Достаточно трудное руководство по счастливому браку

— Однако я не понимаю одной вещи — Что именно? — Докча, почему? — Спросила Хан Союнг, ее лицо выражало недоверие. Мы встретились в кафе, но за все время разговора она ни разу не притронулась к своему бургеру. — Что именно? — Ей стоило уточнить свой вопрос, если она ожидала от меня ответа. — Ну наверное все!? — Хан Союнг отчаянно замахала руками. Не слишком ли она драматизировала? — Почему ты не уволился? Почему ты продолжаешь присматривать за ним? И почему, черт возьми, ты ничего не расскажешь своему мужу!? Ты что, совсем с ума сошел!?       Мне не понравилось, что она так загнала меня в угол, но, думаю, я должен был ей хоть что-то ответить. — Потому что я не могу снова стать безработным или работать на низкую зарплату. На второй вопрос я ответить не могу… И ты ждешь, что я скажу ему!? Он же сразу схватится за пистолет! И нет, я в полном порядке. Я не сошел с ума. — Ты не в порядке и это увидит даже слепой! Ты видел свои мешки под глазами!? Свои волосы? Свое лицо!? Просто... Ты! Ты выглядишь ужасно! — Что ж, спасибо — с горечью ответил я. Ни для кого не было секретом, что Хан Союнг считала меня непривлекательным. Ну, то же самое относится и к ней, по крайней мере, на мой взгляд. — Я говорю не о твоей обычной уродливости! Я говорю про тот самый образ психически больного урода! Тебе нужно убраться из этого места как можно скорее! Это уже разрушает твой брак, разве ты не видишь?       Хан Союнг никогда не была человеком, который ходит вокруг да около. В довершение всего, ей нравилось говорить так, словно она все знает лучше всех. Джунхёк однажды сказал мне, что она ему не понравилась по этой причине, и прямо сейчас я мог понять почему. — Это не разрушает мой брак. — Ты только что рассказал мне о пяти разных ссорах, которые у вас были.. За последние три недели! Как Миа вообще справляется с этим дерьмом? — Думая об этом, Миа в последнее время часто не была дома. Возможно, это повлияло на нее сильнее, чем я предполагал…       Я действительно был ужасен, ведь не заметил этого раньше.       Если что-то и разрушало этот брак, так это я и моя неспособность вести себя как нормальный человек. — Докча.. — Хан Союнг положила свою руку на мою.. этот жест слишком добрый для кого-то, как она. — Тебе нужно поговорить с Джунхёком. И тебе нужно уволиться, зачем ты подвергаешь себя этой пытке? — Мне нужно выяснить, почему... — В жестоком обращении нет никакого "почему"! — Ты можешь просто оставить меня в покое!? Я пришел сюда не за советом! — Я больше не мог терпеть этого. Все вокруг меня постоянно пытались сказать мне, как себя вести и что мне делать. Что было лучше для меня, что было хуже. Но я и сам вполне способен принимать решения.       Хан Союнг выглядела раздраженной и я чувствовал, что ситуация накаляется. — Тогда какого черта ты меня сюда позвал!? — Я просто хотел, чтобы мой друг меня выслушал!!! Неужели я прошу слишком много!? — Я закричал достаточно громко, чтобы заставить несколько голов повернуться в нашу сторону.       …       Прежде чем я осознал это, я снова перешел черту. На каких основаниях я вообще кричал на нее? Я приготовился к тому, что она встанет и уйдет, швырнет еду мне в лицо и обругает меня. Вместо этого... она просто уставилась на меня нечитаемым взглядом. — Извини, ты прав. Ты никогда не спрашивал моего совета. — Я сразу пожалел о том, что только что сказал. Если бы я мог просто взять свои слова обратно, я бы... — Перестань делать такое лицо. Это я была не права, а не ты. Просто у меня есть эта ужасная привычка все время высказывать свое мнение. — Это не ужасно… Я просто... — Все в порядке, Докча. Действительно. Если тебе нужно, чтобы кто-то просто выслушал, я должна это сделать. В конце концов, я твой друг. — Один взгляд на ее лицо, и я понял, что она говорит искренне. Такая реакция была довольно необычной для Хан Союнг. В последнее время все ведут себя не так, как я ожидал. Я чувствовал себя идиотом. В то время как все развивались, я, казалось, давным-давно зашел в тупик. — Спасибо тебе... — Но если мне позволено сказать еще кое-что напоследок... тебе нужно поговорить с Джунхёком. — Я учту твой совет.       Мы быстро доели и собрали вещи. Хан Союнг была довольно талантлива в смене темы разговора и прямо сейчас я очень ценил этот факт. Как раз в тот момент, когда мы собирались разойтись, к моему удивлению (и ужасу) Хан Союнг обняла меня. — Береги себя. — Я нерешительно ответил на ее жест, стараясь не переходить границу. Я думаю, это было первое объятие, которое мы когда-либо разделяли. Это было странно, но я не был против. — И ты. . . .       Следующий день на работе был сущим адом. По какой-то причине Персефона, казалось, считала меня очень надежным человеком. Конечно, я воспринял как комплимент то, что кто-то высоко оценивает мои навыки, однако то, что она доверила мне много работы, которая требовала предельной осторожности, было недостатком, с которым я предпочел бы не сталкиваться. Опять же, я не хотел ей перечить... и, честно говоря, мне почему-то хотелось помочь ей всем, чем смогу. В конце концов, она и сама казалась изрядно переутомленной.       Сегодня у меня была вечерняя смена, а это означало, что я должен был подготовить его ко сну. По какой-то причине этот мужчина попросил, чтобы его ноги помыл именно я... Обычно это был довольно распространенный жест между сыном и пожилым отцом: общество ожидает, что вы будете заботиться о своих родителях, когда они состарятся, точно так же, как они заботились о вас в детстве. Я не мог не скривиться от этой мысли. Если бы я заботился о нем так, как он заботился обо мне, то уже бы был в тюрьме за жестокое обращение с пожилыми людьми. Моим коллегам, похоже, пришла в голову мысль, что между нами установилась какая-то особая связь, раз он обратился именно ко мне за помощью. В их глазах это было мило и трогательно. Меня же от этого затошнило. — Вы с мужем помирились? — спросил он меня. Прошло несколько дней с тех пор, как он в последний раз заводил со мной разговор. Я поднял глаза и наши взгляды встретились. — Да. — Каким-то образом мы помирились... пускай и не очень красиво. — Тогда как ты повредил руку?       Я несколько раз моргнул, сбитый с толку корреляцией между этими двумя вещами. — Извините? — Я подумал, что, возможно, вы повредили руку пока спорили. — Почему-то я почувствовал, как мое зрение начинает затуманиваться. — Браки - тяжелая штука, не так ли? — продолжал он.       Я встал, глядя сверху вниз на его фигуру, сидящую на кровати. Сейчас он выглядел очень маленьким, слишком маленьким, чтобы быть способным на какое-либо насилие.       Я ненавидел этот факт. Я ненавидел то, что в его нынешнем существе не осталось и следа от его прошлого поведения, а я все равно был вынужден жить дальше со всем этим ущербом. Почему он смог двигаться дальше, а я нет? — Брак - это тяжело. Однако мы не поднимаем друг на друга руку. И это - очень просто. — Мой голос невольно стал громче. — Ты ругаешься словесно, не так ли? — Разве не у каждой пары так? — И ты никогда не говорил чего-то такого.. Такие слова, которые невозможно взять обратно? — … — Все всегда начинается со слов, Докча. В конце концов, ты мой сын, или ты забыл этот факт? Одному Богу известно, почему ты решил вступить в брак. И вдобавок ко всему - с мужчиной... Не то чтобы меня это волновало, просто это немного ненормально.       В последнее время в моей груди не было ничего, кроме обиды. Обида накапливалась и ждала, чтобы выплеснуться наружу. Может быть, сейчас самое время. — Так ты все-таки узнал меня, да? — Конечно, узнал. В конце концов, ты мой единственный ребенок. Ты очень вырос, к слову.       Что это за чертов акт отцовского поведения… — Что же тогда означал этот театр старого маразматика? — Это был не театр. Мне действительно сейчас трудно разобраться в своих мыслях. Это из-за падения, про которое ты, конечно, помнишь.. Мне трудно было вспомнить тебя. — Я бы предпочел, чтобы ты никогда не вспоминал обо мне. — Я мгновенно пожалел о прошедших нескольких неделях. Просто зачем я остался здесь, мне давно следовало уволиться. — И все же, ты искал меня.       Он был прав в этом и у меня не было возможности это опровергнуть. — Скажи, Докча, как поживает твоя мать?       И вот оно.. — Не смей спрашивать о ней! Не смей даже думать о ней, чертов ублюдок!       У этого человека хватило смелости смеяться над моей вспышкой гнева. Я должен был сломать ему шею еще несколько недель назад, я должен был- — Ты полон гнева, как всегда. И как же ты собираешься обрести счастье таким образом? — А какого хрена ты ожидал!? Ты погубил меня!       При этих словах его уверенная ухмылка, казалось, испарилась в одно мгновение. Он быстро пришел в себя и казался более спокойным, чем был. Ведя себя подобным образом, он казался похожим на.. маму — Возможно я поступал с тобой ужасно, но не ведешь ли ты себя немного несправедливо? — Как!?       В чем именно я был несправедлив? Как обиженный ребенок во мне мог быть несправедливым? — Работая в этой области, ты, должно быть, знаешь, что я был болен. Я страдал от алкоголизма, но ты и твоя мать никогда не помогали мне. — Услышав это, я потерял дар речи. Этот человек был действительно настолько бесстыден, отказываясь брать на себя какую-либо ответственность и перекладывая вину на нас. Хан Союнг была права. С насильником не было никаких "почему".       Еще… в чем-то он был прав. Он был больным человеком. Это было то, что я слышал не только от него. Моя тетя также обвиняла мою мать каждый день, пока я жил с ней, говоря, что если бы она только была достойной женой и оказала ему необходимую помощь, ничего этого не случилось бы. Мелкие репортеры тоже критиковали ее, утверждая, что эта вдова только увековечивает цикл насилия, изображая нуждающегося мужчину единственным злодеем.       Это было несправедливо. Несправедливо, что все сторонились и обвиняли нас. Когда мы остро нуждались в помощи, никто не протянул нам руку. Все закрывали глаза на нашу ситуацию. Может быть, они думали, что если притворятся, что нас не существует, поместят нас в такое место, где нас никто не сможет увидеть, проблема исчезнет. Однако она исчезла только в их мировоззрении. Нам пришлось жить в аду, который они все для нас создали. Его семья притворилась, что ей было не все равно, когда было уже слишком поздно… Я ненавидел это. Я ненавидел всю эту историю. — Возможно, ты прав... — Сказал я дрожащим голосом. — Может быть, тебе самому нужна была помощь. — Мое горло начало гореть, как будто кто-то залил в него бензин. — И, возможно, мы могли бы сделать для тебя больше... но даже если бы мы попытались, ты бы принял эту помощь!? Ты никогда не хотел, чтобы тебя спасали. Тебе нравилось жить в своем несчастье.       Я бы не позволил ему винить мою мать или меня в молодости. — Нельзя спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали. И ты и твоя семья не имеете права делать нас единственными злодеями в трагедии, которую вы сами навлекли на себя. — Я сделал паузу, пытаясь выровнять дыхание. — Так что, даже если ты был болен, мама столкнула тебя с балкона в тот день, и в этом не было ничьей вины, кроме твоей. — При этом заявлении его глаза слегка расширились. — Ты... не помнишь ту ночь, не так ли? — До сих пор выражение его лица было окрашено чистой апатией. Однако это выражение постепенно сменилось довольно веселым. — Что ты имеешь в виду..? — Я почувствовал, что мне не следовало задавать этот вопрос. Теперь однако было уже слишком поздно. — Докча-я, — мое имя прозвучало отвратительно, слетев с его губ. — это не твоя мама толкнула меня. — Я знал, к чему это идет. В глубине души я всегда знал, но то, что он сказал это.. — Это был ты, мой сын-идиот. —       ..разрушило последнюю стену, которая защищала мой иллюзорный покой.       Я почувствовал себя так, словно кто-то вылил на меня ведро холодной воды. — Твоя мать написала эту свою дурацкую книгу, чтобы обезопасить тебя. Предполагалось, что она отведет от тебя все подозрения. От тебя, который никогда бы не выжил, если бы не боль других.       В голове у меня сильно гудело. Я почувствовал, как все мое тело начало дрожать, а руки похолодели. Но в этом не было никакого смысла… почему же тогда, просто почему он никогда не сообщал правду..?       Прежде чем я успел спросить об этом, он издал ужасный смешок. — Докча, ты мой сын. Ты приносишь страдания всем, кого встречаешь. В конце концов, твоя кровь испорчена и проклята, как и моя, независимо от того, как сильно ты пытаешься это отрицать. Ты жестокий человек, поскольку насилие воспитало тебя.       После этого никто из нас не произнес ни слова. Я просто стоял там, подавленный, не знаю насколько долго. Я даже не мог сказать, какое выражение лица у меня было.       Звук скрипа двери заставил нас обоих повернуть голову в ее сторону. Здесь кто-то был. — Докча..       Нет... Что здесь делал Джунхёк!? — Почему.. почему ты здесь? — Кажется, мой голос слегка дрогнул. Надеюсь, он этого не услышал. — Прошло полчаса с тех пор, как закончилась твоя смена, но ты не выходил… Я зашел внутрь и спросил твоего начальника, где ты был, и она просто.. толкнула меня к этой комнате..? — Он обеспокоенно посмотрел на меня. — Ты еще долго? — спросил он, осматриваясь по сторонам. — Нет, Докча только что закончил. Ты...? — Этот человек заговорил прежде, чем я успел среагировать. Джунхёк выглядел слегка смущенным разговором, разворачивающимся между ним и этим незнакомцем, но ответил, несмотря ни на что. Я из разу в раз говорил Джунхёку, что ему нужно быть вежливее со старшими, и проклинал его за то, что он только сейчас меня послушался. — Ю Джунхёк. — Так ты, должно быть, муж Докчи. — Да. — Ты выглядишь довольно надежным. Я рад видеть, что теперь он в твоих руках. — Что, черт возьми, означало это внезапное изменение поведения!?       Джунхёк приподнял бровь, в замешательстве взглянув на меня. — А вы?.. — Мой пациент! — Я вмешался прежде, чем он успел хотя-бы подумать о том, чтобы ответить. — Кем еще он вообще может быть!? Я закончу через пять минут, иди подожди снаружи! — Джунхёк теперь выглядел еще более сбитым с толку, но кивнул и направился к выходу. Я рад, что он иногда решал быть благоразумным. — Поторопись, Докча. — И с этими словами он исчез. — Твой муж довольно красив. Почему ты не сказал ему, кто я? — Возможно, он задает этот вопрос, но я могу сказать по одному его взгляду, что он знал, что у меня не было причин представлять его. Это были временные отношения отца и сына между нами, которым пришел конец сегодня вечером. — Поверь мне, я оказал тебе услугу. Он убил бы тебя, если бы узнал. И это не преувеличение. — Что ж, несмотря ни на что, я желаю вам двоим всего наилучшего. — Я знал, что это была откровенная ложь.       Волна изнеможения захлестнула меня. Я устал, не было смысла продолжать в том же духе. — Я уволюсь завтра же. Это последний раз, когда мы разговариваем. — Возможно, я так говорю, но, по правде говоря, я не знал, каким будет мой следующий шаг. Честно говоря, я все еще хотел кое о чем спросить. — Даже если ты этого не сделаешь, это действительно будет последний раз. — В наши последние мгновения вместе этот человек все еще пытался вывести меня из себя. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не спросить его, что именно он имел в виду.       В конце концов, я помог ему лечь и направился к двери после того, как закончил. — Спокойной ночи, Докча. — мне все еще было тошно слышать, как он называет меня по имени. Этого он никогда не делал, когда мы жили вместе.       Всякий раз, когда он говорил это, он имел в виду, что я был один. — Спокойной ночи. — Наконец, я выключил свет, погрузив комнату в полную темноту. . . .       Холодно.       Сейчас было 2 часа ночи, и как бы долго я ни лежал с закрытыми глазами, я просто не мог заснуть. По дороге домой я чувствовал, что Джунхёк хочет меня о чем-то спросить, однако он сдержал свое слово. Он сказал, что больше ни о чем не попросит меня, кроме как позаботиться о себе. Я чувствовал себя предателем из-за того, что не смог справиться даже с этим. Я также не мог не заметить, что он избегал смотреть на меня всякий раз, когда в его голове возникал вопрос. Я думаю, это был способ Джунхёка не дать себе заговорить, возможно, подавляя свое любопытство. Это все еще немного задевало. Может быть, я просто хотел нормальных объяснений, а может быть, он просто больше не мог выносить моего вида.       Сегодняшний день привел меня в полное замешательство. Ничто из того, что сказал или сделал этот человек, не имело никакого смысла. Это был мой первый и единственный разговор с ним, и вместо того, чтобы ответить на вопросы, которые я хранил в своем сердце годами, их стало еще больше. Он насмехался надо мной на протяжении всего разговора, менял свое поведение каждые две секунды и напоминал мне о грехе, который я совершил давным-давно. Его отношение ко мне было явно антагонистическим. И все же я по-прежнему не понимал. Почему?       Это было не то "почему", как раньше. Раньше я спрашивал себя, почему он издевался над нами, но теперь я понял, что Хан Союнг была права. В жестоком обращении не было никаких "почему".       Но почему... почему он никогда не заявлял, что это был я? Независимо от того, сколько я думал об этом, я не мог найти ответ самостоятельно. — Перестань думать. — Голос Джунхёка нарушил тишину, заполнившую комнату. — Ты все еще не спишь? — Я не могу уснуть, когда ты думаешь столько глупостей. — В этом.. нет никакой логики. — Я почувствовал, как чья-то рука схватила меня за плечо и потянула на другую сторону кровати. Теперь я был в объятиях Джунхёка, слишком сильных, чтобы пытаться из них вырваться. — Спи. — Этот солнечник пытался утешить меня или задушить?       …       Я больше не чувствовал холода. — Джунхёк? — Ммм? — Хотел бы ты закрыть нерешенные вопросы с человеком, даже если он причинил тебе неисправимый вред? Или это глупо... полагаться на такое, чтобы двигаться вперед? — Я бы просто убил его. — Я слега посмеялся. Конечно, он бы просто его убил. — Но если тебе нужен последний разговор, чтобы двигаться дальше, ты должен его организовать. Даже если это кажется глупым. Иначе... ты можешь застрять в прошлом. — Ммм... Я понял. Спасибо тебе, Джунхёк. — Он гладил меня по волосам, пока мы разговаривали, давая мне знать, что он рядом. Он всегда был рядом со мной. — Я ничего не сделал. — Ты сделал. Спокойной ночи. — Ты сделал более чем достаточно.       Я позволил себе раствориться в его теплых прикосновениях и успокаивающем запахе. Несмотря на чувство вины, ранящее мое сердце, я думаю, что смогу заснуть сегодня ночью.       Завтра я поговорю с папой. . . . — Докча. Ты пришел довольно рано. Твоя смена начинается только через полчаса.. — Сейчас было 13.30. Персефона сидела в своем кабинете и что-то писала. Вероятно, это был один еженедельный отчет за другим: я знал, что она всегда откладывала их написание. К моему несчастью, ее муж тоже был здесь. Еще один фактор, усиливающий мою нервозность. — А.. мистер Ким проснулся? — Я думаю, мне придется признаться во всем. В противном случае, казалось бы довольно странным, что я пришел сюда в нерабочее время, чтобы навестить пациента. Это, безусловно, было бы переходом профессиональных границ. — Мистер Ким..? Почему? — Аид продолжал молча смотреть на меня. Это немного действовало на нервы, но я не хотел откладывать это еще дольше. Мне нужно было поговорить с ним, прежде чем я объявлю о своем увольнении. Я не планировал приходить сюда потом. Я бы просто попросил Ли Сольхву выписать мне больничный, чтобы я мог просидеть дома оставшиеся две недели. — Мне нужно поговорить с ним… На самом деле, он... — Докча. — Персефона остановила меня прежде, чем я успел закончить предложение. — Конечно, ты еще не знаешь. Я знаю, что у вас с мистером Кимом были более близкие отношения. Я имею в виду, даже если это непрофессионально, у всех нас в конечном итоге появляется кто-то, кого мы можем назвать другом. — Мне действительно нужно было прояснить это недоразумение.       Она слабо улыбнулась, но в ее улыбке был явный намек на печаль. — Мне жаль говорить тебе это. Он скончался прошлой ночью.       … — Что...? — Я слышал только тиканье часов, в то время как мое собственное сердцебиение, казалось, остановилось.       Когда я был ребенком, я постоянно желал смерти этому человеку. Я могу с уверенностью сказать, что если бы он умер, я бы не испытывал печали. Я бы поблагодарил небеса и почувствовал облегчение. Я имею в виду, я даже пытался покончить с его жизнью. Я действительно пытался это сделать. Я толкнул его с намерением убить и это был неоспоримый факт.       Но сейчас у меня было такое чувство, словно мою грудную клетку вскрыли. — Он скончался во сне. Мирно, без боли. Я не знаю, утешит ли это тебя, но...       Мирно? Утешит? Почему это должно меня хоть как-то утешить!? Почему он ушел, когда я- — Докча, ты в порядке..?       Когда я должен был его о чем-то спросить!?       Почему он смог спокойно уйти, в то время как я остался страдать!? — Извините... я... — Мои ноги подкосились и я рухнул на землю. Я почувствовал, что сильно содрогаюсь, когда начал прерывисто рыдать.       Я плакал из-за этого человека и не мог сказать почему. — Персефона, запри дверь! — Приказал Аид, подбегая ко мне. Присев на корточки рядом со мной, он начал растирать мне спину, говоря, чтобы я спокойно вдыхал и выдыхал. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так много говорил. Вскоре после этого к нам присоединилась его жена, и все закончилось тем, что им обоим пришлось проводить меня через паническую атаку.       Жалким. Я был жалким. Я не мог понять, почему они были так добры ко мне, в то время как я мешал им посреди рабочего дня. — Все в порядке. — С тобой все будет хорошо. Я не знал, что голос Персефоны может быть таким успокаивающим. Я не знал, что объятия Аида могут быть такими надежными. Я не знал, что мое начальство... может заставить меня чувствовать себя в такой безопасности. Тем не менее, я все еще плакал из-за мужчины, который всю мою жизнь заставлял меня чувствовать прямо противоположное.       "Даже если ты этого не сделаешь, это действительно будет последний раз”.       Он знал. Возможно, именно по этой причине он решил поговорить со мной в последний раз. Была ли цель этого человека уничтожить меня перед тем, как он уйдет?       Я никогда не узнаю.       Оплакивал я его или же себя? Этого я тоже никогда не узнаю. Возможно и то, и другое, имело место быть. …       Примерно через 30 минут я, наконец, успокоился. Еще через час я закончил объясняться. Персефона уставилась на меня со страдальческим выражением лица. — Докча, почему ты не сказал мне правду? Я бы перевела тебя… Мне так.. — Не извиняйся. Ты не могла знать... — У нее не было причин для этого, да и я не жалел, что остался так надолго.       Аид поставил передо мной чашку чая. — Выпей. Это тебя успокоит. — Спасибо...       Мы втроем сидели в тишине. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что заставил так беспокоиться обо мне. В конце концов, я просто работал здесь, не более того. — Тебе не обязательно приходить оставшиеся две недели. Береги себя, хорошо? Конечно, я все оплачу. — Я видел, что она не хотела, чтобы я уходил, но когда я сказал Персефоне, что хочу уволиться, она ни разу не запротестовала. Она могла понять почему. Особенно после того, как меня поразили последние новости. Я никак не мог остаться здесь. — Аид, ты можешь позвонить его мужу? Кто-то должен забрать его. — Нет. Я поеду на метро, все в порядке. — Докча.. — Я не смогу сейчас смотреть ему в глаза.       Пара обменялась взглядами, ведя какой-то молчаливый разговор, прежде чем заговорить снова. — Ладно. Тогда я отвезу тебя домой — заявил Аид. Это было не то, чего я добивался.. — Это не обсуждается. — И это было то, от чего нельзя отвертеться. — Спасибо... . . . — Аджосси — Я проснулся от того, что кто-то ударил меня подушкой по лицу. Это была Миа... Она уже была дома? — Миа-я.. Который час? — Сейчас 5 часов вечера. Почему ты дома? Я думала, что у тебя сегодня вечерняя смена.       Я не помню, что произошло после того, как Аид высадил меня. Кажется, я что-то съел, а потом задремал на диване, смотря телевизор. На самом деле, я чувствовал себя опустошенным. — Меня отправили домой.       Теперь на лице Мии отразилось беспокойство. Отлично, я заставил четырнадцатилетнюю девочку волноваться за меня. — Ты в порядке, аджосси? — Прежде чем я успел придумать, что бы соврать, раздался звонок в дверь. Прямо сейчас я чувствовал себя благодарным. — Ты можешь открыть, Миа-я? Я все еще уставший.. Думаю, я пойду наверх. — Конечно. Иди отдохни! — Прежде чем уйти, она погладила меня по голове. Это был странный жест с ее стороны. Неужели я выглядел таким жалким?       Когда Миа направилась к двери, я потащился наверх. Мои ноги казались ужасно тяжелыми, как будто кто-то приковал к ним груз. Мне нужно было подольше поспать… — Оппа! Ты уже дома! — Я услышал крик Мии из коридора. Мое сердце рухнуло. Почему Джунхёк уже вернулся? Из всех дней, именно сегодня он должен был вернуться домой раньше восьми вечера!? Я не мог посмотреть ему в глаза, так как он бы сразу понял, что со мной что-то не так. Я бросился в ванную и запер за собой дверь, не в состоянии следить за их разговором.       Мне нужно было что-то, чтобы успокоиться, что-то, чтобы-       Кто-то постучался в дверь.. — Докча. Твоя начальница позвонила мне, что случилось на работе? — Нет-нет-нет, зачем она это сделала!? — Оставь меня в покое, Джунхёк. — Я начал рыться в ящике, зная, что он хранит там свои лекарства. Лекарства, которые этот идиот никогда не принимает. Среди них должно быть что-то, что поможет успокоиться. — Докча, что ты делаешь? — К счастью, я нашел пузырек с транквилизаторами. Я попытался открыть его, но мои руки, откровенно говоря, слишком сильно тряслись, что превращало такую простую задачу в невыполнимую. — Мне просто... мне просто нужно поспать, хорошо!? — Поспать?..       Крышка, наконец, открылась. Я достал две таблетки. Двух должно хватить. — Я устал. Просто оставь меня в покое, пожалуйста! — Мой голос звучал надломленно и дрожал, как будто я снова был на грани слез. Я ненавидел то, что не мог подавить их.       Три. Нет, пять. Мне нужно было пять. — Докча, открой эту чертову дверь! — Что-то внутри меня начало ломаться. — У-уходи! Уходи! — Я закричал так громко, что у меня заболело горло. Двух таблеток никогда не будет достаточно. Трех таблеток никогда не будет достаточно. Пяти таблеток никогда не будет достаточно. Мне нужно было выпить все и это было бы единственным спасением, о котором мог просить такой человек, как я! — ОСТАВЬ МЕНЯ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, В ПОКОЕ! ПРОСТО ПОЧЕМУ... ПОЧЕМУ ТЫ НИКОГДА НЕ ДЕЛАЕШЬ ТО, О ЧЕМ Я ТЕБЯ ПРОШУ... — Горячие слезы текли по моему лицу. Мои руки дрожали, а тело было словно в огне. Я больше не мог ясно мыслить, я даже не мог сказать, действительно ли этот голос принадлежал мне. Я кричал, словно одержимый.       Я услышал сильный удар, за которым последовал звук ломающегося дерева, и прежде чем я успел это осознать, Джунхёк уже стоял прямо передо мной.       Похоже, он выломал дверь. Громкий хлопок напугал меня настолько, что пузырек с таблетками выскользнул у меня из рук. Теперь они рассыпались по полу.       Он посмотрел на землю, а затем снова на меня. — Докча... — Нет. Пожалуйста, не смотри на меня так. — Что ты только пытался...       Не смотри на меня так, Джунхёк.       Перестань выглядеть таким испуганным. Перестань дрожать. Почему у тебя краснеют глаза? Остановись, пожалуйста, остановись.       Перестань выглядеть таким чертовски одиноким, пожалуйста.       Я упал назад, приземлившись на пол. Мне пришлось посмотреть в другую сторону от Джунхёка, потому что мне было слишком больно встречаться с ним взглядом прямо сейчас. Собирался ли я вот так оставить его одного..? — Мне жаль. Я не... я не хотел...       Я не хотел тебя предавать.       Я не хотел тебя предавать.       Я не хотел тебя предавать.       Почему я не мог этого сказать?       Джунхёк молча подбежал ближе, обнимая меня так, словно от этого.. нет, от этого зависела моя жизнь. Он держал меня достаточно крепко, боясь, что я исчезну, если он этого не сделает. Я не мог сказать, кто дрожал больше. Все, что я мог делать, это болезненно кричать и плакать, выпуская все, что я сдерживал последние недели. Это прозвучало ужасно, мерзко и жалко, словно заезженная пластинка. — Прости, что накричал на т-тебя.. Мне так жаль... Я... Пожалуйста...       Любая моя попытка заговорить тонула в моих отчаянных рыданиях. — Умоляю.. — Умоляю, не оставляй меня. Вот, что я хотел сказать в тот момент.       Моему эгоизму не было конца, ведь я все еще хотел попросить его остаться. Как я вообще смел мечтать о таком после всего, что я сделал? После всей той боли, которую я причинил ему.       "Ты бы никогда не выжил, если бы не боль других"       Папа..       Я хотел спросить тебя напоследок, но ты ушел.       Почему ты не заявил, что это был я?       Нет, почему ты просто не убил меня, когда я был ребенком!?       Я чувствовал, как Джунхёк растирает мне спину, пытаясь выдавить из меня каждый болезненный звук, который я до сих пор подавлял. — Ты в безопасности. Ты в безопасности, Докча. — Но ты не в безопасности. Особенно со мной. Мне так жаль, Джунхёк. Мне жаль, что я заставил тебя пройти через весь этот ад. Этот ад предназначался только для меня и ни в коем случае не для тебя.       Сегодня я не смог найти никаких ответов. Но одно я знал наверняка.       Мне нужно уйти. . . .       Я не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы прийти в себя. Я не знаю, как долго я лежал на полу, плача так, словно моим слезам не было конца. Но в конце концов я остановился. В конце концов, всему приходит конец.       Джунхёк настаивал, чтобы я поехал в больницу, но мне удалось убедить его просто дать мне поспать дома. В любом случае, в больнице я бы не чувствовал себя в безопасности. Все остальное было как в тумане. Ел ли я? Чистил ли я зубы? Я сам переоделся? Я не знаю.       Я проснулся от того, что солнце светило прямо мне в лицо. Ощущение было не таким неземным и приятным, как это всегда описывалось в книгах, а скорее раздражающим. Я повернулся на правый бок и увидел, что Джунхёка нигде нет... Возможно, он ушел на работу.       Когда я попытался встать, я заметил, что кто-то цепляется за меня… это была Миа.       Верно, вчера она насильно кормила меня, сдерживая слезы… Я видел, что ее глаза опухли, а темные круги под ними свидетельствовали о недосыпе.       Мне жаль, Миа-я, ты всего лишь маленькая девочка. Тебе не стоит беспокоиться о ком-то вроде меня.       Я отцепил ее руки от своего тела, осторожно, дабы не разбудить ее, и встал с кровати. Я думаю, что на данный момент мне следует поехать к моей матери. Оставаться здесь было самым небезопасным вариантом для всех нас. Я достаточно долго заставлял их испытывать боль.       Как только я достал чемодан, я услышал шорох простыней. — Аджосси, ты нас бросаешь? — Теперь Миа сидела и смотрела прямо на меня. Ее глаза были не только опухшими, но и красными. Должно быть, в какой-то момент она расплакалась. — Это временно. — Я думаю, она знала, что я вру. — Ты больше не любишь Оппу?       Этого никогда не могло случиться. Ни за что. — Я все еще люблю твоего Оппу. — Тогда... я сделала что-то не так?       Я положил руку ей на голову, изо всех сил стараясь успокоить. Ребенок ее возраста не должен искать вину в себе. — Нет, Миа-я. Ты никогда не делала ничего, что могло бы меня расстроить.       Она опустила глаза, не желая встречаться со мной взглядом. Думаю, я это заслужил. — Оппа будет расстроен. Он пошел за продуктами. Ты не можешь немного подождать? — Ты знаешь, что я никогда не смогу с ним попрощаться. — Я знаю...       Я продолжил собирать вещи, и, к моему удивлению, Миа начала помогать мне. Я ожидал, что она будет сопротивляться сильнее, но, думаю, она была намного взрослее, чем казалась. Она знала, что не сможет остановить меня сегодня. Вместо того, чтобы позволить своим эмоциям взять верх и расстаться в плохих отношениях, она была здесь и делала все, что могла, чтобы поддержать меня.       Миа-я, ты так сильно выросла с тех пор, как я впервые встретил тебя. — Аджосси. — Да? — Это твой дом. Возвращайся, когда будешь готов.       От этого заявления у меня что-то больно сжалось в груди. Дом, да? — Спасибо       Я еще никогда не убегал из места, которое считал домом.