This city's eating itself

После привычной, приятной полутьмы подземного логова свет больно бил по глазам. Брюс поморщился, на несколько мгновений прикрыв лицо ладонью, и вымученно поплелся по лестнице — в обширную столовую Уэйн-Тауэр. Солнце, с восточной стороны вливавшееся в огромные, достающие до пола окна, напоминало, что он снова просидел в подземелье всю ночь. В вычурно-величественной столовой никого не было. Брюс заглянул в соседнюю кухню, такую же тихую и нежилую, окинул взглядом пустую столешницу и громко позвал: — Альфред? Разыскивать дворецкого, чтобы он предоставил ужин — завтрак? — показалось занятием утомительным. Мистер Уэйн нашел дверцу холодильника — в отличие от самого наследника с засаленными волосами и в растянутой футболке, он вписывался в интерьер куда более незаметно и органично — и вместо того, чтобы копаться в контейнерах, решил приготовить то единственное, что умел. Вернувшись в столовую, Брюс с громким стуком поставил миску, полную холодного молока, сел, поджав под себя ногу, и принялся лениво пережевывать «Чириос». С Альфредом они, вероятно, разминулись совсем ненамного — Уэйн отметил пустую чайную чашку на краю стола, тарелку с крошками оставшегося тоста и, конечно, свежий выпуск «Готэм Таймс». Неисправимый британец, Альфред Пенниуорт упорно не хотел переходить на электронные выпуски, несмотря на насмешки Брюса, — каждое утро он разворачивал свежеотпечатанную газету и с сосредоточенным видом погружался в чтение утренних новостей. Выудив смартфон, молодой Уэйн, с трудом сдержав зевок, развернул персонализированный новостной агрегатор и принялся было скользить большим пальцем по экрану, но не прочел и пары заголовков, как взгляд сам собой вернулся к «Готэм Таймс». С главной страницы на него смотрело знакомое лицо, повернутое вверх ногами и потому сперва не узнанное. В груди неприятно похолодело, и, прекратив хрустеть готовым завтраком, Брюс перегнулся через стол и подцепил пальцами газету, придвигая ее к себе. Угрюмый исподлобья взгляд, сгорбленные плечи, падающая на лоб челка. Он сам. Фотографии было, по скромным подсчетам, год — Уэйн с трудом уже мог вспомнить, от какого публичного мероприятия он не смог отвертеться: то ли чья-то свадьба, то ли похороны — и папарацци явно поймали его в кадр издалека. Но поперхнуться заставило не это. «НАСЛЕДИЕ УЭЙНОВ — КОРЕНЬ ЗЛА В ГОТЭМЕ?» Заголовок раскинулся на добрую половину первой полосы. Взгляд прыгал по строчкам, выхватывая отдельные слова: автор Белла Реал… богатейшая семья Готэма… годовщина смерти Томаса и Марты Уэйн… наследство в распоряжении их сына… небывало высокий рейтинг преступности… Статья обрывалась, конечно же, ничего важного не сказав и пообещав продолжение на десятой странице. Судорожно перелистнув газету, он наконец нашел чертову статью, занимавшую два разворота. Где он остановился?.. «…И хотя, казалось бы, чета Уэйнов были известными филантропами, немало вложившими в достояние Готэма, им не удалось вложиться в самое главное — в их сына. Брюс Уэйн, на которого общественность возложила немалые надежды, предпочел закрыться в неприступной крепости своих родителей, окруженный деньгами, безопасностью и полнейшим равнодушием к тому, что происходит у подножия его башни. Нет ни малейших сомнений: мистер Уэйн в курсе, что преступность, безработица и нищета душат Готэм как никогда раньше, но не желает спуститься с Олимпа, на который его водрузили по праву рождения. Он, считая себя если не Зевсом, то правящим в аду Аидом, не внемлет простым грешникам: пресс-служба «Уэйн Энтерпрайз» находит унизительные отговорки, что их владелец невообразимо занят — интересно, чем же, учитывая, что он почти не ведет публичную жизнь? — добиться встречи с ним решительно невозможно, на письма он не отвечает. И это несмотря на то, что его компания наживается на этих самых горожанах. Неудивительно даже, если скоро мы выясним, что Уэйн лоббирует производство «капель» и покровительствует…» Дальше читать было попросту невозможно. Припечатав газету к дубовой поверхности, Брюс откинулся на спинку стула — как, интересно, выразилась бы эта Белла Реал? стоившего дороже трех прожиточных минимумов? — и до скрипа сжал зубы. Корень зла. Он, каждую гребаную ночь занимающийся только одним: безопасностью этого города. Он, прикладывающий больше усилий, чем вся готэмская полиция вместе взятая. «Попустительство и равнодушие Уэйна и ему подобных, — заключал последний абзац, к которому Брюс перескочил, не в состоянии отвести от мерзкой статейки взгляд, — сделало разрыв между классами непреодолимыми, бедных — еще беднее, а богатых — еще богаче. Вот, что мы должны обсуждать вместо того, от какой бы еще социальной программы откусить, чтобы влить средства в и без того бесполезную полицию.» Если с единственной мыслью Брюс был согласен — полиция действительно прогнила сверху донизу — то в остальном мисс Реал занималась голой популистикой. Конечно же, через полтора года грядут выборы мэра — стоило ожидать того, что пресса начнет грызть глотки всем, до кого сможет дотянуться. Это утешало слабо: всё равно казалось, что его прополоскали в дерьме. Его и, что еще хуже, его родителей. Не погнушались даже напечатать семейную фотографию с открытия приюта в бывшей загородной резиденции. — О, ты уже нашел, — раздался за спиной голос Альфреда, сочащийся то ли усмешкой, то ли сочувствием; с этими британцами никогда не разберешь. — А я пошел проверять, жив ли ты вообще в своем подвале. — Как ты можешь читать эту мерзость? — Брюс обернулся на дворецкого, одетого с иголочки. — Это не мерзость, Брюс, это называется независимая пресса, — Пенниуорт обошел стол и уселся напротив. — Я предупреждал, что долго отсиживаться не получится. — Я не отсиживаюсь, — парень огрызнулся. — Что они от меня хотят? Я не политик, черт возьми. Я занимаюсь тем, чем могу. Если бы они знали, сколько я для их безопасности делаю… — Чушь. Ты занимаешься не этим, а мальчишескими играми в супергероя, — беззлобно и невозмутимо ответил Альфред. — Я давно говорил, что ты должен больше вовлекаться в дела компании. Хотя бы заняться парочкой оставленных тебе фондов. — Ты ничего не понимаешь, — Брюс рывком поднялся, не в силах вынести очередное нравоучение. — Они еще скажут мне спасибо. Вот увидишь, Альфред. — Тарелку для начала за собой убери, и я тебе точно скажу спасибо, — бросил Пенниуорт вслед, когда его подопечный стремительной и злой походкой направился обратно к лестнице. — И голову помой. Брюс сделал вид, что не услышал. За ним, за его именем, тянулись сплошные ожидания: быть хорошим сыном, быть хорошим Уэйном, быть хорошим наследником, быть владельцем компании, о которой он никогда не просил. Казалось, что только под маской, скрывающей лицо, Брюс мог наконец-то стать собой. Казалось, что только под маской Брюс был свободен — только будучи Бэтменом мог сделать что-то достойное.