могу понять. Сядь, поешь. Хочешь воды? - он протянул ей стакан. – Спасибо, мистер Роджерс. Дерьмо… мне ужасно неловко. Ну… Вы испугались, наверное, того, как я выгляжу… когда проснулись… дерьмо, вот дерьмо, я затащила в постель Вас, вот стыд-то… - она закрыла лицо руками, но нашла в себе силы пропищать пояснение, – Вы подумали, что это Вы сделали… ну… мои синяки… нет, мистер Роджерс, это… в общем… нам так нравится… а колени – это я упала вчера, я помню, когда пыталась из машины выйти… и на спине, я видела царапинки, это я по стенке проехалась, когда Вы на рецепшне договаривались… Вы, мистер Роджерс, были… аккуратны… о-о-о-о, умоляю, умоляю Вас, Вы ведь никому не расскажете?.. С каждым следующим словом брови у Джеймса ползли вверх, но от сердца отлегло и стало так легко, что есть захотелось снова. Он налил себе чай. – Белл. Чёрт возьми. Признаться… да, я знатно перенервничал! Фу. В любом случае, ты всё равно прости меня, что воспользовался ситуацией. Нет, я никому не скажу, клянусь, и буду благодарен за взаимную услугу. Однако… у меня мои «руки-крюки» все в твоих волосах, так что некоторый ущерб я, похоже, всё же причинил. Тинк покраснела сильнее. – И насчёт «Крюка» тоже извините, мистер Роджерс… – Ничего, мне даже понравилось. Если однажды чёрт меня дёрнет завести этот ваш Инстаграм, напишу «Капитан Крюк», достойно звучит. – Ха-ах! Ой. А насчёт волос… не переживайте. Это… ну, блондинка… она сыпется… ломается… я волосы сожгла… и теперь они везде, только не на моей голове… Обед доели в тишине. Через полчаса принесли одежду. Джеймс не стал переодеваться при Тинкер Белл, решил, что хватит с неё потрясений, кинул на кровать свёрток с платьем и хотел уйти в ванную. – Что это? - изумлённо пикнула Тинк. – Ты же не пойдёшь в своём полуголом вчерашнем костюме? Да и я порвал его, по-моему… Это одежда, Белл! Давай, шевелись. Хотя… номер оплачен до шести вечера. Вчера я, видимо, решил, что отменю все встречи, герой-любовник, ха! Хочешь, оставайся, внизу есть SPA-центр с крытым бассейном и саунами, входит в стоимость. В шесть вечера мистер Джукс заберёт тебя и отвезёт по любому адресу. Тинкер Белл только поморгала в ответ, а потом тихонечко сказала: – А Вы, мистер Роджерс, похоже, не такой уж и плохой, как Питер говорит… – Учитывая то, чтó он, как я теперь знаю, с тобой делает, я и вовсе ангел во плоти. Искренне надеюсь, ты испытываешь от этого удовольствие. Всё, Белл. Ещё я надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся, а если увидимся, то ты принесёшь мне кофе и промолчишь вместо «добрый день», как всегда. Капитан быстро оделся в ванной, вышел в привычном образе и двурукий и, не прощаясь, хлопнул дверью. Через некоторое время раздался стук. Тинк открыла. – Белл. Я не уверен, вёл ли я вчера себя достаточно… мудро… скажи, ты будешь хорошей девочкой и позаботишься о том, чтобы мы не столкнулись с нежелательными последствиями? - деликатно спросил Джеймс, – Ты ведь знаешь, что для этого нужно? Или купить тебе таблетки? – О. Э-э… да… мистер Роджерс. Всё… уже сделано… но, Вы, кажется, были хорошим мальчиком, - тут Тинк позволила себе съязвить, и Джеймс, подкатив глаза, поправил пару её мокрых белёсых прядей, выглядывающих из-под полотенца, и снова щёлкнул дверью. Не утруждая себя лишними переживаниями, Джеймс с лёгкостью выкинул Белл из своей головы, как только покинул Pan Pacific, а сама Белл точно так же поступила с мистером Роджерсом даже ещё раньше, как только дверь перед её носом захлопнулась второй раз. В мыслях у неё был один Питер. Тинк не пожалела о том, что сделала, она уже делала так неоднократно, чуть ли не при каждой ссоре, и, если бы мистер Роджерс не проявил внезапную галантность и не согласился подвезти Тинк домой, она бы всё равно проснулась рядом с каким-нибудь мужчиной, просто в намного менее шикарном месте и без нового платья. Она проверила телефон: ни Питер, ни отец ей не написали. Папа давно привык к выходкам дочери, хотя и знал, что с Пэном она поссорилась и должна была явиться с вечеринки домой, но, в конце концов, в двадцать три года научить её стать покладистой возможным уже не представлялось. А Питер… Питер, Питер… перебесится, наверное… хотя… столь откровенный интерес к другой девушке, да ещё и, похоже, постарше, он проявил впервые: Тинк всегда была при нём, а он – при ней. Тинк хотела найти разлучницу в соцсетях, но помнила только имя, а в подписчиках (семьдесят тысяч, и она всех просмотрела!) и подписках (всего – сто пятнадцать) Питера, а также по геолокации или хэштэгу вечеринки её не оказалось, там вообще бывало мало контента, никто не любил выкладывать фотографии и видео этих адских вакханалий. Джеймс же, как только с огромным облегчением понял, что проблемы нет, и мелкая пакостница даже посчитала его «аккуратным» (хотя то, что обрывками проносилось в памяти у Джеймса, было больше похоже на бесперебойную работу бездушной секс-машины – совсем не в его стиле), убрался из отеля не потому, что хотел избежать неловкостей. Дело в том, что на сегодня у него было запланировано событие, куда он также был приглашён в качестве одного из главных партнёров, и где должна была присутствовать одна леди, сильно его интересовавшая. Так что, он решил поразмышлять на тему, почему он так плохо помнил вчерашний вечер и как вышло, что он не сумел сам себя обуздать, попозже, Билли довёз его до Хайгейтс, и Джеймс, проспав визит к барберу, даже успел сам красиво подравнять усы и бороду перед тем, как сменить костюм и отправиться в Сити. – Мистер Роджерс, - приветствовали его на входе в конгрессный центр, – Добрый день! Пожалуйста, проходите. Второй этаж. – День добрый. Благодарю. Сама по себе выставка, а это была выставка банковского оборудования, Джеймса особенно не касалась. Он, как всегда, походил вдоль рядов, поприветствовал тех, кого следовало, съел угощений больше, чем обычно, – всё ещё был ужасно голоден, увидел ту, кого и приехал терзать, взял два стаканчика свежей воды и подошёл к высокой леди со спины. – Лилия… - вложил он бархатным голосом ей в самое ушко, и Лилия, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась. В её узких глазках загорелся недобрый огонёк. Со сладкой, как сахарный сироп, улыбкой, Джеймс протянул ей стакан воды, но она не взяла его и, давно зная, как будет проходить эта неприятная для неё беседа, сразу перешла в наступление. – Роджерс. Я смотрю, ты последовал моему совету и решил, наконец, вопрос со своими прокуренными зубами? Небось, кучу денег на виниры потратил? Что ж, спешу сообщить, тебе это не помогло. Воняет от тебя всё равно, как от старой пепельницы. – М-м-м, зайка, как невежливо… не следует ли для начала поздороваться, поговорить о погоде? Лилия откинула за спину толстую чёрную косу, цыкнула и собиралась ответить, но Джеймс вдруг приблизился к её лицу на расстояние едва ли приличное: – В колледже ты говорила, что я вкусно пахну морем и специями… я до сих пор выбираю похожие ароматы… - тут он мимолётно, чтобы никто не заметил, коснулся её подбородка металлическим пальцем, направляя злобное личико к своей шее, – Всё ещё находишь мой запах вкусным, м? Лилия? – Я Лили, - она дёрнулась, отошла на шаг, взяла стаканчик с водой, который Джеймс оставил на столе, – Обязательно заявляться на нашу выставку каждый год?! – А как же… папочка-Тайгер каждый год меня приглашает… всё ещё питает надежды, что я смогу усмирить непокорный нрав дочери… для меня ты всегда Лилия, милая. Как поживает жена? Всё хорошо? Справляетесь без твёрдого мужского… хм, плеча? – Проваливай отсюда, Роджерс! - шикнула на него Лилия. С Лилией Тайгер Джеймс был знаком уже почти тридцать лет. Они не учились вместе, так как Джеймс заканчивал Итон, но познакомились в колледже на одном из открытых вечеров, когда девочки из соседней однополой школы приехали принять участие в театральной постановке. Лилия была очень красивой американкой с явными индейскими корнями, с неё-то Джеймс и начал коллекционировать хрустальных малышек. Правда, то было давным давно, в юности, и сейчас Лилия уже много лет, как не была похожа на ту, кто понравился бы Джеймсу. Она не поправилась, но сильно вытянулась, стала какой-то мосластой, растеряла намёки на изящество, сохранила только красоту лица и, особенно, лоснящихся угольно-чёрных волос. С Лилией у Джеймса был связан особенный опыт, так вышло, что он стал не просто её первым мужчиной, а оказался единственным, – ещё в колледже Лилия честно объяснилась ему, когда уходила, что имеет нетрадиционные вкусы, но с Джеймсом ей захотелось попробовать… Теперь, конечно, она выкладывала это, как козырь, и уверяла, что в лице Джеймса разочаровалась во всех мужчинах, но Джеймс знал, что это неправда. – Ай-ай-ай… какие некультурные заявления… Разве вам, девочкам, не преподавали этику общения? Тебе следовало бы заново изучить некоторые… предметы… Лилия с силой опустила пустой стакан на стол. Люди по соседству от неё вздрогнули и обернулись. – Сунь себе в одно место свой твёрдый мужской предмет, - беззвучно вымолвила она, – да поглубже, так, чтобы ты ходить не смог и в следующем году сюда не явился. – О-о… - у Джеймса тоже всегда имелся козырь, который он любил разыграть, – неужели ты желаешь мне, скромному калеке, лишиться ещё и возможности ходить? Это так… бестактно… ты оскорбляешь мои чувства, зайка, сейчас с этим следует быть осторожной… не дай бог широкая общественность узнает, как унизительно дочь уважаемого мистера Тайгера отзывается об инвалидах… Ни один мускул не дрогнул на лице у Лилии, но глаза засверкали. – Ты не посмеешь оклеветать меня, Роджерс. Хорошего дня. И она, резко развернувшись, унеслась прочь, а Джеймс расхохотался ей вслед.